- Ах, госпожа, слуги говорят, он всегда отличался скверным нравом и был охоч до молоденьких фройлен! Вот только кто на такого урода посмотрит? Слуги рассказывали, что Игор не раз с ненавистью отзывался о герцоге и говорил… - Жюли пугливо обернулась, приникла к моему уху и прошептала: - Говорил, что они с хозяином оба уроды и оба выходцы из низшего сословия. Только герцогу перепадают лакомые кусочки, а Игору не достается и объедков.
- Какая гадость, - отшатнулась я. - Не удивлюсь, если он ненавидел не только жен его сиятельства, но и его самого.
- Адъютант Ганс давно подозревал его и грозился высечь, - кивнула Жюли.
- Как и его сиятельство, - вспомнилось мне.
- Он такой непреклонный! - улыбнулась Жюли.
- И упрямый.
- Сразу видно, человек военный.
- И, несмотря на это, уязвим.
- Он просто молод.
- Но уже при чине.
- Однажды он станет генералом.
- Так ведь уже, - удивилась я и приподняла брови. - Постой-постой… Я говорю о его сиятельстве, а ты о ком?
- Ах! - Жюли вспыхнула румянцем. - А я о молодом адъютанте…
И отвела лукавые глаза.
Следующую пару дней адъютант был единственной ниточкой, связывающей всех обитателей замка с его мрачным хозяином, и вторая неприятная новость состояла в том, что его сиятельство загулял.
Запершись в покоях, он никуда не выходил и никого не хотел видеть. Второй этаж опустел и насквозь пропитался сладковатым дымом, слуги тенями шарахались по углам, а Ганс ругался сквозь зубы и призывал на генеральскую голову все возможные кары. Все чаще я видела его с ведром воды и тряпкой, Жюли караулила молодого человека у балюстрады, но не решалась попадаться на глаза. Не решалась попадаться и я, подсознательно ощущая вину за нынешнее состояние его сиятельства. Завтракала и ужинала в полном одиночестве, но к обеду второго дня не вытерпела и, улучив момент, проскользнула к запретной комнате. Дверь в нее была распахнута наполовину, и генерал оказался там.
Я видела, как он сидел вполоборота, откинувшись в кресле. Рядом на столе лежали уже знакомые мне письма, картины были снова завешены темным атласом, но высохшие розы - заменены на свежие, а раскиданные книги аккуратно расставлены по полкам.
В глубокой задумчивости генерал затягивался дымом из длинной бамбуковой трубки с маленькой расписной чашечкой наверху, тягучий и сладкий туман клубился вокруг, в ажурной лампе то и дело вспыхивал огонек, его отражение мерцало в очках генерала, словно василиск зловеще подмигивал. Но я знала, что он не видит меня. Дитер думал о чем-то своем. Может, вспоминал каждую из окаменевших жен, может, думал о матери, умершей от оспы, или о ненавистном отце.
- Дитер… - прошептала я и умолкла, выжидая.
Кто-то тронул меня за плечо. Я подпрыгнула и встретилась с осунувшимся лицом Ганса.
- Уйдите, - устало попросил адъютант, прижимая к груди наполненное водой ведро. - Фрау, пожалуйста.
- Но…
- Он все равно не узнает вас, - перебил адъютант. - Когда его сиятельство курит опиум, с ним бесполезно разговаривать.
- Как же так? - выдохнула я. - Это недопустимо… так нельзя. Надо что-то делать.
- Вы сделали все, что могли, - мрачно отозвался Ганс. - Позвольте мне самому разобраться, это не в первый раз.
Он оттеснил меня плечом и вошел, нечаянно обрызгав из ведра, потом тщательно запер дверь. В этой схватке с цепным псом генерала я проиграла, но интуитивно чувствовала: что-то должно вот-вот случиться. И это произошло в ближайший вечер.
На закате я помогала садовнику подрезать розовые кусты. Старик Бруно сначала отнекивался, ворчал, что не пристало молодой фрау заниматься черной работой, но я капризничала и упрашивала:
- Пожалуйста, миленький Бруно. Мне так скучно… Я совершенно не привыкла сидеть без дела, в замке нет ни Интернета, ни телевизора. Кроме Жюли, и поговорить не с кем.
