Алеотт засмеялся.
– Вы имеете ввиду, Ракоци? – Он потёр руки. – Ну, его особые… назовём их предпочтения сделали сегодня невозможным исполнение им своих обязанностей, не так ли? – Он выпятил грудь. – Его склонность к опьяняющим средствам превратила его в лёгкую жертву, если Вы понимаете, о чём я говорю.
– Но Ракоци не один, – ответила я. – Его куруцы следят за каждым нашим шагом.
Алеотт неуверенно глянул на лорда Аластера, а затем опять засмеялся.
– Ах, и где они, ваши куруцы?
Наверное, в подвале.
– Они ждут в тени, – пробурчала я по возможности угрожающе. – Готовые напасть в любую минуту. И своими кинжалами и шпагами они творят вещи на грани колдовства.
Но Алеотт, к сожалению, не дал себя запугать. Он высказал парочку небрежных замечаний о Ракоци и его людях и начал опять превозносить себя до небес за своё гениальное планирование и ещё более гениальное изменение плана.
– Я боюсь, что наш хитрый граф сегодня напрасно ожидает Вас и своего Чёрного Леопарда. Спросите меня, что я собираюсь с ним сделать.
Но Гидеон, очевидно, потерял интерес к словам Алеотта. Он молчал. Лорд Аластер, казалось, тоже был сыт по горло болтливостью Первого секретаря. Он хотел наконец перейти к делу.
– Она должна удалиться, – невежливо сказал он, вытащив шпагу и указывая на леди Лавинию.
Ага, он решил перейти к делу.
– А я считал, что вы человек чести и дерётесь на дуэли только с вооружённым противником, – сказал Гидеон.
– Я человек чести – но Вы демон. Я с Вами драться на дуэли не буду, я Вас просто заколю, – холодно ответил лорд Аластер.
У леди Лавинии вырвался полузадушенный крик ужаса.
– Я этого не хотела, – прошептала она в сторону Гидеона.
Не-е, конечно. Сейчас у неё вдруг проснулась совесть. Падай в обморок, глупая корова.
– Пусть она уйдёт, говорю я! – Лорд Аластер в виде исключения озвучил мои мысли. Проверяя шпагу, он просвистел ею по воздуху.
– Да, разумеется, это не зрелище для дамы. – Алеот вытолкнул Лавинию в коридор. – Закройте дверь и позаботьтесь о том, чтобы сюда никто не вошёл.
– Но…
– Я ещё не вернул Вам Ваши долговые расписки, – прошипел Алеотт. – Если я захочу, завтра к Вам придут судебные исполнители, и Ваш дом надолго перестанет быть Вашим домом.
Лавиния больше ничего не сказала. Алеотт запер дверь на задвижку, повернулся к нам и извлёк из кармана кинжал – довольно хрупкую модель. Меня тем не менее должен был охватить страх, но он почему-то не приходил. Наверное, потому, что вся эта ситуация была на грани абсурда. Она была какой-то ненастоящей. Как сцена из фильма.
И разве мы не должны переместиться в любой момент?
– Сколько у нас ещё времени? – прошептала я Гидеону.
– Слишком много, – сквозь зубы ответил он.
На крысином лице Алеотта отразилось радостное возбуждение.
– Я возьму на себя девушку, – сказал он, буквально фонтанируя жаждой деятельности. – А Вы нейтрализуете мальчишку. Но будьте осторожны. Он ловок и хитёр.
Лорд Аластер презрительно фыркнул.
– Кровь демонов напитает землю, – пробурчал Дарт Вейдер с радостным предвкушением. Его словесный репертуар был исключительно ограничен.
Поскольку Гидеон, казалось, всё ещё смотрит на недостижимые сабли и концентрированно напрягает тело, я оглянулась в поисках альтернативного оружия. Решительно подняв один из стульев, я направила его хрупкие ножки на Алеотта.
Он по какой-то причине нашёл это забавным – он стал улыбаться ещё кровожаднее, чем раньше, и медленно пошёл в мою сторону. Было понятно – каковы бы ни были его мотивы, чистой души ему в этой жизни не видать.
Лорд Аластер тоже приблизился.
И тогда случилось всё сразу.
