- Предупреждала. Но я все-таки думаю, что Александр ничего не сделает.
Писк и мигание. Скрип ремней. Его жена была раздражительно тихой.
- Шприц все еще у тебя под подушкой? - спросил Уэллс. Ни Афина, ни ассасин не ожидали нападения от Глории.
- Да.
- Возьми его. Держи в руке. - Уэллс наблюдал, как его жена слабой рукой полезла под подушку. - Осторожно.
Она вытащила руку, зажав шприц в ладони. Послала мужу вялую улыбку.
Уэллс улыбнулся в ответ.
- Хорошо. Будь сильной.
Глория сняла колпачок с иглы и приставила шприц к тыльной части своей руки. Шприц выскользнул из хватки, ее пальцы стали неистово ощупывали одеяло, чтобы его найти.
Уэллс наблюдал, беззвучно и бездвижно. Холод исходил из его сердца, леденил душу.
- Нет, - прошептал он наконец, - не для тебя.
- Твое сердце никогда не позволит тебе это сделать, - сказала Глория мягко.
- Александр привезет С. Мальчик может исцелять! Он может воссоздать тебя…
- Бобби, пожалуйста. Я так устала. Отпусти меня.
Ищущие пальцы Глории нащупали шприц и сжали его. Она посмотрела на Уэллса с улыбкой облегчения на губах, губах, которые так хорошо когда-то знали его.
С мог сохранить Глорию, он знал это, чувствовал.
Мягкий звук проник в комнату, скользя между писком и миганием, звук, похожий на ветер в деревьях.
- Добропожаловатьваддобропожаловатьваддобропожаловать- ваддобропожаловатьваддобропожаловатьвад…
Сердце Уэллса громыхало у него в груди. Глаза Глории расширились, и она рванула на себя шприц, но тот вылетел из трясущихся пальцев и упал на ковер.
- Нет, - простонала она, схватилась за спинку кровати и подтянулась к краю. На лбу выступил пот, она стиснула зубы и потянулась к полу дрожащей рукой.
- Добропожаловатьваддобропожаловатьвад… - Афина шагнула в комнату, держа копье в руке.
Пальцы Глории нащупывали шприц, но он был вне ее досягаемости.
- Афина, - сказал Уэллс, пытаясь держать голос спокойным, надеясь отвлечь улыбающуюся дочь, - твой брат звонил? Он знает, что ты делаешь?
Афина проигнорировала его. Она шагнула между кроватями, наклонилась и подняла шприц.
- Уронила что-то?
Выпрямившись, она сфокусировала свой дикий эгейский взгляд на Глории.
- Афина, дорогая, послушай меня…
- Заткнись, Папочка.
Глория поднялась и свалилась на подушки, задыхаясь. Афина подошла к стулу рядом с дверью и прислонила к нему копье. Уэллсу дышалось немного легче, когда у его душевнобольной дочери в руках не было оружия.
- Афина, дитя, Отец никогда не помогал тебе, но я помогу, - сказала Глория не дыша, но спокойным голосом. - Я всегда за тебя боролась. Ты всегда была моей любимицей.
"Да, - подумал Уэллс, - такой подход может сработать. Плохой родитель-хороший родитель".
- Зови меня Аид, - сказала Афина, снова поворачиваясь лицом к матери.
Улыбка стерлась, глаза потемнели.
Положив шприц в карман лабораторного халата и вернувшись к кровати, она взяла одну из подушек из-под головы Глории. И прижала ее к лицу матери.
- Добро пожаловать в ад, - прошептала Афина.
Уэллс закричал.
Глава 26
Линия начинает расплываться
Сиэтл, Вашингтон
23–24 марта
Вон внес Данте в комнату и опустил на кровать. Тот даже не шелохнулся.
- Ты уверен, что он в порядке? - спросила Хэзер, кинув потрепанную сумку Данте на пол рядом с кроватью.
- Да, - ответил Вон, убирая волосы с лица юноши. - Вполне уверен.
- Вполне? Что это значит?
Бродяга пожал плечами, его кожаная куртка скрипнула.
- Мы только что накачали его морфином, куколка. Ему хорошо настолько, насколько вообще может быть в такой ситуации.