Садовник непонимающе выпучил глаза, но позволил помочь ему. Я нацепила фартук поверх простенького платья с удобным корсажем, почти не сковывающим движения, и, негромко по-русски мурлыкая песенку, занялась розами.
На закате замок преображался.
Черепичные крыши отсвечивали медью, угрюмые башни наливались спелым золотом, окна посверкивали рыбьими чешуйками, только одно из них оставалось темным и будто поглощало свет - заколоченное наглухо окно запретной комнаты.
В отдалении протрубил рог. Я вскинула голову и сощурилась на палящее солнце.
- Что это может быть, Бруно?
Садовник нехотя оторвался от кустов и пояснил:
- Охота, фрау.
- Когда же его сиятельство успел улизнуть из замка? - удивилась я, и кольнула обида.
С одной стороны, адъютанту нужно во что бы то ни стало вытащить хозяина на свежий воздух, отвлечь от черных мыслей и разрушающего порока, с другой - мог бы поставить в известность и новую хозяйку, то бишь меня.
Рог протрубил вновь, на этот раз куда ближе. Мелодичный глубокий звук эхом прокатился по горам, ему вторил переливчатый лай собак.
- Это не его сиятельство, а его величество, - сказал Бруно и принялся нервно обтирать о фартук испачканные землей руки. - В земли Мейрдорфские пожаловала королевская охота.
Я вздохнула и, тоже обтерев руки, стащила фартук через голову. Хотелось пить, и я побрела к фонтанчику, журчавшему в тенистом уголке сада. Перегнувшись через мраморную чашу, набрала полную горсть родниковой воды, но едва успела донести до рта, как живая изгородь покачнулась, и что-то перемахнуло через нее, обдав меня запахом взмыленного тела. Вода, конечно, вся выплеснулась на платье, а я сама откачнулась и повалилась спиной на изгородь. Сердце подпрыгнуло к горлу, кровь прилила к щекам, и я привычно ухватилась за кулон, но он был безмятежно теплым, будто успокаивал и говорил, что опасность не грозит. Это и вправду было так. Напугавшее меня существо жалось к плющу, дрожа на тонких ножках-прутиках.
Молоденькая косуля!
Я опустила руки и как можно мягче произнесла:
- Не бойся…
Голос сорвался, косуля прянула ушами. Ее ноздри раздувались, бока ходили ходуном от быстрого бега. Я попробовала снова:
- Не бойся, маленькая. Вот, пить хочешь?
Протянула влажную ладонь. Темные, налитые страхом глаза смотрели недоверчиво, косуля отступила и задрожала как осиновый лист.
- Я не трону, - проговорила я и присела на корточки. - Вот так, шш… Пить хочешь? Иди-иди…
Боком, посматривая на меня, косуля подошла к фонтанчику, окунула морду в чашу и стала пить, подрагивая шкурой и навострив круглые уши. Я придвинулась на полшага. Потом еще на шаг. Задержала дыхание и дотронулась пальцами до короткой шерстки. Косуля замерла, но не отпрыгнула. Тогда я погладила ее по ноге и улыбнулась:
- Видишь, маленькая? Я не причиню тебе вреда.
Звук рога прокатился прямо за изгородью. Я вскинула голову, косуля напряглась, как пружина, я обняла ее за шею и прижалась к подрагивающему телу.
- Не бойся, - прошептала на ухо. - Я спасу тебя, никто не найдет. Пойдем со мной, пойдем!
И потянула ее по дорожке. Не знаю, почему, но косуля доверилась мне. Вздохнув почти по-человечески, она робко последовала за мной, едва слышно переступая копытцами по гравию. Мы дошли до маленькой чистой конюшни для жеребят, я погладила косулю по голове и велела ей:
- Жди здесь, поняла? И не высовывайся, пока охотники не проедут мимо.
Затолкала ее в конюшню и закрыла ворота.
Вовремя.
Не успела выбежать на аллею, как в ворота ворвался взмыленный конь. К нему тотчас подбежал незнакомый мне пожилой конюх и схватил за поводья.
- Добыча побежала сюда! - крикнул всадник и привстал на стременах. - Ты видел косулю, милейший?
