- Прошу прощения, господа, - вмешался один из штатских, до того тихо сидевший в сторонке. - Вы ничего не объяснили Алексею Николаевичу толком и хотите, чтобы он слепо, без рассуждений принимал любой приказ. Такая уставная добродетель хороша лишь для унтер-офицеров. Граф, извольте выслушать мои объяснения… Война подходит к концу, и теперь важно уже не то, кто кого перестреляет из окопов, а то, кто кого переиграет на политической арене. Как вы понимаете, Российская империя пользуется искренней симпатией не у всех. Есть вполне влиятельные державы, которые пойдут на все, лишь бы помешать нашей стране заключить мирный договор на выгодных условиях. Нами получены сведения, что на Балканы направляется один из лучших секретных агентов британской короны - маркиз Транкомб. В характере его миссии сомневаться не приходится. Нам нужен там свой человек, способный присмотреть за маркизом и, по возможности, нейтрализовать вред, наносимый этим господином. Те из наших специалистов, кого мы могли бы срочно откомандировать на Восток, слишком хорошо известны англичанину. Это изначально поставит их в невыигрышное положение. Транкомб просто не позволит им приблизиться к своей особе на близкое расстояние. Нужен, так сказать, свежий человек, никогда не имевший отношения к шпионским играм, но при этом способный быстро принять правила такой игры. Задание очень важное, ответственное и, не буду скрывать, чертовки опасное. Но вы ведь не хотите, чтобы кто-то попытался украсть у нашей армии плоды победы? Если вы трусите, граф, скажите об этом честно, и мы подберем другую кандидатуру…
- Что? Я трушу? - возмущенно воскликнул Алексей. - Еще одно слово, ваше превосходительство, и я буду вынужден послать вам вызов. Чертольские не из тех, кто празднует труса, господа. Я принимаю ваше задание. Когда я должен ехать на Балканы?
- Через пару дней. Увы, времени на подготовку у вас почти не осталось. Мы наскоро научим вас пользоваться шифром, дадим пароли и объясним кое-какие премудрости. Главное, что вы хорошо владеете оружием, это может оказаться небесполезным. Но без нужды в ход его не пускайте - миссия деликатная.
Когда граф Чертольский покинул высокое собрание, генералы выразительно переглянулись, а министр растерянно пожал плечами:
- Этот ротмистр - просто самоуверенный мальчишка, господа. Я не понимаю, зачем мы втягиваем его в политическую интригу. Проще обойтись без него. Пусть остается в Петербурге и вальсирует на балах с дамами. Толку от него все равно не будет.
- Не беспокойтесь, ваше превосходительство, - вкрадчиво заметил господин в штатском, который держался на равных с сановниками и генералами. - Нам в нашей игре нужна такая яркая фигура, обращающая на себя внимание, как граф Чертольский. Он прирожденный аристократ, он смел, красив, эксцентричен - такие люди в отличие от серых мышек всегда бросаются в глаза. Но из этого вовсе не следует, что ему будет отведена главная или даже значительная партия. Вам знакомы правила игры в поддавки? Я нахожу небесполезным, чтобы англичане приняли нас за идиотов, пославших с важной миссией полного дилетанта. Впрочем, как знать, графу в этом деле может и повезти - новичкам везет в азартных играх. А в том, что за ним последуют кое-какие серые мышки, умеющие рыть тайные ходы, можете не сомневаться.
Вот таким образом жизнь графа Чертольского внезапно изменилась. Его ожидало приключение, которое могло стать самым захватывающим в его жизни, хотя одновременно и самым опасным.
Уезжая из Петербурга в вояж, из которого можно и не вернуться, следовало бы написать прощальные письма родным и близким, традиция этого требовала. Но вот только кому?
