Ну, может, и не очень несвязанных. Но я задала бы и другие. Например: "Почему ты умолчал про жажду крови?" Или: "Это была мамина комната?". Или даже: "Почему меня здесь ждали? Что ты им сказал? И почему меня не хотят учить ничему путному?".
Кристоф повернулся на каблуках, осмотрел оставшуюся часть комнаты и, наконец, перевел взгляд на меня: я сидела возле кровати, скрючившись и зажав в кулаке нож.
- Я позаботился обо всех твоих вещах, пташка. Грузовик оформлен на другое имя, стоит на парковке за городом. - Он поднял изящную бровь. - А одежду разве тебе не дали? Или денег на расходы?
Щеки у меня вспыхнули. Странно, что не задымились. Я встала, подавляя желание поправить шорты - глупо выглядело бы.
- Конечно, дали. Но сейчас я спала!
- В уютном синем гнездышке. Интересно, почему тебя поселили сюда? - Он отряхнулся, от него полетели брызги. Он промок насквозь. - Скучала по мне?
Ой, ради бога! Я положила нож на элегантный ночной столик и поправила майку.
- Давай я принесу тебе полотенце и оденусь. Тогда мы сможем…
Снова синий взгляд из-под ресниц. Затем он откинул полосы назад и еще раз обежал глазами комнату.
- Полотенце - это хорошо. Но одеваться не трудись - ты никуда не идешь.
В комнате повисла тишина. Он в упор смотрел на меня, я смотрела на него, щеки перестали пылать. Пространство между нами наполнилось ароматом яблочных пирогов. Хорошо, у меня уже нет ни кровоточащих ран, ни ссадин. Я знала, как быстр и силен Кристоф. Если бы его одолела жажда крови, шансов на спасение никаких. И внезапно я подумала о другом. Что если Ирвинг нарочно так мягко со мной обошелся? Или если не нарочно и если Кристоф сильнее, то почему? Сколько лет тому дампиру, который меня спас? Он наверняка "куратор", а они все старше. Намного старше.
- Ты многого не рассказал мне. - Я постаралась, чтобы это не прозвучало осуждающе. Майка обтягивала тело, холодный воздух прикасался к обнаженной коже, а собственные ноги казались очень длинными, очень худыми и небритыми. Ну конечно, я же всю жизнь ношу джинсы. Пользоваться воском меня никто не заставит, а где найти время, чтобы брить ноги каждый день? Когда мы жили на линии Мэйсона-Диксона, я как-то справлялась, но, оказавшись в Истинном мире намного глубже, чем хотела, уже не успевала следить за ногами. Думала, сейчас времени будет побольше.
Щеки снова запылали; удивительно, что от них не поднимался пар.
- Дрю. - Он сделал два шага мне навстречу, приминая ковер ботинками. - У меня не было времени на светскую болтовню. Надеюсь, ты понимаешь.
Я скрестила руки на груди. Боже, как вдруг стало холодно. А от него всегда так приятно пахнет? Неужели это одеколон? Туалетная вода "Рождественский пирог"?
- Да, наверное, - наконец выдавила я. Ну, на лекцию времени не хватило бы, но хоть что-то же можно было рассказать. Поверила бы я ему? Все, что мне оставалось сейчас, это подумать про решетки на других окнах Школы. И вспомнить первый сигнал тревоги, когда Дилан притащил меня сюда и велел запереть дверь. Но зачем? Я хотела знать. Дилан уже начал трансформироваться - у него отрастали клыки. Затем, что это не игрушки, сказал он. Если прорвут внешнюю оборону, мы умрем, защищая именно тебя. А теперь закрой дверь.
Кристоф помотал головой - брызги полетели во все стороны, как бриллианты.
- Дрю, хорошо бы полотенце.
- Ах, да. Сейчас.
Босиком я шагнула к двери между двумя книжными стеллажами. У меня была своя ванная, а мальчикам приходилось пользоваться общими. Я до сих пор не могла понять, кто здесь убирается, хотя она была не в таком запущенном состоянии, как те, что внизу. Да и я вроде не грязнуля. По крайней мере, папа меня этому научил.
