На следующий вечер, когда Полли проснулась, она увидела, что лежит полуголая под простынкой на какой-то кровати. На двери висело ее бальное платье.
Появился Марко с чашкой чая в руках. Она поднялась и побрела в ванную. После этого снова рухнула в постель.
Сейчас Полли вспоминала свое состояние, когда, лежа в кровати, она тряслась от непонятного недомогания, испуганная и растерянная. Мозг словно омертвел. Было жутко неприятно осознавать, что она не помнит ничего, что случилось с ней за последние сутки.
По мнению Марко, это был неудачный дебют наивной студентки-первокурсницы, пытающейся произвести впечатление на свою группу. Он считал, что из-за экспериментов с какой-нибудь запрещенной травкой в соединении с алкоголем и произошла такая драматическая развязка.
Предположение Марко было несправедливым. Она помнила, что лишь пригубила второй бокал шампанского. Полли разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
Марко с суровым лицом присел к ней на кровать и ободряюще притянул ее к себе в объятия. Возможно, его слова чересчур нравоучительные, сказал он. Но очень уж он беспокоился. Всю ночь пролежал в спальном мешке на полу рядом с ее кроватью, на случай если ей станет плохо и потребуется помощь. Эти объяснения вызвали теплую волну благодарности в ее сердце.
В какой-то момент их разговора простыня съехала на бок, оставив ее полуобнаженной в его объятиях. Через некоторое время выражение, с которым он смотрел на ее грудь, полную, высокую, увенчанную крепкими коричневыми сосками, изменилось. У рыцаря-утешителя в глазах загорелся огонек страсти, какой-то темной жажды…
До этого ее постоянно отделял от старшего кузена барьер, несмотря на годы скрытого восхищения, даже обожания. Во время поездки в Сицилию тайное и невостребованное восхищение лишь возросло. Здесь она увидела, как Марко добр, умен, удивлялась его образованности и веселости, хотя он уделял внимание одной лишь Софи, обращаясь с Полли как с ребенком.
Будто преодолев наконец этот постоянный барьер, она не смутилась, а прильнула к его телу, обхватив руками за шею, и потянула за собой в постель…
Полли печально поежилась. И думать нечего, этот эпизод никогда не стереть из памяти. "Унижение" - слишком слабое слово, чтобы описать ее тогдашнее состояние. Марко ужаснулся от произошедшего, ругал себя за то, что "был как животное". Она не вымолвила ни слова. Боль от его реакции была нестерпимой.
Воспоминания вызвали у нее долгий, дрожащий вздох. Полли плотно закрыла глаза, обхватив себя руками. Она не думала, не оценивала своих действий. Просто поддалась потребности, физическому притяжению человека, о котором так давно мечтала, с которым каким-то чудом оказалась в постели и который дал ей повод думать, что разделяет ее желание.
В их соединении была неистовая, взаимная тяга. Задыхаясь от желания, они переплелись друг с другом. Рот ко рту, грудь к груди, бедра, слитые воедино. Сознание ее было мутно, но сейчас она могла воспроизвести в мыслях мгновение, когда, в секундном колебании перед тем, как войти в нее, он отпрянул, вглядываясь ей в лицо, собственное его лицо было искажено страстью, а она потянулась за ним дрожащими руками, касаясь верхней губы, стирая с нее капельки пота, и увидела темную, свирепую страсть в его глазах.
А позже, после мимолетной боли и неописуемого наслаждения и экстаза, она вернулась обратно на землю, попав под власть шока и унижения. Его лицо было искажено гримасой самобичевания и угрызений совести. Он безжалостно бранил себя за то, что она может забеременеть. И, потому ли, что было уже слишком поздно и не стоило подкидывать дров в это пламя покаяния, охватившее его, она горько сказала, что он может не беспокоиться - она принимает таблетки.
А теперь Марко ведет себя так, будто бы это она тогда сожалела о случившемся, печально подумала Полли. Возможно, для него удобнее, оглянувшись назад, увидеть себя в роли безупречного, но отвергнутого любовника…
Звук открываемой двери заставил ее быстро обернуться. Вернулся Марко. В руках у него был поднос с кофе и с кусочками пирога. Он кротко посмотрел на Полли.