– Оставайся на месте – крикнул мне Гидеон, опрокидывая хрупкий столик и толкая его в сторону лорда Аластера. Почти одновременно он сорвал со стены подсвечник и со всей силы швырнул его в Первого секретаря. Подсвечник с отвратительным звуком попал тому в голову, после чего Алеотт свалился на пол как подкошенный. Гидеон не стал проверять, был ли его удар успешным. Ещё во время взмаха подсвечником он прыгнул в сторону – прямо к коллекции на стене. Лорд Аластер, в свою очередь, сделал выпад, чтобы уклониться от скользящего столика, но вместо того чтобы помешать Гидеону сорвать саблю со стены, он за несколько шагов оказался подле меня. Но это почти не заняло времени, и я даже не успела поднять стул, чтобы стукнуть им лорда Аластера по голове, как его шпага скользнула вперёд.
Клинок пропорол моё платье и проник мне под ребро, и прежде чем я поняла, что случилось, лорд Аластер снова вытащил шпагу и с триумфальным возгласом повернулся к Гидеону, направив на него окрашенный моей кровью клинок.
Боль пришла секунду спустя. Как марионетка, которой перерезали нити, я упала на колени и инстинктивно прижала руку к груди. Я услышала, как Гидеон выкрикнул моё имя, увидела, как он сорвал со стены две сабли и по-самурайски просвистел ими над головой. Тем временем я уже лежала на полу, моя голова мягко (вот для чего пригодился парик) стукнулась о паркет. Как по волшебству, боль внезапно исчезла. Какой-то момент я ошеломлённо таращилась в пустоту, а потом я поднялась в воздух, лёгкая, бестелесная, плыла я всё выше и выше навстречу украшенному потолку. Вокруг меня в свете свечей танцевали золотистые пылинки, и я, казалось, стала одной из них.
Далеко внизу я видела себя, лежавшую с широко открытыми глазами и хватающую ртом воздух. На платье медленно расплывалось пятно крови. С моего лица схлынула краска, и оно стало белым, как парик. Я удивлённо смотрела, как мои веки затрепетали и закрылись.
Но частичка меня, плывущая в воздухе, могла видеть, как стали развиваться события.
Я видела, что Первый секретарь неподвижно лежит рядом с подсвечником. Из большой раны на его виске текла кровь.
Гидеон, белый от ярости, теснил лорда Аластера. Лорд Аластер отступил к двери и шпагой парировал удары сабель, но через несколько секунд Гидеон загнал его в угол.
Я видела, как ожесточённо они дерутся, хотя звон клинков казался сверху приглушённым.
Лорд сделал выпад и попытался проскочить под левой рукой Гидеона, но Гидеон угадал его намерение и в тот же самый миг нанёс удар в незащищённую правую руку лорда. Аластер неверяще посмотрел на своего противника, а потом его лицо исказилось в молчаливом крике. Пальцы разжались, и шпага покатилась по полу: Гидеон пригвоздил руку лорда к стене. Несмотря на свою боль – а ему явно было больно, – он начал изрыгать беспорядочные проклятья.
Гидеон, больше не удостоив его взглядом, отвернулся от него и бросился на пол рядом со мной. То есть рядом с моим телом – сама же я по-прежнему бесцельно плыла в воздухе.
– Гвендолин! О Боже! Гвенни! Пожалуйста, не надо! – Он прижал кулак к тому месту на моей груди, где шпага оставила в платье крохотную дырку.
– Слишком поздно! – раздался голос Дарта Вейдера. – Разве Вы не видите, как из неё вытекает жизнь?
– Она умрёт, вы тут ничего не измените! – выкрикнул со своего места у стены лорд Аластер, тщательно стараясь не двигать пригвождённой рукой. С неё капала кровь, образуя лужицу у его ног. – Я проткнул её демоново сердце.
– Заткнитесь! – крикнул ему Гидеон, который уже приложил обе руки к ране и надавил на неё всем телом. – Я не позволю ей истечь кровью! Если мы вовремя… – Он с отчаянием всхлипнул. – Ты не можешь умереть, слышишь, Гвенни!