Мать Алексея умерла пять лет назад, завещав сыну львиную долю своего громадного состояния. Причина, вынудившая ее обойти наследством любимого мужа, выявилась через год после похорон, когда отец, выдержав приличествующий обстоятельствам траур, неожиданно женился на молодой женщине, с которой давно был близок, и усыновил двух незаконнорожденных детей, с малолетства называвших его папочкой. Старшего сына он направил по военной стезе, чтобы поскорее сбыть куда-нибудь подальше с глаз в расположение полка…
Алексей не сразу понял, что практически потерял обоих родителей и с ранней молодости остался в одиночестве, предоставленный самому себе. Впрочем, молодым людям полная свобода и независимость часто кажутся подарком судьбы.
Невесты, а тем более жены, у Алексея не было, хотя барышни не обходили такого завидного жениха вниманием. Но он не торопился связывать себя какими-либо серьезными обязательствами. Нужно же было насладиться молодостью со всеми ее соблазнами, прежде чем навеки сунешь голову в ярмо супружества! В свете его называли проказник и селадон…
Алексей, что называется, разбил сердце нескольким легкомысленным петербургским красавицам (нашедшим, впрочем, утешение в объятиях его друзей по полку), а потом все же пал перед чарами молодой балерины Симочки, которую он прозвал Сильфидой.
Сперва ему казалось, что он безумно влюблен, и его возлюбленная отвечает ему полной взаимностью, но вскоре сладкий дым развеялся и стало очевидным, что юная Сильфида - обычная алчная содержанка, стремящаяся продать себя подороже.
Ей льстило, что ее покровитель не какой-нибудь лысый и кривоногий банкир и не грубый купчина с бородой-лопатой, а красавец, аристократ, гвардейский офицер, да к тому же и богач… Он снял для нее особняк на Английском проспекте, с обстановкой, прислугой и выездом, оплачивал ее счета, покупал драгоценности, наряды и заграничные безделушки. Она блистала на фривольных офицерских вечеринках, и подруги по балетной труппе ей очень завидовали.
Чего же еще желать? А то, что им становилось все скучнее и скучнее вместе, было сущей ерундой.
Алексей понимал, что Сильфиде нужны прежде всего его деньги, а сам он - лишь удачное приложение к ним, но не находил сил расстаться. Хотелось какой-то стабильности в жизни и если не уверенности, то хотя бы иллюзии, что у него есть преданное существо, что его любят и всегда ждут. Но судьба сама расставила все по местам.
Однажды Алексей, оказавшись на маневрах под Петербургом, отпросился у командира полка, вскочил на коня и ночью поскакал в город. Всего-то час быстрой езды - и он в своем любовном гнездышке, в объятиях нежной Сильфиды. Так почему бы не позволить себе страстную ночь любви, чтобы встряхнуться от унылых будней?
Горничная, открывшая ему дверь, казалась весьма смущенной… На столике в передней валялась чья-то чужая, небрежно брошенная фуражка.
- Отойди, Даша, - буркнул Алексей.
Горничную, пытавшуюся не пропустить его в спальню, он просто отодвинул с дороги и резко распахнул дверь. Картина, представшая его взору, была омерзительно пошлой.
(Любовные сцены, в которых не принимаешь личного участия, при взгляде со стороны всегда кажутся пошлыми и смешными.)
Стройные балетные ножки его Сильфиды, которыми он всегда так восхищался, были непристойно обнаженными. Но хуже всего было одно обстоятельство - эти ножки крепко охватывали смуглый мужской торс, извивавшийся от наслаждения. Его возлюбленная проводила пресловутую ночь любви с другим мужчиной…
Алексей не почувствовал ни боли, ни обиды - ничего, кроме отвращения. Даже мысль о том, что в объятиях Сильфиды мог оказаться он сам, казалась тошнотворной. Никогда еще ему не доводилось оказаться в столь мерзкой ситуации!
- Добрый вечер, Серафима Петровна! - буркнул Алексей. - Вы, я вижу, не скучаете? Тогда позвольте откланяться. Боюсь, я тут лишний. Компания у вас уже есть.
