Я давно уже не чувствовала раздражителя боли. Не чувствовала его клыков… Лишь робкое, сконфуженное посасывание, давление языком, ласки языком… на вены, подгоняя кровь.
Приятно, приятно… Словно ломтик едко-кислого лимона, притрушенного лживой сладостью сахара, словно страстный поцелуй, нежность в плену слепой, безумной, грубой, повелительной боли…
Я невольно расслабилась. Расслабилась.
Тук-Тук. Тук-Тук. Сердце устало тлело, томилось в блаженстве…
Обвисла, отдаваясь во власть счастья, удовольствия, безумной услады…
Нервно содрогнулся. Отстранился.
- Ты как?
Пристыжено дернулась, собралась, сжалась. Попытка собраться, сжаться. Все еще расслабленная, все еще летающая где-то в облаках…
- Нормально, - едва слышно, невнятно пробормотала я.
Удивленно вздрогнула бровь.
- Тебе плохо?
- Нет…
- Не ври.
- Не вру…
- Думаю, на сегодня хватит.
- Пей, сколько нужно, - едва слышно прошептала я. В эйфории? Я была в полной эйфории… Сумасшедшая! Сумасшедшая…
- Что?
Нелепо улыбнулась.
Пьяная. Пьяная…
Я так долго хотела, ждала своего Луи, его внимания, его ласки, что опьянела от его укуса.
Сошла с ума.
- Мария.
И снова тихое биение сердце вместо ответов. Милая улыбка вместо страха.
Безумная…
Отстранился. Выпустил из своей мою руку.
Нервно дернулся.
* * *
(Луи)
Нырнул в карман своего пиджака и достал оттуда шприц.
Сорвал упаковку и тут же спрятал ее в карман.
Быстро расстегнул пуговицу манжета, закатил рукав. Вколол иглу в вену - и набрал полный десяти кубовый шприц.
* * *
(Мария)
Я невольно рассмеялась. Рассмеялась, как это делают, пьяные, в полу сознании, хмельные женщины. Рассмеялась над совсем не смешным.
Удивленно уставился на меня.
Замер на мгновение.
Промолчал.
Грубо схватил… Грубо или испугано?
… схватил за руку. И снова точное попадание…
Прощальный взмах ресниц…
* * *
(Луи)
Лениво моргнула, устало вздохнула - и тут же уснула…
Что это было перед этим?
Что?
Глава Двадцать Четвертая
* * *
(Мария)
Сладкий, нежный сон.
С улыбкой на устах просыпаюсь… Впервые за долгое, очень, очень-очень долгое время…
Сегодня мне ничего не снилось. Полное забвение. Но все же сладкая эта, пустота.
Невольно уткнулась взглядом… в две маленьких точечки, прыщика… укуса на запястье.
Непроизвольно рассмеялась. Искренний, безумный, счастливый смех.
И главное, теперь я знаю, что это был не сон.
Луи был со мной, вчера. Рядом. Был…
Об этом мне и напоминают эти две отметины.
…я больше не чувствую себя одинокой.
Нет.
Словно мой Матуа до сих пор со мной. Здесь, рядом…
Во мне…
…есть частичка его.
Его… кровь.
Невольно залилась румянцем, вспоминая свое вчерашнее безумие, пьяную эйфорию. Удивление, испуг моего Луи за меня…
Поплыла, поплыла рассудком. Сумасшедшая…
Три дня. Две ночи. Я дождусь тебя! Дождусь, моя слабость! Моя боль! Моя радость!
Дождусь, и снова буду упиваться твоим дурманом.
Сходить с ума, тая в сладких, нежных объятиях.
Твоя…
Я - твоя…
Навеки твоя. И делай со мной - все что угодно. Вылечи или убей - мне уже все равно…
* * *
- Мария, мы усмехаемся, или это мне только кажется?
- Усмехаемся, - пристыжено хихикнула я, так и не справившись с улыбкой.
- А, ну, ну, поподробнее, солнышко!
- Да ничего особенного. Просто отличное настроение.
- Сон хороший приснился? - многозначительно причмокнула.
- Что-то типа того…
- Ох, темнишь, подруга.
Покраснела… Пристыжено закусила нижнюю губу. Не признаюсь!
- А ты все так и хочешь знать.
- Конечно!
- Не дождешься… - рассмеялась от души.
- Это ты не мечтай, что отстану…
* * *
- О, Мария! Ты сегодня такая красивая!
