– Расскажите мне все, – потребовала Александра Степановна. – Вы же не просто так ко мне пришли, Анастасия. Вам же что-то от меня нужно.
– Нужно, – Настя кивнула.
– Значит, сначала вы рассказываете мне, при каких обстоятельствах погибла Валюша и почему подарила медальон именно вам, а потом я отвечаю на все ваши вопросы.
Настя рассказала: все как есть, не утаивая ровным счетом ничего, потому что поняла, только рассказав правду, можно добиться от Александры Степановны желаемого. Женщина слушала, не перебивая, с полуприкрытыми глазами. Иногда Насте казалось, что она дремлет, но в эти моменты старушка едва заметно покачивала головой, давая понять, что следит за нитью разговора. Когда рассказ закончился, она очень долго молчала, а когда заговорила, Настя не узнала ее голос, таким решительным и звонким он стал.
– А я ведь думала, что Иван Владимирович все выдумал про лисье золото и карту. Думала, это все для того, чтобы я поверила и Валюшку у себя оставила – ради денег. – Александра Степановна посмотрела на Настю чуть выцветшими, но еще не утратившими ясный васильковый цвет, глазами, спросила: – Я путано все рассказываю, да?
Настя кивнула, пока она ровным счетом ничего не понимала.
Женщина вздохнула, покивала каким-то своим мыслям, а потом снова спросила:
– Вы медальон открывали?
– Открывала.
– И что там внутри?
– Прядь волос и гравировка на внутренней поверхности крышки.
– Значит, правда все. Это Хозяйки волосы. Во всяком случае, Иван Владимирович так думал.
– Какой Хозяйки? – Настя машинально погладила медальон.
– В тех местах, где вся эта история началась, есть легенда про ведьму, которая умеет оборачиваться лисицей. Тот, кому она в образе лисы покажется, непременно золото отыщет, а кому женщиной – тому несдобровать. Это была моя первая экспедиция, топографическое изучение местности, составление карт для последующих геологоразведочных изысканий. Я, тогда еще совсем молоденькая, в Ивана Владимировича была влюблена безумно, каждое его слово ловила, каждой улыбке радовалась, как подарку. Копии карт для него делала, он любил, чтобы после экспедиций весь необходимый материал у него на руках оставался для дальнейшего изучения, вот я и старалась. В ту экспедицию он с собой Валюшку взял. Девочке тогда то ли пять, то ли шесть лет было. Иван Владимирович рано овдовел, а чужим людям Валюшку не доверял, вот и брал ее повсюду с собой. Я за девочкой и присматривала. Да недосмотрела. Валюшка пропала у Лисьей топи, все уже решили, что утонула, а Иван Владимирович вместе с Евсеем Морозовым, проводником нашим, отправились прямиком в топь, чтобы ее отыскать. Целый день их не было, а к вечеру вернулись вместе с Валюшкой, целой и невредимой. Все тогда удивлялись, как это малышка в болоте не утонула. Попробовали было расспрашивать, да Иван Владимирович запретил, сказал, нечего девочку вопросами травмировать. А вечером того же дня профессор составил карту Лисьей топи, помню, когда я ее копировала, все удивлялась зачем эта карта вообще нужна, ведь никто же в здравом уме в такое место добровольно не сунется.
Стоило только Александре Степановне заговорить про топь и лисицу, как у Насти от нехорошего предчувствия взмокли ладони. А ведь видела она лисицу, как раз на Лисьей топи и видела. И бирюковского старосты фамилия Морозов. Совпадение?..
– Это все предыстория была. – Старушка рассеянно погладила подлокотники инвалидного кресла. – Я сейчас не про то хочу рассказать. Любовь моя юношеская к Ивану Владимировичу еще очень долго не проходила, у нас с ним даже роман скоротечный случился, а потом все так закрутилось – тридцать шестой год, репрессии… – Она помолчала, точно заново переживая те страшные годы. – Иван, наверное, чувствовал что-то, потому что пришел ко мне буквально за день до своего ареста, просил, чтобы я не оставляла Валюшу, чтобы присмотрела за ней, когда его не станет. А времена ж такие, вы не представляете. Страшно, от малейшего шороха за дверью вздрагиваешь, ждешь, когда твой черед придет. В нашем институте к тому времени уже половину профессорского состава арестовали. Иван, наверное, понял мои колебания, потому что принялся уговаривать. Рассказал, что в той давней экспедиции он лисье золото нашел, что план места, в котором клад спрятан, есть в сборнике карт, том самом, что я для него копировала, а номер карты и какая-то дополнительная информация выгравированы на внутренней поверхности медальона, который, по его словам, когда-то самой Хозяйке принадлежал. Говорил, что я, если захочу, смогу всем этим богатством воспользоваться…
– А вы? – спросила Настя шепотом.