- Мне подумалось, что мы можем поговорить за кофе и пирогом.
- Как хочешь, - ответила она, опуская глаза. - Только я не уверена, что нам есть о чем говорить, Марко.
- А по-моему, у нас осталась масса тем для разговора, - ответил он, разливая по чашкам кофе.
- Только сливки. Спасибо. - Взяв чашку, она сделала быстрый глоток.
Полли казалось, что он затеял с ней игру наподобие кошки с мышью.
- Попробуй немного маминого исключительного пирога, - настойчиво пододвинул он тарелку. - Я его очень люблю.
- Когда ты женишься, то передашь жене мамин рецепт в качестве приданого, раз уж не можешь жить без маминой стряпни.
- "Не можешь жить" - слишком сильно сказано. Я и сам неплохой кулинар. Надеюсь, это поможет мне завоевать сердце моей избранницы.
- Зависит от того, что именно ты способен приготовить. Большинство мужчин из тех, что я знала, считали, что могут совершать чудеса на кухне только потому, что умели разбить на сковородку пару яиц.
- Без сомнения, ты знала многих мужчин?
Полли уставилась на него. Выражение его лица ни о чем не говорило. Чернильно-черный взгляд казался непроницаем, на лице была маска вежливого любопытства.
- Мы составляем каталог? - спросила она как можно спокойней. - Тебе требуются даты и точные описания?
Лицо Марко неожиданно осунулось. В натянутом молчании они смотрели друг другу в глаза, затем он медленно отпил из чашки.
- Я жду от тебя перечень твоих любовных побед не более, чем готов предоставить тебе свой собственный.
- Так-то лучше, Марко, - с горячностью вырвалось у нее, - не стоит особенно интересоваться моими моральными устоями лишь потому, что я мать-одиночка.
Он резко вскочил на ноги, неотрывно глядя на нее.
- Я не собираюсь обсуждать твои моральные устои. Полли, можешь этому не верить, но мне сложно привыкнуть к мысли о том, что у тебя есть ребенок, а мне никто об этом не сказал…
- Неудивительно - мы были недостаточно заинтересованы жизнью друг друга, чтобы поддерживать близкий контакт все эти годы! - с горечью ответила она.
- Я чертовски желал поддерживать с тобой контакт, Полли. Похоже только, что ты считала иначе?
Затаив дыхание, она смотрела на него, это было как в кошмарном сне, когда за тобой погоня, а ты утыкаешься в тупик, из которого нет выхода.
- А ты как думаешь?
- Не знаю, что и думать, Полли. Я предполагаю, что простая вежливость требовала от тебя как-то откликнуться в тех случаях, когда тебя не было дома во время моих звонков и визитов. А когда мы могли бы встретиться у общих знакомых, у тебя неизменно оказывались неотложные дела. Не знаю, что тут можно было сделать. - В его позе сейчас была окаменелость, присущая статуям, кулаки намертво сжаты, мрачный, темный взгляд упорно прикован к ее лицу. Потом глаза его скользнули вниз, почти физически, как ей казалось, лаская с головы до ног ее фигуру. - Но зато я прекрасно знаю, что бы хотел сделать сейчас.
- Марко… - Под прицелом его взгляда она скованно поднялась, чувствуя, что ноги не слушаются ее. - Перестань.
- Я хочу оказаться с тобой в одной кровати, - сказал он неумолимо. - И отучить шутки со мной шутить.
- Что? - Она с трудом дышала, сердце бешено колотилось. - По-твоему, любую проблему можно решить при помощи секса?
- В данном случае секс сам представляет проблему. Не стану отрицать, что нахожу тебя сексуально привлекательной, Полли. Та ночь в Кембридже…
- Премного польщена. - У нее защемило в груди.
- Той ночью в Кембридже… до этого со мной подобного не случалось, да и после тоже. Я совершенно потерял голову. Она отвернулась, дрожа.
