За это время нам не попалась ни одна таверна, ни один постоялый двор. Мой провожатый объяснял это тем, что тут уже в основном раскиданы по лесам и возле них поселения оборотней, которые исконно считают эти края своими. И они не любят останавливаться в тавернах людей, даже если в перемещениях их застаёт ночь. Когда закончились припасы, взятые в день отъезда из Сармидоса, Тэваз вновь обращался, чтобы принести убитое им животное к нашему костру. Однажды, при только начинающихся сумерках, я попросила мужчину показаться мне в образе его зверя, чтобы разглядеть его, как следует, и сохранить этот образ в памяти. "Буду внукам рассказывать когда-нибудь о своих приключениях!" – подкрепила я свою просьбу веским доводом.
Я сидела возле костра, а большой и мощный зверь стоял в шаге от меня, сверля своими пронзительными, жёлтыми глазами. Даже под короткой и гладкой тёмно-коричневой шерстью, казавшейся в сумерках чёрной, были видны стальные мышцы, рельефно выделяющиеся на всём теле. Морда зверя была не похожа ни на одно из известных мне животных, – это была смесь человеческого лица, волка и крупного кошачьего. От волка – глаза и уши. От кошки – плоский вытянутый нос и челюсти. Но во всём этом просматривалось человеческое начало, по крайней мере, мне так казалось, при взгляде в эти разумные печальные глаза. От самой кошачьей лапы и до мощных плеч доходили острые шипы костяных наростов, сходились в одну линию на спине и спускались вниз по позвоночнику, как дополнительное к острым клыкам и когтям оружие ближнего боя. Хвоста никакого не было. Пару раз моя рука невольно дёрнулась по направлению к зверю, но дотронуться я не решилась. Тогда, поняв моё замешательство, он сам ткнулся в мою руку мордой и горячим шершавым языком лизнул сердцевинку моей ладони. Внутри словно всё замерло в восхищении и страхе перед этим существом, что так смиренно ластилось ко мне, позабыв, что одним ударом лапы, одним сжатием мощных челюстей он способен закончить мою жизнь здесь и сейчас. Остроты ощущений добавляло осознание того, что это – Тэваз, тот самый весёлый и искренний парень, в которого я имела неосторожность влюбиться. Зверь сделал ещё один шаг ко мне и, уткнувшись носом в моё лицо, лизнул его. Внизу живота от этого прикосновения его языка и морды к моему лицу разлилось теплом желание, руки сами потянулись к шее зверя и пальцы обхватили её за ушами. Одновременно с желанием я ощутила и всецелое доверие к нему, словно могла возложить на него всю ответственность за свою жизнь.
Когда я пальцами начала гладить и ласкать его шею и уши, зверь жалобно взвизгнул и поспешил от меня прочь. А через некоторое время, показавшееся мне долгим ожиданием, вернулся уже Тэваз-человек, таща за собой немаленькую тушу дикого кабана. Да, ужин у нас будет о-очень сытный. И завтра не придётся переживать о еде.
12
Ровный пейзаж степей постепенно стал сменяться всё большими и большими холмами, перетёкшими со временем в низкие и высокие горы. Одни были покрыты деревьями, в основном хвойными, хотя иногда попадались и лесные участки уже почти голых деревьев, готовящихся к долгому зимнему сну. Другие стояли по сторонам от нашей дороги бесплодными каменными великанами, и казалось, что вот-вот что-нибудь произойдёт, и они проснутся от своего вечного сна. Вокруг стояла оглушительная тишина, прерываемая лишь звуком копыт наших лошадей о твёрдые камни на дороге да криками птиц, парящих над нами в чистом сером холодном небе.
И сама дорога не была похожа на дорогу – так, тропа, щедро покрытая упавшими с гор камнями. Часто встречались небольшие озёра. Вода в них была настолько чистой и прозрачной, что так и манила окунуться в неё, смыть с себя пот и пыль многих дней пути. Только холод мешал поддаться этому желанию да пронизывающий ветер, гуляющий между гор. Я ежилась и куталась в свой плащ, накинутый поверх куртки, придерживала сдуваемый ветром капюшон и завидовала Тэвазу, который даже не сутулился, чтоб сохранить тепло. Всё так же ровно и прямо он держался в седле, словно ветер, трепавший его волосы, был тёплым летним морским бризом. А сегодня с самого утра зарядила мелкая морось, которую и дождём назвать язык не поворачивается. Но, тем не менее, за несколько часов она почти насквозь промочила мой плащ и часть брюк, им не покрытых. Холодно, зябко, противно… Сырость пробирает до самых костей. Утомлённая долгим переходом и холодом, я припала туловищем к шее своей лошадки в надежде собрать от её тела хоть крохи тепла.
