Мы возвращались! У меня получилось! Я боялась поверить, что ящер мне подчинился. Не позволяла себе радоваться, что отыщу герцога – опасалась спугнуть удачу. Я могла только надеяться на это…
Умный зверь опустился на ту же поляну, с которой мы взлетели. Проклиная затянутые ремешки, еле выпуталась из сбруи. Все это время Гром терпеливо ждал.
– Спасибо.
Стоять на дрожащих ногах сложно. Разговаривать с плотоядным ящером – еще сложней. И тем не менее я справилась и даже погладила его по шее.
– Все, можешь улетать, Гром.
Дождавшись, пока отойду на край поляны, он поднялся в воздух, чтобы в мгновение ока раствориться в грозовом небе.
Проводив печальным взглядом свой реальный шанс на свободу, бросилась искать герцога.
Как далеко он успел уйти? Я не рейкс, читающий следы, как книги, но мне помогла грязь, хоть дождь и смывал отпечатки человеческого присутствия, усложняя поиски. Особенно сложно искать ночью в лесу, когда единственное освещение – молнии.
Меня вела сама судьба. Я увидела темную фигуру, лежащую неподалеку от поляны. Судя по всему, отпустив меня, герцог прошел всего несколько шагов, прежде чем свалиться.
– Кайрон, – позвала его, обмирая от страха. Только бы он выжил, только бы я успела. – Кайрон!
Он не отозвался, не пошевелился, продолжая лежать вниз лицом.
Молясь богине, я перевернула его и…
О богиня! Шрам разошелся, заливая лицо мужчины кровью.
Нащупав на его шее слабо бьющуюся жилку, выдохнула с облегчением. Живой… Живой! Слава богине! Остальное все поправимо. Важно найти удобное место, чтобы его подлечить.
Дождь хлестал по спине, сапожки скользили в грязи, когда я тащила тяжелое тело в укрытие. Им довелось стать яме под корнями сосны, выросшей на склоне и теперь кренившейся вперед. До комфортного шатра ей далеко, но от ветра и дождя она временно укроет.
Прежде чем затащить Кайрона под мохнатые лапы дерева, проверила, не занято ли место. Для этого пришлось разворошить заплечный мешок и отыскать запасной светильник. Повезло – ни одна лесная зверушка не облюбовала наше убежище.
Подложив под голову мужчины мешок, активировала амулет. Перед началом исцеления получила ответ, в каком он состоянии. Притом красочный – в виде картинки, где энергетический каркас тела исчеркан, обвит черными лентами, которые агрессивно сжимали все органы.
Холгер отпустил меня, нарушив приказ темного, и проклятие начало душить его, убивая.
– Ничего, мы справимся, Кай, – произнесла больше для себя, чем для бесчувственного герцога.
– Глупая девчонка, зачем ты вернулась? Я же дал тебе шанс! Но и тут ты проявила самостоятельность, Кьяра. Снова сделала по-своему – и все пошло наперекосяк.
Холгер отчитывал меня таким тоном, что я не могла не возмутиться. Хотела высказаться, что в свою очередь думаю о нем, но не смогла. Язык не слушался, горло пересохло, даже тяжелые веки подниматься не желали. Ломота, слабость, сковавшая тело, не позволяли подать ни малейшего знака, что я его слышу. И мысли путались.
Последнее, что помню – как спасала герцога и темноту, густеющую с каждой секундой. И больше ничего. И вот теперь он меня бранил.
– Пей, горе мое, Заноза моя.
К губам прижалось что-то холодное, в рот полилась обжигающая алкогольная настойка. Жар разлился внутри за считаные секунды. Я сделала глубокий вдох и открыла глаза.
– Ваше высочество, как вы себя чувствуете? – с постным выражением лица, как будто не он только что ругал меня, называя глупой, поинтересовался Холгер.
– А вы? – Я во все глаза смотрела на шрам, который больше не кровоточил и вообще напоминал подживающий рубец.
– Спасибо, хорошо, – все так же невозмутимо ответил герцог.
