На скулах Данте заходили желваки, но он ничего не сказал. Их тлеющие взгляды сцепился. "Данте целовал по многим причинам, многими способами, - напомнила она себе. - По-братски, в приветствие, расставаясь, с вожделением. Возможно, он действительно не понимает, учитывая отсутствие границ в ходе его воспитания".
- Знаешь, что? Ты прав, это не имеет значения, - сказала Хэзер. - Это не мое дело, кого ты целуешь и почему.
Его темные глаза изучали ее, выражение лица вдруг стало беззащитным.
- T’es sûr?
Она немного знала французский, достаточно, чтобы иногда это помогало с каджуном. Но если она правильно поняла, то, что он сейчас спросил, смутило ее до глубины души.
- Ты спрашиваешь меня, уверена ли я? В том, что это не мое дело?
Данте провел рукой по волосам, и выглядел при этом почти таким же смущенным и неуверенным, как чувствовала себя она.
- Да, - наконец ответил он с кривой улыбкой. - Думаю, да.
Хэзер ничего не могла поделать, кроме как вернуть улыбку.
- Я не хочу спорить с тобой, Данте, - произнесла она мягко. - Я рада тебя видеть, действительно рада.
- Я тоже.
- Но нам нужно поговорить, - сказала Хэзер. - Серьезно поговорить.
Что-то сродни облегчению промелькнуло на лице Данте.
- Я тоже хотел поговорить с тобой, chérie. Ты все еще работаешь в ФБР?
- На данный момент да, - она кивнула на обеденный стол. - Возьми стул, мне есть, что показать.
Данте стянул с себя толстовку и повесил на спинку стула. Он был одет в черную латексную рубашку с серебряной пряжкой на ремне поперек груди и в черные кожаные штаны. Только его серебряная пряжка и кольца на пальцах и на ошейнике резко выделялись на фоне всего черного. Он развернул стул и сел.
Хэзер почувствовала на себе его внимательный взгляд, когда прошлась по комнате и закрыла все шторы. Подойдя к входной двери, она заперла оба замка. Замки встали на место с твердым щелчком. Она не знала, продолжает ли кто- либо следить за ней. Но не заметила ни одной незнакомой машины или рабочего фургона, хотя это не значило, что их нет.
Возможно, то, что Данте влез через заднее окно, было хорошо, в конце концов.
Хэзер вернулась к столу и села. Затем подняла кипу бумаг и пролистала их, ища данные, которые распечатала прошлой ночью. В процессе она пыталась привести в порядок мысли, сформировать подозрения.
- Кстати, сочувствую насчет мамы, - сказал Данте. - Я не знал.
Хэзер встретила его темный взгляд и улыбнулась.
- А как ты мог знать? Но все равно спасибо.
- Сколько тебе было, когда она умерла?
- Почти двенадцать. Мой день рождения был несколькими неделями позже.
- Оу, chérie, вот дерьмо, - сказал он, и она могла поклясться, что это он и имел в виду.
Хэзер посмотрела через плечо в направлении коридора. Понизив голос, она сказала:
- Дело об убийстве матери заморожено, официально, по крайней мере. Сейчас ее смерть приписывается к серийному убийце, известному как…
- Молоток-Гвоздодер, Кристофер Хиггинс, - вставил Данте.
- Именно, - Хэзер долго смотрела на него, впечатленная. У него было не так много времени, чтобы пройтись по досье, пока она ухаживала за Энни, так что он, должно быть, хорошо и быстро его просмотрел.
- ФБР тебя не отпустит, так ведь? - спросил Данте.
Хэзер покачала головой.
- Я надеялась, что они позволят мне уйти, если я буду молчать и притворяться, что ничего не знаю о Плохом Семени или о том, что случилось в Центре после того, как была ранена.
- Но…? - Данте положил руки на спинку стула.
- Они вызвали меня сегодня на встречу и предложили должность босса, РСА. - Хэзер покачала головой. - Предложение не только идет по протоколу, меня еще предупредили, что случится, если я откажусь.
- Рассказывай, - голос Данте был низким и опасным.
Она рассказала о встрече с Ратгерс и Родригезом, выделяя мелочи, которые сделали эту встречу особым случаем - нежелательное появление отца, усиленный интерес к медицинской карте, совсем-не-завуалированная угроза. Кроме того, она рассказала, как ездила на место убийства матери в компании с почетным караулом в виде высокого худощавого РСА из оперативного отдела Портленда.
- Они дали мне время на принятие решения до понедельника.
- И если ты им откажешь, то внезапно станешь сумасшедшей и в итоге окажешься либо в камере для психов, либо в морге, после того как спрыгнешь с очень высокого здания. Ублюдки.
- Да, по существу. - Хэзер отклонилась на спинку стула. - Ты такой красноречивый.
