– Так и есть. – Сэмми закусила губу от боли. – Я так поступила, потому что это правильно. Теперь у Ника будет шанс найти нормальную женщину, без изъянов.
– Значит, ты трусиха, которая боится даже попытаться стать счастливой? – Когда Сэм вздрогнула и повернулась к ней, Кэрол продолжила: – Да, мы с Эш имеем право тебе это сказать, мы твои лучшие подруги, мы любим тебя, нам больно видеть, как ты совершаешь глупости.
– Поговори с ним, Сэмми, – взмолилась Эшли. – Скажи, что ты совершила ошибку, струсив, а потом расскажи ему все.
Сэм покачала головой:
– Уже поздно.
– Никогда ничего не поздно, – уверенно заключила Клэр. – Смотри, на следующей неделе будет ланч, посвященный выходу календаря. Ник должен там быть. Воспользуйся случаем.
Но Ник не пришел на ланч.
Зандер, Нэд и Мэнди были там, но сестра Ника бросила на нее лишь холодный взгляд и увела мальчиков, едва они собрались с ней заговорить.
Сэмми ощущала себя самым отвратительным человеком на свете.
Полученное от Зандера сообщение сделало боль почти невыносимой.
"Ты не Черная вдова. Ты трусиха".
Он прав. Сэмми с трудом доплелась до дома и прорыдала весь вечер, пока не забылась сном.
Глава 10
– Чай? – улыбнулся Гари и поставил перед Ником чашку. – Да, и еще мне кажется, вам будет интересно увидеть это. – Он положил перед ним статью. – О вашем календаре. Он продается внизу и расходится, как горячие пирожки. Почти все ваши коллеги его приобрели.
Ник посмотрел на него, и глаза его стали круглыми.
– Я придушу каждого следующего человека, посмевшего спросить, буду ли теперь всегда приходить на заседания голым.
– На самом деле вы совершили отважный поступок. У меня бы, например, не хватило духу. Как ваш племянник? Все хорошо, я надеюсь?
– Да, благодарю, что спросили.
– А с вами все в порядке?
Ник многозначительно посмотрел на помощника.
– Непременно будет, когда мне перестанут мешать работать.
– Прошу простить. – Гари поспешно кивнул на прощание и ретировался.
Ник старался не смотреть на статью, но любопытство все же взяло верх.
Начало было довольно стандартным, автор рассказывал о том, как люди объединились в комитет, который помогает детскому онкологическому отделению, и как им пришла мысль выпустить календарь с целью собрать средства на оборудование и лекарства. Там же он увидел фотографии всех, кто позировал, в том числе и себя.
Ник готов был отшвырнуть статью, но что-то привлекло его внимание. Дальше говорилось о женщине, которая перенесла рак, также здесь была ее фотография.
"Но что это?…"
Ник откинулся в кресле, взял в руки статью и принялся читать уже внимательнее.
Закончив, он несколько минут смотрел на нее ничего не видящими глазами. Ему в голову не приходило, что у Сэм в подростковом возрасте была остеосаркома.
Почему она ему не сказала? К тому же она знала, что его племянник перенес ту же болезнь? Неужели она серьезно думала, что такая новость может изменить его к ней отношение?
В статье упоминалось, что не все в прошлом Сэмми были способны принять этот факт. Да, не все могут, но ведь она хорошо его знала. И допускала, что он ее оттолкнет? Для него важна внутренняя красота человека, это существеннее, чем внешняя привлекательность.
Ник глубоко задумался.
Он вспомнил день в парке. Тогда он спросил Сэмми, хочет ли она иметь детей, и признался, что и сам не исключает этого.
В статье сказано, что ей делали химиотерапию до и после операции. Он не знал в деталях, как это влияет на женщин и их репродуктивную функцию, – к счастью, никто из женщин в его семье не перенес ничего похожего, – но предполагал, что с деторождением у нее могут быть проблемы. Погрузившись в Интернет, он вскоре выяснил, что так и есть. Проблемы будут, только если женщина не позаботилась заранее о том, чтобы заморозить яйцеклетки.
