Тело, а теперь Егор точно знал, что оно женское – успел сориентироваться на ощупь, – извивалось и брыкалось, и даже пыталось укусить его за руку. Слава богу, хоть орать перестало, только сосредоточенно сопело и однажды, когда он не рассчитал силы и навалился всем весом, тихо всхлипнуло.
Нельзя сказать, что бой был равным – победила сила и ловкость, то есть Егор. Можно было начинать собой гордиться, если бы не одно досадное обстоятельство: поверженный противник повел себя совсем уж безобразно – взял и расплакался.
– Эй, ты что? – спросил Егор испуганно.
– Слезь с меня! – голос был знакомый…
– Лисичка?!
Вот, блин, дурак! Совсем забыл, что Софья Семеновна постелила им с Померанцем на сеновале, поперся по старой памяти в домик для гостей, а тут Наташка…
Будь Егор чуток трезвее, он бы, наверное, извинился и убрался восвояси, но он полез к девчонке с утешениями и увлекся…
А попробуй не увлечься, когда вот оно, горячее тело прямо под твоими ладонями, а память услужливо подсовывает дивные картины: молочная кожа, мокрые волосы, натянутый как струна позвоночник, ну и все остальное, что из-за кромешной тьмы невозможно видеть, зато возможно осязать.
Девчонка, конечно, сопротивлялась, но как-то не слишком убедительно, и Егор окончательно уверился в разумности и логичности происходящего. Да и что тут такого?! Они оба взрослые люди, пережили вместе немало испытаний, а, как известно, испытания сближают. Так что нет ничего удивительного в том, что он попытался сблизиться максимально…
После "сближения" захотелось есть и спать. И если с первым желанием могли возникнуть определенные трудности, то для осуществления второго не было никаких препятствий. Это Егору так казалось, но жизнь вдруг внесла свои коррективы. Стоило ему только устроиться поудобнее и закрыть глаза, как в бок уперся острый Наташкин локоть и сердитый голос зашипел:
– Уходи!
Ничего себе заявочки! Куда это ему уходить на ночь глядя?
Егор так и спросил.
– Куда хочешь. – Давление на бок ослабло, а девчонка уселась на кровати, стащив при этом с Егора одеяло.
– Эй, ты чего?! – Одной рукой он поймал край одеяла, второй попытался погладить Наталью по спине, но она увернулась, перебралась на соседнюю кровать, повторила:
– Уходи!
– Не собираюсь я никуда уходить. Мне и здесь хорошо.
– Тогда я уйду. – Девчонка принялась одеваться.
Егор решил, что она блефует, но, когда через пару минут громко хлопнула входная дверь, понял, что в этой битве проиграл уже он. Выбираться из нагретой кровати не хотелось, но пришлось спешно собирать манатки. Что ж он, зверь какой, чтобы женщина из-за него на улице ночевала?
Наталья сидела на крылечке. Егор присел рядом, набросил ей на плечи свою куртку, сказал шепотом:
– Лисичка, ты меня это… извини.
Она ничего не ответила, лишь зябко поежилась.
– Я на сеновал спать пойду.
А в ответ – тишина… Гордая, понимаешь ли! Типа он урод такой-разэтакий, обидел дите невинное. Она типа не хотела, а он типа заставил…
Егор решительно встал. А вот не будет он извиняться и унижаться! Да и не за что извиняться, дело молодое и вообще… Кто ж виноват, что она в его постели оказалась? А сама и виновата!..
– Спокойной ночи! – рявкнул он и направился прочь от гостевого домика.
