* * *
Валентина Мыкалова. Сибирь. 1941 год
Самородок поместился у Валентины на ладони. Она гладила нагретый солнцем металл и вспоминала…
Воспоминания нахлынули неудержимым потоком: юркая лиса метет землю пушистым хвостом, зыбкая трясина под ногами, женщина с рыжими волосами, подземное озеро и сундук, полный золота, а еще отцовские карты да гравировка на внутренней стороне медальона.
– Валюшка, тебе плохо? – Игнат посмотрел с тревогой, вынул из растрепанных волос соломинку.
– Видишь? – она протянула к нему раскрытую ладонь.
– Вижу – золото. Тут раньше часто самородки находили. Надо будет в райцентр сообщить.
– А я знаю, где таких самородков целый сундук. – Сказала и сама испугалась, что Игнат ей не поверит. – Я же бывала здесь в детстве вместе с папой, в экспедиции. Я тогда на Лисьей топи заблудилась и к пещере вышла, в которой клад спрятан, а папа и дядя Евсей велели молчать и никому про золото не рассказывать.
Игнат слушал внимательно и в обмане обвинять не спешил.
– Папа нарисовал карту, как к острову пройти.
– Она у тебя, эта карта?
– У меня. Я считала, что в детстве напридумывала все про лисье золото, а потом папа мне сборник карт, тот, что в экспедиции сделал, отдал и на крышке медальона что-то выгравировал. – Валентина сняла с шеи медальон, раскрыла, протянула Игнату.
Он рассматривал медальон очень пристально, а потом сказал:
– Валюшка, ты только не говори никому про это. А я пока подумаю, как нам лучше поступить.
– Может, в райцентр сдать? – она представила, как они с Игнатом привозят в райцентр сундук с золотом, и ее за такую небывалую заслугу перед советской властью тут же амнистируют.
– Может, и сдадим, – Игнат рассеянно кивнул, – только пока молчи, ладно?
– Буду молчать, – Она обвила руками его шею, зашептала на ухо: – Да зачем же мне это золото, когда у меня ты есть!
…Любовь у них с Игнатом получалась, точно ворованная. Приходилось ото всех таиться: и от Игнатовых родителей, и от сельчан, и от ссыльных. Очень скоро Валентина поняла, чего опасался Игнат. Если его, комсомольца, заподозрят в связи с дочерью врага народа, быть беде. Вот они и прятались, целовались да миловались украдкой.
Игнат устал от такой жизни первым. Да и понятно, тяжело ему жить вот так, с оглядкой, хочется семью нормальную, детей. А какая семья может быть у него с ссыльной?
Тот разговор он начал первый, попросил показать ему отцовские карты. Валентина показала и даже объяснила, что какой значок обозначает, да еще помогла карту скопировать. Знала бы, чем все это закончится, сто раз наперед подумала бы.
– Валюшка, я тут, знаешь, что решил, – сказал Игнат тем же вечером. – Не могу я без тебя. И так, как сейчас, жить тоже не могу. А давай я на Лисью топь наведаюсь да посмотрю, есть ли клад!
Она уже хотела было возразить, что одному на болото никак нельзя, что страховать кто-то должен обязательно, но Игнат нетерпеливо взмахнул рукой.
– Обожди, Валюшка, дай доскажу. Если лисье золото и в самом деле существует, понимаешь, что это для нас означает? Свободу! С золотом-то мы везде устроиться сумеем, в любой стране! Сначала в Китай переправимся, знаком я с людишками, которые за плату смогут нас через границу перевести. А дальше – весь мир перед нами, Валюшка!
Ох, и красиво Игнат говорил, так хотелось верить про весь мир и новую жизнь! Да она за ним не то что за границу, на край света готова пойти. Но нельзя на топь одному, никак нельзя! Она с ним пойдет, поможет. Игнат спорить не стал, только улыбнулся как-то загадочно. Ей бы уже тогда неладное заподозрить…
Условились на субботнее утро. Валентина вроде как в лес за ягодами пойдет, а Игнат в райцентр по милицейским делам, а сами на краю топи встретятся.
Валентина прождала два часа. Сначала думала, что Игнат проспал, а когда поняла, что случилось, в сердце точно кол осиновый воткнули. Один ушел на топь, побоялся ее с собой взять…
Никогда раньше она так быстро не бегала, никогда раньше не принимала таких серьезных решений.
Дядя Евсей слушал молча, только пощипывал беспокойно длинный ус, а как узнал, что Игнат на топь за лисьим золотом отправился, сразу в лице переменился.
Когда дядя Евсей собрался в тайгу, Валентина следом увязалась. Пробовал он ее гнать, да толку! Она уже все для себя решила. Если с Игнатом что-нибудь случится, ей тоже не жить.
