Леона пребывала в состоянии постоянной тревоги. Поставщики буквально рвали на куски будущую кухню Caballo de Tiro, сантехники орудовали в туалетных комнатах, электрики отовсюду извлекали старую проводку с роликами и трубками. Она должна была за всеми присматривать, и каждые десять минут кто-то обязательно обращался к ней с вопросом. С одной стороны, она радовалась, что не нужно отчитываться в каждом своем шаге перед мистером Лютефиском, с другой стороны, необходимость единолично принимать решения чрезвычайно изматывала.
Обычно по окончании рабочего дня Леона ехала домой, переодевалась и занималась сыном, но на этой неделе забирала Перси либо из яслей, либо от Мэй, и они с Байроном отправлялись в очередной мебельный гипермаркет, где спорили из-за каждой мелочи.
А покончив с этим, Леона возвращалась в свою квартирку, где неизменно натыкалась на стену враждебности, которой окружила себя Мэй. Сестра взяла себе за правило во всем с ней не соглашаться.
Кроме того, ее по-прежнему каждую ночь будил Перси. Ушная инфекция должна была уже пройти, и Леона пыталась не подходить к нему – пусть наплачется и заснет. Мэй врывалась к ней в спальню с требованиями не забывать о сыне в вихре новой жизни с Байроном.
Спустя еще две недели Леона мало чем отличалась от зомби. Не помнила, какую одежду собрала для себя и Перси для двухнедельного проживания с Байроном, не сразу смогла бы ответить, какое сегодня число и день недели.
Что еще хуже, им с Байроном так и не удалось больше побыть наедине. Она могла рассчитывать лишь на то, чтобы подержать его за руку, пока они спорят о достоинствах и недостатках диванов.
Она целый год прожила без интимной близости и могла бы потерпеть еще две недели, но…
Не могла. Потому что то и дело ловила на себе его вызывающий взгляд. Проходя мимо, он касался ее плеча или бедра, частенько нашептывал, как хорошо она сегодня выглядит и как он ждет того дня, когда они наконец станут жить вместе.
Байрон всегда смотрел на нее как никто другой, и это не изменилось. Осознание того, что он смотрит на нее, заставляло желать его. Но вожделение и любовь – большая разница. То, что он две недели ведет себя пристойно и не обвиняет ее во всех смертных грехах, вовсе не означает, что он не станет делать этого впредь. Да, мил и заботлив, помогает ей с Перси, а от его взглядов и прикосновений по телу пробегают электрические разряды.
Ее эгоистичные физические потребности следует задвинуть на задворки. Хотелось верить, что это и есть настоящий Байрон, тот самый человек, в которого она некогда влюбилась. Она мечтала, чтобы их теперешние отношения продолжались всю жизнь. Она жаждала большего, чем брак на бумаге, раздельные спальни и раздельные жизни. Она хотела любить Байрона. А еще больше, чтобы он любил ее.
Подобные мысли превратили ее жизнь в хаос. В своем воображении она нарисовала себе идеальную историю любви. Как в сказке, где нет вражды между Бомонтами и Харперами и нежелательной беременности.
Собственные желания Леона в расчет не принимала. Ей требовалось создать счастливую, благополучную атмосферу для сына и путь к отступлению на случай, если Байрон потеряет к ней интерес. У нее за плечами целый год общения с ним.
Леона не представляла, как дотянет до субботы, не сломается. В субботу они с сыном поедут в большой дом в Литлтоне.
* * *
Суббота все же настала. Леона не знала, как ей удалось выжить. Она много работала, а придя домой, буквально валилась на кровать и тут же засыпала. Байрон преследовал ее даже во сне. Целовал и ласкал, всегда оставляя ее неудовлетворенной. Утешало одно, сойти с ума не удастся, поскольку это уже произошло, она даже не заметила, как и когда.
Раздельные спальни не просто так. Она не может позволить Байрону снова разбить ей сердце, тем более разбить сердце Перси. Но означает ли это, что не следует допускать его к себе, ведь он может избавить ее от напряжения? Или это кратчайший путь к страданию?
