Еще одна машина въезжает на грязный участок и паркуется около пекарни. В ней два человека, но они не выходят. Ренни видит их задранные головы, пустые глазницы их солнечных очков.
- Вот и вся семья в сборе, - говорит Минога. - Эти листовок не раздают.
- Кто это? - спрашивает Ренни. Его интонация действует ей на нервы.
- Мои друзья, - мягко произносит он. - Они следуют за мной повсюду, хотят убедиться, что я в безопасности. - Он улыбается и накрывает ее руку своей. - Пойдем, - говорит он. - Мы еще не все осмотрели.
Он ведет ее на несколько ступенек вниз, в каменный коридор, где хотя бы прохладней. Показывает ей комнаты офицеров, пустые, квадратные, с обваливающейся штукатуркой.
- Мы хотели устроить здесь экспозицию, - говорит он. - Карты войны между Англией и Францией. И платную лавку с местными атрибутами искусства и культуры. Но министр культуры не заинтересован. Он говорит: "Культурой сыт не будешь".
Ренни хочет спросить, что из себя представляет местное искусство, но решает обождать. Это один из тех вопросов, на которые она, по-видимому, уже знает ответ.
Они спускаются еще на несколько каменных пролетов. Снизу на веревке висит выстиранное белье, простыни и наволочки в цветочек, сушатся на солнце. Две женщины сидят на обитых пластиком стульях, они улыбаются Миноге. Одна из них мастерит что-то похожее на настенное украшение из обрывков материала пастельных тонов, персикового, младенчески-голубого, розового, другая вышивает что-то белое. Возможно это и есть местное искусство и культура.
Третья женщина в коричневом платье и черной вязаной шляпе появляется из дверного проема.
- Сколько? - спрашивает Минога у вышивальщицы, и Ренни понимает, что от нее ждут, что она купит один из белых предметов. Как она и поступает.
- Сколько времени у вас на это ушло? - интересуется Ренни.
- Три дня, - отвечает та. У нее полное лицо и приятная открытая улыбка.
- Потому что твой дружок отсутствовал, - говорит Минога, и все смеются. - Мы пришли взглянуть на бараки, - сообщает он женщине в коричневом. - Эта дама из Канады, она пишет о здешней истории. - Он, оказывается, ее не так понял, вот почему он ей все это показывает. У Ренни не хватает духу поправить его.
Женщина отпирает дверь и впускает их внутрь. Сейчас Ренни замечает, что у нее на плече приколота бляха, сестра-хозяйка.
- Эти женщины здесь живут? - спрашивает она.
- Это наши заключенные, - говорит Минога. - Та, у которой вы купили сувенир, зарубила другую женщину, за что остальные сидят, не знаю.
У него за спиной сестра-хозяйка стоит у открытой двери, смеется вместе с другими женщинами. Все выглядит очень будничным.
Они оказываются в коридоре, с одной стороны тянется ряд дверей, а с другой - ряд зарешеченных окон, выходящих на обрыв к морю. Они проходят в следующий коридор, в который выходят маленькие комнаты.
В них пахнет запустением: с потолка свешиваются летучие мыши, на стенах висят осиные гнезда, в углах гниет мусор. ДОЛОЙ ВАВИЛОН, нацарапал кто-то на стене. ВСЕОБЩАЯ ЛЮБОВЬ. В дальних от моря комнатах темно и сыро, Ренни все это слишком напоминает чулан.
Они возвращаются в главный коридор, где удивительно прохладно, и проходят в дальний конец. Минога говорит, что она должна попытаться представить, как все это выглядело, когда здесь находилось пятьсот человек. "Столпотворение", - думает Ренни. Она спрашивает, действительно ли все сделано из дерева.
Минога открывает дверь в конце, и они смотрят на маленький, частично вымощенный дворик, окруженный стеной. Он зарос сорняками, в углу роются три больших свиньи.
В другом углу помещается странное сооружение, не очень тщательно сколоченное из досок. Оно состоит из ступенек, ведущих на помост, четырех подпорок без стен, и пары перекладин. Постройка свежая, но обветшавшая. Ренни думает, что это детский домик, который не достроили, и удивляется зачем он здесь.