По топи шли быстро, как только можно, а Валентине хотелось, чтобы еще быстрее. Ее б воля, она бы бегом побежала, да дядя Евсей не позволил. К острову вышли, как за полдень перевалило. Валун, на лисью голову похожий, Валентина сразу узнала, подбежала к нему раньше дяди Евсея, положила ладонь на шершавый камень, надавила…
– …Валюшка! – Игнатов крик заставил сердце остановиться, захлестнул звериным ужасом. – Валюшка, зачем ты пришла?!
Голый по пояс Игнат стоял на коленях посреди глубокой воронки, которая раньше, в детских Валентининых воспоминаниях, была до самых краев заполнена черной водой. На Игнатовой шее обмотанный веревкой висел золотой булыжник, рядом полыхал золотом раскрытый сундук.
– Игнат! Сынок! – Дядя Евсей оттолкнул Валентину, сдернул с плеча ружье. – Скидывай, сынок, ты эту каменюку проклятую да вылезай, пока не поздно!
– Поздно, батя, – Игнат смотрел на них снизу вверх, щурился, как от яркого света. Валентина не сразу поняла, что он плачет. – Тело не слушается.
– Так я сейчас! – Дядя Евсей заметался по краю воронки. – Сейчас только найду, где спуститься. Кто ж тебя так, сынок?
– Сам. – Игнат уже плакал, не таясь. По загорелым его щекам катились слезы. – Как нырнул в озеро, так вода и стала уходить, а тут, на дне, золото это проклятущее. Я только посмотреть хотел, я ж не думал…
– Иду, сынок! – Дядя Евсей широко перекрестился, кубарем скатился на дно воронки. – Вот сейчас, потерпи только секундочку…
– …Золота захотели? – голос был женский, уже знакомый Валентине.
Женщина стояла на противоположном берегу озера, а косы ее золотыми змеями уходили под землю.
– Всем только одно надобно. Никто о душе не думает…
– Хозяйка! – Дядя Евсей упал рядом с сыном на колени. – Прости нас неразумных!
– Слова… – Женщина взмахнула рукой, и на дне воронки запенилась вода. – Все вы просите, обещаете. Да только не верю я вам! – Ее голос гремел под сводами пещеры, многократно усиливался эхом. А вода в воронке начала прибывать…
Валентина, точно зачарованная, смотрела, как намокают дяди Евсея штаны, как черная вода медленно, но неумолимо поднимается все выше и выше.
– Отпусти их! – Она рухнула на колени, протянула к женщине руки. – Отпусти, будь милостива!
– Глупая! – Женщина грустно улыбнулась. – Он же золото больше, чем тебя, любит.
– Неправда! Отпусти…
А вода уже добралась обездвиженному Игнату до подмышек, и дядя Евсей ничем не может ему помочь, хоть и тянет вверх изо всех сил.
– Отпусти!!!
– Как скажешь. – Сердце радостно замерло. Неужто?! – Отпущу, но только одного. Выбирай!
Она выбрала. И сама себя возненавидела за этот страшный выбор. И Игнат ее возненавидел. Только дядя Евсей понял и простил. Пока Игнат пытался его из водяного плена освободить, смотрел на Валентину, не отрываясь, улыбался. Улыбка эта ей виделась даже после того, как его с головой накрыло черной волной, даже после того, как Игнат ее из пещеры вытащил и по топи волок.
В деревне Игнат сказал, что отец в Лисьей топи сгинул. Ему поверили, топь каждое лето с сельчан взимала свою кровавую мзду. Не повезло председателю, что ж тут поделать…
А Валентина с того дня сама не своя сделалась, словно занемела. Говорить перестала, Игната сторонилась, часами у икон на коленях простаивала, замаливала свой страшный грех. А заплакала, лишь когда летом сорок первого Игната на войну забрали. Только любимый ее слез так и не увидел. А когда в сорок пятом с войны вернулся, Валентина уже была не Валентиной, а сестрой Василисой…
* * *
Что дальше? А вот не знала Настя, что дальше! Думала, придут они на остров и тут сразу все встанет на свои места. Не стало…
Украдкой, чтобы остальные не заметили, Настя достала из кармана куртки медальон, откинула крышку, растерянно посмотрела на гравировку. С цифрами все ясно, а что ж это за контур такой? Медленно, всматриваясь в каждый камень, она принялась обходить гору. Раз обошла, два…
– Эй, может, хватит тут хороводы водить?! – Мрачный взгляд Антона не предвещал ничего хорошего. – Признайся уже, что обманула! Признайся! Мы не удивимся, тебе ж не впервой!
