Элиссанда закрыла глаза, когда его брюки соскользнули на пол. Матрас прогнулся - муж опустился рядом с ней на кровать. Дальше был шок - их обнаженные тела были рядом и соприкасались везде. Везде.
- Да, держи глаза закрытыми и представляй, что я Фредди, - шепнул он.
Его горячее дыхание опалило кожу.
Леди Вир покачала головой и тут же судорожно вздохнула, когда его губы коснулись ее уха. Он поцеловал ее в то место, где соединяется шея и плечо, потом в то же место куснул. Укус был довольно чувствительным - злой, голодный.
Но больно ей не было. Вместо этого она почувствовала необъяснимое наслаждение.
- А теперь представь, что это Фредди прижимается губами к твоей восхитительной груди, - сказал Вир и стал прокладывать легкими поцелуями и укусами дорожку вниз.
Элиссанда снова покачала головой. Его язвительная уверенность делала с ней что-то непонятное. Какая-то первобытная часть ее существа была возбуждена, отвечала на исходившую от него властную силу. Он был пьяным, грубым и до мозга костей мужчиной.
- Как ты думаешь, Фредди лежит ночью без сна, грезя о твоей роскошной груди? - спросил он.
Глаза Элиссанды открылись. Все зашло слишком далеко. Она заглянула в глаза супруга. Боже правый, неужели из-за его невероятных глаз она вспомнила в их первую брачную ночь об алмазе Хоупа?
- Нет, я так не думаю.
- Возможно, и нет, - буркнул он. - Зато я только этим и занимаюсь.
С этими словами он опустил голову и нежно взял в рот ее сосок.
Наслаждение было таким острым, что граничило с болью.
Вир сосал, лизал, прикусывал сосок, заставляя ее выгибаться ему навстречу, часто и тяжело дыша. Наконец он оторвался от сосков и принялся целовать ее живот, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Когда же он погрузил язык в ее пупок, Элиссанда издала хриплый протяжный стон.
Она посчитала, что дальше он не пойдет, но ошиблась. Губы маркиза опускались все ниже и ниже. Она в тревоге сжала ноги. Разумеется, он вовсе не это имеет в виду. Разве Господь не покарал Содом и Гоморру за порочность?
Но похоже, ее супругу на кару Господню было наплевать. Он рывком раздвинул ее ноги и потянулся губами к самому сокровенному месту.
- Нет, пожалуйста, не надо, - взмолилась Элиссанда. - Надо! - прорычал Вир и сделал именно то, что хотел. Элиссанда еще никогда в жизни не испытывала подобных ощущений. Даже в самых смелых мечтах она не представляла, что мужчина может проделывать с женщиной такое. Она чувствовала смущение и испуг, потом возбуждение, а потом нестерпимое наслаждение. А Вир все не прекращал восхитительную пытку, не обращая никакого внимания на ее стыдливость и чувствительность, на желание сохранить видимость приличий.
И наконец она забилась, прикусив край одеяла, чтобы криками не разбудить весь дом.
Но и это было еще не все.
Муж раздвинул ее ноги еще шире и вошел в нее. Ворвавшаяся в нее часть его тела была очень большой и горячей. На мгновение Элиссанда замерла, ожидая ощутить прежнюю боль, но не почувствовала даже легкого дискомфорта. Он был само умение, терпение и контроль. И неожиданно Элиссанда поняла, что хочет больше. Больше его, больше удовольствия, больше этой сводящей с ума любовной игры.
- Открой глаза, - потребовал Вир.
Она и не заметила, что снова закрыла глаза, чтобы острее чувствовать все, что он с ней делал.
- Открой глаза и смотри на меня.
Она так и сделала.
Он медленно выходил из нее, а потом врывался снова, еще глубже, и всякий раз, когда ей казалось, что это предел, он погружался в нее глубже.
Элиссанда тяжело дышала от удовольствия и греховности происходящего, но не сводила с мужа глаз.
- Никакого обмана, - тихо сказал он, - ты видишь, кто трахает тебя?