- Это то, что всегда хотят посмотреть любопытные, - шепчет Минога.
Теперь до Ренни доходит, что ей показывают. Это виселица.
- Вы должны сфотографировать ее для своей статьи, - говорит Минога. - Для милых канадцев.
Ренни смотрит на него, он не улыбается.
Доктор Минога рассуждает о карибских индейцах.
- Некоторые из древних племен изготовляли пипетки, они их использовали для того, чтобы принимать жидкие наркотики. Вот что больше всего интересует наших посетителей. Наркотики они вводили еще и через зад. В религиозных целях, вы же понимаете.
- Через зад? - удивляется Ренни.
Минога смеется.
- Ритуальная клизма, - говорит он. - Вам стоит включить это в статью.
Ренни гадает, правда ли это, в любом случае слишком гротескно, чтобы быть неправдой. Она не уверена, что читателям "Визора" захочется об этом прочесть, но кто знает. Может это и подойдет, для некоторых.
Минога настаивает, чтобы она с ним позавтракала и, будучи так голодна, что готова съесть ежа, Ренни не возражает.
Они сидят в китайском ресторане, в нем тесно, темно и жарче, чем снаружи на солнце. Два вентилятора под потолком гоняют влажный воздух, но не охлаждают его; Ренни чувствует, что у нее уже промокли подмышки и пот стекает на грудь. Красный пластмассовый столик заляпан пурпурно-коричневым соусом.
Минога улыбается ей через столик, тепло, по-свойски, его выступающие нижние зубы заключают в себя верхние, как руки в рукопожатии.
- Везде найдется китайский ресторан. Повсюду в мире. Они неистребимы, они как шотландцы, их гонишь в дверь, они лезут в окно. У меня самого шотландская кровь. Я всегда подумывал о том, чтобы съездить на клановый сбор. Моя жена говорит, что именно поэтому я такой упрямый.
Ренни испытывает определенное облегчение от того, что у него есть жена. Уж слишком он внимательный, она все ждет подвоха.
Подходит официант и Ренни позволяет Миноге сделать заказ.
- Иногда мне кажется, что лучше бы мне было остаться в Канаде, - говорит он. - Жил бы в квартире или в многоярусном бунгало, как все милые канадцы и был бы овечьим доктором. Мне даже снег нравится. Когда в первый раз пошел снег, я выбежал из дома в носках, без пальто, я танцевал, так бы счастлив. Но вместо этого я вернулся сюда.
Приносят зеленый чай и Ренни его разливает. Минога берет чашку, вертит ее в руках, вздыхает.
- Любить свою родную страну - это проклятье, друг мой, - произносит он. - Особенно такую, как эта. Гораздо проще жить в какой-нибудь чужой стране. Тогда нет искушения.
- Искушения? - удивляется Ренни.
- Что-то изменить, - поясняет он.
Ренни видит, что разговор сворачивается прямо в то русло, которое ей на самом деле нежелательно. Она старается придумать другую тему.
Дома для этого всегда наготове "погода", но здесь номер не пройдет, здесь нет погоды. Минога склоняется к ней через стол.
- Я буду с вами откровенен, друг мой, - говорит он. - Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.
Ренни не удивляется. Что бы то ни было, она никуда не денется.
- Что же? - устало спрашивает она.
- Позвольте мне объяснить, - говорит Минога. - Это наши первые выборы после ухода англичан. Возможно, они будут и последними, поскольку лично я уверен, что британская парламентская система здесь не пройдет. Она работает в Великобритании, поскольку там есть традиции. Для них еще существуют невозможные вещи. Здесь нет ничего невозможно. - Он медлит, отхлебывает чай. - Я хочу, чтобы вы об этом написали.
Ренни ожидала чего угодно, только не этого. А почему бы и нет? Люди всегда наседают на нее со своими насущными проблемами. Она чувствует, что у нее глаза лезут на лоб. Ей надо бы сказать: "Отлично", "Прекрасная идея". Вместо этого она произносит:
- Боже мой, ну что я могу об этом написать?
