"Ладно, Боже", обращаюсь я наверх за завтраком в воскресенье утром, грызя кусок тоста и слушая звон колоколов Мемориальной церкви на заднем плане. "Дай мне перерыв. Мне
восемнадцать лет. Зачем заставлять меня проходить через все это: лесной пожар и видения и обучение, если я собираюсь сдохнуть, так или иначе?"
Или, может быть, это наказание. За невыполнение своего предназначения в первый раз.
Или может быть, это какая-то окончательная проверка.
"Дорогой Бог", я пишу в своей записной книжке, сидя в понедельник на уроке химии и слушая лекцию по законам термодинамики. "Я не хочу умирать. Не сейчас. С уважением, Клара Гарднер."
"Пожалуйста, Боже", умоляю я, когда просыпаюсь в три часа ночи во вторник утром, пытаясь быстро набросать задание по "Пустоши". "Пожалуйста. Я не хочу умирать. Я не готова. Я боюсь".
- О, да? - говорит Т. С. Элиот. - Я покажу вам страх в горстке пепла.
Анжела не появляется на занятиях по поэзии. Не сдает свою работу.
Это означает, в соответствии с правилами в учебной программе, что она не получит зачет.
От этой мысли мне становится холодно. Анжела Зербино: отличница, произнесшая прощальную речь, так тщательно выбиравшая колледж, любящая поэзию, собирается провалить свой первый курс поэтического мастерства. Конечно.
Я должна найти ее. Поговорить с ней. Прямо сейчас. Я сделаю все, что потребуется.
В ту минуту, когда пара заканчивается, я зову Эми. - Ты знаешь, где Анжела? - спрашиваю я.
- Она была в комнате, когда я в последний раз видела ее, - говорит она мне. - А что? Что-то случилось? - О да, еще как.
Я бегу обратно к общежитию, но останавливаюсь, достигнув здания. Потому что ворон снова сидит на велосипеде.
- Тебе что, больше нечем заняться? - спрашиваю я у него.
Никакого ответа, за исключением того, что он перелетел на другой велосипед. Естественно, на мой.
Я не хочу видеть птицу на своем велосипеде, разбитом или нет. Я делаю несколько шагов вперед, махая на нее руками. - Уходи. Убирайся отсюда.
Ворон наклоняет голову, но больше не двигается.
- Давай же.
Я сейчас прямо перед ним. Я могла бы прикоснуться к нему, если бы захотела, но он не сдвинется с места. Он спокойно смотрит на меня и сохраняет свою позицию. Теперь я знаю, - или, может быть, я всегда это знала, но не хотела себе признаваться - что это не обычный старый ворон.
Это вообще не птица.
Я открываю свой разум, словно дверь, готовая закрыть его в любой момент. Я чувствую его, этот особый вкус печали, который я так хорошо знаю. Я могу слышать эту грустную музыку, ту, которая звала меня в прошлом году за пределы территории школы, мелодия вот кем я был, когда я был намного больше; я один, один сейчас и навсегда, и я никогда не смогу вернуться, никогда не вернусь, никогда не вернусь.
Я не параноик. Это Семъйяза.
Я делаю шаг назад, так сильно хлопая дверью своего подсознаяния, что это вызывает у меня мгновенную головную боль, но головная боль лучше, чем печаль.
- Что ты здесь делаешь? - шепчу я. - Что тебя нужно?
Я знаю, что чувствовала жалость к нему в прошлом году, я знала, как сильно он заботился о моей маме, даже его странными способами, и я сжалилась над ним в тот день на кладбище.
Даже сейчас я не в полной мере поняла, что на меня нашло. Я просто пошла туда и дала
ему браслет своей матери, и он взял его, и не пытался навредить нам, и мы все вернулись домой в целости и сохранности. Но это не делает его менее опасным. Он - падший ангел,
связанный с темными силами. Уже два раза он чуть не прикончил меня.
Я заставляю себя встать прямо и посмотреть в его огромные желтые глаза.