- Ах! Алеша! - диким голосом закричала Симочка, вспорхнувшая почти балетным пируэтом. - Я тебя умоляю! Это не то, что ты думаешь! Клянусь! Я все объясню! Выслушай меня, ради бога! Алеша! Позволь мне сказать несколько слов! Поверь…
- Разве можно верить пустым словам балерины? - вспомнил Алексей одну из самых знаменитых фразочек петербургского фольклора, выдающую знакомство широких кругов столичных жителей с нравами балетной среды. - Не трудись, дорогая. Мне объяснений не нужно. Я распоряжусь, чтобы мой управляющий еще два месяца выплачивал тебе содержание. Не могу вышвырнуть тебя без выходного пособия. Укрой своего любовника одеялом, а то он весь дрожит, замерз, наверное.
Ну и что ему осталось от этого бурного романа? Сожаление, что выставил себя дураком, глумливые смешки за спиной ("Слышали последнюю новость? Графу Чертольскому наставили рожки. Да не рожки, а ветвистые рога. Они красавчику к лицу. Зато в числе балетоманов Мариинки его больше не встретишь, увы. Совершенно охладел к балету…") и презрение к женщинам. Лживые, холодные куклы… Никто из них ничем не отличается от последней рублевой проститутки, которую каждый желающий может взять на углу Невского и Садовой на ночь или на время.
Последующие короткие связи с продажными "камелиями" полусвета еще более укрепили его в этом убеждении.
И вот теперь, уезжая из России для выполнения опасного задания, он даже не может найти ни одной родной души, к которой хотелось бы обратиться с прощальными словами, идущими от сердца… Тьфу, что это он несет? Родная душа, прощальные слова от сердца… сентиментальная чушь! Надо черкнуть пару строк дяде и тетке, и можно считать, что традиция соблюдена!
Почему-то ему вдруг вспомнилась юная англичаночка, жившая в доме дяди. Кажется, она была дочерью гувернантки… Да-да, гувернантки, чопорной вдовушки миссис Мэлдон. Он обратил внимание на маленькую мисс Мэри на охоте; девчонка чертовски хорошо держалась в седле и весьма метко стреляла, на зависть зрелым мужчинам с армейской выправкой.
Но когда Алексей увидел ее на балу, в первом взрослом "выездном" платье, трогательно обнажавшем белую шейку и худенькие ключицы, на которых лежала ниточка жемчуга, он буквально потерял голову. Она, танцуя с ним, так стеснялась и так мучительно от этого краснела, что Алексею стало очевидно - он тоже совсем не безразличен маленькой англичанке. Ему удалось увлечь ее в безлюдное место и сорвать пару поцелуев, прежде чем заявилась ее мамаша и все испортила, устроив грандиозный скандал.
Да уж, он тогда очутился в дурацкой ситуации, в высшей степени дурацкой, и все же… смешно признаться, но он долго не мог спокойно спать - едва закроешь глаза, как перед ними возникает лицо Мэри. Такое трогательное, нежное и строгое личико, похожее на лик мадонны Мурильо… О таких лицах говорят - готическая красота. А земляничный вкус ее губ, а шелковистые локоны, ласково щекотавшие его щеку, когда он склонился к ее лицу… И никакого ханжества - она не попыталась его оттолкнуть, не дала ему пощечину, не закричала; она была тихой и нежной, как ангел, очутившийся в его объятиях. Маленький доверчивый ангелочек с ласковыми губками и персиковыми щечками. Эх, если бы не появилась ее мать! Как это было некстати!
Интересно, что теперь поделывает Мэри Мэлдон? Вроде бы они с матерью вернулись в Англию. Наверное, девчонка повзрослела и вышла замуж за какого-нибудь пузатого Джона, варит мужу овсянку и нянчит детей. Или пристроилась в содержанки к богатому лорду… Она ведь обещала стать настоящей красавицей, а все красавицы подумывают о коммерческом использовании собственной внешности…
Да и бог с ней, с Мэри Мэлдон, что о ней вспоминать?
- Степан, собирай багаж в поездку, - распорядился граф, отрешившись от сентиментальных воспоминаний и призвав к себе своего старого лакея. - Поедем с тобой путешествовать.
- Так нешто нам в Питере-то плохо, ваше сиятельство? - удивился лакей. - Куда это, батюшка барин, вы собрались, за каким делом?
