- Уверяю тебя, она смирится, - ответил Пит тихо. Он и сам не был уверен в том, что говорил.
Уже много лет Клэр не поднимала на него голос. Сила ее эмоций поразила его даже больше, чем последние слова дочери. Шагнув к жене, Пит без слов обнял ее за плечи и стал гладить по спине. Постепенно Клэр расслабилась и вздохнула.
- Ты любишь меня? - шепотом спросил Пит.
Клэр почувствовала, что вопрос задан не просто так. Одиночество усталого, виноватого человека звучало в голосе мужа.
Она вновь вздохнула. Что, если Пит прав? Может, частная школа пойдет Сиене на пользу? Все равно девочка несчастна в родном доме. Клэр шмыгнула носом. Может, Пит гораздо больше нуждается в ее поддержке, чем Сиена?
- Конечно, люблю, - ответила она искренне. - Очень, очень люблю.
- Хорошо. Ты нужна мне, Клэр. Мне необходима твоя помощь в этом нелегком деле. Ты со мной?
- Я с тобой, - ответила Клэр, крепче прижимаясь к груди мужа. - Я просто волнуюсь за дочь, но принимаю твое решение.
Никогда прежде Хантер не видел Сиену в таком состоянии. Она так отчаянно, взахлеб, рыдала, что едва могла вымолвить слово. Добрых пять минут он пытался понять, что такого страшного она могла услышать в кабинете отца.
Сиену отсылали в Англию. Подальше от него, разумеется.
- Я никогда тебя больше не увижу! - выла девочка, хватая ртом воздух. Она прижимала к груди плюшевого Кермита, у которого давно отрывалась нижняя лапа. - Никогда, никогда!
- Какая нелепость! - фыркнул Хантер, стараясь не выдать своего отчаяния. - Конечно, увидишь.
По негласному правилу, Хантеру было запрещено появляться в районе комнаты Сиены. Пит строго за этим следил. Даже Каролин просила сына не болтаться "во вражеском стане", желая избежать стычек и препирательств. Она ждала оглашения завещания.
Но Хантер все равно тайком встречался с подружкой, чтобы немножко поболтать или помолчать.
Со смертью Дьюка положение Хантера стало невыносимым. Он совершенно не ощущал горя от утраты отца и потому считал себя бездушным и жестоким. В то время как тоска Сиены изливалась наружу, затапливая весь Хэнкок-Парк, Хантер хранил спокойствие.
Макмаоны вели себя так, словно его и Каролин вообще не существовало в природе. Мать Хантера старалась реже бывать дома, оставляя сына наедине с теми, кто его ненавидел. Мальчик тайком пробирался на кухню, чтобы перекусить, непрерывно оглядываясь и опасаясь, что его застукают Минни или Пит. Если случалось пересечься с кем-то из Макмаонов, на него выливался целый ушат презрения. Конечно, мягкосердечная Клэр никогда не обижала Хантера, но она была слишком занята дочерью, чтобы оказать ему серьезную поддержку. Даже давний приятель Макс перестал бывать в Хэнкок-Парке, опасаясь, что однажды его просто выставят вон.
Теперь же, когда и Сиена уезжала, Хантер чувствовал глухую тоску. Он не представлял, как будет существовать без ее дружбы и поддержки. Он привык заботиться о подруге, чувствовать себя старшим и сильным, любил ее всем сердцем и был готов защищать от невзгод. К его отчаянию, на этот раз помочь Сиене было невозможно.
- Слушай, но ведь в любой школе бывают каникулы, - как можно веселее заявил Хантер. - Ты будешь приезжать в Америку, и мы сможем видеться. А еще… еще есть День матери, День отца, День благодарения и Рождество! Куча праздников, во время которых ученики разъезжаются по домам. Кстати, мама говорила, что планирует довольно часто бывать в Англии. Я буду навещать тебя в школе, честное слово! Кстати, в Англии живет мой дядя Уильям.
Хантер обнял подругу. Мел Гибсон смотрел на него со стены с добродушной улыбкой.
- Тебе нужно просто быть терпеливой. Мы будем часто видеться. Так просто от меня не избавиться, - заявил мальчик.
- Ты просто меня утешаешь, - всхлипнула Сиена. - Только представь себе, я никогда больше не увижу Макса.
