– Она замучила меня вопросами, что мне было делать? Она точь-в-точь как ты в детстве. Кроме того, она обещала хранить наш разговор в тайне.
– Только от бабушки, – уточнила я. – Может быть, Исаак Ньютон и хронограф изобрёл?
– Болтунья, – сказала тётушка Мэдди. – Я больше ничего тебе на скажу.
– Что за хронограф? – спросил Ник.
– Это машина времени, с помощью которой Шарлотту будут отправлять в прошлое, – объяснила я. – И Шарлоттина кровь будет, так сказать, топливом для этой машины.
– Ну, вообще! – восхитился Ник, а Каролина заверещала:
– Ой-ёй-ёй, кровь!
– А в будущее можно перемещаться на этом хронографе? – полюбопытствовал Ник.
Мама застонала.
– Посмотри, что ты натворила, тётя Мэдди!
– Это же твои дети, Грейс, – улыбаясь, ответила тётушка Мэдди. – Совершенно нормально, что они хотят быть в курсе.
– Да, наверное. – Мама поочерёдно поглядела на нас. – Но вы не должны ни в коем случае задавать такие вопросы бабушке, слышите?
– При этом она единственная знает на них ответы, – заметила я.
– Но вам она ничего не скажет.
– А как много знаешь ты, мама?
– Больше, чем мне хотелось бы. – Мама хотя и улыбалась, но довольно грустной улыбкой. – Кстати, Ник, в будущее переместиться нельзя, по той простой причине, что будущее ещё не состоялось.
– Ась? – спросил Ник. – Что это за логика?
В дверь постучали, и вошёл мистер Бернард с телефоном. Лесли совсем бы обалдела, если бы увидела телефон на серебряном подносе, подумала я. Иногда мистер Бернард несколько преувеличивал.
– Звонок для мисс Грейс, – объявил он.
Мама взяла телефон с подноса, а мистер Бернард развернулся и вышел из комнаты. Он ел с нами за ужином, только когда леди Ариста его особо об этом просила, что случалось раза два в год. Ник и я подозревали, что он тайком заказывал еду у итальянцев или китайцев и в одиночку ею наслаждался.
– Да? А, мама, это ты.
Тётушка Мэдди подмигнула нам.
– Ваша бабушка умеет читать мысли! – прошептала она. – Она догадывается, что мы ведём запретные разговоры. Кто из вас уберёт посуду? Нам нужно место для яблочного пирога миссис Бромптон.
– И ванильного крема! – хотя я умяла кучу картофеля с розмарином и карамелизированной моркови, а также медальоны из свинины, я всё ещё не наелась. А от всего этого волнения я проголодалась ещё больше. Я встала и принялась убирать посуду в кухонный лифт.
– Если Шарлотта попадёт к динозаврам, может ли она привезти мне маленького динозаврика? – спросила Шарлотта.
Тётушка Мэдди покачала головой.
– Животных и людей без гена перемещения нельзя транспортировать во времени. И так далеко в прошлое попасть тоже нельзя.
– Жаль, – сказала Каролина.
– Ну, а я считаю, что это к лучшему, – высказалась я. – Ты только представь себе, что бы тут творилось, если бы временные путешественники постоянно приволакивали сюда динозавров и саблезубых тигров – или Аттилу Завоевателя на пару с Адольфом Гитлером.
Мама положила трубку.
– Они останутся там на ночь, – сказала она. – На всякий случай.
– Где? – спросил Ник.
Мама не ответила.
– Тётя Мэдди? С тобой всё в порядке?
Двенадцать колонн
держат замок времён.
Двенадцать зверей
управляют империей.
Орёл к небесам воспарить готов.
Пятый – и ключ, и основа основ.
В кругу двенадцати –
это два и двенадцать.
Сокол придёт седьмым,
но будет третьим считаться.
Из Тайных записей графа Сен Жермена.
4
Тётя Мэдди окаменело уставилась в пустоту, судорожно вцепившись пальцами в подлокотники. Краска схлынула с лица.
– Тётушка Мэдди! Ой, мама, у неё удар? Тётя Мэдди! Ты меня слышишь? Тётя Мэдди! – Я хотела взять её за руку, но мама удержала меня.