Кривая полуулыбка подернула губы Данте, но он выдержал ее взгляд своим темным и горящим.
- Так как зовут твоего нового босса, еще раз?
Улыбка Хэзер исчезла. Она выпрямилась.
- Нет, ты никого не убьешь. Даже не шути по этому поводу.
- Я и не шучу.
- Это не сработает! У него есть босс, у которого есть босс, у которого есть босс, и так далее. Его убийство не решит проблему.
Данте внезапно встал. И начал шагать по комнате, сжав челюсть, руки сжались, костяшки пальцев побелели. Дрожь прошлась по спине Хэзер. Его злость выходила на поверхность. Что случалось, когда он больше не мог ее контролировать?
Через мгновение Данте остановился и сделал длинный судорожный вдох. Его ладони раскрылись и погладили бедра. Кожа заскрипела. Он повернулся к ней лицом. Взгляд был спокойнее, огонь поутих, но язык тела говорил об обратном - напряженный, сжатый, почти вибрирующий, сдерживающий эмоции.
- Ты в порядке? - спросила Хэзер. - Данте, тебе что-нибудь нужно?
Он посмотрел на нее, выпивая своими темными глазами, его взгляд был таким горячим и пронизывающим, что Хэзер почувствовала, как у нее ускоряется пульс.
- Я имею в виду… тебе нужно… пить?
"Скажи это, - сказала она себе. - Скажи вслух".
- Кровь, - поправилась она.
- Да, но я подожду, - сказал он, проводя обеими руками по волосам, его кожа была белой на фоне иссиня-черных прядей. - Хорошо, убийство твоего босса - не выход. Так как ты собираешься поступить? Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь.
- В этом-то и проблема, - сказала Хэзер. - Я беспокоюсь о тебе.
- Правда? Pourquoi? Со мной все хорошо.
Исчадие доложил о своем появлении тихим "мяу" и потерся о ногу Хэзер. Как только она нагнулась, чтобы погладить его, он убежал в кухню, мяукая по дороге, так быстро, как будто у него были все четыре лапы, а не три.
- Эй, minou, - сказал Данте. - Теперь ты поднимаешь тревогу?
Хэзер встала и пошла за Исчадием в кухню. Его миска была пустая.
- Мамочка плохая, - сказала она, наполняя кормом миску. - Прости.
Исчадие поурчал, соглашаясь - да, Мамочка плохая - или принимая извинения, или и то, и другое. Она некоторое время гладила его голову, пока он уплетал корм со вкусом лосося.
- Хочешь кофе? - крикнула она. - Могу сделать.
- Конечно, - раздалось справа от нее.
- Черт! - Хэзер повернулась, сердце стучало, кулак автоматически взлетел.
Данте отступил, подняв руки в защите. Она не слышала, как он вставал или шел в кухню. И забыла, каким тихим и быстрым он был, даже более, чем обыкновенное создание ночи, и это о чем-то говорило, с ее точки зрения.
- Фух, эй! Прости, - сказал он, смеясь. - Я не хотел напугать тебя.
- Господи! Может, мне стоит повесить на тебя колокольчик, как на кота?
- Она протолкнулась мимо к барной стойке, взяла стеклянный кофейник от кофеварки и наполнила его водой.
Когда кофе сварился, и крепкий аромат закружился в воздухе, она вернулась к столу. Наклонившись над его заваленной поверхностью, она продолжила, пролистывая бумаги:
- Что ДеНуар… Твой отец, то есть, сказал насчет Плохого Семени?
- Ничего, - тихо ответил Данте. - Но тогда я был не совсем дружелюбным.
Хэзер посмотрела на него, внутри зародилась острая боль.
- Ты должен быть честным с самим собой.
Данте провел рукой по волосам, его бледное лицо внезапно стало усталым. Он кивнул на бумаги, в которых она рылась.
- Почему ты беспокоишься обо мне? Плохое Семя умерло вместе с Джоанной Мур, так? Все кончено.
Хэзер покачала головой.
- Нет, не кончено, не совсем. Был еще один человек, вовлеченный в проект, - мужчина, который положил всему начало и завербовал Мур.
Бумага, которую она искала, наконец-то нашлась. Она вытащила ее и отложила стопку на край стола. Затем посмотрела на Данте.
- Продолжай, - сказал он. Взгляд его был твердым, а красивое лицо настороженным. - Как его зовут? - Его пальцы крепко вцепились в спинку стула.
- Доктор Роберт Уэллс. - Хэзер шагнула к нему и показала бумагу. Он посмотрел на нее, сосредоточившись на фотографии сверху. - Он принял тебя во время родов и распорядился убить твою мать.
Резкий треск раскалывающегося дерева раздался в комнате, когда спинка стула сломалась под пальцами Данте.