"Проблема не в тебе, дело во мне".
Теперь он понял, что она имела в виду. Значит, Сэм разорвала их отношения не потому, что он ей безразличен, она знала, что не может дать ему настоящую семью, и решила уйти, чтобы не ломать ему жизнь. Она оттолкнула его, но это был акт самопожертвования.
Но почему Сэм не захотела с ним поделиться? Скорее всего, боялась, раз в прошлом не раз испытывала боль. Ей было еще труднее, чем ему самому.
С одной стороны, Нику было обидно, что Сэм настолько ему не доверяла, но с другой, он ее хорошо понимал. Может, стоит первому сделать шаг и дать ей возможность все рассказать?
Когда дневное заседание закончились, Ник позвонил Сэм. В ее телефоне была включена переадресация на голосовую почту, это означало, что она занята или избегает его. Сложно понять, какова причина. Ник решил оставить сообщение и выразиться коротко и ясно, чтобы она точно его правильно поняла.
"Сэмми, это Ник. Я видел статью твоего друга о календаре и о тебе. Если ты не перезвонишь мне, я буду сидеть на пороге твоего дома до тех пор, пока ты не появишься, и мне плевать, если для этого потребуется месяц. Пойми, нам очень, очень надо поговорить".
Сэмми сказала себе, что должна ответить, когда на экране появилось имя Ника, но у нее не было сил. Впрочем, она прослушала его сообщение голосовой почты.
Значит, он хочет с ней поговорить и отказ не примет.
Сэм сделала несколько глубоких вдохов. Если Ник прочитал статью, значит, он знает правду, и невозможно понять, что у него в голове. Впрочем, она должна дать ему возможность, по крайней мере, высказаться.
Настало время проявить храбрость.
Она решительно взяла телефон и набрала его номер.
– Это Сэмми. Перезваниваю, как ты и просил. – Она старалась говорить спокойно.
– Нам надо побеседовать, и лучше не по телефону. Давай встретимся вечером.
Сэмми опустила глаза и увидела, как дрожат пальцы.
– Я…
– На нейтральной территории. Помнишь то место, где мы завтракали? Рядом с Флит-стрит?
– Да, помню.
– Можем мы встретиться там?
– Хорошо. В котором часу?
– В любое время после шести.
– Тогда ровно в шесть.
Лучше сделать это скорее, чем думать и ждать.
– Увидимся в шесть.
Ник отсоединился. Он, видимо, либо очень занят, либо здорово на нее зол. Возможно, и то и другое.
Сэмми с трудом сосредоточилась на работе, а через два часа закончила и поехала в кафе. Ник уже ждал ее. Стоило ей взглянуть на него, как сердце упало в пропасть. Как она по нему скучала. Впрочем, сейчас об этом нельзя думать.
Не стоит убеждать себя, что все поправимо. Они расстались, об этом не стоит забывать. Она не может позволить себе даже малейшую надежду, что жизнь изменится к лучшему.
– Спасибо, что пришла, – сказал Ник, вставая, когда она подошла к столику. – Выпьешь кофе? Или вино?
– Чай с мятой.
Он заказал ей чай и себе кофе.
Сэмми вспомнила о его сообщении.
– Ты бы действительно стал сидеть на пороге моего дома целый месяц?
– Я разбил бы лагерь на твоем крыльце. Хочется надеяться, что ты не заставила бы меня так долго ждать, но я бы стал, если потребовалось.
В сердце мелькнула надежда. А вдруг у них действительно получится?
В этот момент официант принес чашки, и оба замолчали. Их разговор совсем не для посторонних ушей.
– Почему ты не рассказала мне? – спросил Ник, когда официант отошел к другому столику.
– Ты читал статью? – спросила Сэм. Риторический вопрос. Ответ известен им обоим.
Сэм так нервничала, что не знала, что сказать, поэтому произнесла первое, пришедшее на ум.
– Читал. – Она уловила боль в его голосе. И обиду. – Почему ты мне не рассказала?
