- Слишком вызывающе, дорогая, - поморщилась я, критически осмотрев глубокое декольте и открытую спину. - Попробуем найти что-то более приличное? В конце концов, я замужняя фрау.
- Тогда, может, это? - Жюли показала золотое, расшитое кружевом и жемчугом.
- Теплее, - улыбнулась я. - Но предпочла бы спокойный оливковый.
- Разве вы не хотите блеснуть на балу Роз? - приподняла брови девушка.
Я вздохнула:
- Сказать по правде, я бы предпочла спрятаться за колонной, ведь я совсем не умею танцевать…
- Как?! - воскликнула Жюли, будто ей признались в чем-то постыдном.
Ее возмущение было настолько искренним, что я тоже покраснела до корней волос и с ходу придумала оправдание:
- Это после болезни… Время от времени все путается в моей голове, и я боюсь, что не вспомню ни одного танцевального па. Все-таки королевский бал - это не сельская дискотека.
Жюли дико вытаращила глаза, но потом понимающе кивнула:
- Ах, бедная госпожа. Мне хотелось бы, чтобы на балу Роз вы затмили всех своей красотой. Поэтому позвольте вам помочь?
- Но как? - Я в растерянности опустилась на пуфик и взлохматила распущенные волосы. - Разве ты умеешь?
- Я, конечно, не благородная фройлен, - сдержанно проговорила Жюли, - но тоже женщина и кое-что понимаю в танцах. Может, вы не помните, но я помню очень хорошо: когда мы были совсем детьми и ваши родители были живы, барон Адлер часто устраивал балы, а ваша матушка учила танцевать вас, заодно училась и я…
Служанка вздохнула и закручинилась. Я тоже ощутила тоску по минувшему, наверное, это отзывалась память настоящей Мэрион.
- Но осталась всего одна ночь, - простонала я.
- Этого достаточно, чтобы разучить хотя бы один танец.
Я радостно подскочила и схватила Жюли за руку:
- Ты моя спасительница! Идем же. Прямо сейчас.
Служанка засмеялась и слегка пожала мою ладонь:
- Сделаю все, что в моих силах, госпожа.
Мы прошли в просторную залу с отделкой из красного дерева, с изразцов скалились черные драконы, зажженные лампы искрились мягким золотом, и блики веером ложились на паркет.
- Вы помните, госпожа, с чего начинается бал? - спросила Жюли, поворачиваясь ко мне лицом.
Ее глаза сияли, словно она сама была Золушкой, которая вот-вот сменит платье горничной на бальное и укатит во дворец в карете из тыквы.
- С вальса? - наугад ляпнула я.
Жюли всплеснула руками:
- Как можно! Бал начинается с полонеза. Возглавлять его будут его величество с ее величеством, а ходить нужно вот так…
Жюли принялась отсчитывать размеренный такт и, выпрямив спину, стала вышагивать по кругу:
- Видите? Это называется променад. Присоединяйтесь, госпожа.
Я несмело тронулась следом за Жюли и совершенно смутилась, увидев, как она прыскает со смеху.
- Фрау, вы должны держать осанку и не делать таких больших шагов. Вы ведь дама и должны порхать, как птичка, а не вышагивать, как солдат по плацу.
- Что ты знаешь о солдатах, - пыхтя, пробурчала я.
Дойдя до конца залы, Жюли повернула налево:
- Сейчас все пары выстроятся в две колонны, а потом пойдут навстречу друг другу. Когда пары встречаются, то кавалеры левой линии пропускают между собой и своими дамами дам другой линии, а кавалеры правой линии пропускают между собой и своими дамами дам левой линии.
- Какая линия каких дам пропускает? - не поняла я. - Жюли, я совсем запуталась.
- Ничего, госпожа, вы привыкнете, - пообещала служанка. - Вот так, шаг на носок и снова на носок, теперь на стопу. Раз-два-три! А теперь кавалер предлагает даме руку… Танцуйте же, фрау! Танцуйте!
Жюли рассмеялась и, забыв про меня, закружилась по комнате, порхая, как бабочка, и красиво покачивая юбкой. Я подхватила ее смех и бросилась за ней, забыв и о показанных шагах, и о танцевальных фигурах.
