– Держи пистолет как можно крепче. От выстрела можно вздрогнуть – и тогда не попадешь.
– Ничего, не задрожу!
Чтобы доказать ему это, Ева спустила курок.
Рука все-таки дернулась, что ее огорчило. Она выстрелила еще раз, потом еще; Рорк еле успевал перезаряжать. Все три пули легли кучно, не более чем в дюйме от "десятки".
– Такое впечатление, что участвует все тело! – Она повела плечами, все еще вибрирующими от отдачи.
– Это тебе не револьвер. А у тебя меткий глаз! – Рорк был явно поражен, хотя и старался этого не показывать. – Но, конечно, одно дело – простая мишень, и совсем другое – человек. Пусть даже манекен.
Ева поняла, что он бросает ей вызов, и была готова его принять.
– Мне не терпится приступить!
– О'кей. – Рорк запрограммировал бой. Любопытство и уязвленное самолюбие – в последнем ему было нелегко себе сознаться – заставили его усложнить программу. – Готова?
Она покосилась на него и пошире расставила ноги.
– Да!
Первой возникла старушка, прижимающая к себе обеими руками котомку. Ева едва не снесла ей голову, но палец на курке вовремя замер. Тень слева – и грабитель, уже занесший над головой старушки обрезок трубы, схлопотал пулю. Рорк быстро перезарядил пистолет. Покалывание в правом бедре заставило ее сменить позу, но новый бандит, вооруженный примерно так же, как она, не ушел живым.
Рорк завороженно наблюдал за Евой. Он видел, что она не дрожит, глаза смотрят холодно и беспощадно. Глаза полицейского! Он знал, что ее организм сейчас усиленно вырабатывает адреналин, что пульс невероятно убыстрился, но движения Евы оставались точными и стремительными, как в хорошо разученном танце. Стиснутые зубы, неподвижные, как у изваяния, руки…
Рорк вдруг понял, что хочет ее до умопомрачения. Это было отчаянное, испепеляющее желание!
– Два ранения, – сказала она еле слышно, самостоятельно доставая пули из коробки и перезаряжая пистолет так, как показывал Рорк. – Одно в бедро, одно в живот. Я бы уже валялась мертвой, в лучшем случае – истекала кровью. Давай по новой!
Он подчинился, потом засунул руки поглубже в карманы и продолжал восхищенно следить за гостьей.
Ева испытывала небывалый азарт. Конечно, пользоваться револьвером было несравненно удобнее, но кремневому оружию оказалась присуща совершенно гипнотическая – примитивная и устрашающая – эффективность. То, что вытворял при попадании заряд – разодранная плоть, брызги крови, – превращало смерть из неизбежного финала в феерию кошмара.
– В тебя не попали? – спросил Рорк.
Враги исчезли, но Ева все еще смотрела на дальнюю стену, переживая выигранный бой.
– Ни разу. Что делают пули с человеческим телом! – тихо проговорила она, кладя пистолет. – Носить такое оружие, зная, что может возникнуть необходимость пустить его в ход и что по тебе тоже могут открыть стрельбу из такого же… Кто мог на это решиться, будучи в своем уме?
– Ты, например. – Рорк снял очки и наушники. – Совесть и преданность долгу вовсе не означают слабость духа. Ведь ты же с честью выдержала тестирование. Это стоило тебе немалых сил, но ты справилась.
Ева аккуратно положила свои очки и наушники на черный пульт.
– Откуда ты знаешь?
– Откуда я знаю, что сегодня ты была на тестировании? Я же тебе говорил, что у меня есть связи. Откуда знаю, что это тебе далось нелегко? – Он взял ее за подбородок. – Сам вижу. У тебя конфликт между сердцем и головой, Ева. Вряд ли ты сознаешь, что именно поэтому так хорошо делаешь свое дело. И так восхищаешь меня!
– Я вовсе не пытаюсь приводить тебя в восхищение. Моя цель – найти человека, пустившего в ход оружие этого же типа, и не для самозащиты, а для собственного удовольствия. – Она посмотрела ему в глаза. – Это не ты.
– Не я.
– Но тебе что-то известно.