- Если ты здесь для того, чтобы убить меня, то сделай это, - говорю я. - В противном случае у меня есть дела, которые нужно закончить.
Птица перемещается, а затем, без предупреждения, взлетает, прямо на меня. Я вскрикиваю и уворачиваюсь, чтобы подготовиться тому, что моя голова будет отделена от плеч или нечто подобному, но он проносится мимо моего плеча так близко, что задевает перьями мою щеку, взлетая вверх и в сторону, в небо с темными облаками.
Стоя возле ее комнаты в общежитии крыла "А", я снова пытаюсь позвонить Анжеле, и слышу, как внутри звонит ее телефон. Она дома. Это чудо.
Я стучу в дверь.
- Давай, Анж. Я знаю, что ты там.
Она открывает дверь. Я захожу в комнату, прежде чем она возразит. Беглый осмотр показывает, что соседки по комнате не здесь. И это хорошо, потому что сейчас будет что-то неприятное.
- Хорошо, что происходит с тобой? - требую я объяснений.
- Что ты имеешь в виду?
- Что значит, что я имею в виду? - ору я. - Совсем свихнулась? Все общежитие говорит о том, что ты спишь с Пирсом. Знаешь, врач в общежитии. Он живет на первом этаже. Блондинистый неряшливый коротышка…
Она дарит мне веселый взгляд и закрывает за собой дверь, запирая ее. - Я знаю, кто
он, - говорит она спиной ко мне. - И да, мы вместе. Спим вместе, если тебе так понятнее.
Мой рот раскрывается.
Я должна Кристиану десять баксов.
Анжела кладет руку на бедро. Я замечаю, что у нее через одно
плечо переброшена мокрая мочалка. Она одета в спортивные штаны, огромную футболку Йеллоустонского национального парка с форелью на груди, ее волосы заплетены в длинную косу, без обуви и носков, а ногти не покрыты лаком. В свете люминесцентных ламп нашей комнаты ее кожа отливает синевой, а под глазами залегли фиолетовые тени.
- Ты в порядке? - спрашиваю я.
- Я в порядке. Устала, и все. Я не спала всю ночь, работая над заданием по Элиоту.
- Но тебя не было на занятии...
- Я получила отсрочку, - объясняет она. - В последнее время все было немного сумасшедшим, и я была так завалена, что ничего не успела. Я провела все выходные, пытаясь все доделать.
Я искоса смотрю на нее. Она лжет, я смутно чувствую. Но почему?
- Ты сама в порядке? - спрашивает она. - У тебя глаза какие-то дикие.
- Ну, что ж, давай посмотрим: мой папа приехал, чтобы сказать, что он хочет обучать меня тому, как использовать сияющий меч. Потому что мне, по-видимому, придется сразиться за свою жизнь. И, о да, у меня видение, в котором кто-то пытается убить меня, что согласуется с папиной теорией, что я должна оттачивать свое владение сиянием. И если этого не достаточно, у Кристиана такое же видение, за исключением того, что в своем видении он не видит меня с мечом сияния. Он видит, что я слабая и вся в крови. Поэтому, возможно, я собираюсь умереть.
Она смотрит на меня с ужасом.
- Вот что происходит, когда ты не отвечаешь на мои телефонные звонки, - говорю я, плюхнувшись на ее кровать. - Так что я собрала все дерьмо. О, и я только что снова видела птицу, и в этот раз я чувствовала скорбь, и это определенно был Семъйяза. Ну как?
Она опирается на дверной проем, словно все плохие новости выбили из нее воздух.
- Семъйяза? Ты уверена?
- Да. Довольно точно.
На ее лбу выступает пот, кожа приобретает зеленоватый оттенок.
- Эй, я не хотела тебя напугать, - говорю я, садясь. - Я имею в виду, что это не хорошо, но...
- Клара... - она останавливается и прижимает мочалку ко рту, глубоко вдыхает, закрывает глаза на минуту. И становится еще зеленее.
Все мысли о Семъйязе вылетают у меня из головы.
- Тебе ... плохо?