- То, что видите, - говорит Минога, стараясь не замечать ее негодования. - Я прошу вас только смотреть. Мы назовем вас наблюдателем, как наши приятели из ООН. - Он издает смешок. - Смотрите раскрытыми глазами, и вы увидите всю правду. Вы же репортер, делать репортажи ваша обязанность.
Ренни плохо реагирует на слово "обязанность". Обязанность было словом с большой буквы в Грисвольде.
- Я репортер другого рода, - говорит она.
- Я понимаю, друг мой. Вы пишите путевые очерки, вы здесь случайно, к кому мы сейчас можем обратиться. Больше никого нет. Если бы вы были политической журналисткой, правительство не было бы в восторге от вашего визита. Они отсрочили бы вам визу или выслали бы вас. В любом случае мы слишком малы, чтобы привлечь чье-то внимание извне, а когда они заинтересуются, будет уже слишком поздно. Они всегда жаждут крови.
- Крови?
- Новостей, - поясняет Минога.
Официант приносит одно блюдо с маленькими кукурузными початками и другое - с зеленью и моллюсками. Ренни берет палочки для еды. Еще минуту назад она была голодна.
- У нас семьдесят процентов безработных, - продолжает Минога. - Шестьдесят процентов населения составляет молодежь до двадцати лет. Беда приходит, когда людям становится нечего терять. Эллис это знает. Он использует иностранные деньги, поступившие в помощь пострадавшим от урагана, чтобы подкупать людей. Ураган случился по воле Божьей, и Эллис тоже так считает. Он простирает руки к небесам и молится, чтобы там помогли ему уберечь свою задницу, и нате вам, деньги от милых канадцев. И это еще не все. Сейчас он применяет угрозы. Он говорит, что отнимет работу, а может быть, и сожжет дома тех, кто не будет за него голосовать.
- Он это делает открыто? - интересуется Ренни.
- По радио, друг мой, - говорит Минога. - Что касается людей, то многие боятся Эллиса, а остальные им восхищаются, не его поведением, как вы понимаете, а тем, что это ему сходит с рук. Они видят в этом силу и восхищаются местным боссом. Он тратит деньги на новые машины и тому подобное для себя и своих друзей, и толпа аплодируют. Они смотрят на меня и говорят: "Что ты можешь для нас сделать"? Если у тебя самого ничего нет, ты здесь никто. Старая история, друг мой. У нас сначала будет Папа, а затем революция или что-нибудь в этом роде. А потом американцы начнут удивляться, почему убивают людей. Надо сказать милым канадцам, чтобы они прекратили давать деньги этому человеку.
Ренни знает, что ей полагается быть в ярости. Она помнит ранние семидесятые, этот праведный гнев, который полагалось ощущать. Не ощущать его было очень немодно. Но сейчас она чувствует только, что ей навязываются. Праведный гнев отыграл свое.
- Что это даст, даже если я обо всем напишу? Я не смогу это здесь напечатать. Я никого не знаю.
Минога смеется.
- Не здесь, - говорит он. - Здесь есть только одна газета, и Эллис купил редактора. Все равно, мало кто умеет читать. Нет, вы должны опубликовать это там. Это поможет, к этому прислушиваются, они чувствительны к помощи из-за рубежа. Они будут знать, что за ними наблюдают, что кто-то знает, что они творят. Это прекратит эксцессы.
Ренни думает, что же такое эксцесс.
- Простите, - говорит она. Но я не могу представить, кто бы мог за это взяться. Нет даже сюжета, ничего не случилось. Вряд ли это представляет общественный интерес.
- Больше не существует таких мест, которые не представляли бы собой общественный интерес, - говорит Минога. - Милые канадцы этому до сих пор не научились. Кубинцы строят большой аэропорт в Гренаде. ЦРУ уже здесь, они хотят пресечь все это в корне, русские тоже. Для них это представляет общественный интерес.
Ренни с трудом сдерживает смех. Тему "ЦРУ" заездили до смерти, теперь это никто всерьез не принимает, не может быть, чтобы он говорил серьезно.
