У алтаря, прямой, точно проглотивший шпагу, стоял генерал в своем ослепительно‑белом кителе. В его смоляных волосах, блестящих и гладко зачесанных назад, плясало солнце и серебрило седую прядку над ухом, по эполетам рассыпались искры, вспыхивая на пуговицах и золотом шитье, а солнечные зайчики отскакивали от эфеса шпаги.
- Вот и вы, дорогая невеста, - сухо сказал он, протягивая мне руку. - И почти не опоздали.
- Юной фройлен нужно на сборы чуть больше времени, чем молодому господину, - льстиво отозвалась мачеха и захихикала противно, в нос.
Генерал не улыбнулся, но я почувствовала, как полоснул по мне заинтересованный взгляд, от него мурашками покрылись нагие плечи, тепло было только в ложбинке между ключицами, где лежал лунный кулон.
- Вы сегодня особенно прелестны, - шепнул на ухо возникший точно из‑под земли адъютант Ганс.
Он был все в той же темно‑синей курточке, но светлая косичка аккуратно переплетена и стянута белой лентой. Несмотря на то что комплимент предназначался мне, я заметила, как зарделась стоявшая рядом Жюли и скромно потупила взор.
Хор пел что‑то на латыни, к алтарю вышел священник, неся на бархатной подушечке венчальные кольца. Я подумала, что об этом, наверное, мечтает каждая девушка, вот только радости никакой не было. Да и будущий муж стоял с таким угрюмым выражением на лице, будто пришел на похороны, а не на свадьбу. От него все еще тянуло вином и чем‑то приторно‑сладким, восточным и удушливым. Вместе с запахом ладана и моими розовыми духами это создавало тяжелый аромат, от которого голова кружилась все больше, и мне захотелось, чтобы все это поскорее закончилось.
- Не тяните, святой отец, - будто считав мои мысли, глухо произнес генерал. - Начинайте церемонию и покончим.
- А разве мы не подождем его величество? - робко спросила мачеха.
Генерал дернул уголком рта и пожал плечами.
- Я не высылал приглашения. С его королевским величеством мы встретимся на весеннем балу в конце недели. Может быть, я приглашу и вас, фрау, как новую владелицу поместья.
- Да что же вы меня хороните! - возмутилась я, но мне не дали продолжить.
Генерал нетерпеливо взмахнул рукой и велел священнику:
- Начинайте же, начинайте. Что там по сценарию? Согласны ли вы, герцог фон Мейердорф, взять в жены…
- Позвольте, но это мои слова, - дребезжащим голосом перебил священник. - Сначала я должен спросить, есть ли что‑то, что может воспрепятствовать этому брачному союзу.
- Есть, - сообщила я. - Нежелание невесты считается?
- Совершенно нет, - отрезал генерал и покрутил ладонью. - Дальше, святой отец, дальше!
- Гхм… э‑э‑э… так если нет… - Священник пожевал губами, собрал высокий лоб в морщины, подглядывая в раскрытый молитвенник. - Да, так вот! Поскольку ни на что не было указано, что могло бы воспрепятствовать этому брачному союзу, я спрашиваю вас, ваше сиятельство, герцог Дитер фон Мейердорф, согласны ли вы взять в жены юную фройлен, баронессу Мэрион Адлер‑Кёне? Будете ли любить, уважать и нежно заботиться о ней? Обещаете ли хранить брачные узы в святости и нерушимости…
- Да‑да, пока смерть не разлучит, - скучающим тоном перебил генерал. - Обещаю. Дальше.
Священник закатил глаза и повернулся ко мне, затянув гнусаво все то же:
- Согласны ли вы, баронесса Мэрион Адлер‑Кёне, взять в мужья его сиятельство герцога Дитера фон Мейердорфа? Будете ли любить, уважать и нежно заботиться о нем…
- Нет, - выдохнула я. - Не хочу и не буду.
Рядом по‑змеиному зашипела мачеха:
- Не позорьтесь, скажите "да".
- Нет, - заупрямилась я.
Священник таращил глаза, открывая и закрывая рот. Генерал шагнул ко мне и положил ладони на плечи.
- Непослушная ослица, - выцедил он. - Не усложняйте церемонию, вы все равно обещаны мне, и будет так, как я скажу.
