– Извините. Я забыла кое-что важное. – Я протиснулась мимо него и помчалась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени.
Тётушка Мэгги удивлённо поглядела на меня, когда я ворвалась в салон.
– Я думала, ты уже ушла, ангелочек.
Не переводя дыхание, я поглядела на стенные часы. Я вышла из салона ровно 20 минут назад.
– Но хорошо, что ты вернулась. Я забыла тебе сказать, что у них в "Селфриджес" есть точно такие леденцы, но без сахара, и жестянка такая же! Но не покупай их ни в коем случае, поскольку из-за этих без сахара у человека бывает – ну… – понос!
– Тётя Мэдди, почему все так уверены, что Шарлотта унаследовала ген?
– Потому что… Ты не можешь спросить что-нибудь попроще? – Тётушка Мэдди выглядела несколько сбитой с толку.
– У неё исследовали кровь? Разве этот ген не может быть у кого-нибудь ещё?
– Шарлотта без сомнения носительница гена.
– Потому что это можно доказать по её ДНК?
– Ангелочек, ты спрашиваешь не того человека. В биологии я всегда была полным профаном, я не имею никакого понятия, что такое ДНК. Я думаю, это всё связано не столько с биологией, сколько с высшей математикой. К сожалению, с математикой у меня тоже плохо. Когда речь заходит о цифрах и формулах, у меня в одно ухо влетает, а в другое вылетает. Я только могу тебе сказать, что Шарлотта родилась именно в указанный для неё день, вычисленный столетия назад.
– То есть дата рождения определяет, есть ли у человека ген или нет? – Я прикусила нижнюю губу. Шарлотта родилась седьмого октября, я восьмого. То есть нас разделял один-единственный день.
– Скорее наоборот, – объяснила тётушка Мэдди. – Ген определяет час рождения.
– А если они просчитались? – На один день! И очень даже просто. Это было недоразумение.
Это чёртов ген был не у Шарлотты, а у меня. Или у нас обеих. Или… Я опустилась на скамеечку.
Тётушка Мэдди покачала головой.
– Они не просчитались, ангелочек. Я думаю, что эти люди если что и умеют, так это считать.
"Эти люди" – это вообще кто?
– Каждый может просчитаться, – заметила я.
– Но не Исаак Ньютон, – рассмеялась тётушка Мэдди.
– Ньютон рассчитал день рождения Шарлотты?
– Моё дорогое дитя, я понимаю твоё любопытство. Но, во-первых, иногда лучше не знать, и во-вторых, мне бы действительно очень хотелось получить леденцы!
– Всё это лишено всякой логики, – сказала я.
– Это только так кажется. – Тётушка Мэдди погладила меня по руке. – Но даже если ты не услышала ничего нового: этот разговор должен остаться между нами. Потому что если твоя бабушка узнает, что я тебе всё выложила, то она разозлится. А когда она злится, она становится ещё хуже, чем обычно.
– Я не выдам тебя, тётя Мэдди. И я сейчас принесу тебе леденцов.
– Ты хорошая девочка.
– У меня ещё один вопрос. Через сколько времени после первого прыжка может произойти второй? – Тётушка Мэдди вздохнула. – Пожалуйста!
– Я не думаю, что существуют какие-то правила. У каждого носителя гена по-своему. Но никто не может сам управлять своими перемещениями. Это происходит ежедневно, абсолютно бесконтрольно, даже по нескольку раз в день. Поэтому хронограф так важен. Как я поняла, Шарлотта с его помощью сможет не болтаться где попало в прошлом, а будет целевым образом направляться в определённые, безопасные периоды, где с ней ничего не случится. Поэтому не беспокойся о ней.
Честно говоря, я гораздо больше беспокоилась о себе.
– На сколько времени человек исчезает из настоящего, пока он пребывает в прошлом? – спросила я затаив дыхание. – И может ли человек во второй раз переместиться чуть ли не к динозаврам, когда здесь было одно болото?
Тётушка Мэдди решительным жестом заставила меня замолчать.
– Достаточно, Гвендолин! Я тоже этого не знаю!
Я поднялась.
– Тем не менее спасибо за ответы. Ты мне очень помогла.