Леона погрузила вещи в машину и приготовила изюм на случай, если Перси захочет перекусить. Последний раз осмотрелась по сторонам, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
Осталось лишь переговорить с сестрой.
– Поверить не могу, что ты едешь к нему, – надула губы Мэй.
Леона вздохнула. Не хотелось воевать с сестрой, но та обращалась с ней как с предательницей. Она сыта этим по горло.
– Ты же не знаешь его так, как я, Мэй.
– Вот уж точно преуменьшение года.
Леона едва сдержала улыбку.
– Все будет не так плохо, вот увидишь.
На лице Мэй застыло угрюмое выражение.
– Он уже бросил тебя однажды. Что будет, когда он сделает это снова?
– Он так не поступит.
А вдруг он снова оставит ее?
Мэй покачала головой:
– Что ж, я останусь здесь. Когда это случится, помогу тебе собрать осколки разбитой жизни. Снова.
Прижимая Перси, Леона порывисто обняла сестру.
– Знаю, милая. За это я тебя и люблю. – Мэй, хлюпнув носом, обняла ее. – С тобой ведь все будет хорошо?
– Конечно, – без энтузиазма заверила сестра.
– Приезжай на следующей неделе. Перси будет скучать по тебе. И я тоже.
– А он там будет?
– Дом просто огромный. Ты с ним даже не встретишься, если сама того не захочешь.
Кивнув, Мэй чмокнула малыша в макушку.
– Ладно.
Они распрощались. Ни разу не оглянувшись, Леона вышла из квартиры, целый год служившей ей домом, усадила сына в автокресло и завела двигатель. Дорога предстояла неблизкая. Несмотря на мрачные предчувствия и нежелание жить с Байроном, теперь, на пути к нему, она испытывала странное чувство. Будто пришла домой.
Это чувство усилилось, когда она вырулила на подъездную дорожку перед особняком. Перси заснул в дороге. Байрон вышел встречать их.
– Вы здесь? – Он будто с трудом верил в реальность происходящего.
– Здесь. Малыш как раз просыпается.
– В таком случае у меня есть немного времени. – Он обнял Леону и поцеловал так страстно и крепко, что она едва не попятилась. В поцелуе не было ни капли медлительности и чувственности, лишь расплавленное неприкрытое желание. Как же она соскучилась!
Оторвавшись от ее губ, Байрон усмехнулся:
– Дожидался этого целую вечность.
– Боже мой. Это ты настоял, чтобы мы заказали мебель.
– И не напоминай. – Он снова поцеловал ее в губы, на этот раз куда более сдержанно. – Ты приняла решение?
– Какое решение? Я же здесь.
– О том, где будешь сегодня спать, – лаская дыханием щеку, прошептал Байрон.
Ее кожа вспыхнула огнем.
– Ах это.
– Да, это. – Он усмехнулся и поцеловал ее руку.
Леона понимала, что не стоит придавать интимной стороне отношений столько значения. Они будут жить под одной крышей и уже не раз были близки. Очень приятно, если он о ней позаботится. Вопрос в том, сможет ли она снова принадлежать ему физически и не лишиться при этом своего сердца?
Байрон шагнул к ней и обнял. Жест получился собственническим и очень жарким.
– Скажи мне, что хочешь разделить со мной ложе сегодня.
Между ними вспыхнуло мощное яростное пламя, вызвав у Леоны болезненные ощущения. Какой бы усталой она ни была, едва могла дождаться момента, когда ляжет в постель с Байроном. Здесь нет подрядчиков, ловящих каждое слово, или осуждающих сестер. Наконец-то они окажутся один на один со своей страстью. А решение, может или нет она ему доверять, подождет до утра.
Еще есть Перси. Малыш завозился во сне, но Байрон не выпустил Леону из объятий, поцеловал ее в ямочку под ухом.
– Скажи, что хочешь меня.
– Хочу, – выдохнула она. Байрон потирал губами чувствительную кожу у нее за ухом, Леона таяла в его объятиях. Она не смогла бы ответить отказом, даже если бы очень захотела. – Хочу, чтобы ты пришел ко мне, когда Перси заснет.
Байрон выпустил ее, проведя пальцами по шее и плечу. Она задрожала от его прикосновения.