– А что я? Струсила я, вот что, – Александра Степановна потерла виски. – Сказала, что не нужно мне никакое золото и что за Валюшкой я присмотреть не смогу. – Она подняла взгляд на Настю. – Осуждаете? Знаю, что осуждаете. Я сама себе той слабости простить никогда не смогу, страх и молодость такой подлости не оправдание.
– Время такое, – эхом повторила Настя, – все боялись.
– Боялись, – старушка кивнула, – но нельзя же вот так, не по-божески это. Ивана в том же тридцать шестом расстреляли, а Валюшка сначала по сиротским домам скиталась, а перед Великой Отечественной, я узнавала, ее отправили в ссылку, как дочь врага народа. А теперь вот выходит, что Валюшка умерла, и моя в том вина тоже есть.
– Она вас простила. – Настя погладила Александру Степановну по руке. – Она всех простила.
– Простила? – В васильковых глазах вспыхнула надежда.
– Я уверена.
– А вы, стало быть, решили лисье золото найти?
– Не знаю, – Настя покачала головой. – Пока сборник у меня был, за мной охотился кто-то, а теперь уж что? Карты я, как матушка Василиса велела, ее давнему другу отдала, а институтский архив сгорел. Так что, спасибо вам, Александра Степановна, вы мне очень помогли. Пойду я, наверное.
– А если не сгорел? – неожиданно спросила старушка и посмотрела на Настю испытывающе. – А если я скажу вам, что есть еще одна копия того сборника?
– А она есть? – Сердце взволнованно забилось.
– Есть. Не смогла я рассказ про лисье золото из головы выбросить, вот и сделала за пару месяцев дубликаты всех карт с того сборника.
– Они сейчас у вас, эти дубликаты?
– Нет, к сожалению. В восьмидесятых годах подарила одному музею, но, возможно, карты еще доступны для изучения. Я вам сейчас название музея продиктую…
Музей оказался питерский, и ждать ответ на свой запрос Насте пришлось едва ли не два месяца. Зато ответ был утвердительный. Оставалось только слетать в Питер и попробовать либо выкупить сборник, либо добиться разрешения на копирование страницы номер шестьдесят семь.
Настя уже начала планировать свой отпуск, чтобы не только решить вопрос с картой, но и провести в Питере несколько дней в свое удовольствие, когда одним погожим июльским деньком на афишном столбе в пяти метрах от клуба обнаружила плакат со своим фото в стиле "ню". Это могло означать две вещи: во-первых, Ялаев не сдержал слова и не очистил карту памяти, а во-вторых, он в городе…
Насте бы затаиться, переждать эту чертову выставку и не высовываться, а она, дура, поперлась к галерее. Наверное, бес попутал, захотелось увидеть своими глазами обманщика и мерзавца, лауреата бесчисленных премий и конкурсов Егора Ялаева.
Конечно, кое-какие меры предосторожности Настя приняла: к галерее подошла уже почти перед самым закрытием, внутрь заходить не стала, осталась снаружи. А что, нормальный маневр – снаружи темно, и значит, она незаметна, зато все, что происходит внутри, видно как на ладони. И этого негодяя тоже…
Кто же думал, что свет фар подъехавшей к галерее машины порушит все ее планы? Кто ж думал, что Егор ее заметит, и не просто заметит, а еще и узнает. Кто же думал, что он бросится за ней вдогонку?..
* * *
Действовать нужно было быстро. Простите, гости дорогие!
Егор метнулся к выходу, но к тому моменту, когда он оказался на улице, девчонки там уже не было. Ничего удивительного, она же не дура, чтобы дожидаться, пока он ухватит ее за шкирку…
Вот черт! Как обидно!
А может, примерещилось? Перелет из Штатов, выставка эта, хронический недосып, да и что душой кривить, Наташку-Настасью он так и не забыл, вспоминал очень часто. А как тут забудешь, когда вон ее портреты по всему городу развешаны? Говорил же Померанцу, чтобы в качестве заманухи брал фото медведя. Да кто ж его послушал? "Ялаев, медвежья морда – это слишком избито, а вот легкая эротика – самое то".
Ладно, может, и в самом деле почудилось? А девица та на Наталью не очень-то и похожа…
Померанец позвонил на следующий день ближе к вечеру.
– Ну, готов? – спросил он, не здороваясь.