Глава 13
В бесчестном мире
В небесах
22 марта
Катерина выглянула в иллюминатор самолета. Тысячи крошечных огоньков мерцали в темноте: словно перевернутое небо со звездами внизу и холодной бесконечностью наверху. Отодвинув край рукава, она посмотрела на часы. 0:12 по летнему восточному времени, а значит в Портленде, Орегон, 21:12. Пролетая через страну, она возвращалась в прошлое, от рассвета к ночи.
Расслабившись в кресле, Катерина на мгновение закрыла глаза. Пришлось рассказать Ратгерс правду о пропавшей записи с камеры наблюдения, и Катерина злилась, потому что до сих пор ее не вернула. Но у нее была пара идей, как это сделать.
После смерти Бронли она поехала в Гейтерсберг, чтобы выразить соболезнования вдове, Норе. Только так она напоминала себе, что закончила чью-то жизнь, а не просто выполнила задание.
Сидя со скорбящей женщиной, Катерина поняла, что Бронли и его вдова практически поклонялись доктору Роберту Уэллсу.
- Я никогда не узнаю, почему он ушел и оставил нас. Кристи для него была целым миром.
Самолет яростно трясло несколько секунд, и Катерина распахнула глаза. Ее сердце колотилось в груди. Турбулентность. Она ненавидела летать, ненавидела доверять свою жизнь кому-то незнакомому. Взяв пластиковый стаканчик с откидного столика, она допила остатки водки. Absolut Vanilla приятно обжигала и согревала, спускаясь по горлу. Катерина почувствовала, что ее мышцы расслабились.
Судя по всему, Уэллс провел непростую и сомнительную генетическую работу с единственным ребенком Джона Бронли, пока тот все еще был в утробе Норы. Синдром ломкой Х-хромосомы. Без исследования Уэллса Кристи Бронли могла начать жизнь умственно отсталой, возможно, страдая аутизмом, и это было бы только началом проблем. Обеспечивая девочке специальный уход, медицинское обслуживание и образование, семья Бронли погрязла бы в долгах.
Доктор Роберт Уэллс поменял их судьбы, изменив дочь. Из-за его работы - к удивлению, бесплатной - Кристи Бронли родилась здоровой, без порока и с будущим, полным безграничных возможностей.
Было интересно узнать, получил ли Уэллс посылку от Бронли.
Катерина отдала пластиковый стаканчик стюарду и покачала головой, когда тот спросил, не нужно ли повторить. Катерина слушала его радостный голос, пока он шел дальше по проходу, общаясь с остальными пассажирами, и ее глаза снова закрылись.
В полудреме мысли вернулись к матери и колыбельным, старым итальянским колыбельным, ее голос был теплым, как фланель.
Fi la nana, e mi bel fiol / Fi la nana, e mi be fiol / Fa si la nana / Fa si la nana / Dormi ben, e bel fiol / Dormi ben, e mi bel fiol…
Катерина представила Ренату Алессу Кортини - худую, маленькую и грациозную, с темными глазами и бледной кожей, ее густые темно-каштановые локоны, спадающие до белых плеч.
Рената рассказала Катерине об Истинной крови, признавшись, что за все прожитые века не встречала ни одного, хотя слышала потрясающие сказки от старейших, которые встречали. Представители Истинной крови появлялись все реже, и это сильно беспокоило Ренату.
Она боялась, что Кровная линия прервалась, что ее чистоту разбавили, испортили.
После просмотра CD на ноутбуке Бронли, Катерина смогла умерить мамины страхи: Кровная линия все еще продолжается. Я сама видела.
Дитя Истинной крови родился. Его мать убили. Его отец неизвестен.
Как могла Джоанна Мур - как вампир, женщина и живое существо - сотворить подобное со своей fille de sang и ребенком в ее утробе?
Пламя вспыхнуло внутри Катерины вместе с воспоминанием, пронеслось по венам, дикое и жаркое. Она глубоко вдохнула и досчитала до тысячи. Пламя начало тлеть, стихать и поддалось контролю.
Все еще нужно было найти Доктора Мур или, по крайней мере, узнать, что случилось в Центре. Она подозревала, что исчезнувшая запись с камеры наблюдения из медсанчасти, которая стоила Джону Бронли и многим другим людям жизни, содержала ответ.
В работе Катерины завершить поставленную задачу было всем. Без вопросов. Без сожалений. Дело чести, ни больше, ни меньше. Превратилась ли она в социопата? Кортини так не думала, потому что убивала только тогда, когда это было необходимо, а не для личной выгоды, власти или сексуального удовольствия. Она скорее была самураем в бесчестном мире.
Катерина всегда верила, что работа в Центре, включая проекты, начатые Мур и Уэллсом, велась для общего блага смертных и вампиров. Знала, что их часть включала в себя исследования разума, но никогда не задумывалась о том, как они проводились, никогда не задумывалась об их цене.
