Она прижала его ближе, затем опустила голову и начала дразнить языком его горло. Айдан зарычал от скользящих движений ее языка по его плоти. В голове не осталось ни одной мысли. Она была единственным, на чем он мог сосредоточиться, единственным, что он мог чувствовать. Ее прикосновения словно отпечатывались на его теле. И он позволил ей вырвать его из когтей прошлого, о котором он не хотел думать.
Лета опрокинула его на спину. Все внутри нее горело от желания. Все, чего она хотела, - это ощутить его глубоко внутри себя. Не в силах больше ждать, она оседлала его бедра и нанизала себя на него.
Он откинул голову назад, как будто только что был оглушен электрическим током.
- О Боже, Лета, - выдохнул он. - Не… прекращай.
Она заколебалась, услышав эти слова.
- Ты хочешь, чтобы я остановилась?
- Нет, - чуть ли не проревел он. - Если ты сейчас остановишься, то клянусь, я умру.
Она рассмеялась над его отчаянными словами прежде, чем возобновила свои движения.
Айдан не мог вздохнуть от чудесных ощущений, которые дарили ее ритмичные покачивания. Если честно, он хотел бы умереть в этот безупречно прекрасный момент. Не может быть ничего лучше, чем эта женщина, скользящая вверх и вниз на нем. Она походила на ангела, посланного, чтобы спасти его от одиночества.
И он совсем не хотел ее отпускать. Он хотел, чтобы время застыло и остановилось прямо в это мгновение, когда он сжимает руками ее нежные бедра. Он приподнялся ей навстречу, вводя себя еще глубже в нее. Именно здесь он желал остаться. Он хотел притвориться, что вне этого дома не существует всего остального мира, что никто не поджидает его там, желая разорвать на части. Что там не было никого, кто хочет причинить ему вред.
Есть только Лета и наслаждение, которое она ему дарит. Это… это - райское блаженство.
И когда она достигла вершины блаженства, он так сильно прикусил свою губу, что почувствовал вкус крови. Спустя мгновение Айдан присоединился к ней.
Прерывисто дыша, она без сил рухнула на него сверху. Ее сладкое дыхание щекотало его грудь, пока он наблюдал за игрой теней на потолке. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был так расслаблен. Так умиротворен.
Да, он определенно сошел с ума. Весь этот день, включая ее присутствие, должен был быть какой-то галлюцинацией. Должно быть, он упал и ударился головой. Сильно.
Но, честно говоря, если все это было сном, он не хотел просыпаться.
Лета приподнялась на локтях и посмотрела на него, в то время как он наблюдал за ней, полуприкрыв глаза. Она наклонила голову, с любопытством глядя на него.
- О чем ты думаешь?
Он улыбнулся при этом самом что ни на есть человеческом вопросе, наматывая на пальцы пряди ее шелковистых волос.
- Я думаю, как чудесно чувствовать тебя в своих руках.
От ее улыбки его сердце воспарило, и низ живота напрягся.
- Я была только с тобой и моим мужем. Я и забыла, насколько потрясающим это может быть. - Она метнула на него яростный взгляд. - В отличие от тебя, мне не нравится быть одной.
Боль и тоска начали душить его, и тут он доверил ей то, в чем он не признавался никому другому, - даже самому себе.
- Мне тоже. Одиночество убивает.
Она закрыла глаза прежде, чем накрыла его руку своей и, повернув голову, поцеловала его ладонь.
Это простое действие надломило его.
- Если ты предашь меня, Лета… Убей меня. Будь милосердна и не оставляй меня жить в тени твоей жестокости. Я не вынесу еще одного такого удара. Я не настолько силен.
У нее задергалась челюсть, и она выпустила его руку, одарив его суровым взглядом.
- Я зашла так далеко, не для того чтобы предать тебя, Айдан. Я пришла сюда, чтобы бороться за тебя, а не против тебя.
Его взгляд затуманился, и он презирал себя за слезы, готовые хлынуть из глаз. Он так долго не плакал…
Он хотел вернуть свой гнев. Гнев не причиняет боли. Он не заставляет чувствовать себя никчемным или бессильным.
Но с этими непонятными чувствами, которые он даже не мог, как следует, обдумать и определить, все было по-другому. Они делали его уязвимым, а слабость была тем, что он рано научился презирать в своей жестокой жизни.
