- У меня нет жены, мистрис. Я всем обязан отцу за доброту и заботу. Чем я могу отплатить ему? Он был не обязан принимать меня в дом, но принял. Я почти забыл те годы детства, когда надо мной безжалостно издевались.
- Но зачем вашему отцу еще овцы? - спросила Элизабет.
- Это я предложил ему улучшить породу. Подумал, что шерсть лучшего качества поможет увеличить доходы. Чем больше процветает Грейхейвен, тем более выгодные партии смогут сделать мои братья.
Элизабет кивнула. Она, разумеется, все понимала. Но никогда раньше не смотрела на проблему поисков жены с точки зрения мужчины. Значит, у мужчин бывают те же сложности, что у женщин.
- Завтра мы пойдем в загоны, и вы увидите овец, - пообещала она. - Мои овцы очень отличаются от черномордых горных овец. Их шерсть тоньше.
- Я хочу узнать как можно больше о том, как вы растите Овец, если, конечно, успеете меня научить.
- Разумеется, - согласилась Элизабет. - Я поручу вас своим лучшим пастухам. И вы получите собственную собаку, которая будет отзываться только на ваш зов. В одном из сараев есть почти взрослые щенки от одной из моих овчарок. Когда погода улучшится, будете работать с собакой и овцами, которым предстоит стать вашими.
- Я благодарен вам, леди, - выдохнул Бэн.
- Если вы Бэн, тогда я - Элизабет.
- Вас всегда называли так официально? - спросил он.
Элизабет ответила:
- В детстве меня называли Бесси, но это имя не подходит для леди Фрайарсгейта.
- Вы правы, - согласился он. - И я вижу, что вы больше не Бесси.
Он улыбнулся, и Элизабет на миг зажмурилась, словно ослепленная солнцем.
- Я тоже так думаю, - согласилась она, слегка улыбаясь в ответ.
Томас Болтон молча наблюдал за парочкой. Как жаль, что Бэн Маккол - бастард! Безземельный молодой человек, который даже не носит имя отца! Несмотря на то что Элизабет, похоже, он нравится, несмотря на то что между ними много общего, он неподходящий для нее жених. Наверняка при дворе найдется кто-то, для кого Фрайарсгейт станет золотой возможностью. Как в свое время для покойного отца Элизабет, сэра Оуэна Мередита. Времена изменились, и сыновья торговцев теперь допущены ко двору. Значит, у Элизабет появилось больше шансов на приличную партию.
Элизабет - девушка без больших амбиций. Ее не интере-суютни знатное имя, ни титул, ни придворная жизнь. Ее единственная страсть - Фрайарсгейт. И должен найтись хоть один мужчина, для которого женщина, подобная Элизабет, покажется благословением Божьим. Она прекрасна. Богата. Умна.
Вот только есть одна ложка дегтя в бочке меда. Элизабет чересчур властная и проницательная и не собирается ни с кем делить свою власть. Такой же была и Розамунда. Но Оуэн понимал ее, и постепенно она разделила с ним тяготы правления. А вот Элизабет сделана из другого теста.
Лорд Кембридж вздохнул.
Кажется, они чересчур задержались с поисками мужа для Элизабет.
А если и найдут, что станется с Фрайарсгейтом?
Этот буран оказался последним. Дни становились длиннее. Солнце растопило снежные сугробы. Белые глыбы соскальзывали с крыш, иногда заставая врасплох ничего не подозревающих прохожих. По земле бежали ручейки. Ягнята боязливо выглядывали из сараев, то и дело прячась за маток, но с каждым часом смелели все больше.
- Какая порода нравится вам больше всего? - спросила Элизабет Бэна, когда после полудня они месили грязь в одном из больших открытых загонов.
- Думаю, шевиоты, хотя шропширские тоже весьма красивы, - сказал он ей.
- Я продам вам овец всех трех пород, - пообещала она. - Вам не помешает иметь разные породы, наряду с горными черномордыми овцами.
Грязь брызнула у нее из-под ног, и Элизабет вздохнула.