Ее работа не требовала таких знаний.
Но сердцу было интересно, интерес она заглушала долгом.
Теперь Кортини знала. Знала, что невероятно прекрасный дитя Истинной крови по имени Данте Батист покопался в исследованиях Мур.
Создание социопатов для изучения. А потом - негласный и неписаный - контроль.
Данте отправляли в худшие из доступных приемных домов, постоянно меняя его местонахождение; систематически лишали всего и всех, о ком он заботился и кого любил.
Разум Данте подвергали насилию множество раз, и в качестве еще одного психопатологического эксперимента его память разорвали и похоронили.
Принц Истинной крови.
Пара фотографий с Данте, которые она видела на CD, всплыли в памяти.
Данте в образе великолепного темноволосого подростка. Ей понравился вызов мальчика, его сексуальная кривая полуулыбка на губах, брошенная фотографу, темный и прямой взгляд.
Другое фото было сделано недавно: Данте - взрослый, потрясающе красивый с был-там-делал-это-и-могу-сделать-это-снова-так-что-идите-на-хер взглядом, одетый в кожаную куртку и рваные джинсы, с потрепанным гитарным чехлом в руке и самоуверенным выражением на бледном лице.
Самолет внезапно встряхнуло, и желудок Катерины сжался. Когда они снова полетели гладко, капитан вежливо успокоил пассажиров и извинился за трудный полет. Катерина не открывала глаза, крепко сжимая подлокотники.
Ее мысли скользнули обратно к недавнему разговору с матерью, к тому, как та затаила дыхание:
- Истинная кровь. Ты уверена?
- Sì, Mama. Но ему был нанесен ущерб. Я не знаю, насколько сильный.
- Это не имеет значения, cara mia. Он просто ребенок. - Холодная ярость прозвучала в следующих словах Ренаты: - Смертные постараются скрыть дитя Истинной крови, спрячут его и будут дурно с ним обращаться.
- Мама, мне приказано убить смертную женщину, которую он спас, и всех остальных людей, вовлеченных в проект, включая человека, который этот проект создал.
- Этого убей медленно, очень медленно. А Истинная кровь? Что с ним?
- На данный момент мы должны оставить его в живых, оставить его на свободе.
- Buono. Найди его и заслужи доверие, а потом приведи к нам.
- Sì, Mama. Но я прошу твоего совета на случай, если обнаружу, что нанесенный ему вред слишком велик. Как мне убить Истинную кровь?
- Если нанесенный ущерб непоправим, тогда приведи его к нам, и мы сможем закончить его жизнь с любовью и уважением, - ярость покинула голос Ренаты, сменившись печалью. - Он принадлежит нам. Живой или мертвый. Не в руках смертных и даже не в твоих, моя любовь, дитя моего сердца.
Еще один жестокий толчок сотряс самолет, и на этот раз Катерина держала глаза закрытыми, вцепившись пальцами в подлокотники. Турбулентность усилилась. Через несколько рядов позади завопил ребенок.
Кортини вдруг затосковала по сигарете и представила, как дым проникает в ее легкие. Несмотря на то что она не курила в течение шести лет, иногда сильное желание взять сигарету подкрадывалось к ней и пинало под зад, оставляя ее напряженной и жаждущей, как никотинового наркомана, которому нужен новый пластырь. И ей был необходим один такой прямо сейчас. Очень.
Катерина задумалась о прощальных словах матери еще раз, прокручивая их снова и снова, рассматривая каждое из возможных значений:
- Ты идешь по канату между мирами с такой грацией и спокойствием, которых я никогда не видела, мой котенок. Но однажды ты упадешь. В каком мире ты приземлишься, смертных или вампиров? Тебе придется выбирать - сейчас или когда ты соскользнешь с каната.
А если она отказывалась выбирать? Просто отошла в сторону, опустила голову, закрыла глаза, позволив року или судьбе повелевать падением? Могла ли она сохранить свою честь в сердце турбулентности?
Она знала, как убивать собственный вид и знала, как убивать вампиров. И пока Рената не расскажет, как убить Истинную кровь, нужно выяснить это иначе. Просто на всякий случай.
Давайте проясним. Посмотрим правде в глаза. Чего будет стоить убийство дитя Истинной крови?
Но если проект Джоанны Мур провалился, и Данте не превратится в монстра, как Элрой Джордан, он был достаточно молод, чтобы измениться, принять наставления и обучиться.
Достаточно молод, чтобы исцелиться.
Она найдет Данте Батиста и тогда, прислушавшись к своему сердцу, сделает все, что честь и милосердие ей позволят. Убьет монстра Истинной крови. Или защитит принца Истинной крови.
***