Полотенца тоже были голубые и немного потертые. Ярко-голубые, как летнее небо. Как наш грузовик, как папины глаза - они были теплее, чем у Кристофа, даже когда краснели после гулянки, или когда он, по его же словам, пребывал в "чертовски плохом настроении".
Я остановилась и сделала глубокий вдох-выдох. Снова, заглушая панический страх одиночества, меня окатила яркая, как масляная краска, волна, неся с собой знакомое чувство - облегчение. Я ощущала его каждый раз, когда папа приезжал за мной.
А сейчас? И сейчас за мной приехали. Если ты всю жизнь ждешь, чтобы за тобой приехали, чтобы тебя не забыли, как книгу или багаж, ощущения обостряются.
Но, по крайней мере, Кристоф не забыл обо мне.
Я схватила банное полотенце и поспешила обратно. Кристоф не двинулся с места. Он смотрел на пустые стеллажи со странным выражением лица. Я расставила там всякие безделушки - даже синего стеклянного слона с поднятым хоботом, - чтобы полки не казались такими пустыми. Мои книги, диски - все осталось в грузовике. Здесь мне не принадлежало ничего. Даже пахло здесь не так - когда в комнате долго никто не живет, это всегда чувствуется. Воздух становится затхлым. Входить в такое помещение - будто примерять не того размера туфли и надеяться, что они сядут по ноге. Как же!
Я еще ни разу не оставалась так долго в доме, где было так неуютно. Но с безделушками я уже начала договариваться о перемирии. Они перестали смотреть на меня с осуждением и чопорностью и немного свыклись с моим присутствием. И когда я возвращалась из столовой, в комнате пахло хотя бы как в гостинице, а не как в склепе.
- Держи. - Я кинула полотенце Кристофу, он поймал его одним ловким движением. - Давай рассказывай.
- А если я пришел просто так? Чтобы увидеться?
Он стал тереть полотенцем волосы, лицо и руки.
Куртка заскрипела. Руки были мокрые, и в какое-то мгновение я заметила глубокие порезы, рассекающие его ладони, и ссадины на костяшках. Но потом, когда он поднял руки и внимательно стал изучать их, порезы исчезли, кожа вновь выровнялась и засветилась белизной.
У меня екнуло сердце.
- Да что ты. Ты бы не стал так долго ждать, если тебе не терпелось меня увидеть. - Да и через окно не стал бы лезть, если бы все было нормально. Я нашла большую клетчатую фланелевую рубашку - ее притащил Грейвс из одной вылазки за покупками - и закуталась в нее, нащупывая пальцами пуговицы. От рубашки пахло сигаретным дымом, мальчишеским потом и мылом. По телу пробежала еще одна волна облегчения. - Ну, серьезно, где ты был? Ты на машине приехал? С тобой все в порядке?
- Со мной все отлично. Тронут твоей заботой.
Он потер за ухом и расплылся в улыбке - совсем
как кот. Светлые пряди потемнели от воды, но все равно были видны. Он сбросил куртку и оглянулся - куда бы пристроить. Я указала на скрипучий офисный стул перед компьютером, и он повесил ее на спинку. Под тонким джемпером волнами заходили мускулы.
Я глянула на задернутые шторы. В комнате было темно - мне это нравилось. Но многое и пугало. Щелкнув выключателем настольной медной лампы - антикварной, с абажуром из цветного стекла, - и обернулась. Кристоф пристально смотрел на меня голубыми, но странно побелевшими - зимними - глазами.
А сколько тебе лет?
Я не стала скрещивать руки на груди. Вместо этого и снова взяла стилет и свободно держала его в пальцах, не убирая лезвия. Так спокойнее.
Спутанные волосы торчали во все стороны, шорты сбились набок - в общем, жуткое зрелище, но зато и во всеоружии, если вдруг…
По зачем? Он же не станет… Необычайная легкость наполнила грудь, но страх все равно пробивался Я уже видела, на что способны дампиры. И было глупо их не опасаться.
Кристоф стоял неподвижно. Стоял и, не отрываясь, смотрел мне в ямку между ключиц, где поблескивал мамин медальон. Я запахнула ворот рубашки, и Кристоф перевел взгляд на мое лицо. Щеки у меня горели как угли.