И снова ворвался в нее. Она не могла ответить. И только с шумом вдохнула воздух.
Для нее в тот момент он был богом - сильным, большим, красивым. В тусклом свете его волосы отливали золотом. Тени подчеркивали совершенные формы тела. Свет и тени объединились в его глазах, отражавших похоть, гнев и что-то еще. Что-то совершенно иное.
Элиссанда узнала это что-то, поскольку много раз видела то же самое, глядя в зеркало. Унылое суровое одиночество.
Она отпустила простыни, в которые вцепилась с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь, и кончиками пальцев погладила его руки.
- Никакого обмана и не было. Я никогда не представляла на твоем месте никого другого.
Теперь глаза закрыл Вир и часто задышал. Его лицо исказилось. Элиссанда последовала его примеру и вся отдалась невероятным ощущениям. Она чувствовала, как внутри ее нарастает что-то непонятное, ранее неизведанное, и, в конце концов, произошел взрыв. Она все еще находилась во власти сладостных конвульсий, когда самоконтроль Вира тоже подошел к концу. Еще раз с силой ворвавшись в нее, он что-то выкрикнул и задрожал, словно от боли - изысканной, захватывающей дух боли.
Прошло, наверное, много лет, прежде чем Элиссанда открыла глаза и увидела, что муж пристально смотрит на нее - именно так смотрят на проклятое сокровище.
- Теперь ты моя, - негромко проговорил он.
По ее телу прокатилась волна дрожи.
С большим опозданием она заметила кровь на повязке. Рана снова начала кровоточить.
От напряжения.
- Твоя рука... - неуверенно сказала она.
Вир покосился на повязку, наклонился и чмокнул жену в подбородок.
- Вряд ли я смогу покинуть вас, леди Вир. Кстати, вы заметили, что я забыл прервать наш восхитительный акт? Думаю, я не смог бы это сделать, даже если бы на кону стояла судьба человечества.
Элиссанда залилась краской. Кто он? Это был вовсе не тот придурковатый болтун, за которого она вышла замуж. Его слова были остры, словно бритва, а сам он был опасен, как Ватерлоо.
- Твоя рука, - напомнила Элиссанда.
- Хорошо, леди Вир, - вздохнул он, - будь по-вашему.
- Закрой... закройте глаза, - пробормотала Элиссанда, когда их тела разъединились. - Пожалуйста.
Вир вздохнул и подчинился. Она надела рубашку и оторвала еще одну полоску от нижней юбки. Отыскав в его шкафу чистый носовой платок, она нанесла мазь и перебинтовала раненую руку.
- Вы можете промыть себя раствором воды и винного уксуса, - сообщил он, - Все необходимое продается в аптеке, которая недалеко от Пиккадилли-серкус.
Элиссанда молча воззрилась на супруга, не понимая, о чем он говорит.
- Вы же не хотите зачать от идиота? - любезно пояснил он, но от нее не укрылась горечь в его голосе.
Человек, которого, по ее мнению, она знала, никогда не назвал бы себя идиотом. Он был последователен и пылок, превознося свои достоинства. Неужели все это игра?
- Вода и уксус - это средства, которыми женщины пользуются, если не хотят зачать?
- Среди многих прочих.
- Вы, похоже, много знаете об этом.
- Я знаю достаточно, - сообщил он и лег на спину. - Уберите все грязные вещи под кровать и пришлите ко мне утром Юджина Нидхама. У него практика на Юстон-роуд. При необходимости он может помочь избавиться от нежелательного плода.
Элиссанда запихнула узел с окровавленными тряпками под кровать и погасила свет. Остановившись в центре темной комнаты, она попыталась понять, что произошло, и в какой именно момент ее супруг превратился в сильного и немного пугающего незнакомца.
- Уходите, леди Вир, - донеслось с кровати.
- Ты... вы все еще злитесь на меня?
- Я злюсь на судьбу. А вы просто оказались под рукой. А теперь убирайтесь.
Элиссанда поспешила уйти.