– Я собиралась.
– Мы готовы были заняться любовью, Сэм, но ты не рассказала. Теперь я понимаю, почему ты не носишь короткие юбки и даже с длинными надеваешь плотные колготки. И почему ты меня выгнала, вместо того чтобы заняться тем, чего нам обоим хотелось.
– Да. – Она неожиданно почувствовала себя очень глупой. Действительно, почему она не набралась смелости и не призналась Нику? Они оба лишились, возможно, лучшей ночи в жизни. И все из-за ее трусости.
– Ты сказала, что твоя сестра имеет какое-то отношение к отделению онкологии, что у нее был рак.
Сэм покачала головой:
– Нет. Я сказала тебе, что она тоже отдает свои волосы на изготовление париков, так же как и я. Ты сам сделал вывод, что рак был у нее.
– Ты поняла, какой я сделал вывод, но не поправила меня.
– Ложь по умолчанию не лучше намеренной лжи. Так ты скажешь, я полагаю, – вздохнула Сэм.
– Почему ты мне не рассказала? Я этого не понимаю.
Сэм поежилась.
– Потому что потом люди начинают относиться ко мне по-другому.
– Зандер пережил то же самое. Ты замечала, чтобы я относился к нему и Нэду по-разному?
– Нет. Хотя ты все же стараешься больше его оберегать.
– Это естественно. – Ник прищурился. – Это Зандер тебе сказал?
– Я не могу ответить.
Внезапно Ник вспомнил, как сестра говорила, что отношение сына к раку изменилось после разговора с Сэм.
– Зандер знал о твоей болезни?
Она кивнула:
– Я взяла с него слово никому не говорить.
Ник нахмурился.
– Не понимаю. Почему ты сказала ему, а не мне?
– Я хотела, чтобы он понял, что этот диагноз не означает, что он теперь калека без будущего. Что он лишь временно не сможет играть с друзьями в футбол, а необходимость больше сидеть может помочь ему открыть для себя много нового и увлекательного.
– Мэнди говорит, что он на многое стал смотреть по-другому. Теперь мне ясно, что за это надо благодарить тебя. Наверное, ты права – ему надо было услышать эти слова от кого-то, кто сам победил болезнь. И все же я не понимаю, почему ты решила, что мое отношение к тебе изменится?
– Ник, я понимаю, ты не похож на других мужчин, с которыми я общалась. Они рано или поздно просто бросали меня и уходили, потому что от одного слова "рак" они покрывались холодным потом. – Она перевела дыхание. Об этом совсем не просто говорить, но теперь она обязана быть до конца откровенной. – Только Брин был другой. Вернее, я так решила. Он единственный сделал мне предложение.
Она замолчала, и Ник не произнес ни слова. Разумеется, он тоже знаком с этим фокусом с паузой.
– Два года назад я обнаружила шишку на груди. Многие женщины в моем возрасте решили бы, что это киста, но у человека, перенесшего остеосаркому, другое отношение. Несмотря на несколько сеансов химиотерапии, никто не мог дать гарантию, что в организме не осталось ни одной раковой клетки, а это значит, что у меня в любую минуту может появиться опухоль в любой части тела. Ты должен меня понять, Ник.
– Но ты ведь регулярно проходишь обследование, верно?
Сэм кивнула:
– Теперь раз в год. Утром я сдаю анализы, а днем, если все в порядке, мы с сестрой Дженни идем в кафе и отмечаем это шампанским. А раз в два года в этот же день после мы отправляемся в салон и стрижемся, чтобы отдать волосы.
Ник понимал, что задаст неуместный вопрос, но не мог не спросить:
– А та опухоль? Это тоже был рак?
– Нет, оказалось, это киста. Доктор сделал необходимые обследования и сразу сказал, что опухоль доброкачественная. Сейчас я уже и забыла обо всем.
– Очень хорошо, правда?
Сэм сглотнула ком.
– Из-за этого Брин расторг нашу помолвку. Он не хотел стать подонком, бросившим женщину, у которой рак.
Ник вскинул брови.
