– Ты останешься со мной? – спросил Тэваз ещё раз, подвигая меня так, чтобы я лежала сверху на нём, а он – спиной на полу.
– А что, если твои родители будут против?
– Это не имеет никакого значения! Только я решаю, с кем хочу провести свою жизнь. – я тихо млела от его слов, но он, наверное, решил, что я сомневаюсь, и добавил: – Любимая моя, если хочешь, я пойду за тобой в твой мир. Будем жить там. Мне всё равно куда идти, лишь бы знать, что ты рядом и ты – моя.
Господи! Вот для чего я тут оказалась! За пару секунд в голове пронеслись мысли о том, что в мой мир Тэвазу никак нельзя. Если здесь таких, как я, обычных людей тысячи и миллионы, то там один единственный оборотень на всю Землю – ему не дадут спокойно жить. Нам! Нам там жизни не дадут. Простите меня, мама с папой! Но я остаюсь!
– Я останусь тут, с тобой. Потому что я тоже тебя люблю!
Заснули мы ещё не скоро, наслаждаясь близостью тел и разговорами о ближайшем будущем. А утром, одевшись и кое-как приведя себя в приличный вид, поспешили в родительский дом. Когда мы вошли в гостиную-кухню, его родители уже сидели за столом в ожидании нас. Вид у обоих был не самый жизнерадостный, потому что понять, чем мы с их сыном всю ночь занимались, можно было и не по запаху, а лишь по нашему виду, особенно по моим искусанным, распухшим губам, и руке Тэваза, которая крепко прижимала меня к нему за талию.
– Это твой выбор. – только и сказал отец, жестом руки запретив матери хоть что-либо сказать против.
– Кира – мой выбор. – в тон ему повторил Тэваз, и больше ничего не нужно было говорить.
Мы поднялись в комнату Тэваза, и вдвоём залезли в горячую ванну. А после ванны целый день не вылезали из постели, на словах и на деле доказывая друг другу нашу любовь. После того, как мы поели то, что Тэваз принёс нам сюда, он усадил меня к себе на колени, обхватил руками и прижал спиной к своей груди. Пока он целовал моё ушко, я спросила:
– Тэваз, а ты точно уверен в том, что я не пахну, как твоя суженая пара?
На секунду его руки напряглись:
– Уверен. – ответил он. А затем, прижав меня к себе ещё сильнее, добавил, – Ты пахнешь лучше. Ты пахнешь моей любовью.
13
А дальше мы активно занялись переездом в дом Тэваза. И не только мы – нам помогало такое число оборотней, что мне казалось, вся стая решила принять участие в нашей судьбе. Мужчины за два-три дня сделали нам приличную деревянную мебель, в т.ч. и широкую мощную кровать, а женщины делились кто чем мог: нам приносили посуду, продукты, постельное и прочее, и прочее. В общем, дом был полон и обставлен, я была счастлива и благодарна, а мой любимый настаивал на том, что каждую свободную минуту я должна его благодарить известным способом за то, что у нас так чудненько и славненько всё есть.
К моему удивлению больше всех мне помогала именно мать Тэваза. Она вместо меня взяла на себя ведущую роль в руководстве всем этим процессом, раздавая остальным женщинам указания, чего ещё тут не хватает и что ещё нужно сделать. Не знаю, поменяла ли она своё мнение относительно выбора сына, но ни разу она не дала мне понять, что плохо ко мне относится. Когда уже всё было закончено, все разошлись, в доме остались только я с Тэвазом и его родители. Я подошла к Далае и от всего сердца поблагодарила:
– Спасибо Вам! Я бесконечно Вам благодарна за помощь и за то, что Вы меня приняли.
В ответ Далая обняла меня со словами:
– Я желаю вам счастья. Такого же бесконечного, какое я испытываю с Тейвансом, отцом Тэваза.
Казалось бы, чего ещё нужно? Но Тэваз уже следующим утром собрался ехать зачем-то в Сармидос, так как это был ближайший город. Он предлагал мне отправиться с ним, но я, вспомнив, как мы сюда добирались, решительно отказалась. Лучше я подожду его здесь, тем более, что общий язык с Далаей и другими женщинами, помогавшими нам, я уже нашла.