- Не ты один. - Каждое слово болезненно отдавалось в сердце. - Теперь мне ясно, что со мной тогда было, почему многие события выпали у меня из памяти. К твоему сведению, я узнала, что этот развратный студент-медик…
- Я тоже узнал. После того, как ты уехала, - тихо прервал ее Марко. - Он добавил тебе в шампанское лекарство.
- Откуда тебе стало известно? - осторожно поинтересовалась она.
- Подслушал, как группа студентов обсуждала это в баре колледжа. А ты?
- Моя кембриджская подружка узнала. Он где-то взял этот препарат. Прямое его назначение - подготовка больного перед анестезией. Если его растолочь и растворить в напитке, то он безвкусен, а действие практически мгновенно. Ну а в некоторых кругах он известен как таблетка, предназначенная для того, чтобы переспать при первом же свидании.
- Как мерзко я себя почувствовал после того, как узнал… - В уголке его рта залегла горькая складка.
- Почему? - она пожала плечами. - А мне стало гораздо легче. Насколько я понимаю, помимо помрачения рассудка и вялости это лекарство имеет и определенные возбуждающие свойства, так что у меня есть некоторые оправдания для моего разнузданного поведения в последующую ночь.
Повисло молчание. Глаза Марко помрачнели.
- У меня другие сведения, - четко выговорил он. - Возможные возбуждающие свойства должны были бы проявиться раньше, а не позже.
Она покраснела.
- Намек понят. Дескать, нечего валить вину на какие-то лекарства за то, что я затащила тебя в постель и трогательно предложила свою невинность.
- Мне более лестно думать, что ты просто не смогла передо мной устоять.
- Давай помиримся на том, что мое сопротивление было на редкость слабым.
Он положил руки ей на плечи, заставив нервно вздрогнуть.
- Прости меня! - прозвучало мягко, но настойчиво. - Все эти годы я чувствовал себя чертовски виноватым.
Она беспомощно смотрела на него.
- Тут нечего прощать, Марко.
- Значит, ты останешься ненадолго?
Надо сказать "нет". Атмосфера между ней и Марко слишком накалена, чтобы так рисковать. Но что-то заставило ее принять иное решение.
- Хорошо, - услышала она свой невнятный ответ. - Но только на одну ночь. Бен будет скучать. Нам с Джени надо принять решение по поводу щенка, которого он требует.
- Джени?
- Моя подруга в деревне. Бен сейчас у нее. Марко, мне надо… привести себя в порядок. Ты можешь показать мне мою комнату?
- Да, конечно, пойдем. - И, проведя ее по коридорам, он открыл одну из дверей. - Устраивайся, вот твоя спальня.
- Спасибо. А ты возвращайся к гостям.
Как только он ушел, она в изнеможении упала на кровать. Ее мучили сомнения и недовольство собой. Не надо было оставаться. И надо было сказать ему правду. Сколько можно себя мучить? Возможностей хоть отбавляй - просто сказать: "Бен твой сын".
Трусиха ты, лгунья. Она ненавидела себя.
Но ты бы так же ненавидела себя, если бы разрушила отношения Софи и Марко. Если Марко любит Софи, то ей с Беном придется нелегко, окажись он связанным с их жизнью.
Глава третья
На следующее утро Полли проснулась очень рано. Она испытывала чувство радости. Это ощущение она помнила с раннего детства: когда ты знаешь, что тебя любят, защищают. Безопасность - это ощущение не приходило к ней со смерти матери, когда отец женился на матери Софи. Появление Софи неуловимо расстроило ее надежный маленький мир.
Почему же сегодня ей так радостно? Что произошло? Неожиданный звонок Бена и реакция на него Марко.
Наблюдая прошлой ночью за луной, она думала о Бене и о своей жизни этих четырех лет. И заснула она с туманными мыслями о том, как все могло бы быть, если бы…
"Если…" - крохотное слово, которое способно так сильно мучить.