– К чему? – Егор часа четыре кряду просидел за компьютером, обрабатывая один очень перспективный снимок, и сейчас соображал не слишком хорошо.
– У нас же встреча в ночном клубе! Забыл?
Горел бы он гаром, этот ночной клуб! Но Померанца не переделаешь, реклама – двигатель прогресса! Можно подумать, Егору нужна реклама в этом медвежьем углу…
– Забыл, – друг правильно расценил его молчание. – Значит так, на сборы тебе ровно час, я за тобой заеду. – В трубке послышались гудки отбоя. Егор чертыхнулся.
Клуб не понравился ему с первого взгляда: слишком вычурно, слишком помпезно, слишком оскорбительно для его чувства прекрасного. Внутри было немногим лучше, оставалась робкая надежда на качественный сервис.
А вот ресторан оказался неплохим: уютным и в некоторой степени даже камерным. Хрустящие скатерти, живая музыка, зажженные свечи. Свечи Померанец, кстати, сразу задул.
– Ты чего? – удивился Егор.
– У нас же с тобой не романтический вечер, – усмехнулся приятель. – У нас мальчишник.
– Что-то я не вижу здесь стриптизерш и шеста, – Егор огляделся.
– Чего нет, того нет. Заведение, понимаешь ли, респектабельное, блюдущее свое доброе имя.
– Прям красна девица, а не ночной клуб.
– Зато кухня здесь вполне приличная, – сказал Померанец и углубился в изучение меню.
– Как станок? – Егор не без интереса проводил взглядом стройную брюнетку в элегантном черном платье.
– А, хана станку! – Друг обреченно махнул рукой. – Станку хана, и заказам хана.
Брюнетка остановилась у дальнего столика, за которым отдыхала шумная компания, но присаживаться за столик не стала, просто сказала что-то вполголоса, из чего Егор сделал вывод, что она скорее всего не посетительница, а сотрудница.
– С меня заказчик живьем шкуру снимет, – продолжал бубнить Померанец. – Снимет и на ремни порежет.
Брюнетка тем временем развернулась к ним лицом, направилась к выходу из зала. У Егора перехватило дыхание. Она! Точно она – Наталья! Значит, не примерещилось…
– Я сейчас, – он поспешно встал из-за стола, бросился вслед за девушкой.
Несмотря на высоченные шпильки, двигалась она достаточно быстро, Егор едва не упустил ее из виду, но сегодняшним вечером удача, похоже, была на его стороне, и конечный пункт прибытия он вычислил безошибочно. На массивной дубовой двери висела золоченая табличка с надписью "Администратор". "Наталья" скрылась именно за этой дверью. Егор отдышался, деликатно постучал.
– Открыто, – послышалось из-за двери.
Ну, если открыто, то грех не войти…
Она узнала его с первого взгляда, вздрогнула, отступила на шаг.
– Ну здравствуй, Лисичка-сестричка! Или Наталья? А может, лучше Настасья? – Егор недобро улыбнулся, закрыл дверь на ключ. – Ну, так как тебя зовут на самом деле?
– Настя, – она с обреченностью приговоренного к смертной казни следила за его манипуляциями с замком. – Что тебе нужно?
– Да так, пришел поболтать со старой знакомой, вспомнить былое.
Она нервно дернула плечом.
– Что, про былое не хочется? – удивился Егор. – А я думал, ты обрадуешься, сама расскажешь, как оно было в скиту.
– Ты ничего не знаешь. – Ее голос упал до хриплого шепота.
– Так ты мне расскажи! – Егор подошел к Наталье-Настасье вплотную, перекрывая возможные пути к отступлению. – Расскажи, как со своими дружками-отморозками бабушек богомольных убивала, как старосту бирюковского паяльником пытала, а потом горло перерезала.
– Что?! – Зеленые глаза испуганно расширились. – Я не понимаю…
– А тут и понимать нечего! – Егору вдруг захотелось ее ударить.
– Это какая-то ошибка! – Она вцепилась ему в руку, заглянула в лицо. – Я никого не убивала, клянусь!
– Сама, может, и не убивала. За тебя это дружки твои сделали, – Егор брезгливо поморщился. – Это ж ты их на скит навела, а потом кинула…
– Все было не так!
– А как?!
Не надо было ее слушать, надо было взять эту лживую дрянь за шкирку и сдать в ближайшее отделение милиции. Пусть бы компетентные органы сами разбирались, кто прав, а кто виноват, но Егор дал слабину.