– Уже совсем скоро. – сказал Тэваз, заметив моё состояние.
Только дорога всё продолжалась и продолжалась, и казалось, что не будет конца и края моим мучениям.
Сначала я услышала голоса. Их было много. Слов не разобрать, но общий фон и смех заставили напрячь слух и подняться в седле. Я всматривалась в пространство между деревьями, но всё будто сливалось и ничего не различить, кроме примелькавшихся за эти дни стволов, стволов, стволов…
– Тэваз! Братишка! – как будто вырос из-под земли и бросился навстречу нам молодой мужчина. Тэваз впервые за долгое время радостно улыбнулся, жаль, что не мне, и, спрыгнув с лошади, раскрыл руки в стороны, чтобы потом сомкнуть их крепкими мужскими объятиями за спиной друга. – Думал уж, что и не увижу тебя никогда! Ты что ж так долго не объявлялся?
– Не мог. – коротко ответил Тэваз, отстраняясь от друга и хлопая того по плечу. – Как отец с матерью?
– Да нормально, не переживай. Поначалу, конечно, смотреть на них жалко было, всё мать ждала тебя, выглядывала. На пару с отцом первые месяцы только и рыскали в горах, думали, хоть живого, хоть мёртвого тебя домой воротить. А как тело не нашли, так и успокоились они немного, – значит, жив, ушёл зверюга!
– А это кто? – спросил незнакомый парень, кивком головы указывая в мою сторону?
– Это Кира. Она… Мы сюда по делу завернули – завтра расскажу. А сейчас давай быстрее в стаю – очень хочу родителей увидеть.
Я представляла себе поселение оборотней таким же, как и множество деревенек, виденных нами, – небольшие одноэтажные сельские домики, огороженные деревянными заборами, разве что без огородов. Слабо мне верилось в то, что звери-оборотни картошку с помидорами выращивают. Но эти дома-срубы, сплошь построенные из длинных круглых брёвен, все, как один, возвышались на два-три этажа. И никаких заборов! Ни одного! Хоть с огородами угадала, хотя, кто их знает…
Шум промеж домами и весть о возвращении блудного оборотня домой промчались быстрее нас, и навстречу Тэвазу бросилась высокая красивая женщина. Сжав того в объятиях, всё отрывала голову от его груди и, смотря на него глазами, полными слёз, гладя его лицо руками, шептала:
– Мальчик мой! Вернулся!
Я поняла, что это мама Тэваза. Хоть по виду ей и сорока лет явно нет. Следом за ней, немного более скупо, но тепло и с видимым счастьем в глазах Тэваза поприветствовал отец. Они похожи были, словно старший и младший братья. Уже потом я смогла разглядеть на их лицах тонкие сетки морщинок возле глаз, выдающие возраст. Нас завели в дом, накормили. Всё это время на меня никто не обращал внимания, молча ставя передо мной блюда с едой и большую чашку горячего вина. Родители Тэваза забрасывали его вопросами, не давая тому, как следует, прожёвывать пищу. А мать ещё и всё время то дотрагивалась до руки сына, то гладила его по волосам, – никак не могла поверить, что он сидит рядом с ней.
С болью в глазах родители восприняли слова сына о том, что он тут всего на несколько дней, а дальше – в Земли Драконов. Вот тут и мне досталось. В смысле, ко мне тоже стали обращаться с вопросами.
– Мама, ты нам с Кирой комнаты приготовь, пожалуйста.
– А мы твой дом достроили, – сообщил отец. – Далана хотела в него жить пойти, но мы не разрешили: пусть ей муж строит. А ты в тот дом столько труда вложил и как нам его отдать кому было? Ведь чувствовала мать, что вернёшься.