- Есть у меня дело, старик. Поедешь со мной на Балканы?
- Вот те на, на Балканы… На турку, что ли, собрались, Алексей Николаевич? Там дело-то уже к замирению идет, конец войне выходит. Может, и не надо нам с места сниматься? Даром только по миру болтаться будете.
Степан, знавший своего барина еще мальчишкой, позволял себе иногда по-отечески поворчать - барин-то молодой, неопытный, сирота, живет без отца-матери, кто еще ему присоветует доброе-то?
Но граф не пожелал прислушаться к словам старого слуги.
- Не ворчи, а собирай вещи, - распорядился он. - Я должен ехать, и обсуждать тут нечего.
- Ну раз так, то и я с вами, батюшка. Не одного же вас отпускать, прости Господи, к иродам-то этим… Мое дело какое - собрался да и поехал. Куда хозяин, туда и слуга…
Глава 5
Отъезд из Лондона маркиз назначил на воскресенье. Паром через пролив по воскресеньям не был так переполнен, как в будние дни, а маркиз не любил всяческой толчеи и суеты. Добравшись до континента, можно будет провести ночь в отеле на французском берегу, а утром, отдохнув, сесть в поезд и отправиться в далекое путешествие через всю Европу.
С собой маркиз решил взять преданного дворецкого, умевшего оказывать самые различные услуги, мисс Мэри, которая в силу обстоятельств будет служить ему верой и правдой, и, после некоторых раздумий, секретаря, мистера Гордона.
Может быть, небесполезно было бы оставить Гордона в Лондоне, чтобы в отсутствие хозяина присмотрел за его делами, но… миссис Мэлдон в качестве секретаря еще не могла служить полноценной заменой Гордону, она еще слишком неопытна. А поездка не обещала быть простой - по опыту маркиз знал, что его поджидает множество непредсказуемых ситуаций, когда потребуется помощь умелого человека. Для Мэри лучше поставить другие задачи, более подходящие для молодой девушки. То, на что была способна она, не мог исполнять Гордон, и наоборот. Так что взаимозаменяемостью секретари маркиза не обладали…
Поначалу путешествие, в которое ей пришлось отправиться против своей воли и без всякого желания, как ни странно, показалось Мэри почти волшебной сказкой. Опыт путешествий у нее был, она не принадлежала к числу людей, которым никогда не доводилось покидать Британию и видеть иные страны, но прежде дальние дороги означали для нее всякое отсутствие комфорта и мучительную усталость…
Теперь же, оказавшись в необыкновенно комфортабельных условиях, она поняла, что путешествием можно по-настоящему наслаждаться. Да, это была сказка, и несколько омрачало ее лишь наличие злого чародея, в роли которого выступал, по мнению Мэри, не кто иной, как маркиз Транкомб.
И все же, в ту минуту, когда она сидела в удобном кресле на палубе парома, следующего через Ла-Манш из Тильбюри в Остенде, а вокруг суетились стюарды, предлагая разнообразные напитки и закуски (Мэри вновь попробовала черную икру, которую ни разу не ела, с тех пор как вернулась из России, и запила тарталетку с икрой бокалом хорошего шампанского), она решила, что в ее приключении найдутся приятные стороны, несмотря на то что путешествовать приходится в компании отнюдь не приятного человека.
В Остенде их ожидали два роскошных вагона - салон-вагон и спальный, с четырьмя просторными купе и удобными постелями. Вагоны были специально заказаны для маркиза и его спутников.
Мэри была поражена - прежде ей казалось, что в собственном салоне-вагоне путешествует лишь британская королева. Салон-вагон и вправду был отделан по-королевски - стены, обитые голубым шелком, вытканным белыми розами, в тон им оказались бело-голубые занавески, и пушистые индийские ковры на полу, и даже обивка кресел…
Когда поезд тронулся, Мэри уселась у окна, чтобы полюбоваться на проносящиеся мимо пейзажи, и вскоре это занятие ее полностью поглотило. Оторвалась от оконного стекла она не скоро, лишь почувствовав, что кто-то сверлит ее внимательным взглядом.