- Что-то не припомню, чтобы ты питала к нему теплые чувства, - поддразнил Хантер. - Значит, ты больше волнуешься о Максе, чем обо мне? Ты что, влюбилась в него? - Он нарочно выбрал этот дурашливый тон, чтобы вызвать Сиену на безобидную пикировку. Любой спор лучше моря слез.
- Фу, что за вздор! - немедленно заглотнула наживку Сиена и оттолкнула Хантера. На лице у нее была улыбка. - Я не влюбилась в Макса. Просто жаль, что мы больше никогда с ним не увидимся. Но ты, конечно, волнуешь меня сильнее Макса. - Девочка вздохнула. - Боже, я ненавижу своего отца! Как я тебе завидую, Хантер. Если бы моим отцом был дедушка Дьюк! Ты счастливчик.
Хантер грустно улыбнулся. Не было нужды объяснять Сиене, что Дьюк был плохим отцом своим детям. Девочка и сама это знала.
- Что же нам делать, Хантер? - Слезы вновь наполнили ее глаза. - Я буду так по тебе скучать!
- Ну успокойся же, милая. - Мальчик протянул ей коробку с салфетками. Сиена трубно высморкалась, совершенно того не стесняясь. - Все будет хорошо. Я тоже буду скучать, честное слово. Без тебя в Хэнкок-Парке станет совсем тоскливо.
Сиена обняла Хантера за шею так сильно, что он едва не поперхнулся. Сейчас разница в их возрасте была куда более заметна. Сиена относилась к Хантеру уже не просто как к другу, но как к старшему товарищу, почти взрослому мужчине. Хантер еще больше вырос и окреп, руки обросли мускулами, на щеках виднелась тень щетины. Теперь он куда больше походил на дядю Сиены, нежели на брата, как раньше.
Одноклассницы Сиены, все как одна, были влюблены в Хантера, восхищались его сильным торсом, красивым лицом и волосами. В отличие от Макса, который все еще был угловатым, хотя и привлекательным подростком, Хантер превратился в настоящего мужчину, и Сиена столь же сильно им гордилась, сколь завидовала вниманию, в котором он купался в школе.
- Ты будешь мне писать? - Сиена прислонилась лбом ко лбу Хантера. - Пиши, ладно? Каждый день!
- Без проблем, малышка.
Хантер обвел грустным взглядом спальню Сиены. Его преследовала тревожная мысль, что он дает слишком много обещаний, большинство из которых не сможет выполнить.
Глава 15
Чарлз Мюррей взглянул на часы. Стрелки показывали десять тридцать. Вот-вот должны были огласить завещание Дьюка. Адвокат недоумевал, за каким чертом на слушание пригласили и его.
Чтобы унять волнение, он глянул в окно. Четырьмя этажами ниже бурлила оживленная улица Беверли-Хиллз. Домохозяйки с озабоченными лицами спешили по магазинам. Их многократно подтянутые руками пластических хирургов и наштукатуренные косметикой лица казались лицами близнецов, разнились лишь прически. Чарли мысленно скривился от отвращения. Ему никогда не нравились женщины, делающие себе подтяжки и укорачивающие носы. Они казались ему жертвами какого-то безумного эксперимента.
Он всегда сравнивал таких женщин с Каролин, с ее естественностью, умением подать себя и оставаться привлекательной даже в сорок. Чарлзу было все равно, что на бедрах Каролин после родов остались тоненькие белые полоски растяжек, а грудь давно не рвется из обтягивающих маечек к самому подбородку. Ни один хирург не смог бы дать ей то, чем наградила природа.
Чарли кинул косой взгляд на любовницу, достал из кармана резиновый шарик для снятия напряжения и принялся незаметно мять его в ладони. Расслабиться не удавалось. Каролин сидела рядом с ним, одетая в костюм от "Дольче и Габбана" шоколадного цвета, с прямой, как струна, спиной и безмятежным (с виду) лицом. Напротив нее и Дэвида Роу, за большим круглым столом, сидело все семейство Макмаонов.
Чарлз не мог отогнать мысли о распростертом на столе обнаженном теле любовницы, ее стонах, искаженном страстью лице.
Он снова стиснул пальцами резиновый шарик, пытаясь сосредоточиться на деле.
