Что-то нежно мазнуло меня по лицу. Ладно, всё-таки паника! Я замолотила руками по воздуху и задела ногой какой-то комод. Сразу загромыхало, заскрипели доски, какая-то старая лампа со звоном кувыркнулась на пол. То есть я подумала, что это старая лампа, ведь ничего не было видно. Но зато мне удалось высвободиться. С облегчением я нащупала дверь и выползла из моего укрытия. Здесь тоже было темно, но по крайней мере я могла различить очертания перил, высокие окна и мерцание люстры.
И приближающийся ко мне силуэт. Луч фонарика ослепил меня.
Я открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука.
– Вы ищете в кладовке что-то определённое, мисс Гвенодолин? – спросил силуэт. Это был мистер Бернард. – Я с удовольствием помогу вам в поисках.
– Ах… ну… я… – я не могла перевести дух, так я испугалась. – А что вы делаете тут, внизу?
– Я услышал шум, – с достоинством ответил мистер Бернард. – Вы выглядите немного… пыльной.
– Да. – Пыльной, исцарапанной и заплаканной. Я украдкой вытерла слёзы со щёк.
Мистер Бернард разглядывал меня в свете фонарика сквозь свои совиные очки. Я упрямо смотрела в сторону. Никому ведь не запрещено лазить ночью в чулан? А по каким причинам, мистера Бернарда не касается.
Интересно, он так и спит в своих очках?
– До звонка будильника ещё два часа, – сказал он в конце концов. – Я думаю, вам стоит провести их в постели. Я тоже отдохну немного. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мистер Бернард, – сказала я.
Из Анналов Стражей, 12 июля 1851 года.
Несмотря на основательный обыск, воровка, замеченная рано утром в доме лорда Горацио Монтроза (Ближний Круг) на Бурдонской площади, не была поймана. Вероятно, ей удалось сбежать через окно в сад. Экономка миссис Мэйсон составила список украденных предметов. Столовое серебро и драгоценности леди Монтроз, среди которых колье, подаренное герцогом Веллингтоном матери леди Монтроз. Леди Монтроз в настоящий момент находится в деревне.
Отчёт: Давид Лойд, Адепт 2 степени.
5
– У тебя совершенно измученный вид, – сказала мне Лесли на перемене.
– Я и чувствую себя паршиво.
Лесли похлопала меня по руке.
– Но эти круги под глазами тебе идут, – заверила она. – Твои глаза кажутся ещё более синими.
Я невольно улыбнулась. Лесли такая хорошая. Мы сидели на скамье под каштаном и разговаривали шёпотом, потому что места позади нас занимали Синтия Дейл с подружкой, а рядом с нами Гордон Пищалка-Рычалка-Гельдерман обсуждал футбол с двумя мальчишками из нашего класса. Мне не хотелось, чтобы они слышали наш разговор, они и без того считали меня чудачкой.
– Ах, Гвен! Ты должна была поговорить с мамой!
– Ты мне об этом сказала уже раз пятьдесят!
– Да, потому что я права! Я не понимаю, почему ты так не сделала!
– Потому что я… Ах, честно говоря, я и сама не знаю. Я как-то всё время надеялась, что оно само пройдёт.
– Одна эта твоя ночная пробежка чего стоит! Всё что угодно могло случиться! Возьми хотя бы предсказание твоей тёти, которое может означать только одно – что ты в большой опасности! Часы обозначают перемещение во времени, высокая башня – опасность, а птица… Ах, ты не должна была её будить! Возможно, потом стало бы ещё интереснее! Сегодня после обеда я сделаю поиск по всем этим словам – ворон, сапфир, башня, рябина… Я нашла классный сайт по сверхъестественным явлениям, очень информативный. И ещё я добыла кучу книг про путешествия во времени. И фильмов. "Назад в будущее", части первая – третья. Может быть, мы найдём там что-нибудь полезное…
Я с тоской подумала о том, как неизменно весело было валяться у Лесли на тахте и смотреть DVD. Иногда мы отключали звук и озвучивали фильмы сами – своими собственными словами.
– Тебя не мутит?