Это был маркиз. Да собственно, кто же еще это мог быть?
Поймав ответный взгляд Мэри, маркиз усмехнулся.
- Я могу поздравить себя с тем, что моя спутница помалкивает, - заметил он. - Болтливые люди в дороге невыносимы.
Неизвестно, как следовало расценивать его слова - как комплимент или как саркастическое замечание, имеющее обратный смысл.
Мэри решила принять их за чистую монету и продолжала молчать. Гораздо интереснее любоваться видами Франции, чем пытаться вызвать на разговор этого неприятного господина…
То, что их спальни будут совсем рядом, разделенные лишь тонкой вагонной стенкой, Мэри не взволновало - ничто не говорило о том, что маркиз воспринимает ее как женщину.
Вряд ли он решит ни с того ни с сего домогаться девушки, наверняка казавшейся ему серенькой мышкой в сравнении со светскими дамами, в кругу которых он, по мнению Мэри, регулярно вращался.
Первая ночь и вправду прошла спокойно. И вообще, железнодорожное путешествие несколько успокоило Мэри, и она перестала ждать неприятностей и подвохов. Наверное, все возможные неприятности с ней уже случились, и теперь все складывается не так уж плохо.
Правда, на следующее утро она усомнилась в сделанных выводах. Неприятность случилась там, где Мэри меньше всего ее ожидала.
После завтрака она села писать письмо брату, намереваясь отправить свое послание на одной из станций, где поезд задержится хоть немного и можно будет успеть дойти до почтового ящика.
"Дорогой Эрни, я сильно тревожусь, думая, как ты справляешься с делами в пансионе. Кому ты отдаешь белье в стирку? Если миссис Смит, то не забывай предварительно составлять список сданного белья и принимать все по счету. Миссис Смит бывает ужасно рассеянной, хотя стирает прилично. Мне приходилось пару раз пользоваться ее услугами, так в первый раз она забыла вернуть нам скатерть, а во второй - три полотняные салфетки. Пришлось вступать в крайне неприятные объяснения. Лучше изначально избегать подобных ситуаций.
И еще я забыла тебе напомнить - как только появятся первые деньги (доктор Мак-Мэрдо должен внести плату за месяц), сразу же оплати счета из мясной лавки. Мясник мистер Торби - человек терпеливый и покладистый, но ничье терпение, мой милый, не бывает беспредельным. Мы много ему задолжали, и он вправе в любой момент закрыть нам кредит. Тогда проблем не оберешься - найти лавку с таким хорошим, свежим и недорогим мясом в нашем районе не так-то просто. Постарайся решить эту проблему, мой дорогой мальчик.
О себе могу сообщить одно - маркиз с сопровождающими лицами, к числу которых отношусь и я, в настоящее время путешествует по Европе. Я постараюсь бросить конверт с этим письмом в ящик на ближайшей станции…"
Мэри так увлеклась, что не заметила, как маркиз оказался у нее за спиной. Он довольно бесцеремонно через плечо девушки прочел текст ее письма, после чего выхватил у девушки бумажный листок.
- Милорд, это мое личное письмо! Вы ведете себя неблагородно, - сказала Мэри дрожащим голосом, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
- А вы, моя милая, ведете себя глупо. Ваш брат уже взрослый мальчик и способен решить подобные вопросы самостоятельно. Женщина вообще не должна диктовать мужчине, как ему поступать.
- Но у Эрни нет никакого опыта в подобных делах. Я просто даю ему советы…
- Повторяю еще раз, он - взрослый человек, и пусть, черт возьми, набирается опыта, если испытывает недостаток в этом предмете. А мне хотелось бы, чтобы вы наконец отвлеклись от ваших домашних дел. Женщина, полностью погрязшая в убогой суете, производит крайне неприятное и невыгодное впечатление на окружающих. Поверьте, никто не захочет видеть рядом с собой глупую клушу, все мысли которой сосредоточены на защите цыпляток.
- Но если Эрни не справится с делами в пансионе и разорится…