- Да ладно вам, доктор Финк.
- Как солнышко, яркая, радостная. Вся, прям, сияешь! Хорошо спалось?
- Отлично!
- Вот и ладненько. Что там у нас с ножками?
- А что им… Кушать не просят.
- Ну, ну, - обижено улыбнулся мужчина, тут же обхватив своими руками меня за стопу и под колено. Плавные, несмелые попытки подвигать.
- Есть ощущения?
- Нет, - печально, больно признавать правду, гадкую правду, но не сдавалась. Со всех сил пыталась удержать свою радость, улыбку, настроение…
- Так, а вторая?
- То же самое…
- Ясно, - невесело прошептал доктор и отвернулся.
- Лезть на перекладины?
- Да, готовься, - пробормотал Финк, так и не обернувшись. Неспешно снимал с рук перчатки.
Не знаю, вернее, не поняла, что сделала не так.
По привычке, как и раньше, я удерживалась обеими руками за железные брусья, упираясь на локти, дабы успешно протиснуться вперед и выпрямить ноги.
Как вдруг что-то случилось. Сорвалась, соскользнула. Завались, как куль гороховый.
Не сдержалась, не сдержалась от дикого визга.
- Что? МАРИЯ! - в миг подскочил доктор. - Ну, что же ты так…
- Не знаю.
- Просил, же ждать меня, пока помогу.
- Самой захотелось. Ведь раньше получалось.
- Раньше, раньше…
Нервно потирала щиколотку.
- Где болит? Где забилась? Лед принести?
- Да локти, вроде целы. Я ногу, наверно, сломала.
- Что?
- Болит сильно. Ай, - невольно вскрикнула, немного рукой сдвинув свою "проблему".
Финк тут же принялся ощупывать "больную".
- Рентгеновский снимок сделаем, но, скорее всего, обычное растяжение.
- Холера…
- Мария, неужели ты так и не поняла, что произошло?
- Что?
- Нога. Ты ЧУВСТВУЕШЬ свою ногу!
* * *
- И что теперь? Что? Лили! Не молчи!
- Не знаю. К пятнице придут новые результаты анализов.
- Я боюсь…
- Чего?
- Не знаю. Мне страшно. Нет, я хочу! ХОЧУ! БЕЗУМНО ХОЧУ ходить! Но… боюсь.
- Думаю, ты просто еще не пришла в себя. Не свыклась с мыслью. Все образуется…
* * *
Единственный, единственный, кто меня может хоть как-то успокоить, понять, как бы нелепо или грубо, с моей стороны, не звучало - был Мигель.
- Привет.
- Привет.
- Как ты?
Как всегда не ответил.
- Есть сдвиги?
- Не особо. А ты как?
- Сегодня чуть ногу не сломала, - пыталась шутить.
- Как так? Я думал…
- Я тоже думала, что ломанное не ломается. Хотя, что костям? Им лишь бы ныть, трещать, крошиться да ломаться.
- Так ты в порядке?
Нормально ли хвастаться убитому горем человеку своим счастьем?
Я всегда считала это худшим из уродств. Черствость.
- Да, - тяжело вздохнула, выпуская боль и неловкость. Избегая подробностей…
Мигель, Мигель, как я сильно хочу, чтобы ты поправился! - Знаешь, - отдернула сама себя от гнетущих мыслей. - Давай я тебе что-нибудь почитаю.
- Только не сказки.
- Нет? А что тогда?
- Мне мама читала роман "Мастер и Маргарита". Читала, когда-то… - на мгновение замолчал, укрощая острую душевную боль, - Продолжишь?
Я невольно замерла. Эм, мама… мама…
Тяжело сглотнула. Да уж. На эту тему табу не то что говорить, а даже думать… разум, сердце, душа… разрываются на части… Едва вспомнишь…
- Хорошо, - торопливо пробурчала себе под нос, подъезжая ближе к кровати. Неловкие паузы - ни к чему. За эти секунды слишком много дурных мыслей может взорваться в голове, раня сердце. - Где книжка?
- Где-то в тумбочке.
Глава Двадцать Пятая
* * *
(Мария)
Утро второго дня. Утро протрезвления. Тоска, ужасная тоска схватила душу, попытки раздавить сердце…
Нога, моя нога вновь забыла, что такое чувствовать. Мертвая…. она и есть мертвая.
Одна отрада - это торчать весь день у Мигеля, читать ему книжки… Иначе рехнусь. Рехнусь…
Хотя, по-моему, это со мной случилось уже давно.