Моя грудь всё ещё вздымалась и опускалась, а на моей коже блестели крохотные капельки пота, но нельзя было исключить, что Дарт Вейдер и лорд Аластер были правы. В конце концов, я, как пылинка, плыла в воздухе, а в моём лице там, внизу, не было ни капли краски. Даже губы стали серыми.
У Гидеона по лицу текли слёзы. Он по прежнему со всей силой прижимал кулаки к моей ране.
– Будь со мной, Гвенни, будь со мной, – шептал он, и внезапно я перестала видеть, но зато снова почувствовала под собой твёрдый пол, ощутила тупую боль в груди и всю тяжесть моего тела. Я хрипло вдохнула воздух и поняла, что для следующего вдоха у меня уже не осталось сил.
Я хотела открыть глаза, чтобы в последний раз взглянуть на Гидеона, но мне это не удалось.
– Я люблю тебя, Гвенни, пожалуйста, не оставляй меня, – сказал Гидеон, и это было последнее, что я услышала, перед тем как меня проглотила пустота.
Неживые предметы всех видов могут без проблем транспортироваться во времени, причём в обеих направлениях. Основное условие: предмет в момент транспортировки не должен иметь контакта ни с кем и ни с чем, кроме транспортирующего его путешественника во времени. Самый большой предмет, который до сих пор переносился во времени, был четырёхметровый стол из Трапезной, который близнецы де Вильерсы транспортировали из 1805 в 1900 год и обратно (см. том 4, глава 3, "Эксперименты и эмпирические исследования", стр. 188). Растения и фрагменты растений, как и живые существа всех видов, не могут транспортироваться, поскольку перенос во времени нарушает (либо полностью разрушает) их клеточную структуру, что было доказано многочисленными экспериментами с водорослями, мальками, инфузориями, мокрицами и мышами (см. также том 4, глава 3, "Эксперименты и эмпирические исследования", стр. 194). Транспортирование предметов, кроме как под наблюдением или в исследовательских целях, строжайше запрещено.
Из Хроник Стражей, том 2 "Общие закономерности".
10
– Она мне кажется странно знакомой, – услышала я чей-то голос. Вне всякого сомнения, высокомерный тон Джеймса.
– Конечно, дурья ты башка, – ответил другой голос, который мог принадлежать только Хемериусу. – Это Гвендолин, правда, без школьной формы и в парике.
– Я не разрешал тебе со мной разговаривать, невоспитанная кошка!
Словно от радио с постепенно увеличивающейся громкостью до меня стали доноситься новые звуки и взволнованные голоса. Я всё ещё – или опять – лежала на спине. Ужасная тяжесть исчезла из моей груди, тупая боль под рёбрами тоже. Я что, превратилась в призрака, как Джеймс?
С ужасным треском мой корсет разрезали и раздвинули.
– Он задел аорту, – услышала я полный отчаяния голос Гидеона. – Я попытался надавить на её… но это длилось слишком долго.
Холодные пальцы прошлись по моей грудной клетке и нащупали болезненную точку под рёбрами. Затем доктор Уайт произнёс с облегчением:
– Это только поверхностный надрез! Боже мой, ну и напугал ты меня!
– Что? Этого не может быть, она…
– Шпага всего лишь порезала ей кожу. Видишь? Корсет мадам Россини сослужил, очевидно, хорошую службу. Аорта абдоминалис – Боже мой, Гидеон, чему вас там только учат? На какой-то момент я действительно тебе поверил. – Пальцы доктора Уайта застыли на моей шее. – И пульс у неё ровный и сильный.
– С ней всё в порядке?
– Что же там произошло?
– Как лорд Аластер мог такое сделать? – Голоса мистера Джорджа, Фалька де Вильерса и мистера Уитмена перебивали друг друга. Гидеона больше не было слышно. Я попробовала открыть глаза, и на сей раз мне это легко удалось. Я даже смогла без проблем сесть. Вокруг меня белели хорошо знакомые, разрисованные стены нашего подвала, а надо мной склонились лица собравшихся Стражей. Все – даже мистер Марли – улыбались мне.
Только Гидеон уставился на меня так, как будто он не мог поверить своим глазам. Его лицо было бледным, как смерть, а на щеках всё ещё виднелись следы слёз.
В глубине помещения стоял Джеймс и прикрывал глаза своим кружевным платочком.