- Вот еще! - Я сбросила его ладони и смело взглянула в его лицо.
И это была моя ошибка. В очках генерала заклубилась золотая мгла, свечи у алтаря вздрогнули и вытянули огненные языки, тени заскользили вокруг, как голодные виверны, набросили на шею тугие кольца тьмы, принялись сжимать, давить, душить. Страх зародился в желудке и вихрем пробежал по телу, рождая противную дрожь. Я вскинула руку, пытаясь уцепиться за лунный кулон, будто в нем было мое спасение, но не успела и повалилась в заботливые руки Жюли.
- Врача, врача! - в страхе закричала та.
Я приоткрыла веки и вздохнула, слабо прошептав:
- Не нужно врача… только… на воздух… прошу…
- На воздух, скорее! - подхватила меня служанка. - Да помогите же!
Я оперлась на ее плечо и с трудом поднялась на ватные ноги.
- Не нужно никого… Жюли, проводи меня в дамскую комнату… мы скоро вернемся…
- Дурной знак, - прошипела в спину мачеха.
Я снова едва удержалась, чтобы не показать ей язык.
Жюли вывела меня на улицу, поддерживая под локоть. Слабость постепенно проходила, в голове прояснялась, и, прижав девушку к себе, я шепнула ей на ухо:
- А теперь помоги мне, скорее!
- Что надо делать, моя госпожа? - с готовностью отозвалась Жюли.
- Ровно через три минуты начинай кричать, что невеста хотела освежиться у реки и сорвалась в воду. Переполох собьет их со следа, а я тем временем успею добежать до деревушки.
Я махнула рукой в сторону рощицы. Жюли вскрикнула, прижала ладони ко рту, потом в ее глазах отразилось понимание. Она пылко обняла меня, прижалась сухими губами к щеке и прошептала:
- Бегите, моя госпожа. Я их задержу. Бегите и помните свою верную Жюли!
- Всегда, - поклялась я, тоже приобнимая ее за плечи.
Потом сорвала фату, сунула ее в руки служанки и, подобрав юбки, метнулась в сторону подлеска.
Я бежала так быстро, насколько позволяли туфли, цепляясь подолом за шиповник и проклиная неудобное платье. В таком только стоять перед алтарем, подобно разряженной кукле, но бегать по лесу гораздо удобнее в кроссовках и джинсах. Сердце колотилось, как угорелое, в мозгу пульсировала мысль: "Успеть, успеть!" Потом ветер донес полный ужаса вопль Жюли:
- Скорей!.. Фройлен… в реке! Утону‑ула‑а!
Я поднажала, перепрыгивая через трухлявый пень не хуже олимпийской чемпионки. На счастье каблуки у туфелек оказались не слишком высокими и вполне удобными, чтобы я не поломала ноги на первом же буреломе. В лесу оказалось куда прохладнее, чем в залитой солнцем уютной долине, меня начало ощутимо прихватывать ознобом, и вскоре я довольно быстро потерялась среди однообразных дубов и зарослей папоротника и медуницы. Сухой хвощ будто нарочно тянул за кружева, и я со злостью выдирала несчастное платье из прочного захвата. Прическа растрепалась, локоны снова лезли в глаза, прилипая к взмокшему лбу. В хорошеньком же виде я появлюсь в деревне. Ну и плевать. Главное, подальше отсюда. Главное, чтобы его сиятельство поверил в мою мнимую смерть. Главное, чтобы не догнал…
И тут же стоялый воздух разрезал трубный звук горна.
Я на мгновение замерла, оглядываясь по сторонам, сердце колотилось, едва не выпрыгивая из корсета. Откуда звук? Слева или справа? Эхо перекатывалось по холмам, мешая сориентироваться. Я стиснула зубы и решилась, уклонившись вправо.
Здесь лес становился гуще, а трава выше. Кружево поистрепалось, и подол платья потемнел от травяного сока, на оборки налипли сухие листья осин.
