Аристарх задумчиво жевал бутерброд с позавчерашней вареной колбасой, запивая жидким чаем, когда на кухню пришла Ирина. Высокая, под стать ему, длинноногая, с тяжелыми прядями русых волос на плечах - она была прекрасна.
- Арик, - сказала она, - ты почему оставил свой грязный плащ в прихожей на полу?
- Извини, ошибся, - с трудом пережевывая черствый хлеб, сказал Аристарх. - Сейчас повешу его в шкаф, рядом с твоей любимой розовой курткой.
- Ой, нет, не надо. Но ты, пожалуйста, придумай что-нибудь, а то вдруг кто-нибудь из друзей в гости заскочит. Про тебя подумают, что напиваешься и падаешь в лужи, а про меня - что я отвратительная жена, не могу мужу плащ почистить.
- Так будь же хорошей женой! - воскликнул Аристарх, прожевав наконец бутерброд. - Постирай мой плащ, и если кто-то придет в гости, я расскажу, какая ты у меня чудная жена.
- А если не придет? Тогда, значит, я зря буду возиться с этим ужасно грязным плащом? Знаешь, Арик, я думаю, сегодня уже никто не придет к нам в гости, - лукаво сказала Ирина.
- Придется мне рассказывать о том, какая ты умная жена, все на десять ходов вперед просчитываешь, - засмеялся Аристарх, обнимая жену.
Ирина кокетливо улыбнулась и села к нему на колени. Она была красивая, горячая, благоухала ароматами заграничных кремов, лосьонов и возбуждала его так сильно, что все тревоги и волнения этого сумбурного дня были в одно мгновение забыты. Сейчас во всем мире не было ничего такого, что могло бы отвлечь Аристарха от этой спокойной, уверенной в себе, ироничной и прекрасной женщины.
- Рассказывай, рассказывай, - улыбнулась она. - А я за это расскажу, какой ты замечательный муж и как сильно я люблю тебя, несмотря на то, что кто-то осмелился забрызгать тебя грязью.
- Я и вправду замечательный, - с гордостью сказал Аристарх. Он решил не вспоминать больше о "мерседесе" - наверное, какой-то обалдевший от безнаказанности "новый русский" решил покуражиться, ну и черт с ним. Есть ведь и другие новости, которыми можно порадовать жену. - Ты даже и не представляешь, какой я замечательный.
Он легонько куснул мочку ее розового уха.
- Ох, как интересно. - Ирина взъерошила его короткие черные волосы. - Ну расскажи, а то я сгораю от любопытства. Может, я, глупая, совсем не за то люблю тебя?
- Может быть. Если, конечно, ты любишь меня за что-то конкретное. Я-то люблю тебя просто так. Ну хорошо, слушай. Я сегодня отхлестал по морде Барсукова за гнусное предложение сниматься в гнусном фильме. Видела бы ты, как он ползал на четвереньках по ковру в своем кабинете!
- Ох, Арик, не нужно было этого делать. Он подлый, этот Барсуков, гнусный, с ним лучше не связываться. Станет говорить про нас гадости на каждом углу, потом ни одного стоящего предложения на съемки не дождешься. - Ирина помолчала, что-то вспоминая, а потом неуверенно предположила. - А может, и нет. Что-нибудь и предложат все-таки…
- Как?! - воскликнул Аристарх. - Ты не рада, что я наказал мерзавца, который осмелился предложить тебе такое?
Ирина пожала плечами.
- Даже не знаю, зачем это нужно было делать, - серьезно сказала она. - Я ведь отказалась, и в мыслях не было работать с этим странным Барсуковым. Если б другой режиссер или продюсер предложил роль, а с Барсуковым… Даже не знаю, зачем он стал говорить со мной об этом, понимал же - я не соглашусь.
- Наверное, знает, что и мне сейчас ничего не предлагают в кино, а в театре зарплата такая, что все время возникают у нас проблемы с наличностью. Вот и решил воспользоваться ситуацией, - предположил Аристарх.
- Но ты все равно молодец, - наконец-то похвалила его Ирина. И, снова перейдя на дурашливый тон, провозгласила: - Ты поступил как настоящий мужчина, мой дорогой Аристарх, за это я тебя сегодня вознагражу по-царски.