- Расступитесь, дамы и господа! - кричала Жюли. - На бал Майской Розы прибыла прекраснейшая из герцогинь!
- И мрачнейший из герцогов! - подхватила я, представляя, как явлюсь на бал с генералом.
- Нежнейший оранжерейный цветок!
- И опаснейший из василисков!
- Светлая нимфа!
- И угрюмый сыч!
Мы смеялись и кружились, взявшись за руки, Жюли в строгом платье горничной и я в ночной сорочке и с распущенными волосами. Лампы сияли, как солнца, ноги легко скользили по натертому паркету, я не замечала усталости.
- Да здравствует герцог Мейердорфский! - кричала я. - Генерал грубиянов и предводитель палачей!
- И его прекрасная жена фрау Мэрион! Королева бала и…
Внезапно ойкнув, Жюли запнулась на полуслове и отпрянула. Я повернулась к дверям и застыла. На пороге стоял генерал.
- Продолжайте, - замогильным голосом проговорил он.
- Прошу прощения, ваше сиятельство, - пискнула служанка, подобрала юбки и опрометью бросилась к выходу.
Генерал не стал ее задерживать, но, едва я попыталась последовать за ней, запер двери и перегородил проход.
- Пустите, - с возмущением велела я и остановилась перед герцогом, без страха глядя в черную бездну его очков.
- Уже хотите покинуть бальную залу, фрау? - приподнял он бровь. - Так скоро? Но мы даже не перешли к вальсу.
- Не желаю танцевать с вами, - сказала я и сложила руки на груди.
- Но желаю я.
Генерал шагнул навстречу, я отступила и зашарила взглядом по комнате.
- Нет свободных канделябров? - с едва уловимой усмешкой осведомился генерал. - Какая жалость.
- Я найду чем запустить в вас, - пообещала я и сбросила домашнюю туфлю.
Генерал снова усмехнулся, и в глубине очков зажглись золотистые искры. Подойдя ближе, он наклонился и, подняв туфельку, небрежно помахал ею.
- Этим вы никого не сразите, - сказал он. - Особенно на балу Майской Розы.
- Не очень-то и хотелось. - Я протянула руку: - Отдайте туфлю.
- Нет-нет. - Генерал покачал головой и спрятал обувку за спину. - Только в обмен на обещание танцевать со мной.
- С вами? - Я всплеснула руками. - Сначала проспитесь.
- Уже, - совершенно серьезно ответил генерал. - Большой плюс проклятия в том, что меня не берут никакие известные яды.
- Да ну? А сегодня утром вы не могли связать и двух слов.
- Я и без того немногословен.
- И упали с кресла.
- Искал закатившуюся запонку.
- Дважды.
- У меня два рукава. - Генерал поднял руки и демонстративно покрутил ими.
- Но вы в халате, - возразила я.
- А вы в ночной сорочке. Это не повод отказывать супругу. К тому же накануне королевского бала. А вы, как я успел заметить, не слишком искусны в танцах. Не хотелось бы краснеть из-за вас перед его величеством и послами.
Я вспыхнула и, выхватив туфлю, поспешно надела на ногу.
- Вы несносны, - вздохнула и сдалась. - Хорошо. Но только один круг.
Генерал подошел и взял меня за руку. Я вздрогнула, но его пальцы лишь слегка пожали мою ладонь.
- Где вы успели поцарапаться? - спросил он.
- Помогала садовнику обрезать розы, - ответила я и попыталась выдернуть руку, но генерал не позволил и сжал мои пальцы чуть сильнее.
- Бруно настолько стар, что не справляется со своими обязанностями?
- Он справляется прекрасно, - возразила я, глядя, как двигаются красиво очерченные губы, стараясь не поднимать взгляд выше, к очкам. - Но мне отчаянно скучно в вашем замке. Меня заперли, как канарейку в клетке.
- Разве вы не жили точно так же в своем поместье? - Губы слегка изогнулись в ироничной улыбке. - Баронесса Кёне ни разу не вывела вас в свет. Чем вы занимались, Мэрион?