Время без Тэваза тянулось медленно и мучительно, хоть я почти всё его проводила в общении с новыми знакомыми. Далая даже предложила мне спать у них, пока её сын не вернётся. Но я упрямо уходила каждый вечер в наш дом, где каждая вещь и каждый угол наполняли меня родным спокойствием и вдохновляли на светлые мысли о дальнейшем. Тэваз вернулся через две недели, когда уже землю покрыл первый снег. Когда он занёс в дом свои покупки, я полюбила его ещё сильнее, потому что всё, что он привёз, предназначалось мне. Тут была самая разная одежда и обувь, от летней до зимней. И надо же, глазомер какой, ни в одной вещи с размером не ошибся. А также он купил ещё много чего полезного для женщины: косметика, расчёски, заколки, украшения, бельё. Привёз и свечи с лампами, похожими на наши старые керосиновые, – тоже для меня, ведь ему нет нужды освещать для себя дом по вечерам.
Зима выдалась снежной и холодной. Но это была самая счастливая зима в моей жизни! Не смотря на мороз, мужчины часто ходили на охоту, а с ними и Тэваз, а потом, разделав добычу и отнеся по своим подвалам её часть, большими шумными компаниями и здесь и там мы собирались вокруг костров, жаря на них мясо и предаваясь веселью.
Лишь единожды за долгие недели пребывания здесь моё настроение омрачилось. Олика, одна из тех двух человеческих женщин, что жили тут, как и я, со своими мужчинами-оборотнями, успела стать мне подругой. Со своим любимым она познакомилась, когда он спас её из бурной реки. Пойдя купаться с односельчанами людьми, Олика не смогла устоять перед сильным течением, и её унесло далеко от друзей. Захлёбываясь, зовя на помощь, приближалась она с бурным течением к каменным порогам, с которых вниз водопадом падал поток. Девушку вытащил оборотень ещё до того, как течение разбило бы её тело об эти камни. Так они и не смогли потом расстаться. Хоть и просили Олику родители не уходить к оборотням в поселение, но она выбрала зов сердца. Тут она прожила уже больше четырёх лет и ни разу не пожалела о том, что пошла тогда купаться. Детей у них не было. Её любимый Марин пару раз в году нанимался сопровождать в дальние походы караваны людей-торговцев, а Олика, как и большинство женщин, оставалась дома ждать его. И вот, вернувшись в очередной раз после такой работы, её любимый привёл с собой другую женщину. Это была его пара. Так получилось, что караван, который охранял Марин, на середине пути присоединился к другому такому же каравану с товарами. И там, в качестве одного из наёмников-охранников, была молодая девушка-оборотень Найдари. Эта девушка своим манящим запахом заставила его сердце биться сильнее. Теперь для Марина существовала лишь одна-единственная Найдари. Как ни плакала Олика и не взывала к былой любви, Марин, хоть и чувствовал какую-то вину перед ней, но всё же попросил её покинуть поселение. Недалеко от родной деревни Олики он купил ей дом и перевёз туда. И, хоть я не имела ничего против Марина и Найдари, ведь они друг для друга суженые, я оплакивала судьбу Олики и невольно примеряла её на себя.
Однажды, во время всеобщего ужина, что случался после каждой удачной охоты у костров под открытым небом, к нашей веселящейся компании подошёл старший сын главы стаи. Он сообщил о том, что через два дня в первой стае состоится совет, и попросил Нармаза, друга Тэваза, отправиться вместе с ним самим и некоторыми другими оборотнями на этот совет. Потом вечером, нежась в кровати в объятиях Тэваза, я спросила:
– А почему тебя на совет не позвали? И отца твоего?
–Потому что прошлым летом ни я, ни мой отец не участвовали в Играх Сильнейших.
– А что это такое?