– Я рада, – прохрипела обожженным горлом. Как ни старалась, а улыбнуться не получалось.
Травяная настойка, которую в меня влил "добрый" герцог, рассчитана на мужчин с их лужеными глотками. Спорить не буду – я очнулась и взбодрилась, но какой ценой?
Когда я попыталась встать с расстеленной на земле куртки, стоящий на коленях Холгер положил мне руку на плечо.
– Не надо, не поднимайтесь – мой черед лечить вас.
– Я могу и сама… – Я коснулась висящего на шее кулона.
– Нет, вы слишком много потратили на меня сил, нужна передышка.
Что ж, он прав, да и любопытно взглянуть вблизи на целительский артефакт чужой семьи. Я подчинилась и с удивлением увидела, как в руке герцога возник родовой меч. Сейчас он горел изумрудным пламенем от острия до гарды.
Было немного не по себе, когда мужчина провел Скайлиром над моим распростертым телом. Лишь когда ощутила приятное покалывание через мокрую ткань, полностью доверилась, расслабившись.
– Повезло, что Скайлир, как и большинство сильнейших артефактов Мизгира, создавал мой предок совместно с вашим. Иначе он был бы для вас бесполезен.
– Не совсем поняла, о чем вы?
– Меч – в первую очередь оружие, лечение незначительных повреждений всего лишь побочный эффект, да и он доступен только потомкам его творцов – Сержа и Виктора. Так ясно?
Я кивнула. Герцог помог подняться на ноги и велел:
– Раздевайтесь.
– Что? – Я опешила, решив, что ослышалась.
– Вам нужно переодеться в сухую одежду, ваше высочество. – Он бросил мне шерстяное платье, вытащенное из моего же дорожного мешка.
Хм, обыскивал мои вещи? Бестактность я простила – чего только не бывает в пути, и не всегда удается придерживаться правил приличия. А вот наглость – нет. Он не отворачивался! А место под корневищем тесное и освещено прекрасно. И это просто взбеленило.
– Оставьте меня на несколько минут, – потребовала хмуро.
– Ваше высочество, не глупите, там ливень. – Он стоял, сложив руки на груди, невозмутимый и почему-то тоже злой. Может, потому что доставал макушкой до потолка нашего укрытия, и маленькие корешки, похожие на паучьи лапки, время от времени цеплялись за его черные волосы? – И в отличие от вас, сменной одежды у меня нет.
Я могла бы попросить хотя бы отвернуться, раз он не догадался об этом сам. Кстати, уже второй раз так сделал! Неужели боится поворачиваться ко мне спиной? Но ведь это смешно!
Вместо того чтобы попросить, не удержалась от колкости:
– Любите смотреть, ваша светлость?
И получила в ответ:
– Что я там не видел, ваше высочество?
Это был даже не намек. Это был удар по моим былым чувствам.
Меня затрясло от гнева и злости:
– И раз увиденное вас не заинтересовало, больше не смотрите!
Он криво улыбнулся и заявил:
– Не играйте в невинность, ваше высочество. Вы дрожите от холода в мокрой одежде.
Вмиг оказавшись рядом, он решительно начал меня раздевать.
– Что вы делаете?! – Я опешила.
– То, что должны делать вы, чтобы не заболеть.
– Я могу сама!
– Сомневаюсь. У вас уже началась лихорадка, ваше высочество. И кто-то должен о вас позаботиться.
– Это точно будете не вы! – Я попыталась вывернуться из его рук.
– Не глупите, Кьярин. Иначе вам не понравится то, как я вас раздену.
Мой плащ полетел на землю.
Я задыхалась от негодования. А проворные руки герцога расстегнули верхнюю пуговичку ворота мокрой туники.
– Вы… вы… мерзкий!
– Да, – кивнул он спокойно, освобождая из петли вторую.
– Отвратительный!
– Угу. – Вырез стал шире.
– Озабоченный…
– Что тут поделать, есть такое, – согласился он невозмутимо.
– Беспринципный…
– Чем горжусь. – Заставив поднять руки вверх, он сдернул с меня тунику.