– А бросить женщину, у которой нет рака, он мог?
Она кивнула:
– Сказал, что не сможет жить с постоянным страхом, что это рано или поздно случится.
Ник тихо выругался, и она вздрогнула.
– Это правда. – Он пожал плечами. – Этот мужчина был недостоин тебя, тебе повезло избавиться от такого подонка.
– Зандер назвал меня трусихой.
– Когда?
– На ланче в честь выхода календаря. Он прав. Я сделала тебе больно, прости меня.
– Ты не трусиха. А Зандер, он…
– Защищал тебя. Потому что любит, и он знал, что мы расстались.
Ник нахмурился.
– Видимо, так и было. И все же я никак не могу понять, почему ты решила, что я поступлю так же, как твой Брин? Ты же знаешь, как я отношусь к бывшему мужу Мэнди, который бросил их, когда Зандеру поставили диагноз. Я никогда не предам того, кого люблю.
– Я знаю, но я… боялась. Прости. Я понимаю, ты не такой, но… у меня есть привычка отталкивать людей, когда мне становится страшно. Мои родные и друзья постоянно недовольны моим стремлением к независимости. Клэр – та, которая сшила мне платье, – твердит, что между независимостью и упрямством очень тонкая грань.
– В какой-то степени она права.
Сэм поджала губы.
– Да, но… – она вздохнула, – все мужчины, с которыми я встречалась, либо уходили, либо пытались опекать меня сверх меры, оттого я лишь становилась все более упрямой и хотела большей независимости. Прости.
– Не ты одна виновата. Мне надо было проявить настойчивость и заставить тебя признаться, а не принимать молчание как ответ. Я позволил себе уйти, решив, что вновь совершаю ту же ошибку. Подумал, что испытываю к тебе более сильное и глубокое чувство, чем ты ко мне.
Сэм нахмурилась.
– Но я ведь нарушила ради тебя правило трех свиданий. Это ни о чем тебе не сказало?
– А что это за правило? – Ник выглядел пораженным.
– Я никогда не встречаюсь с мужчиной больше трех раз. Тогда у меня есть возможность ничего не рассказывать о своем прошлом. Я могу сделать вид, что я нормальная женщина. Настоящая.
Ник смотрел на нее так, будто у нее выросла вторая голова.
– С чего ты взяла, что ты не настоящая женщина? Мне ты кажешься вполне реальной.
– Я не об этом. Ник, все очень сложно.
– Я привык разбираться в суде со сложными ситуациями. Давай попробуем.
– Ты представляешь, насколько мне тяжело об этом говорить?
– Не вполне, поскольку у меня не было рака. Но в определенной степени я тебя понимаю, учитывая мой неудачный брак. Я тебе рассказывал.
– Да, твоя жена ушла, потому что ты слишком много времени уделял работе.
Ник поморщился.
– Это уже адаптированная версия.
– А в чем же состоит правда?
– Я расскажу, но взамен требую полной откровенности. Полной.
Сэм глубоко вдохнула.
– Полной. Хорошо. – Она поджала губы. – И все же я трусиха… поэтому ты первый.
Ник положил руку ей на ладонь и пожал.
– Ты прошла через ад, это под силу совсем не многим, и ты улыбаешься, живешь полной жизнью. Ты очень мужественный человек, Сэмми. Но я согласен. Начнем с меня. Я был уверен, что Наоми довольна тем, как мы живем. Я много работал, впрочем, и она тоже. У нас был хороший дом, достойный уровень жизни, мы ездили отдыхать… Я знал, какую ошибку совершил отец. Он погрузился в работу, позволив маме фактически одной воспитывать детей и заниматься своей карьерой. Я все чаще задумывался над этим. Однажды вечером я раньше вернулся домой. Хотел пригласить Наоми на ужин и сказать, что буду меньше уделять времени работе и больше ей. Может, нам даже стоило задуматься о ребенке.
Сэмми подумала, что такова и ее мечта. Но она вряд ли когда-то исполнится. Она прогнала назойливые мысли и принялась внимательно слушать Ника.