Что-то я путаюсь, надеясь на свою благоразумность.
* * *
- Мария. Ах, вот где ты? Так что, едем на прогулку?
- Спасибо, Лили… Но, давай, не сегодня…
- Чего это?
- Настроения… нет.
- Я тебе дам, "настроения" у нее нет! А, ну, марш по куртку и во двор!
* * *
Ночь кошмаров.
Ночь слез.
Ночь одиночества.
С каждым часом я все дальше и дальше от рассудка, и все больше отчаяния и пессимистичности разгорается в моем сердце.
Но ничего, ничего. Скоро утро. Утро! Утро третьего дня. А там и ночь, заветная ночь с Луи.
* * *
Бывало ли с вами такое, что знаете, знаете, точно знаете, что увидите его сегодня. Увидите. И пусть это - не свидание. НЕТ! Не свидание, а обычная, "вынужденная" встреча, вы все равно не находите себе места… Уже с самого утра готовитесь, наряжаетесь, примеряете платья…
Вот только с гардеробом у меня скудно - больничный халат, да и только.
- Мария, ты как курка несушка. Что случилось?
- Ничего.
- Родители придут?
- Нет, они же вчера были.
- А что тогда? Колись, давай, - игриво замигала бровками Лили и тут же присела на край кровати.
- Неужели я не могу посмотреть на себя в зеркало?
- Девочка, ты уже час в него как всматриваешься. Суженого-ряженого выглядываешь?
- Вот, дурочка ты. Придумаешь еще.
- Конечно, конечно, дурочка, - ехидно захихикала. - Как по мне, у тебя давно уже весна наступила. Вот только ты не хочешь мне признаться, кто и есть тот "самый"…
По-детски скривилась, показывала я ей языка.
- Вот видишь, точно! Я угадала. Но ничего, ничего страшного. Я у тебя все-таки выпытаю. Попомни мои слова. Я просто так не сдамся.
- Я тоже упрямая.
- Ха! Значит, все-таки я права! Мужчина тут замешан!
- Может быть, может быть.
- Не может, а так и есть! Только вот кто? Признавайся, Мария Бронс! ПРИЗНАВАЙСЯ!!!
- Уж не сегодня это произойдет, мой милый кат. Не сегодня.
- Ладно, ладно… Я терпеливый палач. Терпеливый…. - игриво зарычала и клацнула зубами.
* * *
Одиннадцать вечера… за дверьми стихли голоса, доносилось лишь одинокое шорканье.
… его не было…
Двенадцать ноль-ноль… Ноль одна, ноль три…
… пятнадцать минут, двадцать, тридцать три…
Час ноль две.
… ноль три…
… ноль семь…
Два часа двенадцать минут.
Каждая минута казалась для меня последней. Уже не раз пыталась выбраться назад в кресло, добраться до подоконника и с жадностью всматриваться в окно…
Останавливалась, осекалась.
Я верю, верю…
Он ПРИДЕТ! Ведь как иначе? Он, он не подведет!
Нет!
Нет?
Два часа сорок семь минут.
Обижено закусила губу. Зарылась лицом в подушку.
Ненавижу… НЕНАВИЖУ!
… и люблю…
Люблю!
Люблю!!
Люблю!!!
Несмело скрипнула дверь.
Как током пронзило. Нервно дернулась.
- Привет, - устало прошептал. Неспешно прошел внутрь. Медленные, рястяжестые шаги. Подошел ближе.
- Привет, - едва слышно прошептала. Я всматривалась ему в лицо, всматривалась в глаза и пыталась понять, что его мучает. Что произошло… - Что-то не так?
- А?
- Что-то случилось? Чего такой грустный?
- Только что с самолета. Был по делам в Италии. Устал, как собака. Прости, что задержался. Зашел еще к Мигелю.
- Как он там?
- Держится. Говорит, что завтра результаты его анализов придут. Надеюсь, хорошие. А ты как? Что там было у тебя с ногой?
- Ногой? Ах, ногой… Растяжение… Так, поболела немного, напомнила мне о себе, о том, что еще есть, телепается, и вновь отмерла.
- Ничего, с каждым разом действие усиливается. С каждым разом все отчетливей и отчетливей будут изменения.