– Не надо! Не дотрагивайся до неё.
Каролина расплакалась.
– Что с ней? – вскричал Ник. – Она чем-нибудь подавилась?
– Надо вызвать скорую, – сказала я. – Мама, сделай что-нибудь!
– У неё нет никакого удара. И она не подавилась. У неё видение, – ответила мама. – Это сейчас пройдёт.
– Точно? – Застывший взгляд тётушки Мэдди нагонял на меня ужас. Её зрачки расширились, а веки неподвижно застыли.
– Здесь жутко похолодало, – прошептал Ник. – Вы чувствуете?
Каролина жалобно захныкала:
– Пускай это скорее кончится!
– Люси! – вдруг прокричал кто-то. Мы вздрогнули от неожиданности – но оказалось, что это кричала тётя Мэдди. В комнате действительно похолодало. Я огляделась, но ни одного призрака не увидела. – Люси, милое дитя! Она ведёт меня к дереву. Дереву с красными ягодами. Ой, куда она подевалась? Я её больше не вижу… Среди корней что-то лежит. Огромный драгоценный камень, шлифованный сапфир. Яйцо. Яйцо из сапфира. Какое красивое. Какое драгоценное. Но вдруг на нём появляются трещины. Ах, оно разваливается, там что-то внутри… вылупляется птенец. Ворон. Он подпрыгивает и семенит к дереву. – Тётушка Мэдди засмеялась. Но её взгляд был всё так же неподвижен, а руки по-прежнему скрючены на подлокотниках.
– Поднимается ветер. – Смех замер у неё на устах. – Ураган. Всё завертелось. Я лечу. Я лечу с вороном к звёздам. Башня. На самом верху башни огромные часы. Там кто-то сидит, на самом верху часов. Сидит и болтает ногами. Немедленно спускайся, легкомысленная девчонка! – Внезапно в её голосе зазвучал страх. Она начала кричать. – Ураган сбросит её. Слишком высоко. Тень! Огромная птица кружит в небе! Вон там! Он пикирует на неё! Гвендолин! Гвендолин!
Я не могла больше этого выдержать. Отодвинув маму в сторону, я схватила тётушку Мэдди за плечи и начала трясти.
– Я же здесь, тётя Мэдди! Пожалуйста! Посмотри на меня!
Тётушка Мэдди повернула голову и поглядела на меня.
– Мой ангелочек, – сказала она, – очень легкомысленно забираться так высоко!
– С тобой всё в порядке? – Я поглядела на маму. – Ты уверена, что ничего страшного нет?
– Это было видение, – ответила мама. – С ней всё хорошо.
– Нет, не всё хорошо. Это было плохое видение, – сказала тётушка Мэдди. – То есть начало было очень хорошее.
Каролина перестала плакать. Они с Ником робко глядели на неё.
– Это было жутко, – сказал Ник. – Вы заметили, как похолодало?
– Тебе только показалось, – ответила я.
– Нет, не показалось!
– Я тоже это заметила! – заявила Каролина. – У меня пошли мурашки по коже!
Тётушка Мэдди схватила маму за руку.
– Я видела твою племянницу Люси, Грейс. Она выглядела так же, как и тогда. Эта милая улыбка…
У мамы был такой вид, словно она вот-вот заплачет.
– Остальное я опять не поняла, – продолжила тётушка Мэдди. – Яйцо из сапфира, ворон, Гвендолин на верхушке часов, а потом эта злая птица. Ты что-нибудь понимаешь?
Мама вздохнула.
– Конечно, нет, тётя Мэдди. Ведь это твои видения. – Она опустилась на соседний стул.
– Да, но я их тоже не понимаю, – ответила тётушка Мэдди. – Ты всё записала, чтобы мы могли рассказать об этом твоей матери?
– Нет, тётушка, не записала.
Мэдди наклонилась.
– Значит, мы должны записать сейчас. Так, сначала была Люси, потом дерево. Красные ягоды… Могла это быть рябина? Под ней лежал драгоценный камень, отшлифованный в виде яйца… Боже мой, какая я голодная! Я надеюсь, что вы не съели без меня десерт. Сегодня я заслужила по крайней мере два куска! Или три.
– Это было действительно жутко, – сказала я.