– Каждое лето между стаями проводятся эти игры. Это вроде традиции. Мы воспринимаем их как праздник. Уверенные в своих силах мужчины из разных стай выходят в бой друг против друга. Бои ведутся в двух ипостасях – и в человеческой, и в образе зверя. Это бои не на жизнь и смерть, а словно соревнование – кто сильнее. По итогам, мужчины какой стаи одержали наибольшее количество побед, та и считается первой на весь следующий год. Остальные занимают места соответственно своим победам.
– А всего их сколько, стай?
– В этих краях двенадцать.
– Так вот почему твой отец говорил, что муж Даланы слабак! Потому что его стая заняла в этом году последнее место в боях? Так и что? В этом году двенадцатые, а в следующем могут и первыми стать.
– Нет, детка. Крайне редко случается, чтобы слабая стая вдруг ни с того ни с сего, стала первой. Как правило, последние места с переменным успехом делят между собой одни и те же стаи. Такая же ситуация и в середине. И самые сильные первые пять стай тоже периодически добывают для себя право именоваться первой или второй. Но на моей памяти ещё ни разу ни одна из тех, что именуются с первой по пятую, не теряла своего статуса, опускаясь к шестому месту или ниже.
– А наша к какой относится?
– Наша в этом году четвёртая.
– А первой когда-нибудь была?
– Три года назад мы получили первое место. Потом, через год, стали второй, а в этом году сразу четвёртой.
–А ты участвовал в таких Играх?
– Каждый год с пятнадцати лет.
– Побеждал?
– Сомневаешься?
– Не-е-ет, что ты! Я верю, что ты у меня самый сильный! Вот потому что тебя этим летом тут не было, твоя стая и не смогла вернуть своё первенство.
Тэваз рассмеялся такому моему уверенному заявлению.
– И, – продолжил он отвечать на мой первоначальный вопрос, – на совет собираются лишь главы каждой из стай и те, кто принимал участие в последних Играх и смог победить противника. Нармаз этим летом уложил нескольких, поэтому он будет на совете, как и старший сын нашего главы. Я не участвовал, поэтому меня там быть не должно. А мой отец не участвует в этих играх уже несколько лет, с тех пор, как я одержал свою первую победу.
Вернувшиеся с совета стай, мужчины рассказали всем остальным, что люди и эльфы ополчились против оборотней и гонят тех отовсюду, откуда могут. Толчком к этому послужили зверства полукровок в Ит-Теве, которое застали мы с Тэвазом, проезжая там. Люди, как всегда, не стали разбираться, чистокровные ли оборотни виноваты или полукровки в случившемся, да только теперь они не хотели терпеть соседство ни с кем из тех, кто мог оборачиваться. Из городов гнали тех, кто находился там в тот момент проездом или же жил отдельно от стай. Разбросанные в тех местах, редкие и малые численностью, поселения оборотней также подвергались людскому гневу. Вместе с чистокровными и полукровками изгоняли от себя подальше и людей, осмелившихся по тем или иным причинам выбрать для своей жизни общество оборотней. Как правило, это были женщины, реже самки оборотней выбирали себе в мужья мужчин человеческой расы. Тех, кто не соглашался уходить, убивали скопом. А с ними и семьи.
Совет принял решение принимать в свои стаи всех, кто сможет дойти в эти края, помогая несчастным обустраиваться здесь. Поскольку эти земли всегда считались родиной оборотней, сами люди и эльфы не должны были дотянуться до этих мест войной, но на всякий случай всех предупредили и о такой возможности. Стало очень страшно. Что же нас ждёт? Вспомнились картины разодранных трупов на улицах Ит-Тевы, по телу прошла дрожь, волоски встали дыбом при мысли, что точно так же вскоре земля может усеяться трупами с обеих сторон. Не приведи Господь когда-нибудь узнать в одном из них любимое существо.
Но эти печальные новости были не единственными, с которыми вернулись с совета наши мужчины. Нармаз, впервые допущенный на совет, встретил свою суженую в доме одного из участников из первой стаи, т.к. именно там и проходило мероприятие. Пара не стала затягивать со свадьбой по всем обычаям оборотней, т.к. и так уже было ясно, что они соединяются на всю жизнь, какой бы долгой она ни сложилась.