– Кстати, а где она? И что за муж? Наш?
– Не наш. Из двенадцатой стаи. Слабак! – недовольно высказался отец.
– Пара? – уточнил Тэваз.
– Да в том то и дело, что нет. – снова, пождав губы, отвечал сыну старший оборотень. – Зато плодовитый, капкан ему на лапы. Не успели и понять ничего, как уже Далана беременна. Двойню ждёт.
– Проведаю, как вернусь.
Удивительное дело, электричества в доме нет, а водопровод подведён! И горячая вода льется из крана в ванну, расслабляя напряжённые мышцы. После сытного обеда, или то был ужин, Далая, так зовут мать Тэваза, провела меня наверх. Тут она показала мне комнату её дочери, младшей сестры Тэваза, разрешив мне занять её на время пребывания в их доме. К спальне примыкала ванная комната, поражающая своими размерами. Свет был только тот, что проникал из больших окон, поэтому я поторопилась искупаться, пока ещё хоть что-то было видно.
– Завтра попрошу для тебя свечи, – сказала Далая, – живут у нас в стае две человеческих женщины, в отличие от нас, они не видят в темноте, так что у них запас большой. Поделятся. А сегодня потерпи.
Выйдя из ванной, я сразу же, как была, голышом скользнула в мягкую постель. И, по-моему, разморённая вином, я заснула ещё до того, как моя голова коснулась подушки.
Когда утром следующего дня я спустилась вниз, Тэваза уже не было. Только Далая хлопотала на кухне, и от этих ароматов мой желудок словно взбесился. Далая улыбнулась, услышав голодное урчание изнутри меня.
– Садись. Блины любишь?
– Обожаю!
– Вот, ешь. А это – и выставила передо мной ещё несколько пиал со сметаной, мёдом, сыром, мясом – на выбор к блинам.
Наевшись от пуза, спросила:
–А где Тэваз?
– Он с самого рассвета ушёл. Ищет готовых с вами пойти. И зачем это тебе понадобилось? Ты так и не ответила вчера. Может, сегодня расскажешь?
Я уткнулась в стол. Сказать по правде, мне и не хотелось никуда идти, ни к каким драконам или кому бы то ни было другому. Больше всего я хотела бы остаться тут, такими родными и прекрасными мне показались и эти места, и эта деревня. Только я так и не поняла, смогли родители Тэваза определить по запаху, что он был со мной? Или выветрилось уже всё… Да и как они бы восприняли меня в качестве выбора сына? Вчера, когда Далая говорила о тех двух женщинах, в глазах её промелькнуло нечто такое, что натолкнуло на мысль: она этого не одобряет. Да, собственно, и сам Тэваз уже совсем не ведёт себя так, как раньше. Он лишь хочет до конца позаботиться обо мне, в знак благодарности, но никаких иных эмоций уже явно ко мне не испытывает. Так что глупо сидеть и думать, как бы меня приняли его родители, если сам Тэваз уже оставил наши ночные отношения в прошлом.
– Ну, твои секреты пусть и останутся твоими. – заметила Далая в ответ на моё молчание.
– Давайте, я Вам что-нибудь помогу? – так я попыталась сгладить неловкость.
– Да не нужно ничего, всё уже сделано. Отдыхай, вам ещё долго дальше идти.
– Впрок не отдохнёшь. – вздохнула я.
Посидев ещё некоторое время возле Далаи, отправилась на улицу немного осмотреться. Да в этом поселении несколько сотен домов! Ну, может, и чуть меньше, но куда ни глянь – всё стоят внушительные срубы среди леса – загляденье!
Побродив немного, нашла выход за пределы посёлка к озеру. Такое широкое, что едва в туманной дымке угадывается противоположный берег. Жаль, что в это время года я сюда попала. Летом, наверное, тут одно удовольствие купаться.
Оказывается, скука и безделье невероятно выматывают. Никому моя помощь не нужна. Никто мною не интересуется. Смотрят, конечно, все, кто встречает меня на улицах, даже принюхиваются некоторые смешно, только никто не спешил со мной заговорить. Намаявшись от безделья, вернулась в дом. Уселась в кресло в большой гостиной, накрылась пледом и задремала. Тэваз вернулся, когда за окнами уже стемнело. С ним и отец, которого также не было видно весь день.