Действительно, чем? Не ходила же по ночным клубам и не болтала с друзьями по скайпу. Если Мэрион не кружилась на балах, то ей только и оставалось, что гулять по саду с Жюли и…
- Я читала, ваша светлость, - с ходу нашелся ответ.
- Вот как. - Изгиб губ остался в том же насмешливом положении, ладонь генерала обжигала, от него еще слегка пахло опиумным дымом. - О чем же, пичужка?
- Главным образом стихи и сказки. - И процитировала наизусть несколько строк.
- Никогда не слыхал, - произнес генерал. - Что за баллада?
- "Лорелея", ваша светлость. В ней рассказывается о речной деве, которая своими песнями заманивает мореплавателей на скалы.
- Коварное чудовище.
- Скорее одинокое и несчастное существо, которому не хватает человеческого тепла.
Показалось или рука генерала дрогнула? Я опасливо взглянула в его лицо, но увидела лишь собственное отражение в черных стеклах.
- Ваши познания в поэзии впечатляют, - сухо проговорил он, поправляя новенький, обернутый вокруг головы ремешок. - Но вам не дали воспитания, положенного придворной даме. На балу нужно танцевать и вести светские беседы, а не упражняться в декламации.
Я хотела возмутиться, но самое обидное заключалось в том, что его сиятельство прав, и опустила пылающее лицо.
- Вы приняли правильное решение, когда пожелали научиться танцевальным па перед таким важным событием, - продолжил генерал. - Но ошиблись, обратившись к служанке. Впрочем, покажите, что вы запомнили.
К моему ужасу, все, чему учила Жюли, вылетело из головы. Захотелось провалиться сквозь землю, и я ожидала чего угодно: насмешки, язвительного замечания. Но генерал вдруг совершенно серьезно и спокойно попросил:
- Успокойтесь, Мэрион. Я не собираюсь кусать вас за каждую ошибку. Знаете, вы не первая, кто выходит в свет совершенным профаном.
- Вот как, - хмыкнула я. - И кто это был? Какая по счету жена?
- Это был я сам, - ответил генерал. - А теперь не бойтесь и покажите. На счет "три". И! Раз, два…
Он повел меня по комнате. Поначалу я робела, сбиваясь с шага, но постепенно тело само вспомнило, как нужно двигаться, позвоночник выпрямился в струнку, плечи расправились, и я даже гордо подняла голову, но генерал подловил меня и похлопал по животу:
- Не выгибайтесь так, пичужка. Меня учили ходить господа офицеры и за неподобающую осанку лупили розгами. Подберите живот!
- Это немыслимо, - фыркала я. - Не получится подобрать и тут, и там.
- Вы ведь хотели научиться, не так ли? - строго вопросил генерал. - Не забывайте, что завтра вас впервые представят двору его величества.
- Позвольте спросить, - любопытство давно жгло меня, - как же его величество простил вам убийство герцога Мартина?
Сначала ляпнула, потом подумала и съежилась, приготовившись отразить гнев, но генерал сквозь зубы ответил:
- Стране и короне василиск Дитер оказался куда полезней картежника Мартина. Не отвлекайтесь, Мэрион. Для весеннего бала нескольких фигур полонеза недостаточно. Вам нужно научиться танцевать вальс.
- Вальс! - горестно вскрикнула я и, вырвав руку, остановилась посреди залы. - Я не смогу за одну ночь.
- Надо, - упрямо произнес генерал.
- Но если я не желаю? - Я вытянулась в струнку и спрятала руки за спину.
- Тогда вы не поедете на бал, - ответил он. - И я вместе с вами. Если встреча послов не состоится, его величество очень расстроится. А когда его величество расстроен, он может отдать приказ казнить нас обоих. Однако какую чудесную осанку вы приняли! - восхитился он, приподняв черные брови над непроницаемыми очками, и бледное лицо отразило неподдельное удовольствие. - Пожалуйста, держите спину вот так. Теперь руку мне на плечо…
Воспользовавшись замешательством, он сжал мою ладонь и обнял за талию. Я вздрогнула, но не отстранилась. Перспектива быть обезглавленной бодрила ничуть не больше, чем шанс стать каменным изваянием. В ложбинке дрогнул кулон, я ощутила теплое покалывание на коже и быстро опустила глаза до того, как в очках генерала заклубилась золотая мгла. Его губы дрогнули в неудовольствии и сжались.