Рорк провел подушечкой большого пальца по ее подбородку и медленно убрал руку.
– Не уверен. – Он подошел к столику и разлил кофе. – Оружие девятнадцатого века, преступления двадцатого века – и, похоже, мотивы из тех же времен… По-моему, я гожусь в подозреваемые.
– Слишком простое умозаключение.
– Скажи, лейтенант, ты способна обратить свои дедуктивные способности в прошлое или полностью поглощена настоящим?
Ева сама задавала себе тот же вопрос и надеялась, что знает ответ.
– У меня гибкий мозг.
– Как раз не слишком. Но соображаешь ты быстро. Убийца Шерон хорошо разбирается в истории, любит ее, возможно, даже одержим ею. – Рорк насмешливо приподнял брови. – Я тоже знаком с некоторыми периодами и явно питаю к ним любовь. Можно ли назвать это одержимостью? – Он небрежно повел плечом. – Тебе виднее.
– Я над этим работаю.
– Не сомневаюсь. Давай прибегнем к старомодной дедукции, забыв про компьютеры и всевозможные технические средства. Начнем с жертвы. Ты считаешь, что Шерон занималась шантажом. Что ж, годится. Она была озлоблена, вела себя вызывающе, жаждала власти. И при этом нуждалась в любви.
– Эти выводы – результат всего двух ваших встреч?
– Отчасти. – Он подал ей чашку с кофе. – А отчасти – результат бесед со знавшими ее людьми. По отзывам друзей и партнеров, она была чрезвычайно энергичной и одновременно скрытной. Отказавшись от семьи, она постоянно о ней думала. Любила жизнь, но часто хандрила. По-моему, мы с тобой движемся параллельными путями.
Ева не сдержала раздражения:
– Не знала, что ты движешься каким-либо путем в полицейском расследовании, Рорк!
– Бет и Ричард – мои друзья, а я серьезно отношусь к дружбе. У них горе, Ева. И я совершенно не могу выносить, что Бет считает себя виноватой.
Она вспомнила затравленный взгляд Элизабет Барристер, нервную дрожь пальцев и вздохнула.
– Ладно, с этим я готова согласиться. С кем ты еще говорил?
– Я же сказал: с друзьями, знакомыми, деловыми партнерами. – Он взглянул на Еву, которая расхаживала по залу, то и дело поднося свою чашку к губам. – Удивительно: одна женщина – и столько разных взглядов и суждений! Кто-то считает, что Шерон была преданной и великодушной, кто-то обвиняет ее в мстительности и расчетливости. Одни говорят, что она любила буйные сборища, постоянно искала все новые удовольствия, другие уверяют, что она любила проводить вечера в полном одиночестве. Можно подумать, что наша Шерон разыгрывала перед разными людьми разные роли.
– Просто для разных людей она надевала разные маски. Такое случается сплошь и рядом.
– Интересно, какая из этих ролей окончилась смертью?.. – Рорк достал сигарету и закурил. – Шантаж? – Он задумчиво выпустил дымок. – Из нее получилась бы виртуозная шантажистка. Она любила залезать в души людей, включая на полную мощь свое обаяние.
– Ты тоже отдал ему должное?
– Она не пожалела на это сил, – пожал плечами Рорк. – Но даже если бы она не была дочерью моих друзей и профессионалкой, я бы на нее не клюнул. Я предпочитаю женщин другого типа. – Его взгляд остановился на Еве и неожиданно стал серьезным. – Вернее – думал, что предпочитаю. Я еще не разобрался, почему вдруг увлекся женщиной одержимой, колючей и упрямой, как мул.
Она налила себе еще кофе и посмотрела на него поверх чашки.
– Ничего себе комплимент!
– Я не собирался тебе льстить. Хотя надо сказать, что для женщины, пользующейся таким неумелым парикмахером и пренебрегающей стандартными способами обольщения, ты смотришься удивительно приятно.
– Парикмахера у меня нет вообще, времени на обольщение – тоже. А также желания обсуждать то и другое. Лучше вернемся к дедукции. Если Шерон Дебласс убита кем-то из людей, которых она шантажировала, то при чем тут Лола Старр?