– Я в этом не уверена. И у меня ужасные угрызения совести. Собственно говоря, я не должна была поощрять твой интерес, тем более что мне самой нельзя этого знать. Когда я расспрашивала об этих тайнах своего брата – твоего милого дедушку, – он неизменно отвечал: "Меньше знаешь – здоровее будешь". Ну ты наконец идёшь за леденцами? И не забудь – с сахаром!
Тётушка Мэдди махнула мне на прощанье рукой.
Почему это тайны могут быть вредными для здоровья? И как много знал обо всём этом мой дед?
– Исаак Ньютон? – удивлённо переспросила Лесли. – Это который с законом всемирного тяготения?
– Ну да. Но он, очевидно, рассчитал и Шарлоттин день рождения. – Я стояла у полки с йогуртами в продуктовом отделе "Селфриджес", прижимая мобильник к правому уху и прикрывая другой рукой левое. – Только никто не верит, что он просчитался. Оно и понятно – кто ж в такое поверит, это Ньютон-то! Но он точно ошибся, Лесли. Я родилась на день позже, чем Шарлотта, но это я переместилась во времени, а не она.
– Это всё ужасно таинственно. Ах, этому дерьмовому агрегату опять нужны часы, чтоб загрузиться! Ну давай, скотина! – Лесли понукала свой компьютер.
– Ах, Лесли, это было так… странно! Я почти поговорила со своим предком! Представляешь, это даже мог быть тот толстяк с картины перед тайной дверью, прапрапрадедушка Хью. Конечно, если я попала в его время, а не в какое-нибудь другое. Правда, они могли бы засунуть меня в дурдом.
– С тобой могло случиться что угодно, – сказала Лесли. – Я никак не могу понять! Все эти годы они устраивали театр вокруг Шарлотты, а тут такое! Ты должна сразу же рассказать об этом матери. Тебе вообще нужно немедленно попасть домой! Ведь это может произойти в любую минуту!
– Жуть, да?
– Абсолютно. Так, я вышла в интернет. Я загуглю для начала Исаака Ньютона. А ты отправляйся домой, прямо сейчас! Ты хоть знаешь, сколько лет существует "Селфриджес"? Может, здесь раньше была яма, и ты упадёшь на глубину 12 метров!
– Бабушка будет вне себя, когда узнает, – сказала я.
– Да, а бедная Шарлотта тем более… Прикинь, все эти годы она должна была во всём себе отказывать, а теперь она ничего с этого не получит… Вот, Нашла. Ньютон. Родился в 1643 году в Вулсторпе – интересно, где это? – умер в 1727 в Лондоне. Бла-бла-бла. Тут нет ничего про перемещения во времени, зато написано про исчисление бесконечно малых, в первый раз слышу, а ты? Трансцедентность спиралей, квадратриса, оптика, небесная механика, бла-бла-бла… а вот и закон всемирного тяготения… ну да, трансцедентность спиралей звучит как-то ближе всего к перемещению во времени, ты не находишь?
– Откровенно говоря – не-е, – ответила я.
Находившаяся рядом со мной парочка громко обсуждала, какие йогурты им покупать.
– Ты всё ещё в "Селфриджес"? – вскричала Лесли. – Ну-ка немедленно отправляйся домой!
– Уже в пути, – заверила я и направилась к выходу, размахивая жёлтым пакетом с леденцами для тётушки Мэдди. – Но Лесли, я не могу рассказать об этом дома. Они подумают, что я сбрендила.
Лесли фыркнула в трубку.
– Гвен! В любой другой семье про тебя, может, и подумают, что ты рехнулась. Но не в твоей же! Твои не говорят ни о чём другом, кроме как о гене перемещения во времени, хронометре или уроках мистерий!
– Хронографе, – поправила я. – Агрегат функционирует на крови! Это жуть, правда?
– Хро-но-граф. Окей, я загуглила.
Я шла сквозь толпу по Оксфорд стрит и притормозила на светофоре.
– Тётя Гленда будет говорить, что я всё выдумываю, чтобы поважничать и украсть у Шарлотты её предназначение.
– Ну и?.. Когда ты в следующий раз исчезнешь, она поймёт, что ошибалась.
– А если я вообще больше не исчезну? Если это одноразовое действие? Типа насморка?