Если бы она сказала Марко, что беременна, если бы сказала, когда родился Бен…
Прошлой ночью она погрузилась в фантазии о том, что они втроем проводят все время вместе. Возможно, потому и проснулась такой счастливой. Но мечты сменились суровой действительностью.
Полли решила, что ей поможет утренняя прогулка, чтобы собраться с мыслями. Она спустилась вниз. В воздухе царил густой запах глицинии. Она замерла, впитывая в себя свежие ароматы раннего тосканского утра.
- Как спалось? - спросил Марко.
- Спала как убитая. Меня разбудило солнце. Я собиралась немного погулять…
- Сначала пойдем позавтракаем, - пригласил он.
- Хорошо. - Пожав плечами, она неохотно проследовала к накрытому для завтрака столу. - Ты всегда завтракаешь так рано?
- Я рано встаю - бегаю по утрам. - Он все время, прищурившись, глядел на нее. - Ну а сегодня даже раньше, чем обычно, - ночью плохо спалось.
- Как жаль. Ты не заболел?
- Нет. Просто крутились в голове разные мысли. Налить кофе?
- Пожалуй. - Возникла неловкая пауза.
После завтрака Марко пошел звонить в аэропорт, чтобы по просьбе Полли заказать билет на следующий день. Возвратился он с известием, что отложил ее отлет до конца недели.
Втайне она была довольна, но заставила себя поворчать.
- Сделай перерыв, отдохни, - спокойно посоветовал он. - Удивительно милая картина. Мы сейчас за завтраком похожи на супругов, давным-давно женатых. - В тоне слышалась ирония.
- Никакого сходства не вижу. - Ее слова прозвучали резче, чем ей бы хотелось.
- Ну конечно. Тебе двадцать три, мне тридцать один. Назвать нас старыми пока нельзя. Да и супругами тоже.
- Совершенно верно. - От его взгляда по всему ее телу разливалось тепло. - По совести говоря, мы даже хорошо не знаем друг друга. Ты можешь сказать, сколько раз мы встречались? На протяжении всей жизни?
Увидев, как он задумался, Полли слишком поздно сообразила, что Марко, пожалуй, может припомнить ей ряд случаев, когда она была причиной их несостоявшихся за последние четыре года свиданий. Она покраснела.
Блестящие глаза Марко поймали ее взгляд.
- Три, - ровным голосом ответил он. - Когда тебе было тринадцать, я столкнулся с тобой около особняка Гамильтонов. Когда тебе было восемнадцать, ты ездила с нами в Сицилию на Пасху. А когда тебе было девятнадцать, мы случайно встретились на балу в Кембридже.
- Блестящая память, - промямлила она.
- Я помню все подробности наших встреч, Полли. Даже мое первое впечатление, полученное на ступенях особняка Гамильтонов.
- Ну и какое оно?
- Испуганный зайчишка.
- Спасибо! - сказала она сердито.
- Волосы, заплетенные в косичку, на зубах пластинка, а смотрела ты на меня так, словно я был дьяволом во плоти.
- Вот и нет! Просто ты меня испугал тогда, выскочив из дома. От неожиданности я застыла на месте и чуть не попала под колеса велосипеда.
- А я тебя спас.
- Правда. - Она слегка улыбнулась. - Но вид у тебя был такой злющий и растрепанный, что я решила - не иначе, это преступник, которого бабушка поймала на краже ее серебряных ложек.
- Дело в том, - пробормотал он с явной холодностью, - что суть обвинений твоей бабушки сводилась именно к этому.
- Она назвала тебя преступником? - с недоумением спросила Полли.
- Практически так. - Марко нахмурился. - В качестве доказательства она привела мои родственные связи в Сицилии.
Глаза Полли округлились от ужаса. Она знала о семейной ссоре, но подробности ей были неизвестны.
- В каком смысле? - осторожно задала она вопрос.
- Не строй невинное лицо, Полли. Ты наверняка все знаешь. Мой отец родился в Сицилии. И когда моя мать решила выйти за него замуж, твоя семья была против него не только потому, что он работал простым поваром. На нем было клеймо места его рождения.
- Бабушка Гамильтон не могла говорить этого серьезно…
Лицо Марко превратилось в циничную маску.