- Я чуть-чуть старше тебя, Дрю. - Он быстро оглядел комнату, словно ожидая, что кто-то прячется в темном углу. - Похоже на комнату твоей мамы. Она была последней светочей, которую нам удалось спасти.
Ну вот, видишь, - казалось, говорил его тон. - Разве это не ответ на вопрос, который ты на самом деле хотела задать? Он встряхнул полотенце и снова огляделся. Легкий аромат пирогов коснулся моей щеки.
- У нее было много книг, - продолжил он, - очень много. Они, наверное, в хранилище. Ждут тебя.
Я невольно потянулась к маминому медальону, но усилием воли опустила руку.
- Со мной совсем не занимаются, - вырвалось у меня, и я с трудом сдержалась, чтобы не захныкать. - Ты говорил, что будут. А тут никакого спарринга - ничего! Они думают, я…
- Хрустальная? - Он наклонил голову. Его идеально гладкая, как шелк, кожа лоснилась от дождевой влаги. - Хрупкая? Драгоценная? Есть вещи и похуже, пташка моя.
Да ну?
- Слушай, я так ничему не научусь, если…
Я даже не заметила его движения. Только что он стоял на другом конце комнаты, склонив голову на бок и держа в руках полотенце. А в следующий миг уже оказался рядом со мной, обволакивая ароматом пирогов, и целовал мне щеки. Я отшатнулась, взмахнув ножом. Теплыми стальными пальцами он обхватил и слегка крутанул мне запястья. Руки пронзила острая боль, нож выпал из внезапно онемевших пальцев, колени подогнулись. Второй рукой он сжал мне шею сзади, под волосами. Плечо вывернулось и взвыло от боли.
Действуй, Дрю! - папин голос наполнял сознание. Был только один выход, и я им воспользовалась - наклонилась вперед, выкручивая руку, отчего плечо громко и больно хрустнуло, но хватка Кристофа ослабла. Пяткой я с силой пнула его по колену. Пинок получился что надо - Кристоф издал короткий звук, похожий на смешок. Я вырвалась, прокатилась по полу и присела. Нож куда-то подевался. Кристоф слегка согнул ногу, тряся ею в воздухе. Стоя на одной ноге, он снова походил на кота - остальное тело было неподвижно.
Не вставай. Если он приблизится, у тебя есть шанс сбить его с ног. Я кинула взгляд на дверь. Никакого толку. Слишком много времени понадобится, что-бы подбежать, отпереть, снять цепочку, отодвинуть засов…
- Прекрасно, - сказал Кристоф. - Ищешь пути побега - я слишком быстр. Очень хорошо. Но я уже здесь, а у тебя нет оружия, пташка. Что теперь будешь делать?
Нет оружия? Да иди ты. Оружие есть всегда.
Осмотревшись, я не нашла ничего, кроме безделушек, которыми можно было кидаться, и вдруг услышала приглушенный шум крыльев. Они рассекали воздух в комнате. У меня разметались волосы от ветра, прилетевшего, казалось, из ниоткуда. И я замерла, готовая увидеть бабушкину сову. Но ничего не произошло. Я пристально вгляделась в Кристофа.
Он кивнул. У него залоснились и потемнели волосы - он был близок к трансформации.
Ипостась может быть слабой или сильной, но сильнейшая из всех та, что сопровождается появлением внешнего символа - чаще всего животного, невидимого обычным людям. Там же, в глубинах сознания, зреет и жажда крови, которая доводит до умопомрачения, стоит лишь учуять запах алой жидкости.
Не отрывая от меня взгляда, Кристоф медленно, очень медленно опустился на корточки и оперся рукой об пол для устойчивости.
- Твое "становление" очень близко, Дрю. Все заложенное в тебе природой особенно сильно проявляется, когда ты взволнована. Но на это нельзя рассчитывать. Вполне возможно, тебя не допускают к учебным боям потому, что составляют специальную программу или ждут новых преподавателей. А может, и по другим причинам.
Казалось, он и сам придерживался версии о "других причинах". И по-прежнему не говорил мне всего, что знал или о чем догадывался.
- Дилан сказал, это потому, что ты еще не вернулся.
Напряжение упругим канатом протянулось между нами, загорелось огнем внутри.