– Ты же сама в это не веришь. Так, хронограф – это обыкновенные наручные часы. Их можно в большом количестве приобрести на eBay, стартовая цена 10 фунтов. Вот дерьмо! Подожди, я загуглю совместно Ньютона, хронограф, путешествия во времени и кровь.
– Ну что?
– Ничего не найдено. – Лесли вздохнула. – Я жалею, что мы не разобрались с этим раньше. Для начала я обеспечу нас литературой. Всё, что можно найти о перемещениях во времени. Иначе на что мне этот дурацкий читательский билет? Ты сейчас где?
– Я пересекаю Оксфорд стрит и заворачиваю на Дюк стрит. – Внезапно меня пробило на смех. – Ты спрашиваешь, потому что собираешься присоединиться ко мне и нарисовать мелом крестик, если я вдруг исчезну? Мне бы хотелось понять, на что мог понадобиться Шарлотте этот дурацкий меловой крест?
– Может, они послали бы ей вдогонку того второго типа, который тоже перемещается. Как там его зовут?
– Гидеон де Вильерс.
– Круто. Сейчас загуглю. Гидеон де Вильерс. Как это пишется?
– Откуда мне знать? Ещё раз насчёт мела: а куда они отправили бы этого Гидеона? Я имею ввиду, в какое время? Шарлотта может оказаться где угодно. В любой минуте, в любом часу, в любом году, в любом столетии. Не-е, от этого мела не будет никакого проку.
Лесли так громко заверещала мне в ухо, что я чуть не выронила телефон.
– Гидеон де Вильерс. Нашла!
– Точно?
– Йес. Здесь написано: команда по поло Гринвичского интерната Винсента снова выиграла чемпионат Англии среди школьных команд. Кубку радуются, слева направо, директор Уильям Хендерсон, тренер Джон Карпентер, капитан команды Гидеон де Вильерс… и так далее. Ух, он ещё и капитан. К сожалению, картинка крошечная, невозможно различить, кто тут конь, а кто игрок. Ты сейчас где, Гвен?
– Всё ещё на Дюк стрит. Слушай, всё совпадает: интернат в Гринвиче, поло – это он. Там не написано, что он периодически исчезает? Скажем, прямо с лошади?
– Ах, я как раз смотрю, что это заметка трёхлетней давности. Может, он уже успел закончить школу. У тебя голова не кружится?
– Пока нет.
– Ты сейчас где?
– Лесли! Всё ещё на Дюк стрит. Я иду так быстро, как только могу.
– Окей, мы будем разговаривать, пока ты не окажешься перед вашей дверью, а потом ты немедленно поговоришь с матерью!
Я поглядела на часы.
– Она ещё не вернулась с работы.
– Тогда ты подождёшь, пока она не вернётся, и непременно с ней поговоришь, поняла? Она знает, что делать, чтобы с тобой ничего не случилось. Гвен? Ты меня поняла?
– Да. Поняла. Лесли?
– А?
– Я рада, что ты у меня есть. Ты лучшая подруга в мире.
– Ты как подруга тоже ничего, – откликнулась Лесли. – Я имею ввиду, ты сможешь приносить мне из прошлого крутые вещи. Какая подруга может такое? И если нам в следующий раз надо будет готовиться к очередной дурацкой контрольной по истории, ты всё изучишь прямо на месте!
– Если бы не ты, я просто не знала бы, что делать. – Я понимала, что это звучит довольно жалобно, но я так себя и чувствовала.
– Можно ли, собственно, выносить из прошлого предметы? – спросила Лесли.
– Без понятия. В самом деле, не имею ни малейшего представления. В следующий раз я просто попробую. Кстати, я на Гросвенор сквер.
– Значит, ты уже скоро будешь дома, – с облегчением сказала Лесли. – Кроме этого поло, в Гугле ничего нет про Гидеона де Вильерса. Зато куча всего о частном банке Вильерсов и адвокатской конторе Вильерсов в Темпле.
– Да, это должны быть они.
– Голова не кружится?
– Нет, но спасибо за вопрос.
Лесли откашлялась.
– Я знаю, что тебе страшно, но это всё очень круто. Я имею ввиду, это настоящее приключение, Гвен! И ты там в самой гуще!
Да. Я в самой гуще. Вот дерьмо.