Я буду последним выстоявшим. Это был единственный девиз, которому он следовал всю свою жизнь. Он помог ему выдержать бесчисленные нападки со стороны других актеров. Выдержать бесчисленные жестокие рецензии и обзоры, критиковавшие все: от его одежды, внешности и прошлого до его актерских способностей. Выдержать нападки репортеров и руководств киностудий, смеявшимися над ним и его амбициями.
Он не даст им победить.
Он будет последним выстоявшим.
Лета нахмурилась, почувствовав его смятение внутри себя. Он был на краю пропасти. Испуганный. Разъяренный. Сильный и в то же время слабый.
- Мы будем вместе до конца, Айдан. Я обещаю.
Он моргнул, как будто ее слова заставили его что-то вспомнить.
- Алебастр.
Она сердито сдвинула брови от его неожиданного ответа.
- Алебастр?
Какого дьявола?
- Здесь нет алебастра.
- Нет, - ответил он быстро. - Это фильм, в котором я снимался несколько лет назад. Один из тех, за роль в котором я получил "Оскар". - Медленная улыбка расползлась по его лицу. - Этот фильм - о жене человека, за которым охотился неуловимый серийный убийца.
Это - не очень приятная мысль после секса, который у них только что был.
- И?…
Он посмотрел на нее.
- Разве ты не видишь? Это - то, кем является Долор: он - социопатический серийный убийца. И в фильме мы не ждали, когда убийца застанет нас врасплох. Мы взяли свою судьбу в собственные руки. Мы выбрали поле боя, и мы выбрали время и место сражения. Не убийца пришел к нам. Мы пришли к нему.
Это было смелое решение.
- До этого я никогда не бросала вызов Долору.
Он кивнул.
- Точно. Это удивит его.
Лета замерла, вспомнив то, что им сказала Лисса: "Чтобы боль вернуть на место, лицом к лицу ты должен с нею встретиться".
Возможно, Лисса имела в виду именно это.
- Ты гений!
- Не я. Дэйвис Аллистер - тот, кто это написал. Я лишь воспользовался его сценарием. Ты говорила, что Долор должен прийти в это царство, но что, если вместо этого мы сразимся с ним в твоей стране?
- Что ты хочешь сказать?
- В царстве смертных он бессмертен, правильно?
Она кивнула:
- Он бессмертен также в стране снов.
- Да, но как ты до этого говорила, в сновидениях мы можем создавать оружие, чтобы сражаться с ним, верно? Если нам нужен топор, мы можем создать его, или еще лучше легендарное голливудское оружие, которое не нуждается в перезарядке.
- Верно. Но в снах он еще сильнее, чем здесь. У него намного больше опыта в обращении с тем царством, чем у тебя. Если ты убьешь его, не зная его слабости, то он возродится. Если он убьет тебя там, то ты будешь мертв.
Он убрал волосы с ее лица, затем улыбнулся и поцеловал ее.
- Я и не говорил, что это - безупречный план, но это - лучший шанс, который у нас есть. Кроме того, у меня есть очень стоящая идея…
- Какая?
Он ответил ей еще одним обжигающим поцелуем.
- Просто держись крепче, Леди Сновидение. Мы собираемся извлечь выгоду из преимущества, которое имеют хозяева поля.
ГЛАВА 6
Лета стояла на краю пропасти, на склоне самой высокой горы Исчезающего Острова. В руке она держала пузырек с сонной сывороткой, которую взяла взаймы у своего дяди Винка - Дремы. С помощью этой сыворотки она и Айдан окажутся в царстве снов и будут заперты в нем, так что Долор не сможет изгнать их оттуда. То, что планировал сделать Айдан, было таким рискованным…
Она не должна чувствовать тревогу. Она не должна даже быть в состоянии чувствовать тревогу, но стоя здесь и наблюдая за тем, как внизу, по поверхности океана мчатся волны и с грохотом разбиваются о скалы, она поняла, что, тем не менее, испытывает ее. Боль Айдана не просто всколыхнула и зажгла ее эмоции и силы, она затронула ее сердце.
С тех пор, как она в последний раз испытывала нежность, прошло слишком много времени. Она не хотела утратить это чувство снова. Она не хотела утратить Айдана. Для нее он был не просто заданием, которое она должна выполнить.
Он значил для нее намного больше.
Лета даже не пыталась понять, как такое возможно. Они знали друг друга всего лишь в его снах и в течение одного человеческого дня. Тем не менее, она знала его на таком уровне, который не поддается никакому логическому объяснению. Ее душа чувствовала его.