Я никогда не болела, правда, ни разу в жизни. Никогда не была простужена, не болела гриппом, у меня никогда не было пищевого отравления, лихорадки, инфекции уха или боли в горле. Так же как и у Анжелы.
Ангелы не болеют.
Она качает головой, закрывая глаза.
- Анж, что происходит? Перестань говорить, что все в порядке. Колись.
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но вдруг стонет, выбегает в холл и бежит до ванной, где я однозначно слышу звуки того, что ее вырвало.
Я подхожу к двери ванной. Она, дрожа, сидит на полу перед унитазом, обнимая себя руками с побледневшими костяшкам.
- Ты в порядке? - тихо спрашиваю я.
Она смеется, затем сплевывает в раковину, берет пачку туалетной бумаги, и сморкается.
- Нет. Я определенно не в порядке. О, Клара, разве не очевидно? - Она убирает волосы от
лица и впивается в меня свирепыми, блестящими глазами. - Я беременна.
- Ты...
- Беременна, - повторяет она, словно эхо от плитки. Она встает и, отталкивая меня, уходит, обратно в свою комнату.
- Ты ... - начинаю я, следуя за ней.
- Немножко беременна. Да. Булочка в духовке. Пузо. С ребенком. В ожидании. С прибавлением.
Она садится на кровати, растягивается на ней, и поднимает свою рубашку.
Я смотрю на ее живот. Он не огромен, не так, чтобы я заметила его, если бы она
не показала, но он слегка округлен. На ее животе черная линия, которая тянется от пупка вниз. Она смотрит на меня усталыми глазами, и я чувствую, что она собирается заплакать. Анжела Зербино на грани слез.
- Вот, - говорит она тихо. - Теперь ты знаешь.
- О, Анж... - я продолжаю качать головой, потому что это никак не может быть правдой. - Я уже разговаривала с доктором Дей, и с тремя или четырьмя людьми в администрации. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я закончить этот семестр, так как он уже оплачен, а затем взять отпуск. Они говорят, что это не будет проблемой. Стэнфорд будет здесь, когда я решу вернуться; у них такая политика, когда дело доходит до таких ситуаций. - Она смотрит на меня, пытаясь показать, что ей не страшно. - Я собираюсь вернуться в Джексон и жить с мамой. Это сработает.
- Почему ты не сказал мне? - я задыхаюсь.
Она опускает голову и кладет руку на слегка округлившийся живот. - Думаю, я не хотела говорить об этом, потому что не хочу, чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь прямо сейчас.
После того, как произносишь вслух, все становится реальным.
- Кто отец? - спрашиваю я.
Выражение ее лица снова становится спокойным. - Пирс. Пару месяцев назад мы провели вместе ночь, кое-что произошло, и с тех пор мы то встречались, то расставались.
Она лжет. Я чувствую это, словно над ней неоновый знак, который говорит ЛОЖЬ, мигая над ее головой.
- Думаешь, люди поверят в это? - спрашиваю я.
- Почему бы и нет? - резко спрашивает она. - Это правда.
Я вздыхаю.
- Анж, во-первых, тебе не стоит пытаться обмануть меня. Я - эмпат. А во-вторых, даже если бы я не была эмпатом, Пирс - врач.
- Какое это имеет отношение к делу? - она больше не смотрит на меня.
- Он парень, который выдавал брошюры про безопасный секс во время ориентации. Все общежитие берет презервативы у него в комнате. И ...
Она тянет свою рубашку вниз. - Убирайся, - говорит она почти шепотом.
- Анжела, подожди.
Она встает и идет к двери, держа ее открытой для меня.
- Мне не нужно это от тебя прямо сейчас.
- Анж, я просто хочу по...
- Похоже, у тебя есть свой собственные дела, с которыми нужно разобраться, - говорит она, все еще не глядя на меня. - Побеспокойся об этом.
- Но что насчет твоего предназначения? - говорю я. - А как насчет "седьмой наш" и парень
в сером костюме?