- Надеюсь. Я это честно заслужил.
- Ну тогда пошли, завалимся в постель. Немножко телевизор посмотрим, если удастся… - Она смущенно опустила глаза.
- А кто плащ будет стирать?
- Ты думаешь, его все же нужно стирать?
- Я бы выбросил, да жалко. Фамильная реликвия, от прадедушки достался, - пошутил Аристарх. И строго погрозил пальцем: - Но ты не вздумай засыпать до моего прихода!
- А ты, пожалуйста, стирай побыстрее.
- Как в армии, - притворно вздохнул Аристарх. - Только там старшина говорил: "Спи побыстрее, Таранов…"
Светящийся экран телевизора наполнял комнату дрожащим голубоватым светом. Аристарх привстал, опершись на локоть, откинул в сторону одеяло и замер, не в силах оторвать глаз от прекрасного женского тела, распростертого на простыне. Матово-белая кожа, казалось, сама излучала магическое свечение, привораживающее взгляд, а плавная гармония линий могла свести с ума. Почти каждый день Аристарх с жадностью разглядывал это красивое тело, олицетворение гармонии и красоты, и не мог насмотреться, и знал, что долго еще не сможет насытить свой взгляд.
Обессиленная, разгоряченная долгой, упоительной сценой страсти, Ирина лежала, раскинув руки и ноги. Дыхание ее было прерывистым, хрипловатым, длинные ресницы прикрыли голубые глаза, а сухие губы, напротив, были приоткрыты.
Аристарх смотрел, как подрагивают белые купола грудей, как передается это подрагивание плоскому животу, в низу которого живет своей жизнью пушистый островок. Он, словно единственный зеленый кустик на белом пространстве пустыни, с особенной силой притягивает взгляд, держит, не отпускает.
Женщина… Красивая женщина, любимая. Как сладостно было целовать ее умопомрачительное тело, все - от пяток до мочек ушей, как будто прикасаешься пересохшими от жажды губами к холодной, прозрачной влаге источника. И чувствовать, как оно отвечает на ласки и поцелуи: грациозно изгибается, то напрягаясь, то расслабляясь, дрожит от нетерпения, а потом бьется, трепещет, как птица, попавшая в сети, и пронзительные стоны, сопровождающие последние судороги, намного приятнее слышать, чем музыку великого Моцарта. Тишина, которая потом неизменно приходит, - самая прекрасная тишина в мире. А слова и мягкие, нежные прикосновения, возникающие в этой тишине, - просто чудо.
Иногда Аристарху приходило в голову странное сравнение: женское тело - это красивый и сложный, тонкий и нежный музыкальный инструмент, который подарит чарующую мелодию, но лишь тому, кто любит его и умеет играть. Аристарх умел. От первых объятий и поцелуев до тишины, приходящей потом, он долго и самозабвенно трогал нужные струны и клавиши прекрасного инструмента, и мелодия, звучавшая в комнате, наполняла восторгом все его существо.
Но он ни разу не сказал Ирине об этом сравнении. Опасался, вдруг не поймет, обидится. Это ведь для него, мужчины, она кажется в постели прекрасным инструментом. Для нее же все может выглядеть совсем по-другому, она ведь не играет, лишь позволяет играть ему. Правда, сегодня она превзошла все его ожидания, была такой, какой ему втайне хотелось ее видеть, но попросить об этом он не решался.
По-царски отблагодарила за то, что наказал подлеца Барсукова. Аристарх усмехнулся, чувствуя, что готов каждый день отлавливать и наказывать барсуковых, если за это его ждет награда, подобная сегодняшней.
- Холодно же, Арик, укрой меня, - попросила Ирина, открывая глаза.
Аристарх наклонился, нежно коснулся губами соска ее левой груди, потом старательно укрыл свое сокровище одеялом и лег рядом на спину. Ирина прижалась к нему, положила голову на подушку над его плечом.
- Ты тоже красивый, Арик, - горячим шепотом сказала она. - Я тебя тоже люблю.
- Почему "тоже"?
- Ты смотрел на меня так, будто все время повторял, что я красивая девушка и ты очень любишь меня. Ну и я тоже… Или ты совсем о другом думал? А ну признавайся!