Каролина и Ник уже отправились спать, а я сидела в маминой комнате на краешке кровати и пыталась перевести разговор на свою проблему ("мама, сегодня кое-что произошло, и я боюсь, что это опять произойдёт").
Мама была занята ежевечерним уходом за собой. С лицом она уже закончила. Очевидно, хороший уход оправдывал себя. По ней совершенно не скажешь, что ей уже за сорок.
– Я впервые присутствую при видении тётушки Мэдди, – сказала я.
– И у неё впервые видение во время ужина, – откликнулась мама, нанося на руки крем и тщательно его втирая. Она неизменно утверждала, что возраст распознаётся по рукам и по шее.
– И что, её видения можно воспринимать всерьёз?
Мама пожала плечами.
– Ну… Ты сама слышала, какой сумбур она рассказывает. Но это можно каждый раз соответственно интерпретировать. За три дня до смерти деда у неё тоже было видение. Чёрная пантера, прыгнувшая ему на грудь.
– Дедушка умер от инфаркта. Вполне подходит.
– Я и говорю – каждый раз вполне подходит. Хочешь крем для рук?
– Ты в это веришь? Я имею ввиду, не в крем для рук, а в тёти-Мэддины видения.
– Я уверена, что тётя Мэдди действительно видит то, о чём рассказывает. Но это совсем не означает, что то, что она видит, предсказывает будущее. Или вообще что-то объясняет.
– Не понимаю! – Я протянула маме руки, и она начала втирать в них крем.
– Это примерно как с твоими призраками, дорогая. Я уверена, что ты можешь их видеть, и я так же верю тёте Мэдди, что у неё видения.
– То есть ты хоть и веришь, что я вижу призраков, но ты не веришь, что они существуют? – вскричала я и возмущённо убрала руки.
– Я не знаю, существуют ли они в действительности, – поправила меня мама. – Во что я верю, никакой роли не играет.
– Но если их нет, то это значит, что я их выдумала. А это значит, что я сошла с ума!
– Нет, – ответила мама. – Это значит… ах, дорогая! Я не знаю. Иногда у меня такое чувство, что в этой семье у каждого слишком много фантазии. И наша жизнь была бы более мирной и счастливой, если бы мы ограничивались тем, во что верят обычные люди.
– Понимаю, – сказала я. Возможно, мне не стоило выступать со своими новостями. "Эй, мама, сегодня после обеда мы перенеслись в прошлое – я и моя ненормальная фантазия".
– Пожалуйста, не обижайся, – сказала мама. – Я знаю, что на свете есть много необъяснимого. Но возможно, что чем больше мы заняты такими явлениями, тем больше значения мы им придаём. Я не считаю тебя сумасшедшей. И тётю Мэдди не считаю. Но давай честно: веришь ли ты в то, что видение тёти Мэдди действительно связано с твоим будущим?
– Возможно.
– Вот как? Ты собираешься в ближайшее время взобраться на какую-то башню, усесться там на часы и начать болтать ногами?
– Конечно, нет. Но может быть, это символ?
– Возможно, – ответила мама. – А возможно, и нет. Иди спать, дорогая. Это был длинный день. – Она посмотрела на часы на своём ночном столике. – Будем надеяться, что у Шарлотты это уже позади. О Боже, как мне хочется, чтобы она уже наконец переместилась.
– Возможно, у Шарлотты тоже слишком много фантазии, – сказала я, поднялась и поцеловала маму в щёку.
Утром я ещё раз попытаюсь.
Может быть.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, моя большая девочка. Я люблю тебя.
– И я тебя, мама.
Когда я закрыла дверь своей комнаты и забралась в кровать, я чувствовала себя довольно паршиво. Я знала, что должна была всё рассказать матери. Но её слова настроили меня на размышления. Конечно, у меня было много фантазии. Но фантазия – это одно, а воображать, что ты перемещаешься во времени, – совсем другое.
Людей, воображающих нечто подобное, надо лечить. И это правильно. Может быть, я такая же, как те типы, которые утверждают, что их похитили инопланетяне. Просто чокнутые.
Я выключила ночник и удобно завернулась в одеяло. Что было бы хуже? Сойти с ума или переместиться во времени?