Лесли была права: нет никаких причин предполагать, что мама мне не поверит. Мои "истории про призраков" она неизменно выслушивала с надлежащей серьёзностью. Я всегда могла прийти к ней, если вдруг чего-нибудь пугалась.
Когда мы ещё жили в Дареме, меня месяцами преследовал признак одного демона, который, собственно говоря, должен был нести службу каменной горгульи на крыше собора. Его звали Азраэль, и он выглядел как помесь человека, кошки и орла. Когда он заметил, что я его вижу, он пришёл в такой восторг от возможности с кем-то пообщаться, что стал ходить (и летать) за мной по пятам, болтать не смолкая и даже собирался ночевать в моей постели. Когда я преодолела свой первоначальный страх (у Азраэля, как у всех горгулий, была довольно-таки жуткая морда), мы постепенно стали друзьями. К сожалению, Азраэль не смог переехать со мной из Дарема в Лондон, и мне по сей день его не хватало. Немногочисленные демоны-горгульи, которых я видела здесь, в Лондоне, были скорее несимпатичными существами, они Азраэлю и в подмётки не годились.
Если мама мне поверила насчёт Азраэля, то она поверит и про перемещение во времени. Я дожидалась подходящего момента, чтобы поговорить с ней. Но подходящий момент всё никак не наступал. Едва она вернулась домой, как ей пришлось разбираться с моей сестрой Каролиной, которая вызвалась приютить на летние каникулы классный террариум вместе с классным талисманом, хамелеоном по имени Мистер Бин. И хотя до школьных каникул было ещё несколько месяцев, эту дискуссию отложить было, видимо, нельзя.
– Ты не можешь приютить Мистера Бина, Каролина! Ты же знаешь, что бабушка запретила животных в доме. А у тёти Гленды аллергия.
– Но у Мистера Бина нет никакой шерсти, – сказала Каролина. – И он всё время сидит в своём террариуме. Он никому не помешает!
– Он помешает бабушке!
– Значит, бабушка глупая!
– Каролина, так не пойдёт! Здесь никто не разбирается в хамелеонах! Представь себе только, мы что-нибудь сделаем не так, и Мистер Бин заболеет и умрёт!
– Нет, не умрёт! Я знаю, как за ним ухаживать! Пожалуйста, мама! Разреши мне его взять! Если я его не возьму, его снова заберёт Тэсс, а она всегда хвастается, что она любимица Мистера Бина!
– Каролина, нет!
Четверть часа спустя они всё ещё спорили – даже когда мама отправилась в ванную и закрыла за собой дверь, Каролина встала перед дверью и продолжала напирать:
– Леди Ариста даже не заметит! Мы протащим террариум в дом, когда она куда-нибудь уйдёт! Она же не бывает в моей комнате!
– Можно ли человеку по крайней мере в туалете посидеть спокойно? – крикнула мама.
– Нет, – заявила Каролина, которая могла прицепиться как репей. Она перестала канючить только тогда, когда мама пообещала ей лично похлопотать за Мистера Бина перед леди Аристой.
Пока мама и Каролина дискутировали, я вытаскивала жвачку из волос моего брата Ника.
Мы сидели в швейной. У него на голове болталось примерно полкило жвачки, но он не помнил, как она туда попала.
– Но ты же должен был это заметить! – сказала я. – Мне, к сожалению, придётся отрезать пару прядей.
– Ничего страшного, – ответил Ник. – Можешь отрезать сразу все. Леди Ариста говорит, что я выгляжу как девочка.
– Для леди Аристы как девочка будет выглядеть каждый, чьи волосы длиннее спичечной головки. Жалко стричь так коротко твои прекрасные кудри.
– Они отрастут снова. Остриги всё, ладно?
– Маникюрными ножницами не могу. Это тебе надо в парикмахерскую.
– Ты сможешь, – доверительно сказал Ник. Он, очевидно, забыл, как я однажды уже постригла его маникюрными ножницами, после чего он стал похож на только что вылупившегося птенца грифа-стервятника. Мне тогда было семь лет, а ему четыре. Его локоны мне были нужны для парика. Парик у меня, правда, не получился, но зато я заработала один день домашнего ареста.