Она уже хотела было покаяться, рассказать, что не знает, как дальше искать клад, когда взгляд остановился на огромном замшелом валуне. Очертания валуна точь-в-точь совпадали с рисунком на крышке медальона. Это вход?
Камень на ощупь был шершавым и теплым, а еще казался неподъемным. Если это дверь в пещеру, то как она открывается? Настя лихорадочно соображала, что можно предпринять, а ладони медленно скользили по валуну. Раз – и огромная с виду глыба сдвинулась. Сердце забилось быстро и часто – нашла!
– Помогите мне!
Мужчин звать дважды не пришлось. Померанцев оказался рядом в считаные мгновения, плечом налег на валун, и тот стал медленно поворачиваться вдоль своей оси.
– Охренеть, – прошептал Егор.
– Не врут легенды, – пробормотал Макар.
В пещере царила не ожидаемая непроглядная темнота, а прозрачный, как летние сумерки, полумрак. Рассеянный солнечный свет проникал откуда-то сверху, подсвечивал золотом каменные стены, разбивался о зеркальную гладь идеально круглого озера. Вода в озере на первый взгляд казалась дегтярно-черной, но стоило зачерпнуть ее в ладони, чтобы убедиться – она самая обыкновенная, прозрачная.
Померанцев обошел озеро по периметру, постоял задумчиво у рассыпавшегося на косточки человеческого скелета, обшарил стены, снова требовательно посмотрел на Настю:
– Ну, а где золото?
Ответить она не успела.
– Надо думать, что в воде, – Макар присел на корточки, всмотрелся в черную глубину, а потом сказал: – Ну что, ребятушки, кто из вас хочет искупаться?
Судя по реакции, ни Егору, ни Антону идея с купанием не пришлась по душе.
– А тут глубоко? – поинтересовался Егор.
– Не думаю, – Макар покачал головой.
– Так, наверное, нырять придется? – предположил Антон. – Эх, знать бы заранее, что тут такая засада, прихватили бы с собой акваланг.
– Может, и без акваланга как-нибудь. – Макар принялся медленно обходить озеро, а потом сказал испуганно и радостно одновременно: – А что это там виднеется? Ребятушки, глядите, неужто сундук?!
Сундук со дна поднимали долго. Пришлось-таки Егору с Антоном понырять, чтобы очистить от наметенного песка и обвязать веревками. Самым трудным было вытянуть находку на берег. Сундук оказался весьма внушительных размеров, да и весил немало.
– Ну, вот и все, ребятушки! – Они сгрудились вокруг стоящего на берегу деревянного, стянутого для надежности стальными пластинами сундука. Макар перекладывал из одной руки в другую саперную лопату, приноравливался к навесному замку.
– Да не томи ты уже! – Не выдержал Антон. – Я ж лопну сейчас от нетерпения.
Одним выверенным движением Макар сбил замок, посмотрел на остальных вопросительно.
– Дамы вперед! – Егор расплылся в радостной улыбке. – Ну, Настасья, открывай!
От вида несметных сокровищ они не ослепли по той простой причине, что содержимое сундука было накрыто полуистлевшей мешковиной. Антон сдернул покров и восхищенно присвистнул. Сундук до самого верха был наполнен золотыми самородками. Вот оно – лисье золото!
Сказать, что они были рады, это не сказать ничего. Купол пещеры огласили их радостные вопли. Это как любимая с детства сказка, которая вдруг стала явью. Как награда в конце долгого и трудного пути. Клад! Самый настоящий клад!
Когда первый угар прошел и ко всем четверым вернулась способность нормально соображать, настало самое время подумать, что же делать с кладом дальше. Тащить сундук через трясину было бы весьма затруднительно, даже принимая во внимание утверждение, что своя ноша не тянет. Решили взять лишь часть золота, ту, что без особых проблем можно унести в рюкзаках, а остальное оставить до следующего раза. И человека, того, чьи останки лежали в пещере, нужно бы похоронить, потому что не по-людски это как-то…
Пока мужчины решали, нужно ли прятать сундук обратно в озере или можно оставить его на берегу, Настя уселась у входа в обнимку со сборником профессора Мыкалова.
* * *
Сундук решили обратно в озеро не спускать, вряд ли кто-то забредет в эти глухие места. Человеческие останки закопали в землю, тут же, на берегу. Макар прошептал над могилой молитву, посмотрел на них с Померанцем внимательно, спросил:
– Ну что, господа кладоискатели, трогаемся в обратный путь?
– Подожди, а отметить это дело? – С многозначительной улыбкой Померанец достал из кармана куртки плоскую флягу, выставил на сундук четыре одноразовых стаканчика, разлил по ним содержимое фляги.
– Что там у тебя? – Макар довольно ухмыльнулся.