- Почему ваши родные настаивают на поездке ко двору? - неожиданно спросил он.
- Потому что именно там мама нашла себе мужа, да и сестры тоже. Мать отправилась ко двору, когда была совсем ребенком. И сам король договорился с моим отцом об этом браке. К счастью, мои родители обожали друг друга. До него она была замужем дважды: в три года ее повенчали с кузеном, который умер в детстве, а в шесть - с престарелым рыцарем, который, прежде чем скончаться, научил ее, как управлять собственной судьбой.
- А как ей достался Фрайарсгейт? - допытывался Бэн.
- Вся ее семья погибла. Выжила только она.
- А что же ваши сестры?
- Филиппа впервые попала ко двору в десять лет. В двенадцать она туда снова уехала, на службу к королеве. И тогда исполнились все ее желания. Дядюшка Томас нашел ей мужа, когда парень, с которым она хотела обвенчаться, предпочел. церковь мирской жизни. А Бэнон встретила своего Невилла при дворе, его притащили туда родные, надеясь получить для сына место у короля. Но он увидел Бэнон и пропал. Она наследница дядюшки Томаса и правит Оттерли, как королева пчел - своим роем. Поэтому он был так рад провести со мной зиму. Ее выводок дочерей сводит его с ума. Элизабет рассмеялась:
- Я должна выйти замуж, чтобы родить наследника. Но у меня нет времени для мужа, не говоря уже о детях. И все же меня тащат, ко двору. И боюсь, мне найдут мужа. Моя сестра, графиня, наверняка уже этим занимается.
Бэн тоже засмеялся:
- Но ведь они правы. Вы владеете прекрасным поместьем, Элизабет, и горячо его любите. Но когда-нибудь вас не станет, и кто позаботится о Фрайарсгейте?
- Знаю, - вздохнула она, - но при мысли получить в мужья какого-нибудь надушенного глупца мне становится не по себе.
- Но разве ваши зятья - надушенные глупцы?
- Нет, но Криспин, муж Филиппы, сам управляет поместьями, и она с радостью ему это позволяет. Благодаря этому у нее остается время бывать при дворе и заботиться о будущем своих детей. А Роберт Невилл, наоборот, более чем счастлив предоставить Бэнон править Оттерли. Сам он предпочитает охоту и рыбалку, и Бэнон так облегчает ему жизнь! Думаю, он и не подозревает, кто в его семье носит штаны!
- Вам нужен именно такой мужчина? - тихо спросил он.
- Я готова разделить власть с мужем, но ему придется полюбить Фрайарсгейт так же сильно, как люблю его я. И принять тот факт, что я знаю свои земли и понимаю, как успешно вести дела. Не верю, что в мире найдется хоть один такой мужчина. Я поеду ко двору, чтобы угодить родным, и сделаю все, чего они хотят от меня. Но не выйду за человека, который не готов разделить со мной мое бремя или собирается возложить его лишь на свои плечи, - твердо заключила Элизабет.
- А как насчет любви?
- Любви? - удивилась она.
- Разве вы не хотите полюбить человека, с которым обвенчаетесь? - спросил Бэн, пристально глядя на нее.
- Полагаю, было бы неплохо любить человека, за которого я выйду замуж. Мои сестры действительно любят своих супругов, но на них не лежит такая ответственность, как на мне. Я должна осторожно выбирать человека, который будет полезен Фрайарсгейту, если такой человек отыщется.
Бэн вдруг подался вперед, сжал ладонями ее личико и стал целовать, медленно и нежно.
Элизабет потрясенно распахнула глаза и отстранилась:
- Что это значит?
- Вас никогда не целовали раньше?
- Н-нет… но вы не ответили на мой вопрос, Бэн.
- Мне показалось, что именно сейчас вы хотите этого поцелуя. Вы слишком серьезно относитесь к своим обязанностям, Элизабет Мередит. Вы хоть когда-нибудь веселились от души?
- Веселье - это для детей, - отрезала Элизабет.
- Придворная дама обязана уметь целоваться, - заявил он.
- И вы готовы стать моим наставником? - съязвила девушка.