Наверное, второе, решила я. От первого хотя бы есть таблетки.
В темноте вернулся страх. Я опять подумала, как высоко будет падать отсюда на землю. Поэтому я снова включила ночник и повернулась к стене. Чтобы заснуть, я попыталась подумать о чём-нибудь безобидном, нейтральном, но мне это никак не удавалось. В конце концов я начала считать до тысячи в обратном порядке.
В какой-то момент я всё-таки заснула. Мне как раз снилась большая птица, когда я проснулась и села в постели с колотящимся сердцем.
Оно снова вернулось, это противное ощущение в животе. В панике я соскочила с кровати и помчалась (насколько могла с дрожащими коленями) к маме. Мне было наплевать, что она сочтёт меня сумасшедшей, я просто хотела, чтобы это прекратилось. И мне было страшно упасть в болото с четвёртого этажа!
Я успела добежать только до коридора, где меня опять сбило с ног. В уверенности, что пробил мой последний час, я крепко зажмурилась – и тут же грохнулась на колени. Пол оказался точно таким же, как и мой родной паркет. Я осторожно приоткрыла глаза. Было светло, как будто только что взошло солнце. Какую-то секунду во мне теплилась надежда, что ничего не произошло, но потом я обнаружила, что коридор-то, конечно, наш, но выглядит он всё же по-другому. Стены выкрашены в тёмно-оливковый цвет, на потолке отсутствуют светильники.
Из комнаты Ника донеслись голоса. Женские.
Я быстро вскочила. Если меня кто-нибудь увидит… Как я объясню, откуда я так внезапно появилась? В пижаме "Хелло, Китти"?
– Мне ужасно надоело рано вставать, – произнёс первый голос. – Уолтеру можно дрыхнуть до девяти! А мы? Я с тем же успехом могла остаться на хуторе и доить коров!
– Уолтеру приходится работать до глубокой ночи, Кларисса. Твой чепчик сидит криво, – ответил второй голос. – Убери под него волосы, а то миссис Мэйсон будет ругаться.
– Она только и делает, что ругается, – проворчал первый голос.
– Есть гораздо более строгие экономки, моя дорогая Кларисса. Пошли, мы уже опаздываем. Мэри спустилась вниз четверть часа назад.
– Да, и даже успела застелить постель. Всегда прилежная и аккуратная, как того требует миссис Мэйсон. Но Мэри это делает намеренно. Ты когда-нибудь щупала её одеяло? Совершенно мягкое! Это несправедливо!
Мне надо было срочно убраться отсюда. Но куда? Хорошо, что я тут всё знала.
– Моё одеяло страшно кусается, – пожаловался Клариссин голос.
– Зимой ты будешь рада этому одеялу. Идём же.
Дверная ручка опустилась вниз. Я метнулась ко встроенному шкафу, рванула на себя дверцу и успела закрыть её в тот самый миг, когда дверь комнаты отворилась.
– Я просто не понимаю, почему это моё одеяло кусается, а одеяло Мэри такое мягкое, – продолжил Клариссин голос. – Здесь всё несправедливо. Бетти едет в деревню вместе с леди Монтроз, а мы должны всё лето сидеть в этом душном городе.
– Тебе надо действительно попытаться поменьше жаловаться, Кларисса.
Я не могла не согласиться со второй женщиной. Эта Кларисса была просто какая-то нюня.
Я услышала, как они обе спускаются по лестнице, и облегчённо вздохнула. Едва успела. А что сейчас? Подождать в шкафу, пока я не вернусь обратно? Наверное, так будет надёжнее всего. Вздохнув, я скрестила руки на груди.
За мной в темноте что-то заворочалось.
Я застыла от ужаса. Что это было, Боже мой?
– Кларисса, это ты? – спросили с бельевой полки. Это был мужской голос. – Я проспал?
О Господи. Кто-то действительно спал в шкафу. Что это за обычаи такие, в самом деле?
– Кларисса? Мэри? Кто здесь? – спросил голос, на сей раз совсем не такой заспанный. На полке зашуршало, и чья-то рука коснулась моей спины. Я не стала дожидаться, пока она меня схватит, открыла дверцу шкафа и рванула прочь.