Горн снова протрубил. Теперь отчетливо слева, а значит, я взяла верное направление. Стиснув зубы, я побежала с новой силой. По моим подсчетам лес должен был давно поредеть, а деревенька - вынырнуть из долины, как городок из табакерки. Но этого почему‑то не происходило. Я перебралась через овраг, пыхтя, как паровоз, дважды упала, вонзаясь наманикюренными пальцами в перегной и собирая на себя весь лесной сор. Впереди плеснула синяя даль, и я едва не расплакалась, когда поняла - лес действительно редеет, вот скоро я выбегу на опушку, и тогда…
Горн протрубил совсем близко, на этот раз где‑то прямо передо мной. И, отзываясь на его рев, послышался скрежещущий звук, словно ножом водили по фарфоровой тарелке. От него сразу бросило в жар и пот. Я затормозила, ухватившись за ближайшую рябину, и вовремя, потому что прямо передо мной из густого подлеска вынырнула хищная треугольная морда.
Разинув пасть, виверна прикрыла складчатые веки и дохнула на меня сырым мясом и гарью. Я зажмурилась, давя в горле крик. На щеки брызнула слюна. Господи боже, пусть она будет не ядовита!
- Тубо, Грета! Нельзя! - услышала я грозный оклик.
Защелкал кнут, и виверна жалобно рыкнула, словно обидевшись.
Я приоткрыла глаза и увидела, как по высокой траве размеренно и спокойно идет генерал. Не доходя до меня пары шагов, он поднял руку, и к его ладони тут же прильнула исполинская морда, потерлась, скрипуче мурлыча. Генерал улыбнулся.
- Хорошая девочка, - сказал он, потрепав бородавчатую голову чудовища. - Учуяла, умница.
Наконец шагнул ко мне и стиснул мое плечо, как клещами. Я скорчилась, стараясь не глядеть в его лицо. От генерала веяло силой и злобой, его взгляд давил, как могильная плита.
- Хорошая попытка, пичужка, - сдерживая ярость, проговорил он. - Вторая по счету, насколько мне известно. И обе неудачные. Третьей не будет.
Я сжала губы, борясь с внутренним гневом. Значит, чертов адъютант все‑таки заложил меня. Скотина! Мерзкий прихлебатель!
- Я все равно никогда не соглашусь, - сказала я, глядя себе под ноги.
- Конечно, - холодно парировал генерал, обведя ладонью мое лицо. - Но мне плевать на ваше согласие. Эй, Ганс! - крикнул он через плечо.
Из подлеска вынырнул вездесущий адъютант. За ним, пыхтя, пробирался священник, высоко задирая колени и поддерживая рясу.
- Кольца готовы?
- Так точно, ваше сиятельство! - сверкнул улыбкой Ганс и протянул подушечку с кольцами.
- Заканчивайте, святой отец, - процедил генерал, не оборачиваясь и все так же прожигая меня взглядом.
Я даже сквозь очки чувствовала этот полыхающий огонь, эту яростную бурю. Будь его воля, генерал растерзал бы меня прямо здесь. Но он лишь протянул руку, и адъютант передал ему кольца.
- Фройлен Мэрион, примите это кольцо как символ и обещание моей любви и верности, - заученно проговорил генерал и, сжав мою ладонь так сильно, что я невольно вскрикнула, снял помолвочное кольцо и ловко надел венчальное на безымянный палец. - Теперь вы.
Я мотнула головой, скорее из упрямства, сил не осталось, голова снова кружилась, невыносимая тяжесть давила на плечи.
- Этим кольцом я обещаю хранить любовь и верность, - подсказал священник.
- Никогда, - выдохнула я.
- Плевать, - в раздражении перебил генерал и сам надел кольцо, потом подхватил меня поперек талии, я завизжала, замолотила кулачками по его широкой спине, чувствуя, как под моими руками перекатываются могучие мускулы.
- Благословляйте, святой отец! - крикнул генерал.
Священник подпрыгнул, выставляя крест, как щит, перекрестил нас трижды и пролепетал:
- Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой!
- Аминь, - сквозь зубы сплюнул генерал, шлепнул меня по заду и широкими шагами пошел к виверне.
Я билась в его руках, как пойманная птица, визжала, звала на помощь, но генерал заломил мне за спину руки, скрутил их атласными лентами и так, словно беспомощную куклу, перекинул через седло.
- В замок Мейердорфский, Ганс, - услышала я голос генерала. Он привычно вскочил в стремя и, наклонившись, холодно поцеловал меня в лоб. - Сидите спокойно, моя дорогая жена, - шепнул он, сделав акцент на слове "жена". - Грета ревнива и при любом движении сбросит вас на скалы.