Глава 14
- Какой чудесный сад! - проговорила тетя Рейчел.
За домом лорда Вира находился сад, в который имели доступ только жители прилегающих домов. Это было довольно неожиданно для Лондона, но очень удобно.
Здесь росло несколько элегантных платанов. Их развесистые кроны обеспечивали тень для тех, кто прогуливался по вымощенным камнем дорожкам, пересекавшим ухоженную лужайку. Рядом уютно журчал трехъярусный итальянский фонтан.
Миссис Дилвин порекомендовала ежедневные прогулки на свежем воздухе. Элиссанда, истово желавшая делать для тети все, что необходимо, приготовилась к долгим и утомительным уговорам. Тетю Рейчел всегда нелегко было заставить подняться с постели. К ее немалому удивлению, тетя немедленно согласилась встать и надеть голубое утреннее платье.
Элиссанда помогла ей сесть в кресло, а потом пара обладавших внушительной комплекцией лакеев вынесли кресло с тетей Рейчел в сад.
С дерева сорвался листок и медленно спланировал вниз. Элиссанда поймала его и показала тете.
Тетя Рейчел с благоговением воззрилась на совершенно обычный лист.
- Как красиво, - прошептала она, и по ее щеке скатилась слезинка. Повернувшись к племяннице, она с чувством сказала: - Спасибо тебе, Элли.
Элиссанду охватила паника. Это убежище, эта жизнь, зеленый рай в центре Лондона, безопасность, которую, по мнению тети Рейчел, они, наконец, нашли, все это было иллюзорным и непрочным, как мыльный пузырь.
"Нет ничего, на что я не пойду ради любви. Ничего".
Слово "любовь" становилось грозным и пугающим, когда его произносил такой человек, как Эдмунд Дуглас. Он не остановится ни перед чем, чтобы вернуть домой жену.
"Боюсь, что-то ужасное может произойти с красивым безмозглым идиотом, которого ты, по своему собственному утверждению, так горячо любишь".
Этому красивому идиоту она принадлежала ночью...
Только он не был идиотом. Он был зол, груб, невежлив. Но ни в коем случае не глуп. Он прекрасно понимал, что она его использовала в своих целях, а значит, возникал вопрос: быть может, он притворяется тем, кем на самом деле не является?
Мысль не давала ей покоя.
Золотистое свечение его кожи. Ощущение его губ на ее теле. Темное наслаждение, которое она почувствовала, когда его горячая пульсирующая плоть оказалась внутри ее тела.
"Раздевайтесь".
Хорошо бы он сказал это снова.
Она прижала руку к горлу. Под дрожащими пальцами пульсировала жилка.
Элиссанда не смела надеяться, что ей так повезло. Неужели самый отчаянный поступок в ее жизни окончился замужеством с человеком, умным, как Одиссей, красивым, как Ахиллес, и к тому же восхитительным любовником?
А ее дядя хочет причинить ему непоправимый вред.
Осталось только два дня.
Нидхам приехал, перебинтовал руку Вира и отбыл с письмами, которые Вир забрал из сейфа Паллисера, и узлом окровавленных тряпок, извлеченным из-под кровати. И все это без единого слова. Добрый старина Нидхам.
К середине дня Вир уже смог встать, не испытывая желания немедленно приставить к голове пистолет и нажать на спусковой крючок. Он позвонил и попросил чаю и тостов.
Однако когда постучали в дверь, в комнату вошла не горничная с завтраком, а драгоценнейшая леди Вир. Она улыбалась.
- Как ты, Пенни?
Нет, она была не тем человеком, которого ему хотелось бы видеть, тем более сейчас, когда о предрассветных часах он помнил только одно - чувство отчаянного облегчения после того, как он излил свое семя в ее податливое тело. Он предполагал, что она помогла ему перевязать рану и, вероятно, по его поручению послала за Нидхамом. Но как они перешли от такого отнюдь не сексуального действа, как перевязывание пулевой раны, к безудержному совокуплению, обрывочные воспоминания о котором заставляли краснеть его? Придется выкручиваться.