Обряд проводили родители Нармаза, свидетельствующие перед всеми собравшимися на берегу озера, что их сын и его невеста Талия предназначены друг другу судьбой и природой. Молодые стояли, держась за руки, на священных камнях, чья увеличенная многовековыми обрядами сила обещала сделать их брак долгим, плодородным и счастливым. Это были те самые камни, среди которых не так давно меня угораздило прятаться от Тэваза! По поверьям местных жителей это святилище обещало счастье всем, кто произносил тут клятвы любви и верности или же приходил сюда поверять силам природы свою тоску от неразделённых чувств.
Талия, теперь уже жена Нармаза, как и все оборотни, была высока и красива. Её волосы насыщенного рыжего цвета отливали красным, а жёлтые горящие глаза смотрели на своего мужчину с такой преданностью и любовью, что я растрогалась до слёз. Заметив влагу в моих глазах, Тэваз обнял моё лицо ладонями со словами:
– Кира, любимая моя, ты чего? Ты плачешь, потому что мы с тобой не проходили этот обряд? Детка, да я женюсь на тебе сразу же, как только мы подготовим всё к нашей свадьбе!
Я улыбнулась ему и отрицательно покачала головой, стирая руками непрошенные слёзы.
– Что ты, Тэваз. Я плачу вовсе не потому, что мы не женаты. Просто они такие милые, такие трогательные, – я всего лишь поддалась эмоциям и это добрые слёзы радости за чужое счастье.
– Ну, уж нет! – ответил любимый. – Считай, что только что я сделал тебе предложение! Наша свадьба будет следующей.
Весь этот день все гуляли, танцевали, поздравляли молодых, в общем, кроме отличительных черт самого обряда, могу сказать, что свадьбы у оборотней проходят так же, как и у нас, людей моего мира.
А на следующий день мы обедали у родителей Тэваза, и он их огорошил:
– Я сделал Кире предложение. Хочу, чтобы она стала моей женой. Я прошу вас провести обряд для нас.
Родители переглянулись, а потом уставились на меня с единым вопросом, прозвучавшим из их уст одновременно:
– Кира?
Я не поняла по удивлённым выражениям их лиц, то ли они просто застигнуты врасплох, то ли не рады, то ли, смирившись с желанием сына жить с человеческой женщиной, не ожидали, что он ещё и жениться на ней захочет. В общем, я решила немного спасти ситуацию и, чтоб ни нашим ни вашим, выдала:
– Скажу "Да" только тогда, когда ты, Тэваз, выйдешь победителем на следующих Играх Сильнейших из каждого боя с противником. А если на следующих не получится, – подождём ещё год. – При этих моих словах и у Тэваза стал не менее удивлённым взгляд, даже одна бровь поползла вверх, а сам он так вытянулся, словно аршин проглотил. А что? Нынче мотивационные тренинги очень популярны в моём мире! Вот и мотивировала я его на победу в Играх. Заодно пусть и мне с родителями докажет, насколько он уверен в своём выборе и насколько сильно хочет сделать меня своей женой.
– С ума меня сводишь! – сказал мне Тэваз, возвращая свою бровь на место.
14
Вскоре сюда стали добираться первые, гонимые людьми и эльфами, переселенцы. Поначалу их было немного. Они расселялись в разных стаях, их хорошо принимали и каждому старались помочь обжиться на новом месте. Наше поселение также принимало у себя всех, кто доходил и принимал решение остаться тут, под защитой края оборотней. Мужчины помогали новичкам строить собственные дома, а женщины помогали по-женски.
Со временем переселенцев становилось всё больше и больше. Вот уже пришла весна и успела полноправно вступить в свои права, прогнав зиму окончательно, а новые и новые обозы с оборотнями и теми пожитками, что они смогли привезти с собой, всё приходили и приходили. Многие предпочитали оставаться не в уже существующих стаях, а создавать свои. Чаще всего к такому решению приходили те, кто уходил с людских земель целыми деревнями, а также те одиночки или семьи, что отбились от своих или же изначально жили среди людей, но за время дороги успели сдружиться.