- А, Дилан. Кстати, как он? - По лицу Кристофа расползлась совсем не дружелюбная улыбка. Это была ухмылка кота, сидящего перед мышиной норкой. - Он сказал, что был влюблен в нее?
Ээ?..
- Что?
- Мы все в нее влюблялись. Она была лучом света - твоя мама. Сергей украл ее. Но еще до этого она покинула нас по собственной воле. Мы все… - Он медленно поднялся на ноги. Стилет завертелся у него в пальцах, выписывая полукружья и поблескивая серебряным лезвием. - На сегодня достаточно, Дрю. Можешь встать.
Я не двинулась с места. Я получила от него намного больше, чем от кого бы то ни было. Но мало ли - вдруг он снова бросится на меня, чтобы, что называется, закрепить пройденное.
По идее, мне надо было напугаться до смерти. Но почему-то я совсем не боялась, хотя сердце чуть не выскакивало из груди. Дышала я короткими, резкими ринками, все тело покалывало от избытка адреналина После почти двухнедельного оцепенения и постоянного страха я впервые почувствовала себя неимоверно живой и свежей.
- Ну, упрямая, как всегда. - Он вздохнул и бросил нож на тумбочку. Тот громко звякнул о ножку лампы. - Мне скоро уходить, осталось полчаса. Я не собираюсь тратить их на то, чтобы швырять тебя по комнате.
- Вот спасибо! - Хотела бы я вложить в эти слова больше издевки. Дыхание выровнялось. - Так зачем ты тогда пришел? Чаю попить? - Меня мучила жажда, а от него пахло пирогами. С яблоками и корицей. Но желудок у меня сжался до размера монеты в десять центов. Залез в гости через окно, да еще и "осталось полчаса" - ничего хорошего не жди. По крайней мере, я так решила.
Шутки закончились. Кристоф вдруг стал старше, хотя лицо не изменилось.
- Найти тебя и убедиться, что ты в безопасности.
Мило с твоей стороны, ничего не скажешь. Сердце снова заколотилось. Я сделала над собой усилие, чтобы подняться с пола и выпрямиться во весь рост. Плечо разрывало от боли.
- Меня не пускают одну на улицу.
- Меня волнует не улица. - Кристоф вздохнул. Его мокрый свитер прилип к телу, джинсы - хоть выжимай.
И сам собой возник вопрос.
- Так как ты все-таки забрался в окно? И что тебя так волнует?
- Здесь предатель. - Взглянув на кровать и решив, что лучше туда не садиться, он вдруг вытянул руки - смешно и беспомощно. - Кто-то выдал местонахождение проверенного Братством охраняемого дома, о котором даже я не имел права знать. Выдал Сергею. Что, следовательно, дало ему возможность залечь в засаду и поджидать там нас обоих.
Я с трудом сдержалась, чтобы не содрогнуться. Тогда, полторы недели назад, Кристоф, как супермен, влетел сквозь пролом в стене на капоте грузовика, за руль которого цеплялся перепуганный до смерти Грейвс. А меня уже топили в своей бездонности черные, масленые глаза Сергея.
- Но мы же надрали ему задницу! Подумаешь, кто-то нас выдал! Ведь…
Кристоф покачал головой и погрустнел. Вдруг он двинулся вперед, и я вздрогнула, но он лишь подошел к стулу и упал на него. Стул слабо скрипнул.
- Нам просто повезло, Дрю. Если бы это была ночь, если бы Хуан и остальные слепо следовали инструкции, если бы твой приятель не доверился мне, если бы ты не билась с Сергеем с неожиданными для всех сноровкой и силой… Если бы, если бы, если бы… То тебя бы уже не было. - Звериный оскал на секунду исказил его лицо, я подумала, что померещилось. - Я бы потерял тебя.
Он сказал это так, будто мысль только что пришла ему в голову.
Мы смущенно молчали. Тишина расплескалась по комнате, коснувшись занавесок, отчего проникающий сквозь пелену дождя свет за окном потускнел еще больше.
В недоумении я смотрела на Кристофа.
- И ты должна быть совсем в другом месте, - вздохнул он. - Я думал, тебя повезут в главное здание. Я не знал, что ты окажешься здесь, среди… ну, этих.