Далая разрешила мне помочь накрыть ей стол к ужину, и я засуетилась, расстилая скатерть и поднося мужчинам тарелки.
Поучаствовать в общей беседе мне и сегодня было не суждено. Они так увлечённо разговаривали между собой, обращая на меня внимание только, когда предлагали попробовать ещё что-то из того, что стоит на столе, что я сама и не решалась вставлять свои пять копеек. И, что добавило мне грусти, Тэваз практически не смотрел на меня. С одной стороны, оно и понятно – он так долго не видел родителей, а по моей вине снова со дня на день их покидает. С другой, попробуй объясни это влюблённому сердцу. Ничего, скоро я вернусь в свой мир и забуду его. Обещаю себе, что я его обязательно забуду! Что толку страдать за мужчиной, которому ты не нужна?
Из-за стола я встала первая, извинившись, сказала, что пойду спать. Никто не стал возражать. Лишь Далая утвердительным кивком словно отпустила меня, а мужчины, кинув на меня секундный взгляд, снова вернулись к обсуждению своих вопросов.
Следующий день был точно таким же, как предыдущий. Т.е. наполнен был ничегонеделаньем. Я вновь решила выйти из дома, пройтись немного, погулять по лесу или сходить к озеру. Но как только отошла от дома на несколько шагов, ко мне подошла какая-то девушка. Хотя, что я говорю – какая-то! Очень красивая! Высокая, но, как я заметила, все оборотни тут отличались немаленьким ростом и даже женщины были как минимум на голову меня выше. Черноволосая, с чёткими дугами смоляных бровей, а глаза, обрамлённые длинными и густыми ресницами под цвет волос, сверкали на меня обычным для оборотней ярко-жёлтым насыщенным светом. Её пухлые алые губы, будь я мужчиной, наверняка свели бы меня с ума, равно как и всё лицо, отличающееся тонкими правильными чертами.
– Уж не ты ли губу раскатала на Тэваза? – обратилась ко мне девушка, презрительно скривив правый уголок губы.
От такого вопроса, прозвучавшего вместо приветствия, я растерялась и не сразу смогла подобрать слова для достойного ответа. А она продолжила:
– Что ж с ним случилось, что он на такую поганку, как ты, позарился? Сколько раз он с тобой смог – один, два? То-то Далая говорит, что он и не смотрит теперь в твою сторону, – нос воротит.
Я всё время и сама себе твержу, что он лишь воспользовался моим предложением повторить нашу первую ночь, что я в качестве постоянной женщины его не интересую. Но только от этих её слов мне сделалось так больно, что я сорвалась с места и побежала, куда глаза глядят. Остановилась уже на берегу того озера, к которому выходила вчера. Я подошла к груде больших камней-валунов и спряталась в нишу между ними. Тихое и спокойное убежище. Тут меня никто не увидит и не потревожит. Не знаю, сколько я так просидела, но, честно, я осталась бы в этом убежище до самого отъезда, лишь бы больше никого, никого не видеть. Откуда они знают, что между нами было? И какая им всем разница?
Вдруг я услышала голос Тэваза, что звал меня по имени. Сначала тихо, а потом он звучал всё громче, приближаясь уже почти к самым валунам, среди которых я пряталась. Я затаила дыхание и старалась не шевелиться, чтобы не выдать себя. Не хочу его видеть. Только не сейчас. Голос стих, и, подождав ещё немного, я тихо и аккуратно, стараясь не шуметь, немного приподнялась на ногах, чтобы посмотреть – ушёл ли. Тэваз сидел на берегу, кидая мелкие камешки в воду, в нескольких шагах от моего укрытия. Меня он не заметил ещё и потому, что ветер дул от него как раз в мою сторону, унося в противоположном направлении от оборотня мой запах. Я снова присела. Что ж, мне тут очень даже хорошо, я не выйду отсюда. Тянулись минуты, а может, часы, ноги совсем затекли и болели. Всё чаще стала вспоминаться горячая ванна в доме оборотней и мягкая тёплая постель. Я даже хотела уже наплевать на то, что он меня увидит и выйти, как вдруг услышала голос Далаи:
– Она не пара тебе, сынок. Совсем не подходит.