- Теперь запомните, - процедил генерал. - Основной шаг в вальсе - приставной. На раз - правой ногой вперед, потом приставляем левую и снова правой. И, пошли!
Мы тронулись с места осторожно, генерал поддерживал за талию и считал шаги. Сначала медленно, потому чуть быстрее.
- Вы ведете, пичужка! - строго направлял он. - Это недопустимо. В вальсе ведет мужчина. Не отбивайте пятки! Шаг скользящий и легкий! Раз, два, три!
- Я никогда не научусь, - жаловалась я, считая про себя шаги и постоянно путаясь в подоле сорочки, ткань липла к ногам, и я постоянно одергивала ее.
- Не волнуйтесь, - снисходительно отвечал генерал, - я тоже научился практически за ночь.
- И кто вас учил? Какая-нибудь придворная дама?
- Куртизанка.
Я сбилась с ритма и тут же наступила генералу на ногу.
- Ой! Простите…
- Пустое, моя пичужка. - Губы генерала снова изогнулись в улыбке, острой, как сабля. - К вашим услугам моя вторая нога. И! Раз, два, три…
Я чуть не прыснула со смеху, но тут же посерьезнела, сделала возмущенное лицо и заметила:
- Однако какой вы!
- Какой?
- Порочный.
- А еще бастард, грубиян и… напомните, пичужка?
- О, с удовольствием. Угрюмый сыч!
- Совершенно правильно. - Генерал резко повернул, я пискнула и отклонилась назад, но он поймал меня и улыбнулся: - Слушая ваши откровения, можно подумать, вы влюблены в меня.
- Я?! В вас? - Задохнувшись от возмущения, я стрельнула взглядом по очкам, в них плясали лукавые огоньки. - Ни за что! Скорее уж вы в меня, ваше сиятельство.
- Вы не правы, пичужка. Я старый солдат, и любовь мне незнакома. И - раз, два… Не вертитесь, пичужка! Ровнее спину!
- Вот раскомандовались! - пыхтела я. - То встаньте, то не вертитесь. И почему вы все время зовете меня пичужкой?
- Потому что вы пичуга и есть, - ухмыльнулся генерал, плавно ведя меня по кругу. - Когда я впервые увидел вас, вы трепетали, что та птичка, попавшая в силок.
- Под вашим взглядом все трепещут, - возразила я и поспешно опустила глаза.
- Иногда это раздражает, - хмыкнул он и, перестав улыбаться, добавил тихо: - А иногда огорчает. - Выдержав паузу, продолжил, слегка замедлив шаг: - Вы знаете, Мэрион, я долго думал над вашими словами. Опиум позволяет заглянуть внутрь себя, остаться наедине со своими мыслями. Я оборачивался назад и видел только тьму и смерть. - Ладонь на моей талии дрогнула. - По законам Фессалии верховный главнокомандующий должен быть женат, но я устал и больше не хочу играть в эти придворные игры. Я оставлю вас в живых.
- Вот как! - Я едва не всплеснула руками. - Какая щедрость. Долго же вы думали, ваше сиятельство?
- Довольно долго. Решение принято еще до знакомства с вами, пичужка. Еще до того, как вас увидел, я решил, что сохраню вам жизнь.
- А что изменилось потом? Я имею в виду, когда вы грозили мне всеми карами в запертой комнате?
- Ровным счетом ничего, - твердо ответил генерал. - Вы знаете, это была случайность. Я вспылил, но не собирался снимать очки. А теперь не сделаю этого и подавно.
- Почему же, ваше сиятельство? - Мне захотелось заглянуть ему в глаза.
Теперь мы едва топтались на месте, рука супруга слегка поглаживала мою талию, а я сжимала его ладонь, горячую и крепкую, с одинаковой легкостью держащую и поводья виверны, и женщину. Говорят, глаза - зеркало души. Как жаль, что я не могу узнать, что сейчас творится в ней. Отгородившись от всего мира двумя темными стекляшками, Дитер словно и сам спрятался за броней, похоронил все живое и чувствующее, как похоронил старые письма и портреты родителей.