– Я тоже размышлял об этом. – Рорк задумчиво затянулся. – У них не было ровно ничего общего, кроме профессии. Сомнительно, чтобы они знали друг друга и имели одинаковый вкус по части клиентуры. И все же нашелся человек, знавший обеих – пусть даже непродолжительное время.
– Ты хочешь сказать, выбравший их себе в жертвы?
Рорк приподнял бровь, потом кивнул:
– Ты выразила это лучше.
Ева некоторое время молчала.
– А что ты имел в виду, говоря, что я сама не знаю, во что суюсь?
Если он и колебался, прежде чем ответить, то совсем недолго и незаметно.
– Не уверен, представляешь ли ты себе, как силен Дебласс, какие ресурсы способен задействовать. Скандал с убийством внучки только сыграет ему на руку. Он ведь метит в президенты, чтобы диктовать стране и всему миру свою мораль!
– Ты думаешь, он может использовать смерть Шерон в своих политических интересах? Но каким образом?
Рорк затушил сигарету.
– Изобразив ее жертвой общества, а платный секс – орудием убийства. Общество, легализовавшее проституцию, контролирующее зачатие, позволяющее менять пол и так далее, не может не нести ответственности за последствия! Да, погибшая – его внучка, но она жертва сексуальной свободы и всеобщей незащищенности. Еще один яркий пример морального падения! Подобный довод Дебласс просто не сможет не использовать. Консервативная партия набирает силу, а он – полководец, ведущий ее к победе! Кстати, тебе не приходило в голову, что он вовсе не хочет, чтобы убийцу поймали?
Ева вздрогнула и подняла глаза:
– Это еще почему?! Дебласс все-таки питал к Шерон родственные чувства. Кроме того, указание на конкретного человека могло бы прибавить силы его аргументации. "Вот он, низкий, насквозь прогнивший тип, погубивший мою несчастную, заблудшую внучку".
– По-моему, рискованно. Вдруг убийца тоже окажется таким же столпом общества, еще одной "заблудшей овцой"? Но козел отпущения, конечно же, требуется. Только важно, чтобы он был подходящим. А это значит, что необходимо все держать под контролем.
Рорк сделал паузу, чтобы она могла как следует обдумать его слова.
– Как ты считаешь, кто постарался, чтобы ты в разгар следствия угробила целый день на тестирование? Кто следит за каждым твоим шагом, зная, на какой стадии находится расследование? Кто копается в твоем прошлом, в личной жизни и в послужном списке?
Чтобы не уронить чашку, Ева поставила ее на столик.
– Я действительно подозревала, что Дебласс надавил на мое руководство, чтобы меня подвергли тестированию. Но думала, что он или не доверяет мне, или считает некомпетентной для ведения этого дела. Кстати, в Вашингтоне он организовал за мной и за Фини слежку. – Она перевела дух. – А откуда ты знаешь, что он под меня копает? Потому что сам занят тем же?
Пусть сверкает глазами в гневе! Другая на ее месте испугалась бы.
– Нет. Просто он наблюдает за тобой, а я – за ним. Я решил, что о тебе мне приятнее узнавать из первоисточника, чем из чьих-то докладов.
Он подошел ближе и запустил пальцы в ее короткие волосы.
– Я уважаю личную жизнь людей, к которым неравнодушен. А к тебе я определенно неравнодушен. Сам не знаю, в чем тут дело. Ты задеваешь во мне какие-то струны.
Ева хотела отступить, но он не отпустил ее.
– Как мне это надоело! Всякий раз ты ставишь между собой и мной убийство.
– Но нас действительно разделяет убийство.
– Да нет же! Наоборот, из-за него ты оказалась сейчас у меня. Или ты и здесь видишь проблему? Неужели ты не можешь хотя бы ненадолго вылезти из мундира лейтенанта и дать волю чувствам?!
– Уж какая есть!
– Значит, такая ты мне и нужна.
Глаза Рорка потемнели от сдерживаемого желания. Если что-то и вызывало у него отчаяние, то только его собственное необъяснимое влечение к этой женщине. Ему казалось, что еще немного – и он взмолится о пощаде…
– Лейтенант Даллас не испугалась бы меня, пугаться позволено только Еве.