Наталья так ничего и не ответила…
…Утро принесло с собой головную боль и чудовищное похмелье – ночные возлияния не прошли даром. Егор, не открывая глаз, потянулся. Какой дурак сказал, что спать на сеновале – исключительное удовольствие? Брехня все это! Неудобно, колко и тело затекло так, словно он спал на кирпичах, а не на сене. Да ладно бы спал, а то ведь всю ночь кувыркался. Сначала с Натальей, но это хотя бы было приятно, а потом, когда Егор перебрался на сеновал и только-только закрыл глаза, приперся Померанец…
Ночь Антоха провел с неменьшей пользой, чем он: реализовал сразу две свои внутренние потребности, и телесную, и душевную. С телесной все было более или менее понятно – продавщица сельпо не смогла устоять перед гарным городским хлопцем и после непродолжительных уговоров отдалась его страстным ласкам. А вот с душевной потребностью все было гораздо сложнее. После самоутверждения на любовном фронте Померанцу захотелось утвердиться на социальном, то бишь подраться. Что он и сделал, вызвав на дуэль лучшего вальщика леса в районе. Вальщик леса оказался жуликом и негодяем и явился на дуэль не один, а с товарищами. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы Макар, обеспокоенный их долгим отсутствием, не пришел к клубу и не растащил дуэлянтов. Померанец легко отделался, хотя из его разбитого носа кровищи натекло немерено, и, не зная предыстории, можно было запросто решить, что его пытали. В общем, выспаться Егору так и не удалось. Сначала на пару с Макаром пришлось усмирять рвущегося в бой Антона, а потом еще полчаса выслушивать его пьяные завывания…
Егор открыл один глаз. В лучах утреннего солнца переливались золотом пылинки. Картинка была красивой, и он отважился открыть второй глаз. Лучше бы не открывал, потому что его чувство прекрасного тут же было осквернено видом распухшей померанцевской рожи, а в душе родилось неконтролируемое желание наподдать товарищу по почкам.
– Проснулся? – Антоха открыл один глаз, второй заплыл и не открывался.
– Отвали! – проворчал Егор и отвернулся, чтобы не видеть этого безобразия.
– Классно мы вчера погудели! Да, Ялаев? – спросил Померанец заискивающе.
– Особенно ты.
– Ну, с кем не бывает! Зато будет что в старости вспомнить.
Утверждение это было весьма сомнительным, но удивительным образом примирило Егора и с Померанцем, и с действительностью. Вспомнить и в самом деле будет что. Одно только нападение медведя тянет на целую главу в мемуарах…
* * *
Выспаться так и не получилось. А все из-за Егора. Ну кто его просил?! Даже вспоминать стыдно… Да и сама она тоже хороша, никто ее силой не заставлял, сама же и поддалась телесной слабости. А попробуй не поддаться, когда больше четырех лет без мужского внимания, а он такой… настойчивый и ласковый.
Права была матушка Анисия, когда не взяла ее в послушницы, сумела рассмотреть ее порочную суть. Сначала матушка-настоятельница рассмотрела, а теперь вот Егор помог тайным страстям выплеснуться наружу. Теперь она все про себя знает. Жаль только, что знание это не способно снять камень с души.
К завтраку Настя готовилась очень тщательно, не хотела, чтобы остальные, и особенно Егор, догадались, что с ней творится. Ничего не творится, просто она прозрела.
Оказалось, что волновалась Настя напрасно. За завтраком все внимание было приковано к Антону. Минувшей ночью с ним случилась беда: напали местные хулиганы и побили ни за что ни про что. В то, что ни за что ни про что, Настя не верила, помнила, как они с Ялаевым вчера собирались в клуб, и лихорадочный блеск их глаз тоже помнила. И Софья Семеновна, похоже, рассказам про хулиганов не поверила, вслух ничего не сказала, но головой покачала весьма неодобрительно.
В общем и целом можно было считать, что утро прошло нормально, если бы не Егор. Он смотрел на Настю так, словно прошлой ночью узнал все ее тайны, и от взгляда этого становилось то жарко, то холодно. Руки сами собой потянулись к шее: дурная привычка – при малейшем волнении теребить крестик. Пальцы коснулись не крестика, а медальона, прощального подарка матушки Василисы. Наверное, веревка, на которой висел медальон, перетерлась, потому что одного-единственного прикосновения хватило, чтобы он упал прямо на обеденный стол.
– Это что у нас такое?! – Егор оказался расторопнее, заграбастал медальон.
– Отдай! – потребовала Настя.
– Нет, ну интересно же! – Он повертел медальон в руках, даже ногтем поскреб. – Любопытная какая вещица.