– Лучше не надо, – сказала мама. Она вошла в комнату и забрала на всякий случай ножницы из моих рук. – Если уж стричься, то у парикмахера. Завтра. Сейчас пора спускаться к ужину.
Ник застонал.
– Без паники! Сегодня леди Аристы нету. – Я улыбнулась ему. – Никто не будет к тебе придираться из-за жвачки. Или из-за пятна на свитере.
– Какого пятна? – Ник оглядел себя. – Вот гадость, это наверняка гранатовый сок. Я и не заметил. – Бедный малыш, весь в меня.
– Я же говорю, никто не будет ругаться.
– Но сегодня же не среда! – удивился Ник.
– И тем не менее они уехали.
– Круто!
Ужины в присутствии леди Аристы, Шарлотты и тёти Гленды обычно проходили довольно напряжённо. Леди Ариста критиковала неподобающие манеры Ника и Каролины (а иногда и тётушки Мэдди), тётя Гленда постоянно интересовалась моими отметками, тут же сравнивая их с Шарлоттиными, а Шарлотта улыбалась своей мона-лизиной улыбкой, отвечая на все вопросы неизменной фразой "Вас это не касается".
Мы бы с удовольствием уклонялись от этих ежевечерних сборищ, но бабушка настаивала на том, чтобы собирались все. Отсутствовать имел право только тот, у кого была какая-нибудь инфекция.
Еду готовила миссис Бромптон, которая приходила к нам всю неделю с понедельника по пятницу и занималась также и бельём. (По выходным готовили попеременно тётя Гленда и мама. Нас с Ником ужасно огорчало, что мы не могли заказать пиццу или еду у китайцев).
По средам, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта отправлялись на уроки мистерий, ужины проходили куда более непринуждённо. И мы были в восторге, что сегодня, хотя был только понедельник, атмосфера за ужином будет как в среду. Не то чтобы мы за столом хлюпали, чавкали или икали, но мы могли перебивать друг друга в разговоре, ставить локти на стол или затрагивать темы, которые леди Ариста считала неподходящими.
К примеру, хамелеонов.
– Тётя Мэдди, тебе нравятся хамелеоны? Тебе бы не хотелось завести одного? Совершенно смирного?
– Ну… э-э-э… ну да, вот сейчас, когда ты спросила, я вдруг подумала, что мне всегда хотелось иметь хамелеона, – ответила тётушка Мэдди, щедро накладывая себе на тарелку картофель с розмарином. – Непременно.
Каролина расцвела.
– Возможно, твоё желание скоро сбудется.
– От леди Аристы и Гленды есть известия?
– Твоя мать звонила после обеда и предупредила, чтобы мы их не ждали к ужину, – ответила тётушка Мэдди. – Я от всех от нас выразила огромное сожаление – надеюсь, никто не против.
– Конечно! – Ник захихикал.
– А Шарлотта? Она уже...? – спросила мама.
– Пока нет. – Тётушка Мэдди расправила плечи. – Но они ожидают этого с минуты на минуту. У бедной девочки всё время кружится голова, а сейчас ещё и началась мигрень.
– Её и в самом деле жаль, – заметила мама. Она отложила вилку и с отсутствующим видом уставилась на стену с деревянной обшивкой, которая напоминала своим видом паркет – словно кто-то перепутал стену с полом.
– А что случится, если Шарлотта вообще не переместится во времени? – спросила я.
– "Рано или поздно это произойдёт!" – сказал Ник торжественным бабушкиным голосом.
Все засмеялись – кроме мамы и меня.
– Ну а если нет? Если они просчитались и у Шарлотты этого гена вообще нет? – спросила я.
Ник на сей раз передразнил тётю Гленду:
– "Ещё ребёнком по Шарлотте было видно, что она рождена для высокого. Её нельзя сравнивать с вами, обычными детьми".
Опять все рассмеялись. Кроме мамы.
– Почему ты спрашиваешь, Гвендолин?
– Просто так… – я колебалась.
– Я же тебе объяснила, что никакая ошибка невозможна, – сказала тётушка Мэдди.
– Да, потому что Исаак Ньютон гений и не может ошибиться, – ответила я. – А зачем Ньютон вообще рассчитывал Шарлоттин день рождения?
– Тётя Мэдди! – мама поглядела на неё с упрёком.
Та поцокала языком.