– Я тебя не боюсь, Рорк!
– Неужели? – Он взял ее за плечи. – Как ты думаешь, что случится, если ты оступишься?
– Слишком многое, – пробормотала она. – И вообще – секс не относится в данный момент к моим приоритетам. Он только отвлекает.
Рорк усмехнулся:
– Вот именно! Особенно – хороший секс. А тебе сейчас как раз необходимо отвлечься.
Ева схватила его за руки, еще не зная, как поступит.
– Рорк, ты совершаешь ошибку!
– Вот и прекрасно. Ошибаться иногда очень полезно.
Он наконец впился губами в ее рот, и Ева почувствовала, что побеждена. Она обхватила его руками, вцепилась ему в волосы. Она прижималась к нему всем телом и дрожала все сильнее.
Поцелуй Рорка был грубым, даже жестоким.
Его нетерпеливые руки уже вытащили ее рубашку из джинсов, ладони заскользили по голому телу.
Ева застонала от боли, когда он, не в силах сдержаться, слишком сильно прикусил ее нижнюю губу.
Рорк представил себе, как опрокидывает Еву на пол, как врывается в нее, слыша ее крики, подобные револьверным выстрелам, и разряжается в нее. Он вдруг понял, что это было бы похоже на кровопролитие – быстрое и жестокое…
Он оторвался от нее и судорожно поймал ртом воздух. Его лицо горело, рот распух; у Евы на плече была порвана рубашка. Помещение наполнилось духом насилия, в воздухе висел запах порохового дыма. Оружие оставалось в пределах досягаемости.
– Не здесь!
Рорк схватил Еву за руку и потащил к лифту.
В кабине он прижал ее к стенке и вцепился в ее кобуру.
– Сними эту дрянь. Сними!
Она послушно щелкнула пряжкой и спустила ремень с кобурой одной рукой, другой торопливо расстегивая его пуговицы.
– Почему на тебе столько одежды?
– В следующий раз исправлюсь.
Рорк отбросил ее рваную рубашку. Под ней оказалась тонкая, почти прозрачная сорочка, не скрывавшая маленькую упругую грудь с выпирающими сосками. Он накрыл ее груди ладонями и увидел, как у Евы стекленеют глаза.
– Где тебя ласкать?
– Где хочешь. – Ей пришлось упереться ладонью в стену, чтобы устоять на ногах.
Когда двери лифта разъехались, они уже походили на одно целое. Его рот не оставил живого места на ее шее. Шагнув в комнату, Ева уронила сумочку и кобуру на пол.
Спальня Рорка была шикарной: широкие окна, зеркала, пастельные тона. Она чувствовала запах цветов, ноги тонули в ворсе ковра.
Ложе напоминало роскошное синее озеро, расплескавшееся на возвышении, между резными деревянными столбами. Вместо балдахина над ложем красовался выпуклый стеклянный потолок. Дальше чернело небо. Напротив кровати потрескивали дрова в камине из бледно-зеленого камня.
– Ты здесь спишь?!
– Сегодня мне, кажется, будет не до сна.
Не дав ей насладиться изысканным зрелищем, Рорк заставил ее подняться по ступенькам и повалил на кровать.
– Я должна явиться на службу в семь ноль-ноль…
– Заткнись, лейтенант!
– Есть!
Она со смехом принялась расстегивать его брюки. В ней бушевала неуемная, дикая энергия.
Ей казалось, что ее руки двигаются недостаточно быстро, хотя на самом деле они мелькали, как заводные.
Она скинула ботинки и позволила Рорку стянуть с нее джинсы. Услышав его стон, она задохнулась от наслаждения. Давно она не чувствовала рядом с собой напряженного мужского тела, давно не грелась у этого огня. Как исстрадалось ее естество!
С приступом желания было невозможно бороться. Сейчас они останутся голыми, она сядет на него и получит желаемое! Но Рорк опрокинул ее, навис сверху и заглушил протест долгим, беспощадным поцелуем.