- Признаюсь, - сказал Аристарх. - Ты правильно догадалась, именно об этом я и думал, когда смотрел на тебя. Что ты самая прекрасная девушка на свете, и я люблю тебя. Когда ты рядом, как сейчас, жизнь кажется прекрасной. А вообще-то она большей частью пошлая и подлая. И трудная.
- Насчет трудностей ты прав, - сказала Ирина. - По-моему, на нас надвигаются очередные проблемы с наличностью. Между прочим, твое любимое выражение.
- Нравятся мне проблемы с наличностью, - пробурчал Аристарх, досадуя, что она завела об этом разговор. Все настроение испортилось. - Ничего, как-нибудь решим их. Со следующего месяца нам обещают зарплату увеличить. Двадцать пять тысяч будут платить.
- Тоже мне, деньги! - фыркнула Ирина. - Это в марте прошлого, девяносто второго, года на двадцать пять тысяч можно было неплохо жить, а в этом году - ни фига. Нужно или в кино сниматься, или… - Она многозначительно посмотрела на мужа.
- С кино все ясно. Пока. А что значит второе "или"?
- Или найти себе спонсора. Знаешь, на наши спектакли в училище приходят разные люди, есть и богатые бизнесмены.
- Это еще что такое? - удивился Аристарх. - Ты хочешь найти себе богатого любовника? Запомни, Ирка: узнаю - убью! Хватит с меня того фильма, в котором тебя Барсуков снял.
- При чем здесь это, - наморщив лоб, серьезно сказала Ирина. - Просто мне кажется, что многие проблемы можно решить, если найти себе богатого спонсора. Чтоб он любил искусство, театр, помогал молодым дарованиям. Сейчас все так делают.
- Ты хоть представляешь себе, что такое богатый бизнесмен? - возмущенно спросил Аристарх, вспомнив сумасшедший "мерседес" на улице неподалеку от дома. - Да они же все чокнутые извращенцы, да ты вспомни Барсукова!
- Не обязательно. Могут быть и серьезные пожилые люди, влюбленные в искусство, - упрямо сказала Ирина.
- Значит, импотенты, - сердито сказал Аристарх.
- Вот и хорошо, тебе нечего за меня волноваться.
Аристарх с изумлением посмотрел на жену. Она что, всерьез этот разговор затеяла?
- Ирка, импотенты - самые страшные извращенцы, между прочим. Многие маньяки были импотентами. Ну представь себе эдакого пожилого, богатого ценителя искусств! Все время крутится, бабки зарабатывает, а раз в неделю или там в месяц вспоминает, что у него есть жена и надо бы ее удовлетворить. Ночью заползает к ней в кровать, у них же наверняка отдельные кровати, она покорно раздвигает ноги, ждет, он забирается на нее, секунд двадцать сопит, а потом отваливается с чувством великого собственного достоинства. Как же - осчастливил!
- А она ждет продолжения? - понимающе спросила Ирина.
- Она уже ничего не ждет. Но он соображает, что мельчает в ее глазах. И начинает говорить. Примерно так: слышь, мать, нончи я купил двадцать тонн макухи по семнадцать копеек килограмм и продал ее полякам по двадцать центов. Но у нас же невозможно работать, кругом сплошные жулики, вымогатели чертовы! Тому дай, этому, другому, третьему! Нет, невозможно честно работать в этой чертовой стране. Полтыщи долларов туды-суды - и нету. Всего-то и заработал меньше двух тысяч этих проклятых долларов в день. Представляешь? Ну, ничего, мы тебе шубу песцовую справим. Или хочешь на Канары смотаться? Ну давай, решай, а я пойду спать, завтра дел много, тут нам керосин предлагают, мы его уже давно папуасам обещали. Нужно быть в форме…
Аристарх замолчал, внимательно глядя на Ирину. Поняла?
- Ты замечательный актер, Арик, - сказала она, - но этот монолог тебе не удался. Знаешь почему? Тебя злит, что они богатые, а мы бедные, поэтому ты и не любишь их.
- Да за что ж мне любить их? - возмутился Аристарх.
- Любить и не нужно. Достаточно уважать умного, интеллигентного человека, который будет каждый месяц отстегивать, к примеру, сто долларов на развитие советского искусства.