Я замерла, холодея от страха. Генерал расхохотался, свистнул, похлопал виверну по чешуйчатой шее, прокричав:
- Алле! Алле! Вперед!
Я завизжала, чувствуя ветер от взмахов кожистых крыльев. Потом земля ушла из‑под ног, и последнее, что я увидела, это бледное лицо священника, поднятое к небу. Его губы шевелились, повторяя молитву.
Глава 5 Замок Черного Дракона
Мы летели в горы. Постепенно лесистые холмы заостряли свои вершины и щерились внизу голым частоколом. Я почти привыкла и лежала в седле смирно, лишь изредка прикрывая глаза, когда виверну заносило на особенно крутых виражах. Генерал сидел прямой и сосредоточенный, резкими окриками и свистом направляя чудовище по одному ему известному маршруту. А я лежала и думала: "Что со мной будет теперь?" Кольцо на пальце жгло, в ушах свистел ветер, и от холода сводило зубы. Наконец вдалеке показались острые башни замка, притулившегося на склоне скалы, с одной стороны зияла пропасть, с другой вилась узкая тропа, убегающая вниз, в долину, по которой несся бурный горный поток.
Пришпорив зверя, генерал повернул к замку.
"Твой новый дом, герцогиня фон Мейердорф", - язвительно подумала я и зажмурилась от ударившего в лицо ветра. Виверна пошла на снижение.
Если бы меня спросила Юлька, на что похож замок фессалийского генерала, я бы назвала его замком киношного Дракулы. Каменные стены почернели от времени и влаги, две защитные башни, крытые черепицей, торчали, как окровавленные клыки, мост через пропасть был поднят, и я едва не завизжала, когда виверна ухнула вниз, брюхом на острые зубцы крепости. Но ничего страшного не произошло. Я почувствовала жесткий толчок и задержала дыхание, слушая только стук собственного сердца и оглушающее хлопанье кожистых крыльев. Потом воздух рассек кнут и гулко ударил о каменную плитку.
- Довольно прохлаждаться, моя дорогая, - донесся язвительный голос генерала, и грубая ладонь похлопала меня пониже спины.
Я возмущенно распахнула глаза:
- Что вы позволяете!
- В чем дело? - хмыкнул его сиятельство. - Я ваш законный супруг и могу хлопать жену по тем местам, по каким посчитаю нужным.
Не слушая моих возмущений, он стащил меня с виверны. Я только теперь осознала, как неприлично задралось мое платье. Подбежавший горбун ростом с генерала, но вдвое шире его в плечах, ловил поводья, одним глазом косясь на виверну, другим ощупывая меня. Я встряхнулась и гордо вскинула подбородок:
- Что? Цирк приехал?
Пытаясь вывернуться из туго связавших меня лент, я дергала плечами и извивалась всем телом, производя, должно быть, приятное впечатление для мужских глаз. Зрачки горбуна заблестели, и он ухмыльнулся одним уголком губ, но кнут свистнул снова и перепоясал нахала прямо по горбу.
- Куда пялишься, скотина? - процедил генерал. - Я тебя на кол посажу, собаку! Распоясались, твари! Живей высказал почтение ее сиятельству герцогине Мейердорфской!
Горбун надсадно задышал, кривясь от боли и держась за пострадавшую спину, согнулся в поклоне, промычав что-то невразумительное.
- А теперь пшел вон, свинья! - Генерал пнул горбуна под зад и, сжав мне руку выше локтя своими жесткими пальцами, потащил по аллее.
- Вы так обращаетесь со всеми женщинами? - спросила я, когда горбун с рычащей виверной остались позади.
Каменный двор, почти полностью лишенный растительности, со стенами, увитыми сухим плющом, походил на колодец и навевал жуть.
- Со всеми, - сквозь зубы ответил генерал.
- Почему?
- Слишком много болтают.
- Но вы еще меня не знаете!
- Знаю достаточно, чтобы уже захотеть отрезать ваш язык.