Хэзер закусила губу, затем кивнула.
- Ясно.
Вон наклонился и начал расшнуровывать сапоги Данте.
- Я займусь этим, - сказала Хэзер. - Ты иди, устрой парней. Одеяла и простыни в шкафу в коридоре. Еще там есть спальный мешок на нижней полке. На кухне можешь поискать еду.
Бродяга выпрямился, на губах мелькнула улыбка.
- Он твой, куколка. - Он направился к двери, но остановился. Взявшись рукой за дверной косяк, посмотрел на нее через плечо и добавил: - Мне кажется, ты подходишь ему.
Хэзер удивленно посмотрела в зеленые глаза бродяги.
- Семья, - сказал он. - Все становится проще, когда есть кому прикрыть спину; есть поддержка, когда тебя несет по странной дороге; и есть тот, кто остановится, чтобы помочь найти жилье, если эта дорога станет совсем отвратительной. Семья. - Он провел по дверному косяку раз, второй, как будто хотел сказать больше или что-то другое, затем просто вышел.
Когда Хэзер села на кровать и принялась расстегивать сапоги Данте, слова Вона проигрывались у нее в голове. Стянув один сапог, затем другой, она уронила их на пол и посмотрела на Данте. Ты подходишь ему. Она надеялась, что это так. Самым тяжелым было представлять свою жизнь без него. И все еще неизвестно, хорошо это или плохо.
Она стянула носки и засунула их в сапоги. Затем подумала о музыке, что пульсировала между ними на шоу и в кухне - дикая, темная и беспокойная - соединяя их, определяя.
Перебравшись к изголовью кровати, Хэзер стянула футболку Данте, следом и сетчатую кофту с длинными рукавами. Плоский живот, крепкая грудь, худые мышцы, его белая кожа блестела в тусклом свете лампы; а аромат горящих листьев и темной земли кружил ей голову.
Всегда, когда захочешь, я твой.
Я хочу.
Но она сделала глубокий вдох и замедлила бешено стучащий пульс. Она была взрослой женщиной и никогда бы не воспользовалась его состоянием. Мысль о всех тех людях, что спускались в подвал Прейжонов и использовали его, была отрезвляющей.
Соскользнув на пол, Хэзер взяла плед, сложенный на кровати и укрыла им спящего Данте. Исчадие прыгнул на постель с заинтересованным урчанием. Он подскочил к Данте и аккуратно нюхал его некоторое время, прежде чем свернуться рядом.
Хэзер улыбнулась.
- Маленький защитник. Ты же присмотришь за ним для меня, да?
Исчадие поднял рыжую голову и моргнул ей, как бы говоря: "А то!"
Выключив свет, Хэзер вышла из комнаты, чтобы проведать других гостей. Илай свернулся на краю дивана с пультом от телевизора в руке, свет от экрана мерцал на его лице. С кухни донесся звук захлопывающегося холодильника. Джек размазывал майонез по нескольким кускам хлеба. На столе были разбросаны упаковка сыра чеддер, бутылка горчицы, салат, нарезанные томаты, ветчина и мясо индейки - все, чтобы сделать несколько сэндвичей или один огромный дагвудовский-достойный-награды сэндвич. Игра на ударных явно требовала много энергии.
Звук воды, плещущейся на стекло, подсказал, что Энтони в душе.
Живот заурчал, и Хэзер почувствовала, что голодна, а точнее умирает от голода. Она уже была готова присоединиться к Джеку, когда поняла, что не видела Вона.
Развернувшись, она спросила Илая, не знает ли он, где бродяга. Тот кивнул.
- Снаружи, - ответил он. - Проверяет периметр.
Периметр?
- Спасибо.
На улице снова моросило, но это был скорее туман, чем дождь, и холодная вода быстро осела капельками на лице и одежде Хэзер. На подъездной дороге стоял только ее Trans Am.
Автобус группы, его водитель, несколько человек из технического персонала и оборудование уже направлялись в сторону дома, в Новый Орлеан, катились через штаты на юго-восток. У остальных были билеты на завтрашний вечерний самолет.