- О, привет, дорогая! Ты выглядишь, как всегда, очаровательно.
На ней было белое платье. Чистый и скромный фон для ее бесхитростной улыбки. Узкая юбка, сшитая по последней моде, соблазнительно прилегала к бедрам.
- Ты уверен, что чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы позавтракать?
- Вполне. Я умираю с голоду.
Она хлопнула в ладоши, и на пороге тут же появилась горничная с подносом. Поставив его, она быстро присела в реверансе и удалилась.
Чай ему налила жена.
- Как твоя рука?
- Болит.
- А голова?
- Тоже болит, но уже не так сильно. - Он с жадностью выпил чашку чаю, не забыв пролить несколько капель на халат. - Ты знаешь, что со мной случилось? Я имею в виду, с рукой. Голова у меня всегда болит, если выпить слишком много виски.
- Вчера ты пил ром, - поправила Элиссанда. - И сказал, что тебя подстрелил кучер.
Как глупо! Об оружии вообще не следовало упоминать.
- Ты уверена? - задумчиво переспросил Вир. - Я не переношу ром.
Элиссанда налила чаю себе.
- Где ты был прошлой ночью? - с искренним интересом спросила она. - И почему задержался так поздно?
Итак, она пришла допросить его.
- Я не очень помню.
Неторопливо размешав сахар и сливки, она спросила:
- Не помнишь, как в тебя стреляли?
Так не пойдет. Он значительно лучше себя чувствует в нападении.
- Тебе-то уж точно должно быть известно, какой пагубный эффект оказывает неумеренное употребление алкогольных напитков на память.
- Извини?
- Ты хорошо помнишь нашу первую брачную ночь?
Леди Вир перестала болтать ложкой в чашке.
- Конечно, я помню... кое-что.
- Тогда ты мне сказала, что с моих губ капает пчелиный воск. Никто и никогда не говорил, что с моих губ капает пчелиный воск.
Маркиз не мог не отдать должное леди Вир. Она поднесла к губам чашку и сделала несколько глотков, даже не поперхнувшись.
- Ты имеешь в виду сотовый мед?
- Что?
- Сотовый мед, а не пчелиный воск.
- Ну да, я так и сказал - сотовый мед. Еще ты сказала, что под моим языком молоко и мед, а моя одежда благоухает, как... черт, забыл. Синай? Сирия? Дамаск? Ну ведь точно что-то восточное.
- Ливан.
- Ну и конечно, когда я раздел тебя, - он с явным удовлетворением вздохнул, - твое тело оказалось даже лучше, чем у той женщины на картине Делакруа, украденной твоим отцом. Как ты думаешь, может быть, ты будешь позировать в таком же виде для Фредди? Конечно, это будет не миниатюра, а изображение в натуральную величину, на этом я буду настаивать. А потом мы сможем повесить картину в гостиной.
- Это будет граничить с публичной непристойностью.
Ее улыбка мало-помалу приобрела столь хорошо знакомое ему великолепие. Прекрасно. Значит, он двигается в правильном направлении.
- Брось! Это будет даже забавно - показать тебя моим друзьям. У них же слюнки потекут. - И Вир взглянул на нее затуманенными глазами.
- Ну что ты, Пенни. - Маркиз мог бы поклясться, что голос его супруги почти не изменился. Разве что стал чуточку напряженнее. - Не стоит хвастаться перед друзьями своей удачей.
Посчитав, что дело сделано, Вир с аппетитом съел четыре тоста. Когда она покончил с едой, Элиссанда сказала:
- Доктор Нидхам велел поменять повязку во второй половине дня и еще раз - перед сном. Так что сейчас самое время.
Маркиз засучил рукав халата. Элиссанда осмотрела рану и быстро сменила повязку. Он как раз собрался вернуть рукав на место, когда она спросила, указав на маленькие полукруглые отметины над локтем:
- Что это?
- Похоже, следы от ногтей.