Я вспыхнула, но промолчала. Мы свернули на боковую аллею, и тут я увидела первую статую. Сделанная из грубого ноздреватого камня, она изображала молодую женщину со стертыми чертами лица, ладони крепко прижаты к груди, голова слегка откинута назад, нагое тело до пояса обвил плющ. Я остановилась, холодея от странного предчувствия, и не могла оторвать взгляд. Мне показалось, что выемка в нижней части ее лица раньше была распахнутым в крике ртом.
- Любуетесь? - раздался тихий голос генерала. Он встал рядом, нагнув голову и нервно постукивая по бедру рукоятью хлыста. - Это Жоржетта, моя первая жена.
- А… - только и смогла выдавить я.
Его губы изогнула жуткая усмешка.
- Я еще был молод и неопытен и убивал быстро, слишком быстро. Поначалу это было очень неприятно. Теперь… теперь даже немного скучно.
- За что? - шепотом спросила я.
Жуткая фигура с изъеденными коррозией очертаниями вызывала во мне страх.
- Ни за что, - равнодушно отозвался генерал. - Идемте, фройлен, я устал и хочу принять ванну.
Он потянул меня по аллее, выложенной темной брусчаткой и усаженной шиповником. Через несколько шагов мне попалась вторая фигура - она сохранилась лучше первой и тоже была обнаженной, одной ладонью девушка прикрывалась внизу, вторую тянула к высокой груди, окаменевшие глаза смотрели с тоской, пышный водопад волос катился за спину и тоже окаменел. За второй девушкой стояла третья - в пеньюаре, за ней - четвертая, пятая…
- Эту зовут Агата, - буднично говорил генерал, чеканно отбивая по брусчатке шаг, и его слова были такими же четкими и ледяными. - Бедняжка боялась мышей, но василиск страшнее любого мышонка, не так ли, фройлен? А это маленькая Гретхен, слышали бы вы, как она кричала. - Генерал поморщился и потащил меня быстрее, словно желая поскорее миновать это жуткое место. - Там стоят Катерина и Луиза. Они даже чем-то неуловимо похожи. Обе румяные и живые… были. А вот эта прелестница - Тереза. Видите, как она нахмурена? О, это не девица, а сущее наказание! Дочь громовержца, не иначе! По темпераменту вы с ней похожи, моя дорогая Мэрион. Вот только Тереза бесновалась, лишь оказавшись в моем замке, вы же устроили представление прилюдно, да еще сумели сбежать… - Он покачал головой. - Глупо, моя фройлен. Вернее, уже фрау Кёне-Мейердорф. Вы ведь понимаете, насколько это глупо?
Он не дал мне возможности ответить и махнул рукой при виде пожилого господина в комбинезоне садовника. Мужчина рыхлил землю, очищая ее от сорняков, но часто останавливался и протирал лысину широким клетчатым платком.
- Как дела, Бруно? Все ли готово? - крикнул генерал.
- Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, - дребезжащим голосом проговорил садовник. - Хвораю маленько, ревматизм замучил, едрить его в корень. Но к сроку будет готово. - Он щербато улыбнулся, и морщины лучиками разбежались от его маленьких выцветших глаз. - Прелестница какая, позвольте мне заметить, ваше сиятельство. Будет истинное украшение для вашей коллекции.
- Коллекции? - возмутилась я, но генерал увлек меня дальше, к каменной лестнице, упирающейся в массивные резные двери.
- Вы будете седьмой, моя дорогая жена, - серьезно пояснил генерал. - Бруно готовит место для вас.
Я оглянулась, и садовник снова вытерся платком и помахал рукой. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз, я сглотнула ком и тяжело задышала, страх и гнев разрывали меня на части.
- Зачем вы это делаете? - повторила я, вырывая руку. - Почему убиваете своих жен?
- Думаете, мне нравится делать это, фрау Кёне-Мейердорф? - с неприязнью проговорил генерал.
- А разве нет?
- Отнюдь, - возразил он. - Проклятие тяготеет надо мной с отрочества, я не властен над ним и не в силах ничего изменить.
- Вы могли бы не жениться, пока не проверите свои чувства!
- Это невозможно, дорогая. Я военный, генерал, а на войне промедление подобно смерти.
- Но здесь не война.
- Пока еще нет, пичужка. Пока нет. Но попробуйте дать слабину и увидите, как эти псы вцепятся в ваше горло, под угрозой мой титул и моя должность.
- Неужели титул и должность ценнее чужой жизни?