И Лета не желала отпускать его, или что еще хуже, наблюдать, как он умирает, и потерять его точно так же, как она потеряла свою семью. Она не сможет пережить такое еще раз.
Запрокинув голову назад, Лета позволила освежающему, соленому бризу обвевать ее приятной прохладой и успокоить снедавшую ее тревогу. Пузырек в ее ладони весил, как тяжелый кусок железа. Она не хотела совершить ошибку. То, что Айдан будет заперт в мире снов, как в ловушке, может убить его.
Айдан был уверен, что это их лучший шанс победить Долора. Но у нее такой уверенности не было. Долор мог быть коварным, и, более того, он - беспощаден. Без сомнения, Айдан обладает мужеством. К сожалению, мужество не всегда одерживает победу в битве.
- Дай мне силу, - шептала она ласковому ветерку, который кружился вокруг нее в легком танце.
Где-то в глубине сознания возникли видения безжалостного убийства ее семьи. Ничто не сможет притупить остроту этой боли. Ничто.
Но, по крайней мере, боль означала, что внутри нее еще осталось что-то живое. Она не была полностью опустошена и лишена чувств.
Закрыв глаза, Лета попыталась обратить боль в гнев. Айдан был прав. Это единственный способ справиться с ней. И все же простой мысли об этом мужчине было достаточно, чтобы ее гнев испарился, и вместо этого ее наполнило ощущение странной умиротворенности.
- Лета?
Она обернулась при звуке голоса М'Адока и увидела его позади себя. Он был одет в свободную белую рубашку и белые штаны. Его черные вьющиеся волосы красиво обрамляли лицо. Он медленно приблизился к ней.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она у него.
- Я слышал, что ты попросила у Винка сыворотку.
Она кивнула в ответ.
Он не сводил с нее пристального взгляда, и в его голубых глазах светилось глубокое понимание.
- Это смелое решение - бросить вызов Долору. Очень рискованное.
Лета не хотела, чтобы он догадался о ее сомнениях. М'Адок был одним из тех, кто возглавлял богов сновидений, и его долгом и обязанностью было докладывать Зевсу о любом Ловце Снов, который мог что-либо чувствовать. Это то, чего она не могла допустить.
- Победа никогда не достается трусу.
Он уважительно склонил голову, как будто соглашаясь с этим.
- Между прочим, должен предупредить тебя, чтобы ты не испытывала никаких чувств к Айдану.
Холодок непонятного предчувствия пробежался по ее спине.
- Что ты имеешь в виду?
Он наклонился и чуть слышно прошептал ей на ухо:
- Проклятие Зевса теряет силу. С каждым годом мы можем чувствовать все больше и больше наших эмоций.
Лета побледнела, осознав это открытие и какие последствия оно может повлечь за собой.
- Он знает?
М’Адок покачал головой.
- И мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы он узнал об этом. Он обрушит на нас все молнии и громы, имеющиеся в его распоряжении.
Ее охватила мучительная боль при воспоминании о том, как Зевс набросился на всех богов сна и их семьи в прошлый раз. У нее перед глазами все еще стояли видения тех, чья кровь была пролита в тот день, когда Зевс приказал избить всех и каждого, а потом лишил их эмоций.
Для них это было жестокое время.
- Я считала, что сообщать об этом входит в твои обязанности.
Его взгляд посуровел. Стал холодным и непреклонным.
- Я не собираюсь предавать свою семью.
От его слов у нее стало легко на сердце. Она лучше, чем кто-либо другой, знала, что он говорил правду. М’Адок уже доказал ей эти слова на деле.
- Я могу доверять своим чувствам?
Он едва уловимо кивнул ей.
- Но помни, ты не должна показывать их. От этого зависит очень много жизней, не только твоя. Я - один из тех троих, кто был выбран, чтобы сообщать обо всех, у кого появляются чувства, и если Зевс когда-нибудь узнает, что я обманывал его, он меня не пощадит.
Как будто она могла быть такой холодной - очень жаль, что другие не заслуживали такого доверия.
- Не беспокойся, брат. Я никогда тебя не предам.
- Я знаю. Вот почему я пришел поговорить с тобой. Я хотел, чтобы ты знала, что все твои чувства - твои собственные. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за этого.
- Спасибо.
Он кивнул ей, прежде чем отстранился и исчез.