Я покачала головой. Теперь я понимала, что ощущала все последние недели бедная Шарлотта. Эти бесконечные вопросы могли вывести из себя кого угодно. Тем более что я и сама всё время прислушивалась к себе, ожидая головокружения.
– Если бы только знать, когда это опять произойдёт, – сказала Лесли. – Я считаю совершенно несправедливым, что Шарлотту всё время к этому готовили, а тебе сейчас приходится прыгать в воду, не зная броду.
– Я не представляю, что сделала бы Шарлотта на моём месте прошлой ночью, доведись ей убегать от того парня из коридорного шкафа, – ответила я. – Я не думаю, что ей сильно помогли бы уроки танцев и фехтования. И поблизости ни одного коня, на котором можно было бы ускакать вдаль.
Я захихикала, представив себе Шарлотту, убегающую через весь дом от этого буйного Уолтера из шкафа. Может, она сорвала бы со стены саблю и устроила бедным слугам настоящую резню.
– Нет, глупышка. С ней вообще ничего бы не случилось, потому что она спокойно переместилась бы с помощью этой хроно-штуки. В какое-нибудь время, где мирно и тихо. Где с ней ничего не произойдёт! Но ты скорее будешь рисковать жизнью, чем расскажешь семье, что они подготовили не того человека!
– Может, Шарлотта за это время уже тоже успела переместиться. Тогда они получили то, чего хотели.
Лесли вздохнула и начала перебирать кипу бумаг, лежавшую на её коленях. Она завела для меня папку с кучей полезной информации. Ну, или относительно полезной. К примеру, она распечатала фотографии старинных автомобилей и пометила годы их выпуска. Автомобиль, который я увидела во время первого перемещения, был из 1906 года.
– Джек Потрошитель орудовал в Ист Энде в 1888 году. Глупо, но они его так и не нашли. Куча народу попала под подозрение, но доказательств не было. То есть если ты заблудишься в Ист Энде, то имей ввиду, что в 1888 любой мужчина потенциально опасен. Большой лондонский пожар был в 1666 году. Чума свирепствовала всё время, но в 1348, 1528 и 1664 годах была особенно лютой. Далее: бомбардировки во время второй мировой войны. Начались в 1940 году, весь Лондон лежал в руинах. Тебе надо выяснить, уцелел ли тогда ваш дом, и если да, то тебе там ничего не грозит. Ещё одно надёжное место – собор святого Павла, в него, правда, один раз попали, но он устоял – это было чудо. Может, там можно будет спрятаться.
– Всё это звучит довольно жутко, – сказала я.
– Да, я тоже всё это себе представляла как-то более романтично. Ты знаешь, я думала, что Шарлотта переживает, так сказать, свои собственные исторические фильмы. Танцует на балу с мистером Дарси. Влюбляется в какого-нибудь сексуального горца. Говорит Анне Болейн, чтобы она ни в коем случае не выходила замуж за Генриха VIII.Что-то в этом роде.
– Анна Болейн – это та, которой отрубили голову?
Лесли кивнула.
– Есть классный фильм с Натали Портман. Я раздобуду для нас DVD… Гвен, пожалуйста, пообещай мне, что ты сегодня же поговоришь с мамой.
– Обещаю. Прямо сегодня вечером.
– А где Шарлотта? – Синтия Дейл высунула голову из-за дерева. – Я хотела списать у неё сочинение по Шекспиру. В смысле, я имею ввиду, хотела почерпнуть парочку идей.
– Шарлотта заболела, – ответила я.
– А что у нее?
– Ну… м-м-м…
– Понос, – сказала Лесли. – Жуткий понос. Не слазит с унитаза.
– Тьфу, без подробностей, пожалуйста, – отреагировала Синтия. – Можно в таком случае взглянуть на ваши сочинения?
– Мы их тоже пока не дописали, – объяснила Лесли. – Мы хотим ещё посмотреть "Влюблённого Шекспира" на DVD.
– Ты можешь взять моё сочинение, – глубоким басом встрял в разговор Гордон Гельдерман. Его голова показалась с другой стороны дерева. – Всё скачано тип-топ с Википедии.
– В Википедию я могу и сама залезть, – ответила Синтия.
Прозвенел звонок.