– Может, присядем? – предложила она и робко улыбнулась. Еще и улыбается, зараза…
– Садись. – Он кивнул на кресло, сам пристроился на краешке стола, так, чтобы у этой аферистки и мысли не возникло сбежать. – Слушаю тебя очень внимательно.
– Это долгий разговор.
– А я никуда не спешу.
– Его в самом деле убили? – вдруг спросила она.
– Кого?
– Игната Евсеевича, старосту.
– Убили. Ночью убили, а днем ты бросилась в бега. Странное совпадение, не находишь?
– Я его не убивала, – она вцепилась в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Ты не убивала, – Егор согласно кивнул. – Во время убийства ты была со мной в домике для гостей.
– Ну, вот видишь!
– Но это ровным счетом ничего не значит! – рявкнул он. – Его могли убить твои подельники.
– Нет! Не было у меня никаких подельников!
– Знаешь, что-то я тебе не верю. Ты у нас врать большая мастерица. И учти, если сейчас начнешь заливать про то, что сбежала из коммуны, я тебя придушу своими собственными руками.
– Из скита, – сказала она и опустила глаза.
– Что – из скита?
– Я сбежала не из коммуны, а из скита.
– Ну да, после того как грабанула сначала монахинь, а потом и своих дружков.
– Можно я сначала расскажу, а уже потом ты будешь делать выводы?
– Валяй.
Настасья долго молчала. То ли вспоминала, то ли решала, как бы поправдоподобнее соврать. Егор бы поставил на второе.
– Я жила в скиту паломницей почти три месяца, помогала сестрам по хозяйству. Однажды вечером матушка Василиса, она была там за старшую, отправила меня в погреб перебирать картошку. Когда на скит напали, я была в погребе.
– И тебя не нашли? – предположил он.
– Не нашли, – она кивнула.
– Тогда расскажи мне, будь любезна, что ты делала в тайге за десятки километров от скита? Почему не пошла в ближайшую деревню, чтобы рассказать о случившемся?
– Не смогла.
– Почему?
– Потому что заблудилась.
– Слушай! – взвился Егор. – Я тебя предупреждал насчет вранья! К скиту вела проселочная дорога, ты не могла заблудиться!
– Не ори на меня! – Она зажмурилась, точно испугалась, что за такую вольность он может ее ударить. Правильно испугалась, у него уже руки чесались.
– Я была в погребе, когда ко мне спустилась матушка Василиса. Она выглядела очень напуганной, сказала, что мне нужно срочно уходить, потому что на скит напали, отдала мне карты, велела передать бирюковскому старосте.
– А почему она не ушла вместе с тобой?
– Потому что кто-то должен был закрыть люк, – Настя побледнела.
– Какой люк?
– Из погреба в лес вел подземный ход.
Егор присвистнул.
– Я не вру! Там под бочкой с квашеной капустой был люк в земле, через него я попала в подземный ход.
– Да ты что?! Прямо в подземный ход?! – он саркастически усмехнулся. – И что дальше?
– Шла, шла по нему и вышла посреди леса. Не веришь?
– А ты бы в такое поверила?
– Я могу показать ход.
– Ну конечно! Сейчас все брошу и поеду за сотни километров смотреть на вход в подземелье! Ладно, дальше рассказывай.
– А дальше ты сам все знаешь. Через три дня я набрела на ваш лагерь.
– И представилась беглой коммунаркой, – напомнил Егор.
– Это не я представилась, это Макар Петрович меня так назвал, – она упрямо вздернула подбородок.
– Так что ж ты его не поправила?
– Матушка Василиса велела людей сторониться. Я же тех, кто напал на скит, не видела, вот и решила подстраховаться.
– Ну, допустим, – Егор задумчиво потер подбородок. – То есть ты знать ничего не знала, ведать ничего не ведала? Богомолица и праведница.
Она ничего не ответила, отвернулась к окну.
– В таком случае как ты объяснишь, что те отморозки за тобой охотились?
– Они охотились не за мной, а за картами.
– За тем талмудом, с которым ты даже спала в обнимку?
– Да.
– Ой, как интересно! Преступники с топографическими наклонностями охотятся за какой-то макулатурой. Кстати, где папочка-то? Очень любопытно посмотреть.
– Я ее отдала.
– Кому?
– Старосте.
– Так значит, до старосты ты все-таки дошла? А нам почему-то соврала, что дом его не нашла.
– Он сказал, что меня подозревают в пособничестве преступникам и разыскивают. Сказал, что мне нужно поскорее уехать, и дал денег.
– Много? – поинтересовался Егор.
– Много, больше шести тысяч долларов. Сказал, что деньги ему не нужны, а сборник очень дорог.