– Козел!
Он замер. Я тоже.
Ой-ой… Кажется, кому-то сейчас достанется. Переперчила, как говорит нянюшка Глая.
Я стояла в мокрой, прилипшей к телу рубашке. Беззащитная и униженная. Он ведь раздевал меня без интереса, ни малейшей реакции на полуобнаженное тело. Тогда как я… я видела перед собой мужчину, который нравился мне много лет в любом состоянии. Даже под проклятием.
Темно-синие глаза герцога прищурились, губы сжались в узкую линию. Он несколько секунд смотрел на меня оценивающим взглядом.
Затем прохладно поинтересовался:
– А почему козел? Рогов у меня нет – не женат, бороду не отпускаю. Если, называя козлом, подразумеваете моральные качества, так я вас никогда не обижал, Кьярин. Это вас надо назвать козой.
– Что? – Я задохнулась от ярости. – Козой? Меня?!
– Да, попрыгуньей, которая бездумно щиплет травку там, где ее поджидают волки. Ветреная и непостоянная коза, которая быстро забывает свои обещания.
Да как он смеет!
Задохнувшись от гнева, я размахнулась. Руку обожгла боль. С недоумением посмотрела на нее. Перевела взгляд на лицо мужчины с отпечатком моей ладони… Шэйш! Я только что отвесила пощечину генералу, главнокомандующему мизгирской армией!
– Не вам попрекать меня в забывчивости! – Лучшая защита – нападение, об этом я не забывала и продолжала в том же духе: – Это кто еще не держит обещаний, а? На себя посмотрите!
Холгер целую вечность стоял, не шевелясь. Затем молча стянул с меня рубашку – я даже не сопротивлялась уже. Снял мокрые, обляпанные болотной тиной сапоги и штаны. И, не тронув нижнее белье, надел на меня теплое платье. Одел как куклу, как беспомощную или увечную. Одел, не выказывая своих чувств, не проявляя эмоций.
– Ложитесь спать, ваше высочество, утром поговорим.
И демонстративно сел на корточки у самого входа в наше убежище – туда даже долетали капли дождя.
Мне хотелось кричать, толкнуть его в непоколебимую широкую спину, треснуть по дурной голове мешком… Но вместо этого я сменила белье, надела теплые чулки и поверх платья – дополнительно тунику. Что ж, если хочет мерзнуть, его дело. Я буду спать.
Удобно устроившись на импровизированном ложе из вещей и укрывшись тонким, но теплым покрывалом, которое захватила с собой в дорогу, я приготовилась ко сну. После испытаний, выпавших на мою долю сегодня, и скандальчика, к сожалению, небольшого, я буду спать как новорожденный.
Через полчаса перевернулась на другой бок. Угу, уснула точно как младенец. Они ведь разные бывают, некоторые спят только на руках у взрослых.
Если не спится, то хотя бы сделаю вид. Как герцог, который строит из себя несгибаемого воина, которому не нужен отдых. Нет, я верю, что тренированные рейксы – сверхлюди. Но не после того, как проклятие чуть не раздавило все внутренности.
Светильник горел все так же ярко. Чего доброго, к утру потухнет, придется весь день продержать его на солнце, чтобы зарядился. Если оно, конечно, будет, это солнце, после такой грозы. Хотя обычно после ненастья как раз наступают самые теплые деньки.
Жаль, что у меня в жизни так не бывает, чтобы после ряда испытаний и потрясений начиналась светлая полоса. С каждым годом мое положение становится все хуже.
Выдавала я себя за спящую отлично, Холгер вскоре оставил свой наблюдательный пост. Но перед этим очертил вход мечом, получился неправильный эллипс из синего пламени. Сунется к нам кто-то – вмиг сгорит.
Выставив защиту, герцог сбросил сапоги, кольчужную рубашку и забрался ко мне под покрывало.
Я дышала все так же ровно, хотя очень хотелось замереть испуганно. Мое сердце билось так громко, что, казалось, его стук можно было услышать, не прикладывая ухо к груди.
Кайрон находился так близко и в то же время так далеко.