– Войдя в дом, я услышал голоса. Я прошелся по комнатам, решив, что Наоми тоже вернулась раньше и, возможно, включила телевизор. Открыв дверь в спальню, я увидел, что она не одна.
У его бывшей жены был любовник? Несложно представить, какой это был для него шок. Учитывая, что и у его матери была связь на стороне, что и послужило причиной развода родителей.
– Ее любовник даже проявил деликатность и оставил нас. Наоми объяснила, что начала встречаться с ним, потому что ей было одиноко, что ей надоело постоянно ждать меня с работы и она хочет развестись. – Ник перевел дыхание. – При этом она никогда не возражала, когда я задерживался на работе, напротив, говорила, что понимает мое желание добиться большего. Я уже позже понял, что это было сделано с целью получить больше свободы, чтобы иметь возможность встречаться с тем парнем. А моя работа стала удобным поводом для развода.
– Это же… – Сэмми хотела посочувствовать ему и успокоить.
– Да, ложь. – Ник отвел взгляд. – Она намеренно мне лгала.
Сэм сжала его руку.
– И я тоже тебе солгала. По умолчанию. Оттолкнула, даже не дав шанса, так же как и она.
Он промолчал.
– Прости, что я причинила тебе боль. Но пойми, причина не в том, что я тебе не доверяла. Я знаю, ты очень хороший человек, Ник, ты порядочный и честный. Единственное, что я могу сказать в свою защиту, – я боялась.
– Мы оба в прошлом сделали ошибочный выбор, но это не значит, что подобное должно повториться.
– Хорошо, я спрошу тебя прямо. Сможешь ты быть рядом, зная, что у меня в будущем может опять быть рак?
– Да.
– Но… – Сэм не могла поверить своим ушам.
– В будущем на тебя может налететь автобус или рояль упадет на голову, может еще ударить молнией. Нельзя жить, постоянно думая, что с тобой непременно случится что-то плохое. Да, болезнь может повториться, но ведь может и нет.
– Ты должен быть реалистом. Пойми, у меня больше шансов умереть от рака, чем от упавшего на голову рояля. Намного больше.
– Какая разница? Согласно английскому законодательству, существует принцип ответственности за ущерб, независимо от тяжести последствий. Ты не стала жертвой неверных действий, но ты понимаешь, что я хочу сказать.
– Понимаю, – улыбнулась Сэм.
– Да, и еще, я не собираюсь заворачивать тебя в ватное одеяло. Я помню, ты говорила мне, что не надо пытаться сделать то же самое с Зандером. Тогда я подумал, что ты говоришь о том, как люди относятся к твоей сестре.
– Не к сестре, а ко мне. И это сводит меня с ума.
– Никакой чрезмерной опеки, обещаю. Итак, одного слона мы уже завалили. Переходим ко второму пункту. Почему-то мне кажется, что теперь нам придется справиться с чем-то большим, с мамонтом например.
– Ко второму? – Сэм удивленно вскинула брови.
– Почему ты считаешь, что ты не настоящая женщина? Я тут кое-что прочитал о последствиях химиотерапии.
Так он все знает?
– Ты спрашивала, хочу ли я иметь детей, и я сказал, что да. На мой встречный вопрос ты ответила уклончиво. Ты не хочешь иметь детей или ты боишься, что не сможешь?
– Я хочу ребенка. Я заморозила яйцеклетки перед первой процедурой химиотерапии. Но никто не может дать гарантию, что ЭКО пройдет успешно. У меня может не получиться родить ребенка.
– Но есть и другие способы. Если мы захотим иметь ребенка, а ЭКО не даст результата, мы можем его усыновить. Или остаться тетей и дядей. У меня два племянника, у тебя четыре. Нам хватит.
Глаза ее наполнились слезами.
– И тебе будет этого достаточно? Быть только дядей или крестным?
– Если ты будешь рядом, то да. – Он посмотрел прямо ей в глаза, и она поняла, что он говорит правду.
Ник смахнул слезинки с ее ресниц.