– Стой! Стоять!
Я быстро глянула через плечо. Из шкафа следом за мной выпрыгнул молодой парень в длинной белой рубашке.
Я побежала вниз по лестнице. Где же мне сейчас спрятаться? Шаги парня из шкафа гулко громыхали за моей спиной, а сам он при этом кричал:
– Держите вора!
Вора? Я не ослышалась? Что это, интересно, я украла? Его ночной колпак, что ли?
Как здорово, что я могла бежать по этой лестнице даже во сне! Каждая ступенька была мне хорошо знакома. Я помчалась вниз со скоростью света, мимо прапрапрадедушки Хью – с некоторым сожалением, надо сказать, поскольку тайный ход был бы прекрасным убежищем в данной ситуации. Но механизм немного заедал, и пока я буду открывать дверь, парень в ночнушке меня догонит. Нет, мне нужно убежище понадёжней.
На втором этаже я почти налетела на девушку в чепчике, тащившую здоровенный кувшин. Когда я пробегала мимо, девушка завизжала и выпустила кувшин из рук – прямо как в кино. Жидкость вперемешку с осколками расплескалась по полу.
Я надеялась, что мой преследователь – тоже как в кино – на этом поскользнётся. Во всяком случае, он притормозил. Я воспользовалась преимуществом и помчалась вниз по лестнице, ведущей на оркестровую галерею. Оказавшись внизу, я рванула на себя дверцу чулана, протиснулась туда и закрыла за собой дверь. В чулане, как и в моё время, был полнейший беспорядок, куча пыли и паутина. Сюда сквозь щели между ступенями лестницы проникал свет, которого было достаточно, чтобы понять, что здесь никто не ночует. Чулан был забит всяким хламом – как и у нас.
Я услышала над собой голоса. Парень в ночнушке разговаривал с бедной девушкой, уронившей кувшин.
– Видимо, воровка! Я её в доме ни разу не видел. – К ним присоединились новые голоса.
– Она побежала вниз. Наверное, в доме орудует целая банда.
– Я не виновата, миссис Мэйсон. Эта воровка меня просто обежала. Наверное, они охотятся за украшениями миледи.
– На лестнице я никого не встретила. Она должна быть где-то в здесь. Заприте входную дверь и обыщите дом, – велел очень энергичный женский голос. – А вы, Уолтер, идите немедленно наверх и наденьте что-нибудь. Ваши волосатые икры не радуют поутру глаз.
О Господи! Ребёнком я пряталась здесь миллион раз, но никогда не боялась так сильно, что меня найдут. Осторожно, чтобы не наделать шума, я задвинулась поглубже в хлам. При этом по моей руке пробежал здоровенный паук – как я не завизжала, я просто не знаю.
– Лестер, мистер Дженкинс и Тотт, вы обыщете первый этаж и подвальные помещения. Мэри и я проверим второй этаж. Кларисса постережёт заднюю дверь, а Хелен – главный вход.
– А если она захочет убежать через кухню?
– Тогда ей придётся пробираться мимо миссис Крэй и её железных сковородок. Загляните в чулан под лестницей и за все шторы.
Всё, я пропала.
Ах, проклятье. Это же просто сюрреализм какой-то!
Я в пижаме сижу на корточках посреди пауков и пыльной мебели – ай, это что, чучело крокодила? – я сижу в чулане и жду, пока меня арестуют за попытку ограбления! И всё потому, что что-то пошло не так, а Исаак Ньютон ошибся в расчётах!
От ярости и бессилия я расплакалась. Может, эти люди посочувствуют мне, если найдут меня здесь в таком состоянии. В сумерках рассвета стеклянные глаза крокодила блестели неприкрытой насмешкой. Отовсюду были слышны шаги. Со ступенек лестницы мне на голову сыпалась пыль.
Но затем я вновь ощутила знакомую тягу в животе. Я никогда ещё не радовалась ей так сильно. Крокодил расплылся у меня перед глазами, затем всё завертелось – и наступила тишина. И полная темнота.
Я перевела дух. Нет оснований для паники. Наверное, я прыгнула назад. И, вероятно, я торчу в куче всякого хлама у нас под лестницей. Где, кстати, тоже имеются здоровенные пауки.