Лета же продолжала стоять там, перекатывая маленький пузырек с лиловой сывороткой между ладонями. Значит, она не была начинена теми ощущениями, которые разделила с Айданом. Это не его эмоции, поглощенные ею.
Это - ее решимость. Ее сострадание.
Ее сердце.
Она улыбнулась, радуясь этому открытию. Поднеся бутылек ко рту и поцеловав его, она переместила себя обратно в домик и обнаружила Айдана сидящим перед огнем, который он, должно быть, развел после того, как она его покинула.
Он как-то странно выглядел. Был мрачен, но было еще что-то неуловимое - что-то, чего не было прежде.
- С тобой все в порядке?
Он кивнул, не поднимая на нее глаз.
- Завтра Сочельник.
- Я знаю. - Она окинула взглядом комнату и не заметила ничего, что говорило бы о предстоящем человеческом празднике, приготовления к которому она видела в Зале Зеркал. - Мы должны найти для тебя елку?
Он фыркнул, как будто даже мысль об этом вызывала у него отвращение.
- Когда я был маленьким, мы с мамой обычно смотрели тот фильм 50-ых, "Рождественский гимн", а после того, как она умерла, мой дядя каждый год ставил "Рождественскую историю" с Биллом Мюрреем, пока мы наряжали елку. Ты слышала эту историю?
Она покачала головой и села возле него.
Айдан отвернулся от нее и стал смотреть на потрескивающий огонь.
- Первоначальная история была о скряге, которого звали Скрудж. Сперва он был бессердечным и неуступчивым человеком. Он ненавидел Рождество и отказывался его праздновать. Когда ему выговаривали за то, что он такой эгоистичный, в ответ он лишь отмахивался: "Чепуха! Вздор!" Однажды в течение одной предрождественской ночи Скруджа поочередно посещают три духа - дух прошлого Рождества, дух нынешнего Рождества и дух будущего Рождества, - они показывают ему насколько неправильно он жил. Утром Скрудж просыпается совершенно другим человеком: преображенным и с твердой уверенностью начать новую жизнь, творя добрые дела. Он подает милостыню сироткам на улице и дарит подарки и еду семье своего работника, Боба Крэтчита. - Он окинул ее строгим, суровым взглядом. - Но знаешь, даже когда я был ребенком, кое-что в этих фильмах никогда не давало мне покоя.
- И что же?
- Почему Скрудж стал Скруджем. В них никогда, к моему неудовольствию, толком не объяснялось, почему он стал таким скупым. Но эта небольшая семейная Рождественская история осталась со мной, и всю свою жизнь я хотел быть похожим на Скруджа, каким он стал после того, как его посетили Духи, - человека, который всегда помогает тем, кто в этом нуждается. Знаешь, что я в течение одного года анонимно пожертвовал более миллиона долларов на благотворительность? Моя мама учила меня, что никто не должен выставлять напоказ свои добрые дела. Ты совершаешь их, потому что хочешь этого, и ни в коем случае не должен ожидать от них выгоды. Это умаляет их значимость.
Лета улыбнулась. В словах его матери было много правды.
- Я разделяю ее чувства.
Он кивнул.
- Также как и я. Но если я что и понял относительно своего брата, - так это то, что не стоит метать бисер перед свиньями. Думаю, именно поэтому мама настаивала на анонимности. Как только кто-нибудь видит, что ты добрый и щедрый, они тут же решают воспользоваться этим в своих интересах. Они ошибочно принимают доброту за слабость, а щедрость - за глупость.
- Почему ты так думаешь?
Он вздохнул.
- Когда Рональд еще учился в школе, брат прислал его ко мне с просьбой устроить того на работу. Донни сказал мне, что не может позволить себе платить за обучение Рональда в частной школе, и спросил, может ли племянник работать на меня неполный рабочий день, пока учится в школе. Я, как дурак, согласился, и даже несмотря на то что тогда зарабатывал не так много денег, я начал платить за его обучение. Шесть лет спустя ко мне приехал Донни и сообщил, что он только что развелся, и что его жена все у него забрала. Он остался без дома, без машины, без всего. Он сказал мне, что не хочет благотворительности, но будет рад, если у меня найдется для него какая-нибудь работа.
- Тогда ты его нанял.
Ни одна эмоция не отразилась на его лице, лишь сурово поджались губы. Но, тем не менее, она чувствовала горечь, сжигающую его сердце.