И таким новым стаям, с нуля строящим свои поселения, наши мужчины не отказывали в помощи. Родители Тэваза вместе с ним самим с утра до вечера были заняты на стройках. Я тоже старалась помогать, чем могла. В нашем с Тэвазом доме мы приютили две семьи с детьми, пока не будут готовы их собственные дома. Пока мы с женщинами готовили еду и занимались хозяйством, детвора бегала в доме и на улицах. Такие забавные эти мелкие оборотёныши! Особенно, когда четырёх-пятилетние пытаются доказать всем, что они уже взрослые и могут наравне с отцами оборачиваться в мощных зверей и ходить на охоту.
Мы с женщинами принесли еду для наших мужчин, занятых на стройке. Все новые дома строились по краям поселения, и теперь уже нельзя было сказать, что наш с Тэвазом дом был одним из крайних. Мужчины начали резко оборачиваться в сторону ещё не застроенного леса, туда, откуда к нам вела дорога. Через несколько минут показались очередные повозки с новичками. Было пять повозок, в которых насчитывалось порядка двадцати оборотней. Они остановились, и от их группы отделился один из мужчин. Он подошёл к тем мужчинам нашей стаи, что работали возле самого крайнего дома, и о чём-то с ними говорил. Скорее всего, просил разрешения остановиться тут, как это делали все вновь прибывшие.
Тэваз стоял рядом со мной, держа в одной руке миску, а в другой – кусок жареного мяса. Я заметила, как он начал активно втягивать в себя воздух, раздувая ноздри. Я уже видела его таким возле Ит-Тевы, когда он почуял запах полукровок и пролитой крови. На какой-то миг я испугалась, подумав о возможной опасности. Но я даже не представляла, чем обернутся для меня эти новые лица.
Тэваз перестал жевать и как будто застыл. Он даже дышать перестал на некоторое время. Тем временем вновь прибывшие слазили со своих повозок и, провожаемые нашими женщинами, стали продвигаться вглубь домов. Мимо нас проехала первая из повозок. Далее, скрипя и качаясь из стороны в сторону, катилась вторая. Возле неё шли несколько человек, т.е. оборотней. И глаза Тэваза, не отрываясь, провожали одну из них. Я переводила свой взгляд с Тэваза на девушку и увидела, что она тоже внимательно его рассматривает. Такая же рыжая, как и Талия, жена Нармаза, только у этой волосы отливали не красной медью, а золотом, чудесным образом гармонируя с уже привычным цветом глаз. Я дотронулась до руки любимого, но он будто не почувствовал моего прикосновения. Всё его внимание было сосредоточено на прекрасной незнакомке.
Моё сердце камнем ушло вниз, а в глазах потемнело. Я поняла, что это значит. Она пахнет для него так, как не пахнет ни одна другая! Её аромат снёс ему крышу сразу же, как только он его учуял, заставив позабыть о том, что я рядом. Моя рука бессильной плетью соскользнула с руки Тэваза. Он посмотрел мне в глаза. Но что я могла в них прочитать в тот момент? Сожаление о том, что это случилось? Сожаление о том, что оставил меня тут, рядом с собой? Мы стояли и смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Я понимала, что та девушка – предназначенная ему природой пара. А он понимал, что я это понимаю.
С того самого дня моя жизнь превратилась в ад. Я испытывала муки ревности, изводила себя ненужными подозрениями. Каждую минуту, когда рядом со мной не было Тэваза, моё воображение рисовало мне картины, в которых они целуются или того хуже – занимаются любовью и признаются друг другу в любви. Сам Тэваз ходил, словно потерянный. Он стал хуже спать, меньше есть и чаще убегать в лес, оборачиваясь зверем, и охотиться там, скидывая напряжение и раздражение последних дней. Я не закатывала ему истерик и ни в чём не обвиняла. Но из моих глаз почти всё время лились слёзы отчаяния от понимания того, что я его теряю. И, хоть он продолжал уверять меня в том, что его чувства ко мне не прошли и не изменились, и он всё также любит меня, я отдавала себе отчёт в том, что это лишь вопрос времени.