Скечерсы Хэзер хрустели по гравию, когда она обходила дом. Бледная рука схватилась за край деревянного забора, и Вон перепрыгнул его так легко, будто прыгал с батута. Он приземлился с кошачьей грацией.
- Кажется, все чисто, - сказал он, не спеша подходя к ней. Глаза его блестели в темноте, отражая уличный свет. Капли дождя, словно бриллианты, сверкали в темных волосах. - Я не думаю, что будут какие-либо проблемы с сиэтловскими созданиями ночи. Не здесь по крайней мере. Что хорошего в пинке-под-зад, если парень, на которого ты зол, не в состоянии его почувствовать? Это все рушит.
- Чувство пинков-под-зад - неплохой предмет для первокурсников в колледже, - сказала Хэзер с мимолетной ухмылкой. - Но сейчас меня больше волнуют смертные и их планы.
Вон кивнул.
- Да, я тоже об этом думал - все дерьмо Плохого Семени, о котором ты рассказывала, не говоря уже о так называемом фотографе журнала "Spin". Видишь какие-нибудь неместные машины? Что-нибудь необычное?
- Нет, - ответила Хэзер, - но это не значит, что они не наблюдают.
- Лучше быть слишком параноиком, куколка, чем недостаточно параноиком. Я буду наблюдать ночью, - произнес Вон. - Джек сказал, что сменит меня на рассвете.
- Джек знает, как пользоваться оружием?
- Конечно, он же байю-бой.
- Он до этого когда-нибудь был охранником?
- Нет. Раньше всегда был Люсьен.
Хэзер покачала головой.
- Тогда я займу пост на рассвете. Джек, должно быть, устал после шоу. Он может сменить меня позже утром.
- У тебя есть время поспать. Сейчас только два.
- Энни еще не дома, и я…
- Все хорошо, куколка. Я слушаю тебя.
- Так… что кланы думают насчет того, что одного из них обратили? - спросила она.
- Это честь, да, важное событие, - сказал Вон. - Ты бы видела сброд моего клана, из которого меня выбрали и обратили. Каждую ночь все напивались.
- Так это было то, чего ты хотел? Измениться?
- Да, можно сказать и так.
Он смотрел на Хэзер долгое время, выпрямляя кончики усов двумя пальцами, размышляя.
- Расскажи мне, - попросила Хэзер, - что бы это ни было. Я сохраню это в тайне.
Вон перестал поправлять усы.
- Знаю, что сохранишь, - сказал он мягко. - Неважно, кем или чем является Данте, неважно, что он делал или может сделать, его сердце настоящее. Я никогда не жалел, что бросил Дорогу ради него.
- Данте просил тебя об этом? - спросила Хэзер.
- Нет, это мой выбор. Я видел его. И знал.
- Знал что?
- Что он - никогда не заканчивающаяся Дорога.
- Но куда? - Хэзер выдержала прямой взгляд Вона.
- Не имеет значения, и меня это не волнует. Я буду с ним.
- Я рада, что будешь, - пробормотала Хэзер, а потом добавила: - Создание ночи уже сорок лет, да? Так сколько тебе сейчас?
- Что за вопросы, женщина? Сколько лет. Семьдесят один. И я все еще жеребец, умудренный опытом создания ночи. - Вон толкнул ее плечом, жест удивительно похожий на кошачий. Озорная улыбка изогнула его губы. - Ты промокла.
- Ты тоже.
- Окей. Тогда внутрь?
Улыбнувшись, Хэзер тоже толкнула его.
- Внутрь, Мистер Я Все Еще Жеребец.
Вон засмеялся.
Внутри все было тихо. Илай дремал на диване, в то время как Джек смотрел телевизор, держа на коленях тарелку с сэндвичами. Энтони расслабился в раскладном кресле, читая одну из книг Хэзер про вампиров, которая явно его позабавила.
Хэзер закрыла на замок входную дверь и сдвинула щеколду, потом взяла полотенце из ванной комнаты и прошла в спальню проверить Данте. Он не двигался; лежал на боку, лицом к двери, Исчадие приютился в сгибе его руки. Глаза кота приоткрылись. Он мяукнул, затем снова закрыл глаза. Очень содержательно. Она никогда не видела, чтобы он вел себя с кем-нибудь так же, как с Данте. И эта исключительная поддержка значила для нее многое, так как она доверяла проницательности Исчадия.