Итак, в кабинете Дэвида Роу сидели Минни, Пит, Лори и Каролин. В воздухе висело ощутимое напряжение. На улице Макмаонов ждала пресса, рассчитывая выведать, как именно покойный Дьюк распорядился своими деньгами. Кто был ему дороже, любовница или жена? Конечно, завещание было составлено еще десять лет назад, сразу после рождения Хантера, поэтому особых сюрпризов никто не ждал. Однако по Голливуду гуляли неприятные сплетни, которые никто не пресекал, а потому журналисты рыскали вокруг адвокатской конторы в поисках наживы. Каждый рассчитывал на то, что Дьюк успел переписать завещание.
Чарли испытывал смутное беспокойство за Каролин. Конечно, со смерти Дьюка они ни разу не виделись, разве что обменялись парой коротких телефонных звонков, но волнение не оставляло адвоката.
- У меня есть… смутное подозрение, - сказал Чарлз Каролин в последнем разговоре. - Словно Пит что-то задумал. Будь осторожна, хорошо? Следи за ним в оба глаза.
- Мне кажется, милый, что ты слишком много беспокоишься, - беззаботно рассмеялась Каролин. - Все будет в порядке. Ты просто наслушался глупых сплетен. Разве Дэвид не предупредил бы тебя, если бы было о чем волноваться?
- Он не имеет права разглашать содержание завещания до его официального вскрытия. Это незаконно, за это можно лишиться лицензии.
- Да расслабься, малыш! Только представь, что через две недели на мой счет поступит немалая сумма, и мы с тобой сможем ни от кого больше не скрываться!
Но расслабиться Чарли не мог. Для него явилось сюрпризом, что Дэвид пригласил его на слушание. За полчаса до вскрытия завещания в кабинет Чарлза постучала Марлен.
- Дэвид велел тебе присутствовать на чтении. Он ждет тебя в своем кабинете немедленно.
В общем, ничего необычного в подобном приглашении не было. Адвокат имеет право позвать на слушание воли покойного своего помощника. Однако слушать волю Дьюка Макмаона Чарли совершенно не желал. До Дэвида дошли слухи о романе помощника с Каролин, и Чарлз был благодарен начальнику, что тот его не уволил, хотя постоянно чувствовал его неодобрение. Уж не затем ли Дэвид позвал его в свой кабинет, где собрались Макмаоны и Каролин, чтобы заставить помучиться совестью?
- Марлен, ты не могла бы передать мистеру Роу, что у меня… болит голова? - попытался выкрутиться Чарлз.
- Да брось, Чарли, - махнула рукой секретарша. - Не дергайся, все будет нормально. - Она подмигнула. - Думаю, для мисс Беркли твое появление будет в радость.
* * *
- А, Чарли, присаживайся, - без тени улыбки сказал Дэвид Роу, когда помощник вошел в его кабинет. - Думаю, теперь можно приступать.
Чарли кивнул. Единственное свободное кресло стояло между Каролин и его боссом. Тихо сев, он незаметно сжал руку любовницы и коротко кивнул трем черным фигурам напротив.
Пита Чарли видел всего три раза в доме Дьюка, и тот произвел на него неприятное впечатление. Теперь лицо мужчины еще больше осунулось, под глазами залегли серые тени, делавшие его каким-то постаревшим и усталым. С круглым брюшком, нависающим над ремнем брюк, с поникшими плечами и редеющими рыжими волосами, Питер совершенно не походил на отца. Красное лицо безошибочно выдавало в нем гипертоника.
Рядом с сыном сидела Минни, как и всегда, элегантная и несколько старомодная. На ней была черная блузка с высоким воротничком и черная шляпка с вуалью, нижняя часть лица, не прикрытая сеточкой, казалась неестественно бледной. Губы были деловито поджаты, кисти рук сложены на столе.
Толстая Лори, обливавшаяся потом, вызвала у Чарли короткий приступ сочувствия. На Каролин он взглянуть побоялся.
Дэвид Роу водрузил на нос очки для чтения и обвел взглядом собравшихся.