– Двойной урок английского, – простонал Гордон. – Наказание для любого парня! А Синтия уже сейчас пускает слюни в мечтах о Принце Очарование!
– Заткнись, Гордон!
Но Гордон, как известно, никогда не затыкался.
– Я вообще не понимаю, почему вы все от него балдеете. Он же голубой!
– Бред! – возмущённо поднялась Синтия.
– И ещё какой голубой! – Гордон потащился за ней ко входу в школу. Он до второго этажа так и будет бубнить ей в уши, он умел это делать не переводя дыхания.
Лесли закатила глаза.
– Идём! – сказала она, протягивая руку, чтобы поднять меня со скамьи. – Вперёд, к Принцу Бельчонку Очарование!
На лестнице второго этажа мы нагнали Синтию и Гордона. Они всё ещё спорили о мистере Уитмене.
– Да это видно по его дурацкому кольцу-печатке, – говорил Гордон. – Такое носят только геи!
– Мой дедушка тоже всё время носил кольцо-печатку, – сказала я, хотя совершенно не собиралась вмешиваться.
– Значит, твой дедушка тоже гей, – ответил Гордон.
– Да ты просто завидуешь, – бросила ему Синтия.
– Завидую? Кому? Этому голубцу?
– Вот именно. Завидуешь. Потому что мистер Уитмен – самый красивый, мужественный и умный гетеросексуальный мужчина, который только есть на свете. И потому что рядом с ним ты просто глупый, жалкий маленький мальчик!
– Сердечное спасибо за комплимент, – сказал мистер Уитмен. Он неслышно подошёл к нам сзади – в руках пачка тетрадей, сам, как всегда, хорош собой (хоть и похож, как обычно, на бельчонка).
Синтия покраснела как рак. Мне стало жутко жаль её.
Гордон злорадно ухмыльнулся.
– А ты, мой дорогой Гордон, должен, по-видимому, немного изучить вопрос о кольцах-печатках и их носителях, – продолжал мистер Уитмен. – К следующей неделе я жду от тебя небольшое сочинение на эту тему.
Теперь покраснел и Гордон. Но в отличие от Синтии он не потерял дар речи.
– По английскому или по истории? – пропищал он.
– Я бы предпочёл, чтобы ты выдвинул на первый план исторический аспект, но, разумеется, предоставляю тебе полную свободу действий. Скажем, пять страниц к следующему понедельнику? – Мистер Уитмен открыл дверь в класс и ослепительно улыбнулся. – Прошу!
– Я его ненавижу, – пробормотал Гордон, пробираясь к своему месту.
Лесли утешающе похлопала его по плечу.
– Я думаю, что это основывается на взаимности.
– Пожалуйста, скажи мне, что это был сон, – просипела Синтия.
– Это был сон, – послушно сказала я. – На самом деле мистер Уитмен и не слышал, что ты его считаешь Sexiest Man Alive.
Синтия, застонав, опустилась за свою парту.
– Земля, разверзнись под моими ногами и поглоти меня!
Я села на своё место рядом с Лесли.
– Бедняга всё ещё красная как рак.
– Я думаю, она такой и останется до конца школы. Ой, как всё это было неловко!
– Может, мистер Уитмен теперь будет ставить ей лучшие оценки.
Мистер Уитмен поглядел на Шарлоттино место и сделал задумчивое лицо.
– Мистер Уитмен? Шарлотта заболела, – сказала я. – Я не знаю, позвонила ли моя тётя в секретариат…
– У неё понос, – проблеяла Синтия. Видимо, у неё была жгучая потребность быть не единственной, кто оказался в неловкой ситуации.
– У Шарлотты уважительная причина, – сказал мистер Уитмен.– Она, видимо, будет отсутствовать несколько дней. Пока всё… не нормализуется. – Он повернулся к доске и написал на ней слово "Сонет". – Кто-нибудь знает, сколько сонетов сочинил Шекспир?
– Что он имеет ввиду под "нормализуется"? – прошептала я Лесли на ухо.
– Мне не показалось, что он говорит о Шарлоттином поносе, – шепнула мне Лесли в ответ.
И мне не показалось.
– Ты его кольцо-печатку разглядела? – продолжала шептать Лесли.
– Нет, а ты?