– Когда снова можно будет смотреть, скажи мне.
– Только не сейчас, иначе ты ослепнешь на месте, – сказал Хемериус, сидевший по-турецки у меня в ногах. – Потому что у неё из корсета сейчас вывалится половина груди!
Ой. Он был прав. Я неловко попыталась прикрыть свою наготу разорванными и разрезанными фрагментами чудесного платья мадам Россини. Доктор Уайт мягко прижал меня назад к столу.
– Я должен быстро почистить эту царапину и перебинтовать, – сказал он. – А потом я тебя хорошенько обследую. Тебе где-нибудь больно?
Я покачала головой, но тут же простонала "Ой!". Голова болела адски.
Мистер Джордж положил мне сзади руку на плечо.
– О Боже, Гвендолин. Ты нас ужасно напугала. – Он тихо засмеялся. – Я называю это настоящим обмороком! Когда Гидеон появился с тобой на руках, я серьёзно думал, что ты…
– …умерла, – продолжил Хемериус фразу, которую мистер Джордж стыдливо оставил незаконченной. – Честно говоря, ты и выглядела довольно мёртвой. А парень был совершенно не в себе! Орал что-то про зажимы для вен и бормотал какую-то ерунду. И ревел. Ну что ты уставился?
Последняя фраза относилась к маленькому Роберту, который зачарованно таращился на Хемериуса.
– Он такой милый. Можно мне его погладить? – спросил он меня.
– Нет, если ты хочешь сохранить свою руку, малыш, – ответил Хемериус. – Хватит и того, что вон тот парфюмированный хлыщ постоянно путает меня с кошкой.
– Ну, я бы попросил. У кошек нет крыльев, я это знаю, – вскричал Джеймс, который по-прежнему держал глаза закрытыми. – Ты кошка из лихорадочных фантазий. Неправильная кошка.
– Ещё одно слово, и я тебя сожру, – предупредил Хемериус.
Гидеон сделал пару шагов в сторону и упал на стул. Он снял парик, провёл руками по волосам и спрятал лицо в ладони.
– Я не понимаю, – донёсся до меня его приглушённый голос.
Я чувствовала то же самое. Как могло получиться, что я только что умерла, а теперь ощущала себя живее всех живых? Могла ли я себе это только вообразить? Я поглядела на ранку, которую обрабатывал доктор Уайт. Он был прав, это была действительно всего лишь царапина. Надрез, который я сделала ножом для овощей, был гораздо длинней и болезненней.
Гидеон поднял лицо из ладоней. Какими ярко-зелёными казались его глаза на бледном лице! Я вспомнила его последнюю фразу, обращённую ко мне, и попыталась снова сесть, но доктор Уайт помешал мне.
– Кто-нибудь может снять с неё этот неописуемый парик? – спросил он несдержанно. Несколько рук начали вытаскивать булавки из моей причёски, и когда с меня стянули парик, я испытала огромное облегчение.
– Осторожно, Марли, – предупредил мистер де Вильерс. – Подумайте о мадам Россини!
– Да, сэр, – пробормотал мистер Марли, от испуга почти роняя парик. – Мадам Россини, сэр.
Мистер Джордж вытащил булавки из моих волос и мягкими пальцами расплёл мою косу.
– Так лучше? – спросил он. Да, так было намного лучше.
– На столике сидела лохматушка, весёлая и резвая простушка, и платьице, и шляпка, и чулки ей были не малы, не велики, – завёл Хемериус дурацкую песенку. – Ну, была бы у тебя шляпка! Это было бы спасением для растрёпанных волос, верно? Ах, я так рад, что ты жива и что мне не надо искать себе нового человека! Вот я и несу всякую околесицу. Ты маленькая лохматушка.
Малыш Роберт захихикал.
– Мне уже можно смотреть? – спросил Джеймс, но ответа дожидаться не стал. Взглянув на меня, он снова закрыл глаза. – Чёрт побери! Это действительно мисс Гвендолин. Простите меня, что я не узнал Вас, когда юных денди пронёс Вас мимо моей ниши. – Он вздохнул. – Это само по себе было достаточно странно. В этих стенах обычно не встретишь прилично одетых людей.
Мистер Уитмен положил руку на плечо Гидеона.