- Не говори о моем предназначении, - говорит она яростно сквозь стиснутые зубы.
Потом она закрывает дверь прямо у меня перед носом.
Я в оцепенении бреду к Старому Союзу, опускаюсь на скамейку рядом с фонтаном на белой площади. Я сижу там, глядя на падающую воду, пока солнце не опускается на небе. Люди вокруг меня приходят и уходят из "CoХo" за кофе. Я не слышу их. Я слышу только страх в голосе Анжелы.
Я беременна.
В таком положении меня и находит Кристиан, ошеломленную в молчании на скамейке запасных.
Он бросает на меня один взгляд и падает на колени передо мной, всматриваясь в мое лицо.
- Клара? Клара? Что не так?
Я моргаю и смотрю в его взволнованные зеленые глаза. Должна ли я сказать ему?
У меня нет выбора. Он может прочитать потрясенные мысли, словно я их кричу. Его рот
открывается.
- Она ... - Он даже не может закончить фразу.
Мои глаза горят. Что она будет делать? Я продолжаю думать. Что она будет делать?
Кристиан кладет свою руку на мою.
- Клара, - говорит он тихо. - Я думаю, пришло время рассказать мне о том, что произошло в Италии.
Так что я рассказываю ему. Я говорю ему о том, как однажды ночью в Риме, в метро
мы столкнулись с этим парнем, и Анжела просто сошла с ума, просто глядя на него. Как она тайком убежала в ту же ночь, чтобы увидеть его, и не пришла домой утром. Что он оказался Пеном -наставником ангелов, о котором она рассказала мне раньше, но он был явно больше, чем просто ее наставник. Я рассказываю Кристиану, как Анжела отчаянно хотела, чтобы мне понравился Пен, но я просто не смогла. Я видела Пена таким, каким он был - серая душа, не находящая мира. Как подумала, что он не может по-настоящему любить ее, но Анжела любила его, но претворялась, что не любит, чтобы иметь возможность встречаться с ним и называть это случайностью.
- Так что же ты думаешь? - спрашиваю я у Кристиана, когда заканчиваю с историей.
Он качает головой. - Я думаю, что это все меняет.
ГЛАВА 8. КОГДА Я ВСТРЕТИЛ ТВОЮ МАМУ
Несколько недель спустя, на зимних каникулах, я стояла рядом с Кристианом, держа его за руку, и мы смотрели, как гроб Уолтера опускался в землю. Падал снег, густой и тяжелый, окутывая кладбище Аспен-Хилл. Все люди, стоявшие вокруг, были знакомы друг с другом, все члены конгрегации: Стивен, пастор; Кэролайн, медсестра моей мамы; Джулия, если вам интересно мое мнение - была окружена людьми с болью на лицах, - но, в конце концов, она была здесь; и наконец-то я останавливаюсь на Корбетте Фибсе, старом Квортариусе, который был моим школьным учителем английского языка, он выгладит особенно мрачно, когда сложив руки, пристально смотрит на могилу. Очень скоро придет и его черед, подумала я. Но затем он посмотрел на меня и подмигнул.
- Аминь, - говорит Стивен. Толпа скорбящих начинает отступать, все отправляются по домам в случае бури (потому что уже декабрь в Вайоминге) начинается метель, но Кристиан остается, поэтому и я остаюсь.
Я уверена - снег, дело рук Билли. Она стоит по другую сторону от меня, одетая в белую куртку, что заставляет ее длинные черные волосы выглядеть пролитыми чернилами, стекающими вниз по ее плечам, и снег, кружась вокруг нее, падает вниз, тогда как она смотрит на яму рядом с нами, с такой тоской в глазах, что мне тут же захотелось ее обнять. Снег - это слезы Билли. Трудно видеть эту ее сторону, когда обычно она такая сильная и уверенная, всегда шутит, разряжая обстановку. Я помню, как она улыбалась каждый раз, когда встречалась со мной глазами на маминых похоронах, и это успокаивало меня, ведь если Билли улыбается, значит с моей мамой ничего плохого не случиться. Небольшая смерть, и только. Просто смена местонахождения.