- Моя мама огорчила весь клан Гамильтонов, когда вышла замуж за отца. Он был беден, он родился в Сицилии, он опозорил ее беременностью до свадьбы. Все отношения с ней прекратились после того, как она покинула дом. Мама приезжала к бабушке, надеясь помириться. Она думала, что теперь, когда отец поднялся от повара до хозяина сети пиццерий и способен заплатить за мое образование в одной из лучших английских школ, ее гнев смягчится. Однако бабушка обвинила отца в том, что он заработал деньги нелегальным путем. Более того, утверждала, что я последую по стопам отца, несмотря на то, что изучаю юриспруденцию в Кембридже. Очевидно, имелось в виду, что я стану мальчиком на побегушках в ресторане либо гангстером.
Полли стало очень стыдно.
- Марко, я даже не представляла.
- Семейная распря говорит сама за себя, Полли, - неумолимо продолжал он. - Почему старые поколения Даретта и Гамильтонов все эти годы вели себя как чужие? Я пытался не замечать этого, но у меня не всегда получалось. Но лучше оставим это. Если нам кажется, что мы недостаточно хорошо знакомы, то ничто не мешает наверстать упущенное.
- Что ты предлагаешь?
- Для начала отправимся гулять, - его глаза просияли в ответ на ее робкую улыбку. - Поедем во Флоренцию.
- А как же твои гости?
- Мое дело - обеспечить пристанище. А уж развлекать гостей - это дело мамы и Мариетты. Тем более что большинство гостей уедут сразу после завтрака. Наше отсутствие даже не заметят. Так что ты решила?
- Звучит заманчиво.
- Сколько времени тебе надо на сборы?
- Десяти минут достаточно, - быстро ответила она.
Это был волшебный день. Ничто не предвещало тех мучений, что приготовила ей судьба, нигде не проявилось ни единого намека на грозу, вот-вот готовую разразиться после возвращения.
Серебристо-голубой спортивный, с откидывающимся верхом автомобиль Марко несся мимо утопающих в цветах деревень, солнце мягко светило в лицо.
Марко в роли гида был бесподобен: остроумный, спокойный, располагающий к себе, подчиняющийся всем ее капризам.
В Уффици они долго бродили, наслаждаясь искусством эпохи Возрождения.
- Я собиралась съездить во Флоренцию, когда слушала институтский курс по истории, - сказала Полли.
- В таком случае приношу извинения за дерзкое предложение оставить культуру за бортом, - ухмыльнулся Марко. - Предлагаю сначала ленч, передохнем, а потом в Баргелло!
- Обязательно. - В ее улыбке отразилась готовность следовать всем его указаниям.
Усевшись под полосатым зонтиком, они ели и беседовали об искусстве и истории. Глубина его знаний удивила ее.
- Для юриста ты неплохо разбираешься в искусстве, - поддразнила она.
- Не всегда же мне копаться в пыльных сводах законов.
- Само собой. Но меня ты просто поразил.
- Ты верно поступила, найдя себе занятие, связанное с твоей любовью к истории. Но закончить учебу тебе не удалось?
- Да, - подтвердила она. - Но давай лучше не вспоминать об этом.
- Договорились. - Марко лучезарно улыбнулся. - Расскажи мне о своей жизни в Англии, Полли. Как ты выкручиваешься?
- У меня есть Мэри, она каждый день приходит помогать по дому. От Джени большая поддержка, и с "Семейным древом" и с Беном. Мой папа, к сожалению, слишком часто бывает в суде, чтобы подолгу возиться с Беном.
- "Семейное древо"? - Он улыбнулся. - Это название твоей фирмы?
- Да. Нравится?
- Очень. А как свободное время проводишь?
- Я секретарь местного исторического общества. Раз в неделю занимаюсь йогой. С Беном мы ходим плавать, много гуляем по пляжу, по скалам. Я совершенно счастлива.
- Уверен, что так и есть, Полли.
- В общем, ты советуешь при первой возможности добавить к моему имени "Анна"?