– Дай сюда! – Настя уже едва не плакала.
– Егор, как вам не стыдно?! – с упреком сказала Софья Семеновна.
– А что я такого сделал? – спросил он смущенно и протянул Насте медальон. – Я же просто хотел посмотреть.
– Если бы Наталья хотела, чтобы вы это увидели, она бы носила его поверх одежды. А вы поступили так… бесцеремонно.
– Подумаешь, железяка какая-то! – заступился за Егора Антон. – Наташка, дай-ка посмотрю!
Вместо того чтобы выполнить просьбу, Настя сжала медальон в кулаке, а руку спрятала за спину.
– Детский сад! – простонал Егор, и Антон согласно кивнул.
– Это подарок, – пытаясь скрыть неловкость, Настя смущенно улыбнулась.
– От кого подарок? – к их беседе неожиданно проявил интерес Макар.
– От одного очень хорошего человека, – сказала она уклончиво.
– Вы, кажется, собирались ехать в город? – попыталась разрядить обстановку Софья Семеновна.
– Вот позавтракаем и поедем, – Макар исподлобья посмотрел на парней.
– Поедем, – пообещал Егор, – наблюдая, как Настя прячет медальон в карман джинсов.
– Возьмите меня с собой, – попросила она.
– Зачем?
– Ну, – она замялась. – Не могу же я все время жить у вас. Позвоню родным, попрошу, чтобы они меня забрали.
– Так отсюда позвони, – предложил Макар. – Чего мотаться-то туда-сюда?
– Мне еще купить нужно кое-чего, – Настя умоляюще посмотрела на Софью Семеновну.
– Макар Петрович, пусть девочка с вами съездит, на город посмотрит, развеется, – сказала та.
– Да пусть едет! Что мне, жалко, что ли? Только, Наталья, имей в виду, нам по магазинам разгуливать будет некогда, чтобы все было быстро, по-солдатски! Уяснила?
Настя кивнула.
– Значит, на сборы вам ровно десять минут. Кто не успеет, останется в Бирюково.
Десяти минут Насте хватило с лихвой. Да и какие сборы, когда собирать нечего? У нее осталось одно-единственное дело, надо было как-то отблагодарить добросердечных хозяев за заботу. Из пачки, которую дал ей староста, Настя достала три стодолларовые купюры, положила их под свою подушку. Софья Семеновна начнет перестилать постель и найдет…
В город ехали с комфортом, в огромном черном джипе. За рулем сидел Антон, из чего Настя сделала вывод, что это скорее всего его машина. Дорога заняла всего час, а если бы степенный Макар время от времени не сдерживал нетерпеливого водителя, долетели бы минут за сорок.
Город был маленький, одно название, что райцентр. Все стратегические объекты: банк, почта, здание мэрии, универсальный магазин и ресторан группировались вокруг площади с памятником вождю советского пролетариата. Вождь был немного потрепанный, но, судя по всему, и в самом деле вечно живой.
– Ну, вот и приехали, – сказал Макар, выбираясь из джипа. – Значит, Наталья, слушай сюда: мы с ребятами сейчас в банк заскочим, а у тебя на все про все полчаса времени. Управишься?
– Управлюсь, Макар Петрович, – заверила она его.
– А деньги? – вдруг вспомнил он и полез в карман.
– Спасибо, у меня кое-что есть.
– Ну, тогда иди, звони своим родным. Небось, люди извелись там. Хлопцы, за мной!
Настя стояла возле джипа и с тоской смотрела вслед удаляющимся мужчинам. Как-то не по-человечески получилось. Они ей жизнь спасли, она даже спасибо сказать не может…
Все, хватит стоять! У нее в запасе всего полчаса, чтобы уйти отсюда как можно дальше…
* * *
В банке случилась проволочка. Единственный на весь город банкомат отказывался принимать Егорову кредитку. Пришлось долго стоять в очереди, а потом еще столько же выяснять отношения с кассиршей, тормозной, ни хрена не соображающей теткой. В итоге, когда им наконец удалось получить деньги, прошло не полчаса, а гораздо больше. А потом выяснилось, что пропала Наташка. Они с Померанцем прочесали всю площадь, обыскали универмаг и почту – безрезультатно. Неизвестно, сколько бы еще они потеряли времени, если бы Макар не решил допросить бабусек, торгующих семечками аккурат под памятником Владимиру Ильичу. Бабуси проявили поразительную наблюдательность и не менее поразительную болтливость и поведали, что "тощая рыжуха" ни в какие магазины не ходила, а потопталась малость возле "ихнего тарантасу" и "почапала куда-то туда". Причем направление все три бабуськи указывали разное, но единодушно сходились во мнении, "что молодежь нынче пошла неуважительная".