- Все утверждают, что я хорошо целуюсь, а вам, очевидно, нужно многое узнать о поцелуях, - ухмыльнулся он.
- А что не так с моими поцелуями? - вспылила Элизабет.
- Вы не отвечали на мой поцелуй. Даже губы не подставили. Просто стояли и ждали, пока я отстранюсь.
- Может, я не хотела, чтобы меня целовали, - пробормотала она краснея.
- Все девушки хотят, чтобы их целовали, - хмыкнул Бэн. - Может, попытаемся еще раз?
- Нет.
- Боитесь? - поддразнил он.
- Вовсе нет, - возразила она. - Я просто не желаю целоваться с незнакомцем посреди овечьего загона. Что скажут мои пастухи, Бэн Маккол?
- Вы правы, - согласился он, к ее полному изумлению. - Продолжим уроки вечером, в зале, когда ваш дядя уйдет спать.
- Ни в коем случае! - вознегодовала Элизабет. - Вы слишком наглы, как все шотландцы.
- Если не научитесь целоваться как следует, придворные станут смеяться над вами, - пригрозил он.
- Порядочная девушка не бывает опытной в вопросах плоти, - чопорно объявила Элизабет.
- Девушка в вашем возрасте должна уметь целоваться, - настаивал он. - Если не поцелуете меня сегодня вечером, я буду считать вас трусихой, Элизабет Мередит.
- О, хорошо, хорошо! - нетерпеливо бросила Элизабет. - Но только один поцелуй, чтобы доказать мою храбрость. И на этом все!
С этими словами она повернулась и поспешила в дом.
Глава 3
Но после того как был подан ужин, Элизабет потихоньку выскользнула из зала и поднялась в свою спальню - она не собиралась играть в поцелуи со своим шотландским гостем. Дерзкий парень! Чересчур дерзкий! И все же прикосновение его губ растревожило душу. Похоже, поцелуи слишком интимное дело, а Элизабет не была уверена, что готова довериться мужчине.
"Однако лучше привыкнуть к этой мысли, - твердил внутренний голос. - Ни один мужчина не "пожелает иметь жену, которая отказывается целоваться и отвечать на ласки".
Она спорила с собой, не стоит ли вернуться в зал. Но не вернулась.
Поднявшись раньше обычного, Элизабет оделась и побежала вниз. Если не считать нескольких сонных слуг, в зале было пусто. Правда, увидев хозяйку, один из них принес корку каравая, в которую была налита овсяная каша, и наполнил кубок элем. Элизабет ела медленно: мысли ее были далеко.
Закончив завтрак хлебом с маслом и сыром, она встала и подошла к очагу - отдохнуть несколько минут перед началом утренних хлопот.
- Трусиха!
Элизабет подскочила от неожиданности и уставилась на Бэна Маккола. Прежде чем она успела опомниться, он поцеловал ее в губы.
Девушка потрясений ахнула.
- Негодяй! - выпалила она.
- Смягчи свои губы, девушка, а потом поцелуй меня, - прошептал он, обнимая ее. - Твой рот создан для поцелуев, а я никогда не мог устоять против сладких девичьих ротиков.
Он снова завладел ее губами. Руки его сжались. Она на миг обмякла, позволив целовать себя.
- Вот так, девушка, - подбадривал он.
Что она делает? У нее совсем не осталось сил, словно жизненная энергия покинула ее. Властное прикосновение его губ пьянило.
Элизабет вздохнула, но тут, к ее удивлению, он отпустил ее и усадил на стул.
- Как вы посмели?! - вознегодовала она, чувствуя, как краска заливает щеки.
Бэн Маккол тихо рассмеялся и встал перед ней на колени, глядя в хорошенькое личико.
- Вам действительно было неприятно? - спросил он, сжимая ее руки.
Глядя в его серые глаза, Элизабет ощущала, как голова идет кругом.
- Ну… нет, однако… - забормотала она, отчаянно пытаясь взять себя в руки.
Но это ей плохо удавалось: руки, сжимавшие ее ладони, источали тепло.