Но это ее муж.
Они начинают засыпать могилу, и она отворачивается. Я протянула руку и коснулась ее плеча.
Резкая, ноющая пропасть горя открывается мне. Так мало времени, думает она. Для всех нас.
Она вздохнула. - Мне нужно выбраться отсюда.
- Ладно. Увидимся дома? - спрашиваю я. - Могу приготовить ужин.
Она кивает головой и обнимает меня, крепко обнимает.
- Билли...
- Я буду в порядке. Увидимся позже, малышка. - Она шагает прочь по снегу, оставляя позади себя темные следы, как только Билли уходит - снег ослабевает. Кристиан ничего не говорит, как и любой мужчина, стараясь заполнить пустоту. На щеках надуваются желваки. Я подхожу ближе, пока наши плечи не соприкасаются, и стараюсь передать ему свою силу точно так же, как это он сделал, когда хоронили мою маму.
Хотелось бы мне знать Уолтера лучше. Или вообще не знать. Я не знаю, говорили ли мы друг другу более пары слов. Он был жестким человеком, всегда закрытым и никогда тепло ко мне не относился, или не интересовался тем фактом, что я оказалась в видении Кристиана. Но, Кристиан любил его. Я чувствую любовь Кристиана, его боль от ухода Уолтера, переполняющее его чувство одиночества в мире.
- Ты не одинок, - шепчу я у него в голове.
Его рука крепче сжимаем мою.
- Я знаю, - говорит он вслух, и его голос был хриплым, наполненным сдерживаемыми слезами. Он улыбается и смотрит на меня, его глаза, темные и покрасневшие. Он стряхивает снег с моих волос.
- Спасибо, что приехала сюда со мной, - говорит он.
На ум приходит огромное количество банальных ответов: всегда пожалуйста, тут не о чем говорить, без проблем, это меньшее, что я могу сделать, - но, ни один из них не казался правильным, поэтому я просто сказала:
- Я хотела прийти.
Он кивает, на мгновение бросает взгляд на белую каменную скамью рядом с могилой дяди, которая служит надгробием, так же, как и у его матери. Он делает глубокий вдох и говорит:
- Мне тоже нужно уйти отсюда.
- Хочешь, чтобы я пошла с тобой? - спрашиваю я.
- Нет. Со мной все будет в порядке, - говорит он, и на мгновение в его глазах блестят слезы. Он отвернулся, затем остановился и опять повернулся. Кристиан печально улыбается и пристально смотрит мне в глаза. - Скорее всего, это покажется странным и неуместным, … но, ты пойдешь со мной, Клара?
- Куда? - тупо спрашиваю я.
- На свидание, - отвечает он.
- А? Что ты имеешь в виду?
От смущения он смеется.
- О, Боже, - говорит он, потом закрывает лицо руками.
- Я иду домой, - он открыл лицо и застенчиво улыбнулся мне. - Но, может быть, когда мы вернемся в школу. Я имею в виду. Официальное свидание.
Свидание. Я вернулась на два года назад, на выпускной, к тем чувствам, что испытывала, когда Кристиан обнимал меня во время танца, когда его запах обволакивал меня, тепло, когда я смотрела в его глаза и чувствовала, что наконец-то преодолела барьер между нами, что он, наконец-то, увидел меня настоящую.
Конечно, это было до проблем с Кей, и до решения Кристиана отвести ее домой, вместо меня.
Он вздыхает.
- У меня никогда не будет нормальной жизни, не так ли?
- Скорее всего, нет.
- Так вот нет, да?
- Нет.
- Нет?
- Я имею в виду нет, это не нет. Это значит да. Я пойду с тобой, - мне даже не нужно думать об этом. Единственное, что с нами происходит, это лесные пожары, формальные танцы и похороны. Разве мы не заслуживаем чего-то нормального в этот раз? И я рассталась с Такером более шести месяцев назад. И думаю, что пришло время дать Кристиану шанс.