- А что, кучер еще и хватал тебя руками?
- Хм, вряд ли. Это больше похоже на отметины, оставленные женщиной. В порыве страсти она хватает мужчину за руки и вонзает ногти в его плоть. Красиво звучит, правда? - Он улыбнулся и подмигнул: - Похоже, леди Вир, вы воспользовались моим беспамятством.
Элиссанда покраснела.
- Вы сами этого захотели, сэр.
- Да? Странно. Ведь я вполне мог оскандалиться. Знаешь, когда человек сильно пьян, у него часто не встает. А бывает и наоборот. Он никак не может кончить.
Физиономия Элиссанды из розовой стала пунцовой.
- У тебя не было ни одной из этих проблем.
Вир гордо завертел головой:
- Все благодаря твоему очарованию, дорогая. Но, хочу заметить, если мы будем продолжать в том же духе, наша семья очень быстро увеличится.
Эта мысль, мягко говоря, не приводила его в восторг.
- Ты хочешь, чтобы нас стало больше? - поинтересовалась Элиссанда.
- Конечно, какой мужчина этого не хочет? Все мы должны выполнить свой долг перед Богом и страной, - ответил маркиз, бегло просматривая почту, которая лежала на подносе с чаем.
Когда он снова поднял глаза, на ее лице было очень странное выражение. Ничего подобного он еще не видел. Вир сразу встревожился, полагая, что чем-то себя выдал, но никак не мог понять, чем именно.
- Ой, смотри, Фредди приглашает нас сегодня на чай в "Савой". Пойдем?
-Да, - сказала Элиссанда и улыбнулась. Такой улыбки он тоже еще никогда не видел. - Конечно, пойдем.
С террасы в отеле "Савой" открывался великолепный вид на Темзу. Сразу за садом Отеля ввысь вздымалась "игла Клеопатры". По водной глади сновали суда и баржи. Небо, по лондонским меркам ясное, казалось Элиссанде грязным и неприветливым. Ей еще предстояло привыкнуть к загрязненному воздуху крупного города.
Лорд Фредерик пришел вместе с миссис Каналетто, подругой обоих братьев. Все они с детства привыкли называть друг друга по имени. Молодая женщина была на несколько лет старше Элиссанды, не обладала восторженным энтузиазмом мисс Кингсли, но была вполне дружелюбна и легка в общении.
- Вы уже были в театре, леди Вир? - поинтересовалась миссис Каналетто.
- Нет, боюсь, я пока не имела такого удовольствия.
- Тогда вы просто обязаны немедленно потребовать, чтобы Пенни повел вас на представление в театр "Савой".
Супруг Элиссанды посмотрел на миссис Каналетто, словно ожидая продолжения, потом сказал:
- Неужели будет только одна рекомендация, Анжелика? Ты обычно указываешь, как мы должны делать, абсолютно все.
Миссис Каналетто фыркнула:
- Это потому, что я знаю тебя с трехлетнего возраста, Пенни. Если бы я знала леди Вир в течение двадцати шести лет, не сомневайся, я бы и ей советовала, как надо поступать во всем.
Элиссанда спросила, бывала ли миссис Каналетто во время своего пребывания в Италии на острове Капри. Оказалось, что нет. Зато лорд Вир и лорд Фредерик там были во время совместной поездки по Европе после окончания лордом Фредериком учебы в Оксфордском университете.
Лорд Вир начал рассказывать о том, что они видели во время поездки, а миссис Каналетто его добродушно поправляла.
- Сказочный замок Нойшванштайн в Болгарии, построенный безумным графом Зигфридом!
- Этот замок в Баварии, Пенни, и построен он королем Людвигом II, безумие которого весьма сомнительно.
- Падающая башня в Сиенне...
- В Пизе.
- Пурпурный грот на Капри.
- Черный грот, Пенни.
- Это действительно был Черный грот? - Вир наморщил лоб.
- Анжелика дразнит тебя, Пенни. Грот был синим.
Нисколько не смутившись, Вир продолжил рассказ.