- Советского искусство больше нет.
- Ну, российского, какая разница. Понимаешь, все будут довольны. И сам он, что участвует в творческом процессе. И потом, я бы могла рекламировать его фирму. Нарисовала бы на маечке название какое-нибудь, хоть "Нибельмес", и в ней выступала бы. Спортсмены же так делают и неплохо зарабатывают. Почему же нам нельзя?
- Да потому, что ты ничего не поняла, - огорчился Аристарх. - Я тебе рассказал, как он жену свою не удовлетворил и компенсировал ей это деньгами. Но себя-то он тоже не удовлетворил. Это как-то нужно компенсировать?
- Да может, ему двадцати секунд хватило для полного счастья.
- Нет, Ирка, ошибаешься. Он к жене со своими странностями не полезет, она ведь соратник, надежный тыл, если что - передачи носить будет. Он для своих особенных, тайных желаний найдет на стороне какую-нибудь… скажем, не очень знаменитую, но симпатичную актрису. На тебе сто долларов, еще сто, и вот она - молодая, красивая - уже на крючке. Тут он и даст волю своему буйному воображению: а сюда, а вот куда, потом - и сюда… Не нравится? А ты, милая, постарайся, отрабатывай денежки! Ты актриса, играй так, чтобы я игры не заметил! В зале мужики слюни пускают, глядя на тебя, а я кручу-верчу тебя, как пожелаю, потому как - бизнесмен, сильный человек в этом мире.
Аристарх сделал глубокий вдох и посмотрел на Ирину. Теперь-то поняла, что и думать о каких-то спонсорах - глупое, да и опасное занятие?
- Могу сказать то же самое, что и Лев Толстой об Андрееве: ты, Арик, пугаешь, а мне не страшно.
- Потому что внутренне готова к этим мерзостям, - разозлился Аристарх.
- Ну пожалуйста, перестань, Арик. - Она ласково погладила его по голове. - Ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя, что никого мне, кроме тебя, не нужно.
- Тогда зачем начала этот разговор?
- Чтобы подсказать тебе, что есть возможность забыть о проблемах с наличностью. Вот и все. Если тебе не нравится, я больше не буду об этом говорить.
- Не нравится, - решительно сказал Аристарх, поворачиваясь к ней. - Знаешь, что мне нравится?
- Мне тоже это нравится, - промурлыкала Ирина, запрокидывая голову и опуская ресницы.
5
На девятом этаже красивого бело-голубого дома неподалеку от метро "Юго-Западная", в большой комнате, обставленной элегантной итальянской мебелью, светила причудливая итальянская же лампа, стоящая на журнальном столике. Рядом с нею, утопая в мягчайшем кресле, с мрачным видом сидел Петр Яковлевич Нигилист с рюмкой популярной шведской водки "Абсолют" в руке. Напротив него, в другом кресле, тесно сжимая коленки, сидела красивая брюнетка в коротенькой эластичной юбочке. В руке она тоже держала рюмку с водкой, но, в отличие от хозяина, так и не решилась пригубить крепкий напиток, с надеждой поглядывая на столик, где рядом с лампой и литровой бутылкой "Абсолюта" стояла ваза с апельсинами, конфетами и крекерами.
Квартира была двухкомнатной и выходила бронированной дверью в узкий коридорчик, тоже отделенный бронированной дверью от лестничной площадки. В коридорчик выходила еще одна квартира, однокомнатная, которую занимал Олег Ратковский, всегда готовый в случае необходимости прийти на помощь.
Сейчас Ратковский занимался своей девушкой, он выбрал длинноногую блондинку, а боссу доставил брюнетку по имени Наташа, как тот и просил.
Нигилист выпил водку, поставил рюмку на столик, хмуро посмотрел на девушку.
- Пей, - жестко сказал он. - Закусишь апельсином. Или конфетами, как хочешь.
Девушка согласно кивнула, зажмурила глаза и залпом осушила свою рюмку. Поморщившись, она поспешно схватила апельсин, принялась сдирать толстую кожуру. Нигилист молча наблюдал за ней.
- Вообще-то я водку не пью, - пояснила девушка. - Предпочитаю ликер, ну там, "Амаретто" или "Киви". А водка мне не нравится, очень крепкая.