Хэзер сняла обувь и мокрую одежду. Обтеревшись полотенцем, она скользнула в пижаму и тапочки. Вытащив из сумочки кольт, автоматически проверила предохранитель и магазин, затем, с пистолетом в руке, отнесла полотенце в ванную и повесила сушиться. Вернувшись в гостиную, она увидела, что Вон отпирает дверь.
- Что случилось? - спросила она.
Вон открыл дверь. Зашла Энни, следом за ней - Сильвер. Оба были промокшие и растрепанные - мэйкап Энни смазался, юбка явно была надета задом наперед - и, как это обычно бывает в случае с ее сестрой, от них воняло выпивкой и сигаретным дымом.
На Хэзер нахлынуло облегчение, напряжение явно спало. Она открыла рот, затем закрыла. Нет смысла говорить что-либо Энни, когда та пьяна, и кроме того Хэзер просто была рада, что та дома и в безопасности.
- Хей, - сказал Сильвер. - Все в порядке?
- Блестяще, - ответил Вон, снова запирая дверь.
- Как Данте?
- Все еще в отключке.
- Оу.
Хэзер расслышала что-то грустное и немного потерянное в голосе Сильвера и поразилась, вспомнив его задумчивость в Новом Орлеане. Ей стало интересно, не скучает ли он по дому.
- Я вернулась, - заявила Энни, поднимая подбородок. - Пошли, - сказала она, хватая руку Сильвера. Затем провела его в гостевую - на данный момент свою комнату - и захлопнула дверь.
Хэзер посмотрела на Вона. Он ухмылялся.
- Что?
- Пижама с маленькими овечками и пистолет, - сказал он. - Горячая штучка?
- Наполовину не такая горячая, как бродяга создание ночи, с которого капает вода на мой ковер, - ответила она. - Р-р-р. Полотенца в шкафу, глупыш.
- В шкафу. - Вон хлопнул себе по лбу. - Никогда бы не подумал.
- Так как Энни дома, я иду спать. Разбуди меня перед тем, как погрузиться в Сон, ладно?
Вон кивнул.
- Ты заслужила это, дорогая. Спи крепко.
Вернувшись в комнату, Хэзер положила кольт на прикроватную тумбочку, скинула тапочки и оставила дверь открытой на столько, чтобы Исчадие смог выходить и заходить. Она скользнула под плед к Данте. Обняла его, прижимаясь к лихорадочному жару, и положила руку на грудь. Его теплый аромат окутывал ее, пока она засыпала, и проникал в сны.
Глава 27
Ее оружие у его ног
Портленд, Орегон
23–24 марта
Катерина закрыла за собой дверь в номер мотеля, затем бросила на кровать сумку, чувствуя себя изнуренной долгой грязной ночью и с нетерпением ожидая возможности забраться под горячий душ и поспать пару часов. Она воняла землей, потом и разложением, запах смерти прилип к коже, как отвратительный парфюм.
Достав ноутбук, она поставила его на лакированный стол и открыла. Нужно было составить отчет о работе. Выиграть немного времени. Открыв мини-бар, она вытащила ледяную бутылку зеленого чая SoBe, открутила крышку и долго вливала в себя охлаждающий напиток.
Рухнув в кресло, Катерина создала НОВОЕ СООБЩЕНИЕ и напечатала: "Задание на Уэллса выполнено успешно. Так как Уоллес больше не наша обязанность, мы немного поспим и полетим домой". Затем нажала ОТПРАВИТЬ и закрыла ноутбук. Закрыв глаза, она приложила холодную бутылку с чаем ко лбу. Похороны Бека и миссис Уэллс потребовали больше энергии, чем ожидалось, энергии, которую она не планировала расходовать.
Катерина сожалела об убийстве миссис Уэллс. Ей не пришло на ум, что Афина покончит со своей смертельно больной матерью. Отец, да, дал ей причины для вражды. Но поскольку Афина решила отдать его в руки Данте, Катерина подумала, что, пока она разделывается с Беком, будет безопасно оставить ее с родителями.