- Думаю, уже можно зачитать волю покойного? - Так как никто не возразил, он пододвинул к себе бумаги. - Итак, передо мной лежит завещание Патрика Коннора Макмаона, иначе известного как Дьюк Макмаон, составленное в Лос-Анджелесе, Хэнкок-Парке. Это последняя воля усопшего, которая должна быть выполнена неукоснительно согласно букве закона и…
- Ты ошибаешься, Дэвид, - неожиданно сказала Минни.
Лори изумленно подняла глаза и уставилась на мать. Каролин, забыв о конспирации, повернулась к Чарли с лицом, перекошенным от ужаса. Только Пит коротко и как-то зло улыбнулся.
- Прошу прощения, миссис Макмаон? - озадаченно произнес Дэвид.
Минни медленно - очень медленно - расстегнула свою потрепанную сумочку и вынула белый конверт, надписанный синей ручкой. Положив конверт на стол, она почти любовно взглянула на него и потрогала костлявыми пальцами, будто величайшую драгоценность.
- Думаю, тридцать лет знакомства, Дэвид, дают тебе право звать меня Минни, - едва заметно улыбнулась женщина.
Ноздри Каролин дрогнули. "Тридцать лет знакомства", ха! Да эта старая карга ведет себя словно герцогиня Девонширская, не меньше!
- Э… Минни, боюсь, я не до конца понимаю, что происходит, - пробормотал Дэвид.
- Да, мама, объясни толком, в чем дело! - подала голос Лори.
Пит открыл было рот, чтобы пуститься в объяснения, но Минни жестом руки его остановила. Она шестнадцать лет ждала этой минуты и не собиралась делиться моментом славы даже с сыном.
- Что ж, сейчас все станет ясным. - Минни медленно обвела взглядом стол, улыбаясь. На Чарли ее взгляд ненадолго задержался, едва не доведя парня до полуобморока. - Накануне смерти Дьюк пришел ко мне в спальню. Он сообщил, что собирается внести некоторые изменения в свое завещание.
Краска сошла с лица Каролин. Она, не моргая, смотрела, как тонкие пальцы Минни вытаскивают из конверта лист бумаги.
- Дело в том, что совсем недавно Дьюк стал обладателем некой информации, которая совсем ему не понравилась. - Минни в упор взглянула на Чарли. - Уверена, мистер Роу знает, о чем идет речь.
Дэвид густо покраснел. Он не предполагал, что Дьюк поделится с женой своими переживаниями.
- Миссис Макмаон… э… Минни, - запинаясь, начал он, - вы уверены, что сейчас подходящий момент, чтобы говорить об изменениях в завещании? - Он коротко рассмеялся. - Даже если Дьюк собирался внести поправки, он так их и не внес, ведь так? Я тоже говорил с ним накануне его смерти, но он ни словом не упомянул о завещании. Если бы его намерения была так серьезны, он попросил бы помощи своего адвоката, разве нет? Как известно, в случае, если вносят поправки к последней воле, на завещании должны быть подписи свидетелей - один из них должен быть лицом незаинтересованным. И Дьюк знал это.
- Конечно, знал, - улыбнулась Минни, подталкивая бумагу Дэвиду. - Как видите, здесь есть подпись.
- Чья? - выпалила Каролин в ярости. - Чья, черт вас всех возьми?
- Моя, - раздалось от двери.
Каролин в ужасе уставилась на Шеймуса, старого дворецкого и верного друга Дьюка. Похоже, старик давно ждал своего часа. Он так посмотрел на Каролин, что у нее схватило желудок и закололо в сердце. В глазах Шеймуса в отличие от остальных собравшихся стояла настоящая боль. Должно быть, единственный друг Дьюка был также единственным, кто действительно его оплакивал. Он любил хозяина, как преданный пес, не рассчитывая на деньги или благодарность.
- Ведь он любил тебя, и ты это знала, - сказал Шеймус, сделав шаг вперед.
Глаза Каролин застлали слезы. Чарли под столом покровительственно сжал ее руку.
- Возможно, Шеймус. Но не всегда. И недостаточно сильно, - грустно сказала Каролин.
- Теперь это не имеет значения, - холодно сказала Минни. Она не собиралась смотреть на крокодильи слезы Каролин и выслушивать жалостливые слова Шеймуса. - Дэвид, все законно, можешь сам убедиться.
- Да, - встрял Пит, наклоняясь вперед. - Завещание подписано. Зачитай, Дэвид, давай же!