- Потому что у вас удивительная воля к свободе и жизни, - медленно проговорил он и остановился. - Я хорошо разбираюсь в людях. Будучи на поле боя, видел ненависть и страх, но видел и доблесть. Вы тоже воин, пичужка. - Я вздрогнула, ощутив поглаживание по щеке. - Вы сражаетесь за жизнь, и мне впервые хочется проиграть.
- Поэтому вы приказали прогнать меня? - Я скользнула взглядом по его очкам, где все еще сновали искры, выше, по болезненно изогнутым бровям и бледному лбу.
- Не прогнать, - мягко поправил Дитер. - Отпустить. Вы ведь хотели этого, не так ли?
- А вы?
Он молчал. Комнату окутала тишина, я слышала, как в унисон стучат наши сердца, и видела, как между бровями генерала пролегает складка.
- Дитер, - тихо позвала я, и он вздрогнул от звука собственного имени. - Вы хотите, чтобы я осталась?
Он дернул щекой, пальцы сжались на моей руке.
- Подумайте над ответом сами, Мэрион.
- И все-таки?
Я заглянула в его очки, и золотистые искры дрогнули и погасли, как догоревшие угли. Мое собственное отражение с испуганно распахнутыми глазами показалось настолько неуместным, что захотелось зажмуриться. Молчание длилось, натягивая меня, как струну. Генерал не отвечал. Тогда я привстала на цыпочках и, плотно сомкнув ресницы, дотронулась своими губами до его напряженных губ.
- А так? - шепотом спросила я.
Мир качнулся и провалился во тьму. Жидкое золото вспыхнуло и потекло по моим венам, сердце заколотилось быстрее. Дитер застонал и сжал меня в объятиях, целуя в ответ пылко и жадно, словно боялся не успеть насытиться мной, словно хотел удержать навсегда.
- Да, - хрипло между поцелуями повторял он. - Тысячу раз да!
Я затрепетала, чувствуя, как его ладони гладят меня поверх сорочки, и тонкая ткань была теперь ненужной и лишней. Скользя вниз, к моим напряженным бедрам, Дитер ласкал умело и нежно, так пианист касается клавиш любимого рояля, и тот отзывается музыкой, а я отзывалась стоном.
- Нам нужно остановиться, Мэрион, - вдруг выдохнул Дитер и с усилием оторвался от моих губ. - Еще не время… не сейчас…
- Но почему? - с обидой спросила я, еще покачиваясь на волнах наслаждения и не желая расставаться с негой. - Почему, Дитер?
Я распахнула глаза и увидела болезненную гримасу на его лице.
- Потому что не хочу больше смертей и траура, - в отчаянии проговорил Дитер. - На кону ваша безопасность и безопасность всей страны. И если… если вдруг вы погибнете…
Голос сорвался и упал до хрипа, золотое свечение в стеклах вспыхнуло и погасло, теперь очки темнели, как два колодца. Я ощущала его желание и его отчаяние, Дитер хотел любить меня, но боялся причинить боль, это сводило с ума, раздирало его надвое. Я почувствовала, как напряглись его мышцы, еще немного - и он развернется и быстро выйдет из комнаты, всегда отвергаемый людьми, умеющий приносить только боль и разрушение.
Медленно выдохнув, я опустила руки и спрятала лицо у Дитера на груди. Некоторое время он стоял, как статуя, только перекатывались под халатом мускулы. Потом осторожно обнял. Мы молчали, вжимаясь друг в друга и слушая, как в едином ритме колотятся сердца.
- Хорошо, - прошептала наконец я. - Вы правы. Завтра бал и встреча послов… так не будем спешить…
Золотистые огоньки снова вспыхнули и закружились в очках, генерал наклонился и шепнул на ухо:
- Признайтесь, дорогая Мэрион… все-таки вы полюбили меня?
Я дернула подбородком и лукаво ответила:
- И кто из нас спешит, дорогой Дитер? Подумайте над ответом сами. Только на этот раз без опиума, хорошо?