Ошибка.
Вспоминая, что Уэллс с таким энтузиазмом проделывал с Данте Батистом с самого рождения, Катерина думала, что мужчина не испытывал нормальных человеческих эмоций, был бездушным.
Но брызжущая слюной ярость Уэллса после смерти Глории доказала ей, что она ошибалась, как минимум насчет его жены.
"Я заставлю С вырвать тебя из этого тела и поместить в него твою мать! Мне нужно было убить тебя, как она и предлагала! Ты ничто. Брак, горькая ошибка. Александр будет счастлив убить тебя! Он с нетерпением этого ждет!"
Угрозы Уэллса прекратились только тогда, когда Катерина заклеила его рот несколькими слоями скотча.
Неудивительно, что Афина Уэллс свихнулась.
Наблюдая за Афиной, слушая ее, Катерина осознала, что женщина, которая назвала себя Аидом, была ясновидящей. Необычный подарок для смертного, но не неслыханный. Были ли видения Афины деформированы сумасшествием, разбивалась ли их ясность на осколки от шторма, бушующего в разуме?
Вполне вероятно, ответ на эти вопросы: и да, и нет.
Позже Катерина проводила Афину до гостевого коттеджа и уложила в кровать, как и просил Алекс Лайонс. Согласно их договоренности - она заботится о его сестре и охраняет Уэллса ради Данте, а Лайонс удостоверится, что Данте прибудет в целости и сохранности. И убедится, что команда, которая пошла по душу Хэзер Уоллес, потерпит неудачу.
Данте Батист сохранил Уоллес жизнь, вынес ее из Центра на руках. Насколько Катерина поняла: Уоллес - возлюбленная Данте. Достаточный повод, чтобы защищать ее.
- Время спать, - говорит Катерина. - Я обещала твоему брату.
Афина снимает с себя лифчик и трусики, затем, как ребенок, заползает на кровать, скользит под одеяло. Она смотрит в потолок, губы двигаются, шепчут. Тени оставляют пятна на коже под глазами, вваливают щеки.
При виде комнаты холод проходит по Катерине изнутри и стремится наружу. Фотографии Данте прикреплены к каждой стене - кадры с камер видеонаблюдения - его бледное лицо сосредоточено, глаза закрыты, лучи света вьются вокруг него, из него.
Катерина наклоняется и поправляет одеяло на груди Афины, подтыкает его. Она кажется нереальной, привидение, мелькающая память о женщине, и Катерина откидывает волосы Афины с лица. Милое личико, овальное, с гладкой кожей, светлые брови, покатый нос. Но ее глаза сияют, как лунный свет. И смотрят на то, что может видеть только она.
Афина поднимает руку, и Катерина вкалывает ей снотворное, следуя инструкциям Алекса, которые тот дал во время разговора. Веки Афины закрываются. Светлые ресницы подрагивают.
- Fi la nana, e mi bel fiol, fi la nana, e mi be fiol, - мягко поет Катерина, голос у нее более хриплый, чем у мамы, но такой же сладкий.
Шепот Афины затихает. Все.
Катерина заканчивает колыбельную, затем выходит из комнаты, тихонько закрыв за собой дверь. Она покидает коттедж, слова Афины спиралью вьются в голове, как бесконечная лестница, и замораживают кровь - с Данте мы будем едины, святая троица.
Расслабившись в кресле, Катерина поднесла бутылку SoBe ко рту и допила чай. Хотелось дать Афине смертельную дозу снотворного, но честь этого не позволила. Лайонс выполнял свою часть соглашения, она - свою.
Но теперь обязательство было выполнено.
Что бы близнецы не планировали для Данте, этого никогда не случится. Они не проживут так долго, чтобы успеть нанести ему вред. Катерина удостоверится в этом.
В конце концов откроется, что Бек мертв, и что Катерина покончила с негодяем. Произойдет одно из двух: ее назовут изменницей, за что придется поплатиться жизнью, и за ней начнут охотиться лучшие; или страх от того, что может сделать Рената Алесса Кортини, страх адской бури, которую она обрушит на ТО, если что-нибудь случится с Катериной, побудит ее работодателей искать другой путь.