- Значит, вы наслаждались… - пробормотал он, коварно блестя серыми глазами.
- Вы не имели права целовать меня! - воскликнула Элизабет.
Что еще сказать в свою защиту? К ее полному унижению, она сама его поцеловала.
- Не имел, - честно признался он, - но поцеловал.
- Вы всегда делаете все, что хотите? - процедила она.
Ее губы покалывало при одном воспоминании о его поцелуе.
- Нет, но я не смог устоять против вас. Вы очень красивы, Элизабет, - признался он, осторожно обводя пальцем контуры ее лица.
- На этот раз все было лучше? - выпалила она неожиданно для себя.
- Гораздо, - ухмыльнулся он.
- Прекрасно. В таком случае нам больше нет необходимости целоваться, - твердо заявила Элизабет. - Теперь, если у меня возникнет такое желание, сэр, я знаю, что делать.
Бэн расхохотался:
- Воображаете, что это все?
- А что, может быть еще что-то?
- Есть и другие ласки, - обольстительно улыбнулся он.
- Садитесь за стол, Бэн Маккол, слуги принесут вам завтрак, - сухо распорядилась Элизабет. - Сегодня у нас много дел. Что же до ласк… забудьте об этом. Поцелуй был достаточно откровенен, а я не так глупа: новые поцелуи ведут к ласкам, новые ласки - к соитию. Я не позволю погубить свою невинность и репутацию какому-то мужчине, не говоря уже о грубых шотландских горцах. Пошлите за мной Альберта, когда решите, что пора ехать.
Она поднялась и вышла из зала.
Бэн широко улыбнулся ей вслед и, сев за стол, покачал головой. Что с ним творится, черт возьми? Почему он ведет себя как последний глупец? Эта девушка - богатая наследница и стоит куда выше таких, как он. И все же он умирал от желания коснуться ее светлых волос. Должно быть, они чистые и мягкие. И она тоже чистая, к тому же пахнет клевером и только что скошенной травой. У него пьяно кружилась голова, когда он несколько секунд держал ее в своих объятиях.
Он вонзил ложку в горячую кашу. Нужно взять себя в руки и одуматься.
Бэн мрачно нахмурился.
Тем временем Томас Болтон из своего укромного уголка наблюдал всю сцену между Элизабет и Бэном. В какой-то момент он даже хотел вмешаться. Но Элизабет, очевидно, и сама, без посторонней помощи, оказалась вполне способна укротить резвого молодого шотландца. Сознание это грело душу лорда Кембриджа, поскольку его племяннице, несомненно, придется столкнуться с подобными ситуациями при дворе. Приятно видеть, что знаки внимания со стороны джентльменов не могут сбить ее с толку. Правда, Бэна Маккола трудно назвать джентльменом. Элизабет права: он дерзок и даже нагл.
- Доброе утро, дорогой мальчик, - проговорил Томас, делая вид, будто только что вошел. - Надеюсь, вы хорошо спали? Тихие зимние ночи прекрасно располагают к отдыху, не находите?
Подошедший слуга вопросительно взглянул на него.
- Нет, нет, я уже позавтракал, - отмахнулся Томас и, повернувшись к Бэну, осведомился: - Какие планы у вас и моей обожаемой девочки сегодня, сэр?
- Кажется, мы собирались проверить отары на дальних пастбищах, - ответил Бэн. - Вы поедете с нами, милорд?
- Сапоги Господни, мальчик мой, нет! Знаю я эту позднюю зиму, когда ждешь приближения весны! Конечно, солнце ласково греет спину, но сырость пробирается в самые кости. Поездки верхом в такую погоду не для стариков вроде меня! - энергично запротестовал Томас.
- И все же вы собираетесь ехать на юг, в Лондон, в самый разгар дождей, - напомнил Бэн.
- И не говори, дорогой мальчик. - Томаса передернуло. - Только ради Розамунды и ее дочерей я готов предпринять столь неприятную поездку. Однако, в конце концов, мы прибудем ко двору в мае, когда погода стоит чудесная. Май - любимый месяц короля. Каждый день - это праздник, заполненный играми, пирами и развлечениями. Мы будем жить в Гринвиче, а там так хорошо! Вы ведь никогда не были на юге. Не так ли, дорогой мальчик?