– Там изображена звезда. С двенадцатью лучами!
– И что?
– Их двенадцать. Как у часов.
– У часов нет лучей!
Лесли закатила глаза.
– Ты не ухватываешь? Двенадцать! Часы! Время! Перемещение во времени! Спорим, что… Гвен?
– Вот дерьмо! – сказала я. У меня в животе опять всё скрутилось.
Лесли в отчаянии уставилась на меня.
– О нет!
Я тоже была в отчаянии. Раствориться в воздухе на глазах у одноклассников – это было последнее, чего я хотела. Поэтому я встала и потащилась к двери, прижимая руку к животу.
– Мне кажется, что меня сейчас вырвет, – сказала я мистеру Уитмену и, не дожидаясь ответа, рванула на себя дверь и вывалилась в коридор. Я ещё успела услышать, как мистер Уитмен сказал:
– Наверное, кто-то должен пойти следом. Лесли, ты не будешь так добра?..
Лесли пулей выскочила из класса и плотно закрыла за собой дверь.
– Так, быстрей, давай в туалет, там нас никто не увидит. Гвен? Гвенни?
Лицо Лесли расплылось у меня перед глазами, голос зазвучал как через вату. А потом она исчезла.
Я стояла одна в коридоре с роскошными золочёными обоями на стенах. Под ногами вместо прочной травертиновой плитки – изумительный паркет, отполированный до блеска, с искусной инкрустацией. Была, видимо, ночь или поздний вечер, со стен мерцали канделябры с горящими свечами, а с разрисованного потолка свисали люстры, тоже с горящими свечами. Вокруг разливался мягкий золотистый свет.
Моей первой мыслью было: супер, я не провалилась вниз. Моей второй: где здесь можно спрятаться, чтобы меня никто не увидел?
Потому что в этом доме я была не одна. Снизу доносилась музыка, струнные инструменты. И голоса. Много голосов.
Родной коридор третьего этажа средней школы Сент-Леннокса было не узнать. Я попробовала вспомнить порядок кабинетов. За мной была дверь в наш класс, в кабинете напротив миссис Каунтер как раз проводила урок географии для шестиклассников. Рядом находилась лабораторная. Если я туда спрячусь, то меня, по крайней мере, никто не заметит по возвращении.
С другой стороны, лабораторная была в основном закрыта, и, возможно, спрятаться там было не особенно удачной идеей. Если я вернусь в запертое помещение, то мне придётся убедительно объяснить, как я там оказалась.
Но если я спрячусь в какое-нибудь другое помещение, то по возвращении я материализуюсь из ничего перед целой толпой учеников и их учителем. Вот это будет совсем трудно объяснить.
Может, мне стоит просто остаться в коридоре в надежде, что я тут надолго не задержусь? В предыдущие два перемещения я отсутствовала всего несколько минут.
Я прислонилась к парчовым обоям и стала горячо ждать головокружения. Снизу доносился гул голосов и смех, я слышала звон бокалов, затем снова заиграли скрипки. Было такое впечатление, что внизу хорошо веселится целая куча народу. Может, и Джеймс был там. В конце концов, он когда-то тут жил. Я представила себе, как он – из плоти и крови – где-то там, внизу, танцует под музыку скрипок.
Жаль, что я не могу с ним повидаться. Но он он вряд ли обрадуется, расскажи я ему, откуда мы друг друга знаем. То есть будем знать, через много лет после его смерти. То есть после его будущей смерти.
Знай я, от чего он умер, я бы могла, вероятно, его предупредить. Привет, Джеймс, 15 июля тебе на Парк Лейн упадёт кирпич на голову, так что в этот день лучше сиди дома. Глупо, но Джеймс не знал, от чего он умер. Он вообще не знал, что он умер. Э-э-э.. умрёт. В смысле уже умер, но в будущем.
Чем больше начинаешь задумываться насчёт этих перемещений во времени, тем сложнее представляется вся эта чепуха.
Я услышала шаги на лестнице. Кто-то бежал сюда. Причём их было двое. Вот фигня! Уже нельзя простому человеку мирно постоять пару минут в коридоре! Ну, куда теперь? Я выбрала комнату напротив, в моё время кабинет шестого класса. Ручка двери не поддавалась, я лишь через пару секунд сообразила, что её надо нажимать не вниз, а вверх.