Адвокат посмотрел на влажное лицо Пита, на котором отчетливо читалось злорадство. Он прекрасно понимал, почему Дьюк никогда не любил сына.
- Что ж, раз новое завещание законно, я обязан зачитать его присутствующим.
Дэвид поправил очки и поднес к лицу лист с каракулями Дьюка. Чарли видел, что в завещании всего два абзаца, внизу - подписи.
- "Я, Дьюк Макмаон, вношу данные поправки к своему первоначальному завещанию, находясь в трезвом уме и твердой памяти. Не считая изменений, находящихся в данном тексте, завещание, датированное двенадцатым июня 1976 года, прошу считать имеющим силу". - Дэвид обвел взглядом присутствующих и перешел ко второму абзацу: - "Я требую возврата всех подарков, открытых счетов и личных вещей, которые получала от меня Каролин Беркли…"
Каролин неподвижно сидела на стуле, похожая на пластиковый манекен в одежде от "Дольче и Габбана". В душе у нее поселился первобытный ужас. Значит, Дьюк знал о ее романе с Чарли! Господи, а на что она рассчитывала? Старый пройдоха везде имел уши и глаза.
Она чувствовала горящие взгляды Пита и Минни, щупавшие ее лицо, а потому не позволяла дрогнуть ни одной мышце. Она не собиралась бросать этим волкам ни единой кости!
- "…Я аннулирую трастовый фонд, который открыл на имя мисс Беркли, деньги с него велю перевести на счета троих моих детей, Питера, Лори и Хантера…"
Слава Богу, подумала Каролин с облегчением. Дьюк не оставил без денег Хантера. Краски вернулись на ее лицо.
- "…Помимо того, я назначаю свою жену, Минни Макмаон, единственным попечителем фондов, которые я распределил между своими детьми… - Дэвид покашлял и как-то виновато взглянул на Каролин, - включая фонд моего сына Хантера".
- Что?! - Каролин вскочила со стула, не в силах более сдерживаться.
Она знала, чем грозит Хантеру последнее условие Дьюка. Бедный мальчик не получит ни цента! Шестнадцать лет жизни, отданные проклятому Дьюку, были потрачены напрасно. Шестнадцать лет - и ни цента взамен!
- Это невозможно… - Каролин беспомощно посмотрела на Дэвида, затем на Чарли - Это незаконно, незаконно… - Она протянула руку к Минни. - Эта старуха ненавидит моего сына! Как она может распоряжаться его трастовым фондом? Да она разорит Хантера, ради всего святого, разорит нас обоих! Как Дьюк мог так поступить?!
- Простите, мисс Беркли, - тихо произнес Дэвид, - но, боюсь, Дьюк Макмаон имел право распорядиться своими деньгами по собственному усмотрению.
- Но это нарушение договора! - взвизгнула Каролин. - Я хочу оспорить завещание! Чарли! - Она обернулась к любовнику, который сидел, уронив белокурую голову на руки. - Я! Хочу! Оспорить! Завещание!
- Да пожалуйста! - с улыбкой сказала Минни.
Пит и Лори не мигая смотрели на Каролин. Даже Шеймус встал за спиной Минни, словно побитый молью и временем охранник.
Каролин поняла, что неизбежно проиграет, но все еще трепыхалась:
- Я добьюсь своего!
- Попробуй, - пожала плечами Минни. - Но хочу напомнить, что ты и мой муж никогда не были женаты. У тебя и твоего ублюдка нет никаких прав. Ты должна быть благодарна, что тебя столько лет терпели и обеспечивали, как королеву. - Минни встала. - Впрочем, ты всегда найдешь, в чьих объятиях укрыться от невзгод, не так ли? Думаю, твой юный мальчик на побегушках уже готов предоставить тебе кров и пищу. Конечно, ты привыкла к большей роскоши, но тут уж ничего не поделаешь.
Чарли тоже встал и положил ладони на плечи Каролин. Хотя он вовсе не собирался устраивать семейную жизнь с любовницей и ее сыном, защитить несчастную было его долгом. Кроме того, Минни - эта тихая серая мышка, раздираемая многолетней ненавистью к Каролин, - обозвала его "мальчиком на побегушках". Подобного пренебрежения Чарлз стерпеть не мог.