- Не видел никого, вашбродие, - ответил конюх, подслеповато щурясь на гостя.
Тот соскочил с седла, одернул зеленый охотничий камзол и, сняв шляпу с пером, откинул с высокого лба длинные светлые кудри.
- Прелестная фройлен! - воскликнул он, увидев меня. - Я искал добычу, а встретил волшебную фею. Может, вы видели косулю, о прекрасная звезда, королева садовых лужаек?
- Я ничего не видела, - быстро проговорила я, стараясь не оборачиваться в сторону конюшен.
- Странно, фройлен. - Незнакомец пощипал аккуратно подстриженную светлую бородку. - Я совершенно точно помню, что косуля изящно перепрыгнула эту живую изгородь и скрылась с глаз, подобно ветреной нимфе. Правда, менее прекрасной, чем вы…
Подойдя ко мне, он мягко взял за руку и коснулся ладони губами.
- Позвольте представиться, егерь его королевского величества. - Он поднял на меня сияющие голубые глаза. - С кем имею честь?
- Фрау Мэрион, герцогиня Мейердорфская, - заученно ответила я. - Боюсь, вы напрасно теряете время. Если бы косуля скрывалась тут, ее бы давно учуяли виверны…
Как назло, из глубины сада послышалось скрипучее рычание. Я вздрогнула и выдернула руку со словами:
- Нет-нет, здесь никого не было.
- Поверить не могу, - хмыкнул егерь и, откинув голову, оглядел меня с головы до ног. - Вы - герцогиня?!
- Что вас удивляет? - сухо отозвалась я. На всякий случай осмотрела руки, обтерла ладони о платье и добавила: - Ну да, я помогала садовнику выбрать букет к ужину и немного поранилась о колючки.
- У вас прелестные маленькие ручки, фарфоровые и нежные, пусть и чуть-чуть исцарапанные, - улыбнулся егерь. - Меня ошеломило, что мой милейший кузен Дитер снова женился и вы…
- И я не стала статуей, - энергично кивнула я. - Да, это ошеломляет многих.
- И давно вы замужем, фройлен… вернее, фрау фон Мейердорф?
- Уже несколько дней.
- Ошеломительно, - повторил егерь, и его красивое породистое лицо с прямым носом и чувственными губами просияло от удовольствия. - Кажется, припоминаю. Вы из рода Белого Дракона, баронесса Адлер-Кёне?
- Совершенно так, герр…
- Макс, - представился егерь. - Зовите меня так.
- Тогда меня - Мэрион, - ответно улыбнулась я.
- Я должен обругать моего кузена за то, что скрывал такую майскую розу. Такую богиню, чистую, как утренняя звезда. - Он снова поцеловал мою руку и слегка пожал.
- О, ваша ругань будет кстати.
- Что такое? Кузен посмел обидеть вас?
- Он обижает больше себя, чем других. Его сиятельство не просыхает который день, и это уже переходит все разумные границы.
В глазах егеря отразилось сочувствие, и он сердито тряхнул головой:
- Что за дикий, совершенно невыносимый человек. Жена превращается в камень - пьет. Не превращается - тоже пьет. Есть ли предел терпению?
- Вот вы ему и скажите.
- Прямо сейчас. - Егерь решительно расправил плечи. - Я пойду к нему прямо сейчас и выскажу все, что думаю. О мой бог!
Величаво и неспешно, держа горделивую осанку, егерь прошествовал к замку.
Я подалась следом. Любопытство жгло, от незнакомца веяло непоколебимой уверенностью и силой, и мне почему-то подумалось, что именно ему удастся вытряхнуть герцога из забытья.
- Попрошу вас подождать за дверью, прелестная роза. - Егерь снова поцеловал мое запястье и, погладив, отпустил. - И не извольте волноваться, меня он послушает.
Я сунулась было следом, но закашлялась от проникающего в легкие сладковатого дыма, потом дверь закрылась перед моим носом и егерь произнес:
- Святая Дева! Здесь невыносимый смрад. Можно повесить шпагу, и она останется висеть в воздухе.