– А едрит твою направо! – Макар сердито сплюнул себе под ноги. – Сбежала девка!
– Куда? – растерянно спросил Егор.
– Кто ж ее знает – куда?! От нас сбежала, вот и все дела! Ну, вы скажите мне, хлопцы, мы с ней плохо обращались? Софья Семеновна как родную приняла, накормила, одела, а она так не по-людски… Эх, да что говорить?.. – он досадливо махнул рукой. – Поехали!
– Куда поехали?! – всполошился Антон. – А вдруг она просто потерялась?
– Просто только кошки родятся, а она ушла.
– Так может, поищем? – предложил Егор. Случившееся не нравилось ему все больше и больше. Вдруг Наталья из-за него ушла, из-за вчерашнего?..
– Ну, – Макар потер раненую руку и поморщился, – город небольшой. Давайте прокатимся, если бензина не жалко.
– Да черт с ним, с бензином, девчонку жалко, – проявил неожиданное человеколюбие Померанец.
Поиски ничего не дали – Наталья как сквозь землю провалилась.
– Все, домой! – скомандовал Макар. – Ушла, значит, ушла. Бог ей судья.
Обратно в Бирюково ехали молча. У Егора на душе скребли кошки. Кто ж мог подумать, что Наталья окажется такой чувствительной барышней и сбежит, не перенеся позора? В байки про то, что где-то неподалеку у нее есть родственники, он не верил. Скорее всего девчонка ушла просто в "белый свет".
– Езжай дальше, – сказал Макар, когда джип уже поравнялся с его домом.
– Куда? – Антон вопросительно приподнял брови.
– Все время прямо, до конца поселка. Заедем к Евсеевичу, заберем мазь, а то что-то рука, зараза, разболелась.
Староста жил в маленьком бревенчатом домике на берегу реки. Антон остановил джип у калитки с грозной табличкой "Осторожно, злая собака!", вопросительно посмотрел на Макара.
– Ждите здесь, я скоро. – Егерь выбрался из джипа, толкнул калитку, вошел во двор, но не прошло и минуты, как он, бледный и всклокоченный, выбежал из дома.
– У кого из вас телефон с собой? – спросил мрачно.
– У меня с собой. А что случилось? – спросил Померанец.
– Звони!
– Куда звонить-то?
– В "Скорую", в милицию! Куда-нибудь звони!
– Да что случилось? – Егор спрыгнул на пыльную дорогу.
– Случилось, – дрожащими руками Макар пригладил волосы. – Евсеича, кажись, того…
– Что – того? – хором переспросили Егор и Померанец.
– Убили его, вот что того… – сказал Макар шепотом.
– Убили?! – Антон выбрался из-за руля, направился к дому старосты.
– Ты куда? – Егор поймал его за рукав.
– Посмотреть, что к чему. Ты со мной?
Ему не хотелось идти в дом и смотреть на труп старосты, даже желудок сводило судорогой от нежелания, но не станешь же пасовать перед лучшим другом?
– С тобой.
…Запах они почувствовали еще до того, как увидели тело. Запах крови и луговых трав, а еще мерзкое жужжание.
Одного взгляда на старосту хватило, чтобы понять, что "Скорая" уже ничем не поможет и что о естественной смерти не может быть и речи. Тело было привязано к стулу и носило явные следы пыток. Над черной раной под подбородком вились жирные мухи. Егора замутило.
– Матерь Божья, – прошептал Макар и перекрестился. – Да как же это?..