- Наверное их интересуют ваши природные ресурсы, - улыбается она.
Минога смотрит на нее через стол в упор, улыбаясь своей кривой улыбкой, уже не так приветливо и дружелюбно.
- Как вы знаете, кроме кучи песка, у нас мало что есть. Но взгляните на карту, друг мой, - он уже не просит, он наставляет. - К югу от Святого Антония лежит Святая Агата, к югу от Святой Агаты - Гренада, к югу от Гренады - Венесуэла со своей нефтью, третий по значимости импортер для Штатов. К северу от нас находится Куба. Мы звено в цепочке. Тот, кто нас контролирует, контролирует нефтяной транспорт в Соединенные Штаты. Суда из Гвианы на Кубу везут рис, с Кубы на Гренаду оружие. Это не игрушки.
Ренни откладывает палочки. Есть слишком жарко. Она себя чувствует так, как будто наткнулась на какую-то газету с лево-либеральным душком, с двухцветной обложкой, потому что на трехцветную денег не хватает. Она позволила разговору зайти слишком далеко, еще минута и ей уже не уйти.
- Это не моя тематика, - говорит она. - Я просто этим не занимаюсь. Я пишу об образе жизни.
- Образе жизни? - Минога озадачен.
- Ну, понимаете, что люди носят, что едят, куда ездят в отпуск, чем обставляют гостиные, - все такое поясняет Ренни со всей возможной легкостью.
Минога задумывается на какое-то мгновение. Затем улыбается ей ангельской улыбкой.
- Можно сказать, что я тоже озабочен образом жизни, - говорит он. - Наш долг об этом беспокоится. Что люди едят, что они носят, я и хочу, чтобы вы об этом написали.
Он ее поймал.
- Хорошо, я подумаю, - говорит она с трудом.
- Прекрасно, - радуется Минога, весь сияя. - Этого я и хотел. Он снова берет палочки и соскребает остаток моллюсков в свою тарелку. - А теперь я хочу дать вам хороший совет. Остерегайтесь американца.
- Какого американца?
- Мужчину, - говорит Минога. - Он торговец.
Видимо, он имеет в виду Поля.
- И чем же он торгует? - заинтересовывается Ренни. Она впервые об этом слышит.
- Друг мой, вы так наивны.
Напротив отеля, через дорогу есть маленький канцелярский магазинчик, и Ренни идет туда. Она игнорирует исторические романы, вывезенные из Англии, и покупает местную газету, "Квинстон Таймс", за ней она и пришла. Ею движет чувство долга, по крайней мере, это она должна сделать для доктора Миноги.
Хотя ей совершенно ясно, что у нее нет никакого желания делать то, что он от нее хочет. Даже если бы и возникло такое желание, вряд ли она смогла бы бегать по улицам и заговаривать с людьми, они не поймут, о чем речь, решат, что она к ним клеется. Она не смогла бы все толком изучить, в библиотеке нет книг, здесь вообще нет библиотеки. Она лицемерка, но придумайте что-нибудь получше. Это решение в духе Грисвольда. Если не можешь сказать ничего хорошего, молчи. Она должна была ему сказать, я умираю. Не рассчитывайте на меня.
Ренни заказывает чай с бисквитами и относит газету в кожеподобную гостиную. Чего ей действительно хочется, так это лечь и поспать, и она знает, что если она вернется в комнату, то так и случиться. Она пытается бороться с искушением: так все будет слишком просто - ничего не делать, только есть и спать.
Англичанка приносит поднос сама и швыряет его перед Ренни.
- Я не знаю, куда они делись, - произносит она.
Ренни ждет, что она уйдет, но англичанка мешкает.
- Нет воды, должны починить через пару часов. - Она все еще медлит. - Можно дать вам совет? - говорит она наконец. - Держитесь подальше от этого мужчины.
- Какого мужчины? - спрашивает Ренни. Тон англичанки подразумевает какое-то нарушение сексуальной нравственности, и Ренни гадает, чем она это заслужила.
- Этого мужчины, - говорит англичанка. - Который себя называет доктором.