Сапоги простучали по паркету. Я приникла ухом к двери. Скрипнули ножки кресла, потом безжизненный голос произнес:
- А-а… Макс, какими судьбами… Садись рядом. Пей.
- Изрядная наглость, - прогрохотал возмущенный голос егеря, потом послышался звон разбитого стекла. - Милейший, вы принялись за старое?
- Вашими стараниями, дорогой кузен, - приглушенно отозвался генерал. - Я всего лишь служу короне и исполняю фессалийские законы, не щадя живота своего.
- Горло вы свое не щадите. - Снова послышались шаги, потом донесся вздох. - Сколько тут бутылок? Дюжина? Вы сошли с ума. А это? Опиум? Мерзость, мерзость! Не комната, а настоящий альтарский притон!
- Вы не были в Альтаре…
- А вы слишком часто бывали. И, как я вижу, переняли немало гадких привычек от этих узкоглазых ящериц.
Снова скрежет ножек по паркету, будто двигали еще одно кресло.
- Вы не сказали, Макс, что вы делаете в моем замке? - заплетающимся языком проговорил генерал.
- Охотился в ваших краях. Заодно приехал напомнить, что вот-вот состоится весенний бал Роз.
- Знаю. В следующую субботу.
- В эту, милейший. Завтра.
Я затаила дыхание.
- Вы помните, милейший, что к празднику Майской Розы приурочена встреча послов Фессалии, Кентарии и Альтара?
Последовала пауза, потом раздался полный желчи голос егеря:
- Не помните. Куда вам? В вашей голове не осталось ничего, кроме туманных видений и порочных мыслей, столь же грязных, как вы сами.
Я ждала, что генерал вспылит, но он почему-то молчал.
- Помните, почему получили этот титул и это звание? - продолжал егерь. - Нет? Так я напомню. Вы поклялись служить королю и государству, милейший. Поклялись на священной книге и шпаге вашего отца.
Снова пугающая тишина, генерал не отвечал и не двигался, я только слышала, как шумела в ушах кровь и тикали ходики в глубине коридоров.
- Я скорбел о смерти дорогого дяди Готтлиба и бедного кузена Мартина, - все говорил егерь, язвительно и колко, будто втыкая в мозг длинные, пропитанные ядом иглы. - Но вы поклялись доказать свою преданность короне, и мое доброе сердце смягчилось. Дитер, я позволил вам принести воинскую присягу. Сейчас вы - да-да, именно вы, милейший кузен, - гарант государственной безопасности. Что сказал бы альтарский император, если бы увидел смертоносного генерала, грозу и ужас врагов, в столь непотребном виде? Что сказал бы кентарийский вождь? О мой бог! Моя бедная страна!
- Я выиграл две военные кампании для нашей страны, - подал наконец голос генерал, сделав ударение на слове "нашей", и говорил холодно и четко, словно и не был пьян. - Я фессалийский подданный и люблю свою страну всем сердцем. Хотите обвинить меня в некомпетентности?
- Разве что в развратности и пороках. И не обвинить, а пожалеть, как пастырь жалеет заблудших овец.
- Мои пороки не имеют ничего общего с моим умом, силой и опытом.
- О, я не сомневаюсь. Но эти альтарские замашки… Я не обвиняю вас, милейший кузен, но министры шепчутся за вашей спиной, осуждают симпатию к Альтару и…
- И обвиняют в предательстве? - Генерал издал короткий смешок. - Бросьте, Макс. Я могу сколько угодно симпатизировать империи Солнца, но моя душа навечно отдана Фессалии, я умру на поле брани за нее.
- Умрете гораздо раньше, дорогой Дитер. Ваше состояние печалит меня.
- Завтра же буду на ногах.
- Могу я быть в этом уверен?
- Совершенно. Мой организм крайне устойчив к любым ядам. Вы видите? Уже встаю.
- Прелестно, прелестно, - удовлетворенно проговорил егерь. - Значит, завтра? И не забудьте явиться с женой.
- С той, которую вы мне навязали?
- Того требуют фессалийские законы. И потом, нельзя держать взаперти такое сокровище.
Я снова поежилась и замерла, забыв дышать.
- Буду… с герцогиней, - скрипуче пообещал генерал.
Снова шаги, на этот раз за спиной.