– Я знаю, мама.
– Поверь мне, время лечит.
– Я знаю, мама.
– А ты ещё так молод, Тэваз, что тебе много времени и не понадобится. Вот увидишь, ты забудешь её даже раньше, чем нашу землю вновь покроет зелёная трава. Поверь мне, Тэваз, весна творит чудеса с нашими душами и сердцами, наполняя их желанием жизни и новой любви.
Затаив дыхание и закрыв глаза, я слушала их разговор. И мне казалось, что внутренним зрением я вижу, как она, Далая, стоит возле Тэваза, сидящего на берегу и смотрящего на тёмные воды холодного озера, и, положив свою материнскую нежную руку ему на плечо, вновь произносит:
– Тебе нужно выбросить её из головы. Приказать себе забыть.
– Я знаю.
– Тогда произнеси это вслух! – голос Далаи из мягкого стал более жёстким и требовательным.
– Я забуду её. – ответил Тэваз.
– Легко и скоро!
– Я забуду её. Забуду её легко и скоро! Словно её и не было никогда в моей жизни!
– Сколько согласилось с вами идти?
– Нармаз, Карун и Тариэл.
– Не много.
– Но и не мало. Большая компания в том гиблом месте только проблем создаст. А нашей с ними силы достаточно, чтоб пройти его.
– Пойдём домой, сынок. Вам завтра уже отправляться.
– Я должен Киру найти. Нармаз сказал, Сири ей грубостей наговорила и Кира убежала куда-то в эту сторону.
– Сири давно уже в тебя влюблена.
– Я знаю, – ответил Тэваз, тяжело вздохнув.
Потом я услышала, как Далая ушла, а следом за ней поднялся Тэваз, только он пошёл не в направлении деревни, а в противоположную сторону. Мне было видно сквозь расщелины между камнями, как он прошёл мимо моего убежища. Выждав пару-тройку минут, я медленно встала, чтобы идти в дом. Раз нам уже завтра снова выдвигаться, то ночью лучше выспаться в постели. Я высунулась из-за камней и в этом была моя ошибка. Теперь я находилась с подветренной стороны, и ветер мгновенно оповестил Тэваза о моей близости. Он резко оглянулся и, развернувшись, направился ко мне. А я побежала от него прочь – в спасительный лес. Но, как бы я не старалась бежать быстро, с оборотнем мне не тягаться. Он нагнал меня возле первых же деревьев и, прижав к стволу дерева спиной, наклонил ко мне голову и, глядя в глаза, спросил:
– Ты всё слышала?
– Да. – ответила я, отводя глаза.
Тогда он наклонил голову ещё ниже к моему лицу и почти в самые губы выдохнул:
– Забудь! Всё, что ты слышала – забудь! Я не хочу и не могу тебя отпустить, Кира. Ты нужна мне. Кира, я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю и готов сделать что угодно, лишь бы ты согласилась остаться со мной. Мне плевать на то, что там у тебя есть мужчина! Плевать на тот мир. А если захочешь, – на мой плевать. Только выбери меня, детка!
Я снова смотрела ему в глаза и тонула в них. Как же я хотела услышать от него эти самые слова! Я потянулась к его губам, и он ответил мне таким жадным, таким жарким поцелуем, что мне тоже стало на всё остальное наплевать. Мы целовались долго и страстно, словно с цепи сорвались, изголодавшись друг по другу за прошедший месяц. А потом Тэваз подхватил меня на руки и понёс в сторону деревни. Его дом, который закончили без него родители, стоял недалеко от края деревни, и нам не пришлось посвящать всю стаю в подробности примирения. Открыв и закрыв дверь ногой, он занёс меня в этот дом и, оторвавшись от моих губ на пару секунд, осмотрелся. Дом был достроен, но абсолютно пуст. Мебели нет вообще никакой. Только деревянные стены и такой же пол, наполняющие пространство блаженным ароматом свежей древесины. Со мной на руках Тэваз пролетел лестницу на второй этаж, но и там кровати мы не нашли. Тогда, извиняясь передо мной глазами, он осторожно опустил меня на пол и накрыл сверху своим телом. Думаю я, что всё-таки деревня узнала этой ночью о том, что у нас любовь.