Его нелепые обвинения не давали уснуть. Давняя обида проснулась, как змея после зимней спячки, и впилась ядовитыми зубами прямо в сердце.
Два года! Два шэйшевых года я старалась понять его поступок и простить! О, как я старалась! Изо всех сил, не позволяя себе плакать и вспоминать.
Не проходило дня, чтобы я не разговаривала со жрицами Милосердной Матери в поисках ответа, почему он так поступил. Я поверила, что сама виновата, что придумала то, чего не было, что нужно отпускать не любящих. Не удержать того, кто глух к твоим мольбам о любви. Женщина, цепляющаяся за мужчину, – жалкая женщина. Она никогда не будет счастливой, даже если каким-то чудом привяжет его к себе.
Никогда не будет она счастливой с тем, кому не нужна. И тратя свою жизнь на такого человека, она приносит горе не только себе, но и ему, их будущим детям. Пытаясь согреть каменное сердце, она перечеркивает для себя возможность встречи с предназначенным свыше мужчиной.
Нет, на самом деле я долго не могла принять учения Милосердной. Не позволяла обида. Ну почему, почему он выбрал не меня? Я ведь лучше той, другой?.. Или нет? Раз он полюбил ее… Но потом, со временем, я начала соглашаться с мудрыми жрицами. Все так, как они говорят. Счастье женщины в ней самой. Я могу быть счастлива и без любви этого мужчины…
Рука герцога скользнула мне на талию.
Я испуганно замерла, умные мысли вылетели из головы.
Тяжко вздохнув, он придвинулся ближе. А когда уткнулся лицом мне в макушку, будоражащие мурашки побежали по моей спине. Новый вздох – и широкая грубоватая ладонь передвинулась удобнее, ложась мне на живот, на солнечное сплетение. Передвинулась почти под грудь.
Он обнимал меня почти так же, как тогда…
И жестко контролируемая два года память взбрыкнула молодой кобылой, отсылая в воспоминаниях в прошлое.
Глава 5
Состязание
Темно-синий двубортный мундир с двумя рядами больших золоченых пуговиц и кантом, с жестким стоячим воротником, иссиня-черные узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, – все это безумно шло Кайрону. Так считали почти все придворные дамы. Одно время даже ходила шутка, что сын герцога Холгера из семи легионов выбрал Сапфирный, потому что форма подчеркивала необычайно яркий цвет его глаз. К слову, злословили так не женщины – забавно, что нет больших сплетников, чем мужчины, считающие себя обделенными милостью судьбы.
Зависть и восхищение будил он в придворных лизоблюдах. Уважение и преклонение – у тех, кто имел отношение к служению короне и народу Мизгира.
Кайрон стал самым молодым генералом в истории королевства. Место военного советника ему перешло от отца, который вернулся в земли рода, когда состояние здоровья его жены ухудшилось.
А потом король Рихард и вовсе преподнес Кайрону жезл главнокомандующего семи легионов. Злые языки заговорили вновь в поисках подвоха. И договорились до того, что монарх якобы готовил себе зятя, планируя отдать за него принцессу Эйрику.
Ох, как я злилась, слыша столь дикое предположение! И на любопытных придворных, возомнивших себя прорицателями, и на мать, которая много лет назад потребовала, чтобы меня выдали замуж за аристократа Лонкарды, и даже на младшую сестру, которая бледнела и краснела в присутствии молодого генерала.
Мне было семнадцать, я была зла и обижена на весь мир. Отчаяние достигло апогея, когда ближе пообщалась с герцогом Марушем – этот лонкардиец, по мнению отца, больше всего подходил мне на роль мужа.
Худой как палка, верный одежде мрачных коричневых оттенков, со светлыми волосами, зализанными назад и собранными в тонкую короткую косичку. И глаза – блекло-серые и пустые. Зато губы у него были толстые и ярко-красные, как будто он пил кровь и забыл их промокнуть.
И вот этими-то губами он пытался меня поцеловать, подловив утром в саду. Его постигла неудача, за что спасибо вовремя выросшему за моей спиной Маку.