- Фрау! Что вы опять делаете здесь? - Пылая праведным гневом, ко мне приближался адъютант Ганс.
Я заметалась, выискивая пути к отступлению, но бежать было некуда. Я привалилась спиной к дверям.
- Отойдите, - велел Ганс. - Дайте пройти.
- У его сиятельства гости, - попыталась возразить я.
- Гости? Что за чушь! Герцог никого не приглашал.
- Они явились без приглашения.
- Какая наглость!
Шаги прогрохотали за дверью. Я не успела отпрянуть, и распахнувшаяся створка толкнула меня в плечо. От удара я ахнула и выставила руки, пытаясь удержать равновесие, но меня сейчас же подхватили за талию.
- Осторожно, цветочек, - тихонько засмеялись на ухо. - Подслушивали разговор? Нехорошо.
Я уперлась в широкую грудь ладонями и вывернулась из объятий егеря:
- Простите…
Он поймал мою руку и тронул губами, в глазах зажглись лукавые огоньки:
- Прелестница! Фея! Богиня! Вы ведь почтите своим присутствием королевский бал, не правда ли?
- Обязательно, - пробормотала я.
- Вот и чудесно.
Полоснув холодным взглядом по адъютанту, вытянувшемуся истуканом возле стены, егерь гордо прошествовал мимо. Следом из комнаты вывалился изрядно помятый генерал, бледный как смерть, пропахший вином и дымом.
- Мэрион, - не глядя на меня, сквозь зубы выцедил он, - вы все слышали, не так ли?
- Вы имеете в виду упоминание о королевском бале? - с вызовом проговорила я, решив, что, отнекиваясь, только разозлю василиска.
- Именно, - сухо ответил генерал. - Пусть Марта приготовит наряд. Завтра вы должны блистать.
Пошатнувшись, он оперся о стену, но удержался на ногах и, отпихнув адъютанта, прошел мимо.
- А этот егерь действительно встряхнул его сиятельство, - с удивлением отметила я. - Вот так диво.
- Кто? - переспросил Ганс, переводя на меня шальной взгляд.
- Егерь Макс, кузен нашего герцога. Не знаю его полное имя. - Я пожала плечами, и по лицу адъютанта разлилась язвительная улыбка.
- С удовольствием вас просвещу. Полное имя кузена нашего герцога - Максимилиан Четвертый Сарториус, король Фессалии и сопредельных земель. - Он картинно поклонился и, поймав выражение моего лица, добавил: - Вам оказана честь быть приглашенной на королевский бал лично его величеством. Оправдайте доверие, госпожа.
Глава 9 Накануне бала
Косулю я выпустила тем же вечером перед ужином. Погладив по спине, шепнула на ушко:
- Беги, малышка! Ты свободна! И больше не попадайся, ладно?
Она качнула головой, словно поняла, и, легко перемахнув изгородь, скрылась в густых мейердорфских лесах. Вернувшись в замок, с досадой обнаружила, что ужинать мне снова предстоит в полном одиночестве.
- А ведь если бы я принесла еду в спальню, его надутое сиятельство вытащил бы меня оттуда за волосы, - бурчала я, угрюмо жуя жаркое. - Невоспитанный мужлан. Пьянь. И адъютант у него такой же, два сапога пара.
Я злилась, но это сказывалось волнение перед завтрашним днем. И надо же было так опростоволоситься! Еще и перед самим королем.
- Но я ведь могла ошибиться, правда, Жюли? - жаловалась служанке. - Без свиты и без короны поди пойми, кто перед тобой, король или егерь.
- Совершенно с вами согласна, - хихикала та в кулачок. - Его величество любит быть ближе к народу и часто разъезжает по стране инкогнито.
- И он действительно кузен Дитера?
- По отцу, герцогу Мейердорфскому. Так говорит Ганс.
Я приподняла брови:
- И много ты общаешься с Гансом?
Жюли зарумянилась и отвела взгляд.
- Не так много, как хотелось бы, фрау, - быстро проговорила она и, распахнув платяной шкаф, вытащила изумрудное платье. - Ах, смотрите! Вам не кажется, что этот наряд идеально подойдет для бальных танцев?