– Так что на самом деле произошло, мальчик? Ты смог передать графу наше послание? Дал ли он тебе инструкцию на следующую встречу?
– Плесните ему виски и оставьте его в покое на пару минут, – пробурчал доктор Уайт, приклеивая пластырь к моей ране. – Он в шоке.
– Нет, нет. Я уже в порядке, – пробормотал Гидеон. Бросив на меня ещё один взгляд, он достал из кармана камзола запечатанное письмо и передал его Фальку.
– Идём, – сказал мистер Уитмен, поднимая Гидеона на ноги и ведя его к двери. – Наверху в бюро директора Гиллса есть виски. И кушетка, если ты захочешь прилечь. – Он обернулся. – Фальк, ты с нами?
– Ну конечно, – сказал Фальк. – Я надеюсь, что у старины Гиллса достаточно виски для нас всех. – Он повернулся к остальным. – И вы ни в коем случае не отправите Гвендолин домой в таком растрёпанном состоянии, это ясно?
– Ясно, сэр! – заверил мистер Марли. – Кристально ясно, сэр, если я могу так сформулировать!
Фальк закатил глаза.
– Вы можете, – сказал он и вместе с мистером Уитменом и Гидеоном исчез за дверью.
У мистера Бернарда был сегодня выходной вечер, поэтому дверь мне открыла Каролина, которая тут же затараторила:
– Шарлотта примерила костюм феи для вечеринки, он очень красивый, и только она позволила мне прикрепить ей крылья, как тётя Гленда сказала, чтобы я сначала помыла руки, ведь я наверняка трогала эту грязную игруш… – Продолжать она не смогла, потому что я схватила её и так крепко обняла, что она не могла вздохнуть.
– Да, спокойно раздави её! – сказал Хемериус, влетевший за мной в дом. – Ведь твоя мама может завести ещё одного ребёнка, если этот сломается.
– Моя сладкая, наилюбимейшая, золотая сестрёнка, – пробормотала я в Каролинины волосы, одновременно смеясь и плача. – Я так тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю, но ты дуешь мне в ухо, – сказала Каролина, осторожно высвобождаясь. – Пойдём! Мы уже ужинаем. На десерт сегодня шоколадный торт!
– Ох, я люблю, люблю, люблю шоколадный торт! – вскричала я. – И я люблю жизнь, которая дарит человеку такие чудесные вещи!
– А менее восторженно можно? А то подумают, что ты вернулась с лечения электричеством. – Хемериус ворчливо чихнул.
Я хотела бросить на него упрекающий взгляд, но смогла только с любовью ему улыбнуться. Моему маленькому, милому, ворчливому водяному демону.
– Я тоже тебя люблю! – сказала я.
– О Боже, – простонал он. – Если бы ты была телевизионной программой, я бы тебя переключил.
Каролина немного обеспокоенно посмотрела на меня. По пути на второй этаж она взяла меня за руку.
– Что с тобой такое, Гвенни?
Я вытерла слёзы со щёк и засмеялась.
– Со мной всё в наилучшем виде, – заверила я её. – Я просто счастлива. Потому что я живу. И потому что у меня такая чудесная семья. И потому что эти перила кажутся такими гладкими и знакомыми. И потому что жизнь такая прекрасная-распрекрасная. – Когда при этих словах на глаза у меня снова навернулись слёзы, я подумала, а только ли аспирин растворил мне в воде доктор Уайт. Но эйфория могла проистекать просто из того впечатляющего факта, что я выжила, а не продолжала свою жизнь в качестве крохотной пылинки.
Поэтому перед дверью столовой я подняла Каролину над головой и крутанула её в воздухе. Я была наисчастливейшим человеком на свете, потому что я жила, а Гидеон сказал мне "Я тебя люблю". Конечно, последнее могло быть предсмертной галлюцинацией, я не могла этого полностью исключить.
Моя сестрёнка радостно визжала, а Хемериус в это время делал вид, что он держит в руке пульт от телевизора и пытается переключить программу.
Когда я снова поставила Каролину на пол, она спросила:
– Это верно, что сказала Шарлотта? Что ты пойдёшь на вечеринку Синтии в зелёном мусорном мешке?