Когда мне наконец удалось прошмыгнуть в комнату, шаги были уже совсем близко. И в этой комнате со стен мерцали канделябры с горящими свечами. Как это легкомысленно – оставлять горящие свечи без присмотра! Дома я получала взбучку, если забывала задуть маленькую плоскую свечку в швейной.
Я огляделась в поисках места, где могла бы спрятаться, но комната была крайне скудно меблирована. Диван на кривых золочёных ножках, письменный стол, стулья с мягкой обивкой – если ты крупнее мыши, спрятаться негде. Мне ничего не оставалось, как стать за длинную золочёную штору – не слишком оригинальное место для пряток. Но пока ведь меня никто не ищет.
Снаружи в коридоре раздались голоса.
– Куда ты? – спросил мужской голос – он звучал довольно сердито.
– Всё равно! Лишь бы подальше от тебя! – ответил другой голос. Это был голос девушки, плачущей девушки, если точнее. К моему испугу, она забежала именно в мою комнату. Мужчина за ней. Через штору я могла видеть их колышущиеся тени.
Ну конечно! Из всех помещений они выбрали именно моё!
– Оставь меня в покое! – сказала девушка.
– Я не могу оставить тебя в покое, – ответил мужчина. – Всякий раз, когда я тебя оставляю одну, ты творишь что-нибудь необдуманное.
– Уходи! – повторила девушка.
– Нет, я этого не сделаю. Послушай, мне жаль, что так получилось. Я не должен был этого допустить.
– Но допустил! Потому что ты не сводил с неё глаз!
Мужчина тихонько засмеялся.
– Да ты ревнуешь!
– Тебе бы очень этого хотелось!
Ну вот… Ссорящаяся парочка! Это может затянуться. Я успею заплесневеть за этой шторой, пока не перемещусь назад и не материализуюсь у окна на уроке миссис Каунтер. Возможно, мне удастся убедить миссис Каунтер, что я принимала участие в каком-нибудь физическом эксперименте. Или что я тут всё время стояла, просто она меня не видела.
– Граф будет спрашивать себя, куда мы подевались, – сказал мужской голос.
– Пусть твой граф пошлёт на поиски этого своего трансильванского духовного братца. На самом деле никакой он и не граф. Его титул такой же фальшивый, как и розовые щёчки этой твоей… как бишь её зовут? – Девушка презрительно фыркнула.
Мне это показалось каким-то знакомым. Очень даже хорошо знакомым. Я осторожно выглянула из-за шторы. Оба стояли прямо перед дверью, я видела их в профиль. Девушка была действительно девушка, в фантастическом платье из вышитой парчи и шёлка цвета ночного неба, с таким широким подолом, что она вряд ли прошла бы через обычную дверь. У неё были белоснежные волосы, уложенные в высокую башню и падающие на плечи красивыми прядями. Это мог быть только парик. У мужчины тоже были белые локоны, схваченные на затылке лентой. Несмотря на стариковский цвет волос, они оба выглядели очень молодо и очень красиво, особенно мужчина. Собственно говоря, это был скорее юноша, лет восемнадцати или девятнадцати. И он был исключительно хорош собой. Совершенный мужской профиль, я бы сказала. Я не могла на него наглядеться. Я высунулась из своего укрытия дальше, чем собиралась.
– Я опять забыл её имя, – сказал юноша, по-прежнему улыбаясь.
– Обманщик!
– Граф не отвечает за поведение Ракоци, – сказал юноша, снова став серьёзным. – Он, разумеется, накажет его. Ты не должна любить графа, ты должна только уважать его.
Девушка опять презрительно фыркнула, и у меня опять возникло странное чувство чего-то знакомого.
– Я ничего не должна, – сказала она и внезапно повернулась к окну. То есть ко мне. Я хотела спрятаться за штору, но застыла в изумлении посреди движения.
Это невозможно!
У девушки было моё лицо. Я смотрела в собственные испуганные глаза!
Девушка выглядела такой же ошеломлённой, как и я, но она оправилась быстрее меня. Она сделала однозначное движение рукой.
Спрячься! Исчезни!