- Он всего лишь хотел показать мне Ботанический Сад, - говорит Ренни, осознавая свою маленькую ложь. Она ожидает, что сейчас женщина расскажет, что доктор Минога на самом деле известный сексуальный маньяк, но вместо этого та говорит: - На деревьях есть таблички. Если вам это нужно, можете сами прочитать.
- А что с ним такое? - Теперь Ренни ожидает услышать расовые нападки.
- Он цепляется к людям без причины.
На этот раз бисквиты белого цвета и посыпаны пудрой. Чай тепловатый. Ренни вылавливает чайный пакетик за ниточку. Ей не хочется оставлять его на блюдце, слишком уж он напоминает дохлую мышь, так что после некоторых раздумий она закрывает его рядом с пятнистым растением.
Редакторская статья о выборах. Похоже, Минога почти так же ужасен, как Кастро, а Принц Макферсон еще хуже. Если кто-нибудь вообще за них проголосует, они объединят свои силы и создадут коалицию, которая положит конец демократическим традициям Святого Антония, которые так долго защищали и лелеяли, пишет редактор.
На первой странице рассказывается о том, какую новую сахарную фабрику планирует построить премьер-министр Эллис и статья о восстановлении дорог. Там же фотография Эллиса, та же самая, что и повсюду на плакатах. Высший канадский уполномоченный недавно прибыл из своей резиденции в Барбадосе и в честь него был дан прием в Доме Правительства. Канада спонсирует программу по обучению ныряльщиков для ловли омаров на Святой Агате, где большинство из них проживает. Обитателей Сонгвилля порадует известие о том, что Соединенные Штаты дополнительно внесли пятьсот тысяч долларов в фонд пострадавших от урагана, которые пойдут на починку крыш и восстановление школы. Те, кто все еще живут во временных лагерях и церквях, скоро смогут вернуться домой.
Снова появляется англичанка. Лицо белое, губы сжаты, тащит алюминиевую стремянку, которая царапает деревянный пол.
- Все приходится делать самой, - заявляет она Ренни.
Установив стремянку, взбирается на нее и начинает снимать гирлянды из мишуры, ее могучие мраморные икры маячат в двух футах от головы Ренни. Сильно пахнет дамским туалетом: теплой плотью, пудрой, аммиаком. Ренни пытается читать статью о том, как внезапно подскочило число мелких краж, но англичанка заставляет ее чувствовать себя ленивой и эгоистичной. Через секунду Ренни предложит ей помощь, и тогда она влипла, придется ловить эти пушистые искусственные цветы, которые та будет бросать вниз, и укладывать их в вонючую картонную коробку. Она складывает газету и удаляется в свою комнату, унося с собой чашку холодного чая.
"ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ К ВАМ ЗАБРАЛСЯ ВОР", - читает она.
1. Держите около кровати фонарик.
2. Приобретите большой флакон Бейгона или другого аэрозоля от насекомых.
3. Ослепите вора фонариком.
4. Брызните ему в лицо аэрозолем.
5. Идите в полицию, сделайте заявление.
Ренни задумывается, что по их мнению, будет делать вор, когда ему в лицо брызнут, но не развивает эту мысль. Как и все уже прочитанное, инструкции расплывчаты и невнятны.
Она пробегает глазами колонку под заголовком "Духовные перспективы", некоторое время примеряется к разгадыванию кроссворда, но затем отвергает эту идею: ответы даны на странице 10, и она знает, что будет подсматривать. В "Уголке Домохозяйки" нет ничего кроме рецепта оладьев. Уголок "Ответов и вопросов" ведет Мадам Великолепие.
Дорогая Мадам Великолепие:
Я влюблена в одного парня. Мы оба христиане. Иногда он хочет меня поцеловать, но я читала, что до свадьбы поцелуи запрещены, потому что они вызывают страсть и ведут к сексу. Однако мой возлюбленный не считает, что нехорошо заниматься сексом до свадьбы. В Библии сказано, что нехорошо вступить во внебрачные отношения, но он говорит, что внебрачные отношения это не секс. Пожалуйста объясните мне это как можно доступнее.
Озабоченная.
Дорогая Озабоченная,