Так, выяснили еще кое-что - это не единственная Школа. Но о ком это он?
- Кого "этих"? Волков? Так здесь и дампиры есть.
- Неважно. Наверное… они решили… что тебе будет безопаснее в маленькой школе. А мне это намного облегчает работу.
- Какую работу? - Даже себе самой я показалась уж слишком подозрительной. Щеки горели, колени подгибались.
- Работу? Например, опекать мою беспечную птичку до "становления". Я хорошо знаю эту Школу. Нет, твоя мама здесь не училась.
Спасибо, Кристоф. Я не спрашивала. Но как приятно получить ответ.
И снова неловкая пауза. Я старалась не сутулиться.
- Чего ты еще мне не рассказал?
- Ничего ценного. Ничего насущного. Или еще хочешь? - Он опустил подбородок. - Тогда, птаха, садись и слушай. Времени мало, а у меня для тебя кое-что есть.
Глава 5
Я сидела на кровати, обхватив руками колени.
Иногда шевелилась, чтобы не затекли ноги. Но большую часть времени просто сидела и смотрела на серый сумрак за окном и мелкий дождь, который то начинался, то переставал.
Он вылез в окно и… исчез. Я подбежала к окну и, высунув голову наружу, как идиотка, пыталась разглядеть его в тумане. Кристоф оставил после себя тонкий аромат яблочных пирогов, темные следы на ковре, мокрое, в ржавых пятнах полотенце, влажный стул и… две деревянных штуковины.
Учебные мечи? Я тронула рукоятку - теплая. Твердое, хорошо отполированное дерево истерлось и потемнело от времени.
Нет. Кристоф тоже прикоснулся к деревянному оружию, нежно пробежав пальцами по всем изгибам. Это малайка. Они сделаны из боярышника. И они не для учебы, а чтобы убивать тех, кто скачет по ночам. Они созданы для рук светочей. Очень мало осталось дампиров, которые умеют пользоваться клинком Куроса.
Но какой толк от деревянных мечей? Длинные, листовидные, слегка загнутые клинки. Казалось, они из высокобюджетного боевика вроде тех, что я смотрела| поздно ночью по кабельным каналам, пока ждала папу.
Я вздрогнула. Гораздо легче было сосредоточиться на голосе Кристофа - таком размеренном и ровном.
Боярышник смертелен для носферату, особенно в руках Куроса. А уж в твоих и подавно. Будь умницей, и научишься владеть оружием в совершенстве. А и вернусь, когда минует опасность.
Оружие… Дерево деревом, а края острые, как не знаю что. В качестве доказательства Кристоф даже отсек себе прядь волос. Темный локон со светлыми искрами лежал на тумбочке рядом со стилетом. На память, - сказал Кристоф. - Знай, что я вернусь.
И я опять вспыхнула, как дура. Так хорошо было от осознания того, что кто-то за мной вернется. Особенно теперь, когда я потеряла все. Точнее, всех…
Я смотрела на клинки.
Пламя со щек, стихая, постепенно переползало вниз и потом осело где-то глубоко, рядом с комком ярости. Теплый мамин медальон висел на груди.
Тусклый серый свет падал на мечи, выявляя каждый изгиб. Казалось, они имеют больше прав на кровать, чем я, - так органично смотрелись клинки в складках бархатного покрывала. На небритой коленке я обнаружила свежую ссадину, а на другой ноге красовался отпечаток рисунка ковра.
Близился вечер, и я, наконец, встала с постели. Ноги подгибались от долгого сидения в неудобной позе. Я взяла один меч и пошла с ним в ванную - там было большое зеркало. От пыльных лампочек струился теплый золотистый свет, купаясь в моих спутанных волосах и подчеркивая впадины под глазами. Обычная девочка-подросток, худая и угловатая. Широкие скулы - пожалуй, слишком широкие. Голубые глаза - чуть другого оттенка, чем у Кристофа, но вылитые папины - вплоть до сиреневатых прожилок на радужке. Волосы - мамины, но не настолько гладкие и блестящие. Сейчас кудри хоть и торчали во все стороны, но, слава богу, топорщились не такой дикой гривой, как обычно.