- Тебя действительно зовут Наташей? - спросил Нигилист.
- Да. Хочешь, паспорт покажу, - девушка потянулась к сумочке, лежащей на коленях.
- Не надо, - взмахнул рукой Нигилист. - И так вижу, что Наташа, да… - Он стиснул зубы, покачал головой.
- Не ваша? - осмелев, с улыбкой продолжила девушка. - Ошибаешься, рыженький. Я твоя, на всю ночь сегодня твоя. А хочешь, останусь с тобой. Ты мне с первого взгляда понравился. И вообще… классно у тебя тут. Мебель такая, обалденная.
- Нормальная мебель, - мрачно сказал Нигилист. - Ты что, никогда не видела такую?
Он специально задал этот вопрос, потому что в душе зародилось сомнение: уж не на улице ли подцепил Ратковский эту девчонку? Если так, то лучше сразу ее выгнать, не то заразить может какой-нибудь гадостью.
- Видела и получше, - девчонка смелела прямо на глазах. - У банкиров была, даже с тремя депутатами Госдумы познакомилась. Да только все они женатые были, понимаешь? У них ведь как это делается? Отправляют жен в круиз по Средиземному морю или вокруг Европы, а сами трахаются, как оглашенные, каждый день с новой, а то сразу двух, трех приводят, групповуху устраивают. Говорят, расслабляются после тяжелой государственной деятельности. А ты, как я посмотрю, холостой еще?
- Как ты догадалась? - спросил Нигилист, тяжелым взглядом вдавливая девчонку в кресло.
Но она уже не боялась мрачного хозяина.
- Когда в квартире постоянно живет женщина, это сразу видно, даже если хозяйка сейчас в круизе. Ну так я правильно сказала или нет? - Наташа налила себе еще рюмку водки, выпила, закусила апельсином и с видом умудренной опытом женщины посмотрела на Нигилиста.
- Правильно.
- Ты - лапочка! И сидит, грустный такой, обиженный на весь мир. Тебя Петей зовут, верно? Петенька, ну чего ты куксишься? - приторным голосом сказала Наташа. - Все будет хорошо, твоя Наташа с тобой, она многое умеет, она поможет тебе забыть все неприятности на бирже и на службе. - Девчонка улыбнулась, довольная, что сказала такую длинную и такую складную речь.
Нигилист еще крепче стиснул зубы, поморщился.
- Ты и вправду многое умеешь? - спросил он.
- Сейчас покажу тебе.
Она поднялась с кресла, подошла к Нигилисту, встала перед ним на колени, с игривой улыбкой заглянула в бесстрастные светлые глаза, потом положила обе ладони на живот Нигилисту, медленно повела их вниз.
- Ой, кто здесь спрятался, - пропела она. - И не хочет показываться, такой стеснительный симпатяга. Не бойся, малыш, твоя Наташа с тобой, она познакомит тебя кое с кем, ты так обрадуешься, что сразу станешь большим и крепким.
Девчонка расстегнула верхний крючок брюк, потом опустила лицо, зубами ухватила замок "молнии", потащила его вниз, расстегивая ширинку.
Нигилист почувствовал ее губы и язык, потянулся, взял со стола бутылку и стал пить прямо из горлышка. Позже, когда девчонка с показным удовольствием причмокивала, он молчал, разглядывая потолок. Впрочем, это длилось недолго. Минуты не прошло, как она подняла счастливое лицо.
- Тебе лучше, Петя? Ты замечательный мужчина. Хочешь, чтобы я в ванную сходила?
Нигилист кивнул. Пока она отсутствовала, он сосредоточенно растирал пальцами виски, не понимая, зачем это делает. Уж не затем, чтобы стать хоть немного трезвей, потому что в следующее мгновение налил себе рюмку водки и выпил.
- Ну как тебе Наташа? - спросила девчонка, вернувшись из ванной. - Это же только начало, мы еще такое с тобой устроим, твой маленький петушок будет трудиться без устали.
- Разденься, - приказал Нигилист.
- Только для тебя! - с радостной улыбкой объявила девчонка. - А если ты включишь какую-нибудь музыку, то увидишь классный стриптиз. В кабаке такое не показывают.
- Включи сама, - Нигилист кивнул на музыкальный центр.