- Южнее Фрайарсгейта я нигде не бывал.
- Мастер Маккол, хозяйка велела передать вам, чтобы вы немедленно шли на псарню, - объявил возникший у стола Альберт.
- На псарню? - удивился Томас.
- Элизабет сказала, что отдаст мне одного из щенков шотландской овчарки. Наверное, хочет, чтобы я на него посмотрел, - пояснил Бэн и, встав из-за стола, поклонился лорду Кембриджу. - Прошу меня извинить.
Он поспешил выйти во двор и нашел Элизабет на псарне, в окружении целой своры собак различных пород, очевидно, ее обожавших. Она держала в руках довольно большого щенка с шелковистой черно-белой шерстью.
- Нравится? - спросила она. - Самый большой из помета Флоры. Это собака Тэма, и он уже стал натаскивать этого малыша. Как вы его назовете?
- У меня никогда не было своей собаки, - медленно произнес Бэн. - Думаю, я назову его Фрайаром, в честь Фрайарсгейта.
Он протянул руку, позволил щенку ее обнюхать и погладил по голове.
- Мы с тобой станем хорошими друзьями, Фрайар.
- Сегодня мы возьмем его с собой, - решила Элизабет. - Идемте! Лошади уже ждут, Я приказала оседлать их, перед тем как отправилась на псарню.
- Он слишком маленький, чтобы бежать за лошадьми, - запротестовал Бэн.
- Знаю. Положите его на седло. Он должен привыкнуть к вам, к вашему запаху и звуку голоса. Тэм продолжит его натаскивать, а когда Фрайар обучится основам, тренировку продолжите вы. Прежде всего он обязан повиноваться вам.
Они отправились в путь, и он снова подумал о том, в какой идеальной гармонии находится девушка со своими землями и животными.
Лошади осторожно пробирались по лугам, где между участками оттаявшей мягкой земли попадались островки нерастаявшего снега. В загонах толкались блеющие, заросшие шерстью создания. Бэн решил, что больше всего ему нравятся шропширы и шевиоты: крепкие, здоровые, они легко вынесут суровую зиму в горах.
Сначала щенку не понравилась разлука с матерью, сестрами и братьями, но он быстро успокоился, закрыл большие карие глаза и стал тихо похрапывать.
На одном лугу паслась небольшая отара овец. Бэн и Элизабет остановились, спешились и подошли ближе. Фрайар шумно резвился, но внезапно успокоился и стал покусывать ноги матки, инстинктивно подгоняя ее к отаре.
- Он будет очень хорошим пастушеским псом, - заверила Элизабет. - Его только начали обучать, и посмотрите на него!
Она засмеялась, глядя на овцу, которая шумно протестовала против такого обращения. Встав на колени, Элизабет запустила пальцы в густую шерсть.
- Взгляните сами, какое руно!
Бэн тоже пощупал овечью шерсть. Их руки на мгновение соприкоснулись. Элизабет тут же вскочила.
- Да, вижу. Прекрасное животное, - сказал Бэн и, выпрямившись, подхватил неугомонного щенка на руки. - Ш-ш-ш, парнишка, вижу, ты прекрасно выполняешь свой долг, - прошептал он, поглаживая Фрайара.
Элизабет повернулась и зашагала к лошади. Рука, казалось, горела в том месте, где Бэн дотронулся до нее. От подступившей слабости у нее подкашивались ноги. Она тряхнула головой, пытаясь опомниться, и снова вскочила в седло.
- Уже поздно, а до дома еще далеко, - заметила она, поворачивая кобылу.
Они помчались обратно, а когда остановились у конюшен, Элизабет спрыгнула на землю и решительно направилась к дому. Бэн отнес щенка на псарню к матери и затем последовал за Элизабет. Но когда он появился в зале, ее уже не было. Он ощутил непривычное разочарование.
- Дорогой мальчик! - радостно помахал ему лорд Кембридж.