– Антоха, вызывай ментов, – прохрипел Егор, пятясь к выходу. – И не трогайте тут ничего.
– Сами знаем, чай, не дураки, – Померанец не сводил взгляда с паяльника, лежащего на столе, возле разобранного телевизора. – Слышь, Макар, кажется, его сначала этим… – он кивнул на паяльник, – а уже потом горло перерезали…
– Пойдемте, мужики, – позвал Егор уже с улицы.
…Менты приехали быстро. Из добитого "уазика" выбрался местный участковый и несколько людей в штатском, Егор предположил, что это эксперты. Их с Макаром и зеленого от увиденного Померанца оттерли к дому, велели ждать.
Ждать пришлось долго, часа полтора, пока наконец один из прибывших, оказавшийся следователем районной прокуратуры, не взялся за них всерьез. Следователь доброжелательно улыбался и называл их разговор нейтрально "беседой", но под шквалом его вопросов Егор чувствовал себя как партизан на допросе в гестапо. Несмотря ни на что, он старался быть объективным – кто ж виноват, что у следака такая сволочная работа, а они оказались не в то время и не в том месте! А вот Померанец, окончательно пришедший в себя и осознавший, в какую историю они вляпались, разошелся не на шутку. Когда увещевания и уговоры не оказали никакого действия, а следователь вдруг проявил повышенный интерес к его разбитой физиономии, он пустил в ход тяжелую артиллерию: позвонил своему товарищу и покровителю, без пяти минут губернатору края. Одного-единственного звонка хватило, чтобы они чудесным образом превратились из подозреваемых в ценных свидетелей и были отпущены восвояси с убедительной просьбой информировать следственные органы о смене своего местопребывания.
А вечером за накрытым на веранде столом состоялся военный совет, результаты которого озадачили и удручили всех троих. Оказывается, пока Егор терпеливо отвечал на вопросы следователя, а Померанец дозванивался до "без пяти минут губернатора", Макар успел переговорить с участковым и узнать очень много интересного. Хотя, по мнению Егора, век бы не слышать таких "интересных" новостей.
Менты были почти на сто процентов уверены, что ниточки к совершенному преступлению тянутся из тайги. Оказалось, что пока они гонялись по лесу за медведем, на Глубокском подворье Свято-Никольского женского монастыря было совершено ужасное преступление. Неизвестные разграбили скит и убили четырех стариц, в скиту проживавших. На первый взгляд связи между этим злодеянием и убийством старосты не прослеживалось, но связь была, да еще какая связь! Следствие считало, что напали на скит коммунары – трое из них как раз накануне дали из коммуны стрекача – и что у нападавших была сообщница, какая-то девица, несколько месяцев прожившая с сестрами в качестве паломницы. Это обстоятельство не нравилось Егору особенно.
– Вот такие пироги! – Макар закончил рассказ, хлопнул ладонями по столу. – А Наташку мы нашли в лесу на третий день после нападения на скит.
– Так она же сказала, что из коммуны сбежала. – Егор посмотрел на Померанца в ожидании подтверждения своих слов.
– Могла и соврать, – тот пожал плечами.
– Вот в том-то и дело, что соврала! – Макар дернул себя за бороду. – Я специально уточнил – в коммуне все девки на месте.
– Думаешь, Наталья и есть пропавшая паломница? – спросил Егор, уже зная ответ.
– Я даже больше тебе скажу, ее не Натальей зовут, – буркнул Макар.
– А как?
– Настасьей. Матушка-настоятельница Свято-Никольского женского монастыря ее пару месяцев назад в скит направила. Говорит – пришла неприкаянная душа, прямо с улицы, назвалась Анастасией, попросилась в послушницы. Вот настоятельница и дала ей испытательный срок.
– Что еще настоятельница про эту паломницу рассказывала? – спросил Померанец. – Ну там, фамилия, прописка?
– Ничего не рассказывала, сказала, что Господу прописка без надобности, что у девчонки душа чистая, такая бы на смертный грех ни за что не пошла.
– Ну, вот видишь! – сказал Егор с надеждой. – Раз настоятельница так считает…