– Ну, с твоим первачом мой армянский коньяк не сравнится, – Померанец подмигнул Егору, – но, уверяю вас, штука тоже убойная.
– …Я бы сказала, слишком убойная. – Они так увлеклись процессом, что не заметили, как к их компании присоединилась Настя.
– Да ну, в самый раз! – Померанец протянул ей стаканчик.
Коньяк пах обалденно, самое то после пережитого стресса. Егор поднес свой стакан к губам.
– Стой! – стволом винтовки Настя ударила его по руке, коньяк выплеснулся на землю.
– Что за…
– Макар Петрович, не пейте!
– Настасья, у тебя что, крыша на радостях поехала? – озадаченно спросил Померанец. – Егор, давай поделюсь.
– Не надо с ним делиться. – Настя вскинула винтовку, направила на Померанца. Может, и в самом деле на радостях умом повредилась?..
– Дочка, да что это с тобой творится? – Макар поставил свой стакан обратно на ящик, сдернул с плеча ружье. Жест этот Егору очень не понравился. – Тут же мало совсем, капель тридцать…
Настя сделала глубокий вдох, поудобнее перехватила винтовку, сказала, глядя исключительно на Померанца:
– Выпей первым.
– Не понимаю, что на тебя нашло, – он растерянно улыбнулся.
– Выпей!
– Знаешь, Настасья, – вмешался Егор, которого вся эта демонстрация силы и огнестрельного оружия выводила из душевного равновесия, – не хочешь пить, не пей, но и нам не мешай. И ствол опусти! Размахалась здесь…
– Тебе не терпится умереть? – спросила она очень серьезно.
– О чем ты? Я не…
Договорить он не успел, потому что остальные, точно по команде, вскинули ружья. Получилось у них лихо, как в американских фильмах про золотую лихорадку: пару секунд – и все вооружены, только он один стоит дурак дураком.
Дальнейшие события напоминали уже не боевик, а плохой фарс: Померанец и Настя целятся друг в друга. Макар переводит ствол с одного на другую и озадаченно хмурится.
– Эй, ребята…
– Заткнись, Ялаев! – рявкнул Померанец, не сводя взгляда с Насти.
– Что в коньяке, снотворное или яд? – спросила она очень тихо.
– Как ты догадалась? – Померанец выглядел расстроенным, но карабин опускать не собирался – черное дуло целилось прямо Насте в живот.
– Антоха, ты что?! – Егор сделал шаг.
– Стоять! – Карабин угрожающе дернулся.
– Егор, не подходи! – Он видел, как побледнели Настины губы и как нервно бьется тонкая жилка на виске. Да что же это такое?..
– Ну ты шельма! – сказал Померанец, с восхищением глядя на Настю. – Все-таки как догадалась?
– По сборнику. Ты не летал за ним в Питер. Это именно тот сборник, который я передала Морозову.
– Вот черт! – Померанец досадливо поморщился. – Погорел на такой мелочи! А все из-за жадности, пожалел шесть кусков за эту макулатуру отдавать. Макар, я бы на твоем месте не дергался, – он скосил взгляд на егеря. – Ружьишко твое я разрядил, так что не парься! Не веришь?
Макар не верил, Егор видел, как он медленно взвел курок.
– Значит, не веришь? – Померанец пожал плечами. – Я бы тоже не поверил, но сегодня такой славный денек, что я готов пойти тебе навстречу. Если хочешь, можешь в меня пальнуть…
Он еще не успел договорить, как Макар нажал на курок…
…Ничего не произошло, ружье сухо щелкнуло, Макар выругался.
– И у тебя, Анастасия, с винтовкой та же непруха, – сообщил Померанец, улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок. – Ты бы бросила ружьишко-то. Что ж бесполезные тяжести-то таскать? А вообще, это твое личное дело, – сказал он великодушно. – Только знаешь что, стань-ка в один рядок с Егором и Макаром, а то не хочется, понимаешь ли, внимание распылять.
– Антоха, ты тоже на радостях свихнулся? – Ему предпочтительнее было думать, что лучший друг всего лишь тронулся умом из-за свалившегося на него счастья, чем поверить в его злонамеренность.
– Да не свихнулся я, не переживай, Ялаев, – Померанец добродушно усмехнулся и тут же рыкнул на Настю: – Ну, что стала?! Вали к остальным, догадливая ты наша!
– От, етит твою мать, – вполголоса выругался Макар и чуть посторонился, давая Насте возможность встать между ним и Егором.
– Да, тут я не могу с тобой не согласиться. – Померанец сдул упавшую на лоб челку. – Ты-то как раз пострадаешь ни за что. Можешь сказать спасибо Егору, это он предложил взять тебя проводником.
– А мы пострадаем? – задала Настя вопрос, волновавший каждого из них.