Маруш если и расстроился, то не подал виду. Он последовал за мной и дошел до лелеемых роз королевы Велоры.
Во время светской беседы, которую начал как ни в чем не бывало, он самодовольно заявил, что займет первое место в соревнованиях на дракенах.
– Пускай в горах Мизгира этих чудесных вымирающих ящеров живет больше, но только мы, лонкардийцы, знаем, как правильно их тренировать.
День выдался тяжелый, и я вспылила:
– И поэтому вот уже восемь лет ваши всадники не желают участвовать в международных соревнованиях? Не оттого ли, что вечно проигрывают?
– Ваше высочество, как? Вы не верите, что я выиграю? – с неизменным превосходством поинтересовался Маруш.
– Простите, не в моих правилах врать!
– Что ж, благодарю за искренность. – Он пренебрежительно усмехнулся. – Но вы не откажетесь от пари?
Я и не думала спорить, просто спросила:
– И что предлагаете поставить на кон?
– Солидная награда. Выигрываю я – вы меня добровольно, при свидетелях целуете.
Опешив от подобной наглости, я вскинула голову, оторвавшись от разглядывания розового куста.
– Если же победу одержит мизгирец, – продолжал герцог Маруш, – я поговорю с вашим отцом и деликатно откажусь от вашей руки. Я же понимаю, что от договорного брака со мной вы не в восторге.
Я не стала этого отрицать даже ради приличия.
– Извините, я не азартна, не люблю спорить.
– Да? А я наслышан, что наоборот… Соглашайтесь, ваше высочество, – вкрадчиво произнес лонкардиец. – Я же вижу, что не по нраву вам, так давайте испытаем судьбу! Спросим у нее, суждено ли нам вместе пойти к алтарю богини?
Он откажется от моей руки? Это было то, о чем можно только мечтать!
И я повелась – приманка была хороша.
– Ладно, я согласна.
А спустя час узнала, что герцог Маруш – лучший маг Лонкарды, специализируется на воздушной стихии. Его огромный дракен, по слухам, дома побеждал не всегда честно – иногда ветра препятствовали соперникам его хозяина.
И вовсе в отчаяние привела весть, что Кайрон Холгер все еще в горах с сотнями Сапфирного легиона, освобождает окрестности шахт от нечисти, набежавшей из соседней Пантилии.
День соревнований настал. Холгер, победитель многих соревнований, успел вернуться в Форк, но, увы, желанием участвовать не горел. Множество погибших и раненых солдат в ходе привычной, казалось бы, операции зачистки не настраивали его на развлечение. Он даже на состязания явился в парадной форме, что говорило о ясности его намерений.
Я решила надавить на его гордость и чувство соперничества. Родину он любил, привык всегда побеждать, так почему не воспользоваться этим в благих целях? А помочь принцессе выпутаться из проблем, без сомнений, дело благое.
Передав через Мака записку, спряталась в конце террасы, с которой наблюдали за соревнованиями королевская чета, родственники и близкие друзья.
– Здравствуйте, ваше высочество, – ровно произнес Холгер, найдя меня за колонной. – У вас какая-то просьба ко мне?
Я же спокойствием похвастаться не могла, и голос дрогнул:
– Добрый день, ваша светлость. Не совсем просьба – так, небольшое сообщение.
Черная бровь мужчины изогнулась.
– Герцог Маруш заявил, что выиграет сегодняшнее состязание, – грустно сообщила я и одним духом выпалила: – Он говорит, что мизгирцы – слабаки!
На лоб взлетела и вторая бровь:
– И что?
Я растерялась. Как это – и что?
– Вас не задевает его бахвальство?
Генерал весело улыбнулся:
– А должно?
Логично. Победитель, уверенный в себе человек, не будет вестись на подначки.
– А если он, – я запнулась, – а если он выиграет, то подтвердит свои слова!
– Пускай, – пожал плечами Холгер. – Я даже заранее могу сказать, что он выиграет.
Внутри все похолодело. Я ничего не понимаю. Что-то здесь не так.