- А как это вообще происходит? - не удержалась, не удержалась от вопроса…
- Как? - невесело улыбнулся. - Пью кровь у больного, и чем чаще эта зараженная жидкость попадает мне в тело, тем сильнее мой организм пытается справиться с этим ее изъяном. Очистить. Так, в моей крови появляются вещества, специфические, целенаправленные на уничтожение очагов болезни или исцеление омертвелых тканей донора. И как только едва ввести ее в организм хворого - тут же начнется реакция по устранению проблемы. Сначала, первые раза четыре-пять, это почти незаметно. Слишком мало ферментов, антител и прочих нужных веществ, но затем, когда мой организм перенасытится "больной" жидкостью, тут же начнется активная реакция. Проблема в том, что вы под наблюдением врачей. Будут вопросы, попытки познать причину столь явных перебоев, хоть и положительных. Что же, будем надеяться на лучшее… Как бы странно не прозвучало, будем надеяться на их халатность. Лояльность…
Тяжело сглотнул.
- Ты, сама-то, как? Чего такая измученная?
Пристыжено улыбнулась. Покраснела.
- Скучала…
Промолчал.
Шумно вздохнул.
Несмело присел на край кровати, у самых ног. Заботливо поправил одеяло.
* * *
(Луи)
Скучала…
Знала бы ты, как я сходил с ума. Как переживал…
Но нельзя, нельзя поддаваться чувствам. Нельзя.
* * *
(Мария)
- Ты, наверно, уже спать хочешь? Сделаем быстро?
- НЕТ! - чуть не поперхнулась своей слюной. Я ждала, ждала, молилась на этот час, а он говорит мне, что я хочу "спать"? Да я готова вечность вот так сидеть рядом с ним и не спать…
Удивленно вздрогнул.
А чего он ждал? Какой реакции?
Глупец.
Нахмурилась. Обиделась.
- О, как мы губки надули, - вдруг Луи подсел ко мне ближе и тут же обнял за плечи, прижимая крепко к груди. - Лучше расскажи мне что-нибудь хорошее. Чем занималась все эти три дня, пока меня не было?
- Ничем…
- Как ничем? Мигель говорил, ты ему Булгакова читала.
- Читала…
- Вот видишь, а говоришь, что ничем.
- Разгадывала с Лили кроссворды. С соседом мистером Хойком играла в "дурака".
- И кто кого?
- Он мухлюет, - пробубнила я с наигранной обидой. Ведь разве можно тосковать, разве вообще можно грустить в его объятиях?
Ай!!!!!! Я схожу с ума!!!!
- Так ты бы ему лычек нащелкала, или хочешь, я его проучу? Ты что, уже спишь?
Удивленно вздрогнул Луи, увидав, что я и не шевелюсь, не реагирую. Прикрыв свои веки, застыла…
Дурман. Дурман безумия и беспечности разрывали душу, тут же услащая ее неистовой радостью. Счастьем.
- Нет, и не мечтай. Просто… расслабилась, задумалась.
- О соседе?
- Тьфу ты. Издеваешься?
- Еще как, - тихонько захихикал мой Матуа и крепче сжал в объятиях.
- Луи…
- А?
- Прости меня за всё.
- Не за что прощать. Сам виноватый.
- Прости, - едва слышно прошептала я и тут же уткнулась носом ему в грудь, зарываясь, прорываясь между лацканами пальто, воротником пиджака и рубашки, к сердцу…
* * *
(Мария и Луи)
- Мария, - едва слышно раздался бархатный, нежный, ласковый голос где-то над моим ухом.
От неожиданности я испуганно дернулась.
Неужели уснула?
Пристыжено оторвалась от его груди и уставилась в глаза.
- Да?..
Губы, до неприличия, до безумия, наши губы оказались слишком близко…
Чувствую его дыхание…
Прикипел, прикипел взглядом к ее устам…
Боюсь моргнуть…
Задыхаюсь…
Схожу с ума и задыхаюсь…
Тяжело сглотнул…
Поежилась от волнения, от бешеного волнения, которое разрывало мне сейчас душу, тело, рассудок…
Неосознанно облизал свои губы…
…вдруг резко отвернулся.
Оторвался от меня взглядом, утонув в сумерках за окном.
Тяжелый вдох.
- Рассвет скоро…. - несмело прошептал, нехотя, отстраненно…. все еще сражаясь со своими "мучителями" где-то у себя внутри.
- Прости, я, наверно, уснула…
- Ничего страшного, - сильнее сжал в объятиях, отчего я невольно вновь уложила голову ему на грудь. - Ничего…