– Куда ты торопишься? – тихо спросил он. Его рука совершила неспешное путешествие по ее телу и добралась до груди. Палец затеял жестокую игру с воспаленным соском. – Я еще на тебя не нагляделся.
– Я хочу тебя!
– Знаю, но не надо спешить. – Рорку казалось, что вся кровь, текущая у него в жилах, скопилась в одной точке и нагрелась до температуры кипения. – Ты такая стройная, гибкая… – он слегка сдавил ей грудь, – маленькая и изящная. Кто бы мог подумать?
– Возьми меня!
– Всему свое время.
– Да что за…
Ева не смогла договорить и застонала: он втянул в рот ее сосок. Она забилась, борясь с Рорком и с собой. Его губы и язык касались ее очень нежно, но Еве это казалось нестерпимой пыткой; она еле сдерживалась, чтобы не закричать. Руки Рорка творили чудеса, зажигая по всему ее телу новые и новые костры желания.
Ева не привыкла к такому обращению. Когда ей приходила охота заняться сексом, все происходило быстро и просто. Она довольствовалась удовлетворением естественной потребности. Но сейчас ее швырнули в водоворот неведомых ощущений, покусившись на ее чувства, не обходя вниманием ни одного нервного окончания на изнывающем теле.
Она судорожно пыталась просунуть руку между ним и собой, поймать его, навязать свою игру.
Потом ее охватила паника: он сгреб ее за обе руки и зафиксировал их у нее над головой.
– Не надо!
Рорк чуть не отпустил ее, но глаза Евы были полны не только страха, но и нестерпимого желания.
– Ты не можешь постоянно контролировать ситуацию, Ева.
Его свободная рука скользнула по ее бедру, и она задрожала всем телом. А когда его пальцы оказались на внутренней стороне колена, у нее закатились глаза.
– Не надо. – повторила она, ловя ртом воздух.
– Что ты мне запрещаешь? Находить твои слабые струны и играть на них?
Рорк позволил себе эксперимент: погладив ее в этой чувствительной точке, неторопливо добрался пальцами до огнедышащего жерла, потом вернулся назад. Прерывисто дыша, она попыталась откатиться в сторону.
– Поздновато! – прошептал он. – Хочешь получить свое – терпи ласку. – Он принялся медленно целовать ее шею, а потом его губы опустились ниже и добились того, что ее тело свилось в раскаленную добела, натянутую до звона проволоку. – Для банального удовлетворения желания партнер ни к чему. А сейчас он у тебя есть, и в его намерения входит доставить тебе максимальное удовольствие!
– Я больше не могу. – Ева вытянулась в струну, потом выгнулась, уперевшись в кровать затылком и пятками, но это только усугубило ситуацию: каждый отчаянный рывок дарил новые, безумные ощущения.
– Не упирайся.
Желание овладеть ею сводило Рорка с ума, но он не торопился. Ее отчаянная борьба была для него поощрением и одновременно источником наслаждения.
– Не могу… – снова простонала Ева.
– Расслабься! Я сейчас сниму с тебя напряжение и буду наблюдать, как это происходит.
Он приблизил лицо к ее лицу, а его ладонь очутилась у нее между ног.
– Мерзавец! Я не могу! – выдохнула она.
– Лгунья, – констатировал Рорк и погрузил в нее палец. Его стон смешался с ее стоном: палец оказался в горячих, влажных, но прочных тисках.
Он не отрывал взгляд от ее лица, на котором паника сменилась шоком, а шок – беспомощностью, близкой к обмороку.
Почувствовав, что теряет над собой контроль, Ева попыталась этому воспротивиться, но соблазн был уже неодолим. Ей показалось, что она рухнула с огромной высоты под чей-то вопль, по телу пробежала взрывная волна, раздирающая плоть. Сначала это было невыносимое напряжение, потом – острое, как ожог, наслаждение. Она окончательно потеряла себя, тело превратилось в мягкий воск.
Зато Рорк превратился в буйнопомешанного.
Он рывком поставил ее на колени, а когда отяжелевшая голова Евы упала ему на плечо, он потянул ее за волосы и расплющил рот поцелуем.
– Еще! – потребовал он. – Давай, черт возьми!
– Да…