– Я занесу твои сумки. Добро пожаловать домой, Леона.
Глава 14
Впервые за много недель Леона взяла выходной, чтобы отвлечься от мыслей об опорных балках и цветовых схемах, разговоров о том, какое сиденье для унитаза больше радует глаз или какой кожей лучше обтянуть стулья и диваны. И теперь не нужно больше ни перед кем оправдывать свои отношения.
Целый день она провела с Перси на детской площадке, а на обед съела жареную брокколи, сосиски и миндальные пирожные с сыром, приготовленные заботливыми руками Байрона.
После полудня Перси наотрез отказался спать. Будучи сильно взволнованным новой площадкой, новым большим домом и присутствием Байрона, он решительно не желал прилечь хоть на часок, пропустить много интересного. Как следствие, к вечеру он превратился в маленький разрушительный торнадо, портящий все, к чему прикасается.
– Он заболел? – с тревогой спрашивал Байрон, держа на руках извивающегося плачущего малыша.
– Нет, просто устал. Он ведь не отдыхал днем. Поэтому в его нынешнем состоянии нет ничего удивительного. Бывало и хуже.
Побледнев, Байрон посмотрел на обожаемого беснующегося человечка.
– Разве может быть еще хуже?
Леону пронзила вспышка страха. Неужели он готов передумать? До сих пор имел дело со спокойным, милым Перси. Ему не приходилось вставать ночью, чтобы успокоить беспрестанно плачущего сына, и он не сталкивался с капризами вроде нынешнего.
Она попыталась собраться с силами. Если Байрон намерен дать задний ход, лучше сделать это прямо сейчас. Еще даже сумки не распакованы, можно уехать минут через пятнадцать.
Эта мысль причинила боль. Байрон дал очень важное обещание, и ей была ненавистна его готовность все разрушить.
– Ладно. Я понял, днем ему обязательно нужно спать. И не отлынивать.
Леона искренне улыбнулась:
– Если бы мы смогли его накормить, я бы его укачала, и он бы заснул.
– Он проспит всю ночь?
– Скорее всего, нет. Но хоть на пару часов успокоится.
Байрон тяжело вздохнул, чем тут же отвлек Перси от завываний.
– Сколько же ты занималась этим в одиночку?
– Пять месяцев. Но мне помогала Мэй.
Держа на руках орущего ребенка, Байрон тепло улыбнулся Леоне.
– Теперь у тебя есть я.
Она слишком устала, чтобы испытывать влечение, но он всегда так на нее действовал. Именно по этой причине она согласилась пойти с ним на свидание, не в силах отказаться, хотя и понимала, что ничем хорошим это не кончится. И всегда таяла в его объятиях, забывая о существовании остального мира.
И ему об этом известно. Пристально глядя на нее, он подался вперед:
– Ты предлагаешь раньше лечь спать?
От этих слов по телу разлилось тепло, щеки запылали. Леона отчаянно жаждала близости с ним.
– Да, как можно раньше.
– Давай, Перси! – воскликнул Байрон, рьяно пытаясь впихнуть в малыша еще одну ложку яблочного пюре. – Смотри, как вкусно!
Час спустя Перси сонно слушал Байрона, читающего ему сказку. Леона принимала душ. Сложно чувствовать себя сексуальной, когда волосы измазаны детским питанием. В ванной имелся душ и гигантское джакузи на двоих. Байрон предусмотрительно развесил на реечках пушистые белые полотенца.
Сегодняшний день прошел куда лучше, чем она представляла, но несколько часов капризов Перси дали о себе знать. Она понимала, что не сможет заснуть, едва голова коснется подушки, потому что весь день Байрон, как и несколько последних недель, буквально пожирал ее взглядом, сегодня особенно интенсивно. Словно говоря, что ждет не дождется, когда сможет сорвать с нее одежду и от души насладиться ее телом.
Леона отдавала себе отчет, что очень в этом нуждается. Она целый год держала свою чувственность под замком, слишком занятая налаживанием своей жизни и жизни Мэй, выпутывалась из установленных родителями жестких правил, вынашивала ребенка, устраивалась на работу, училась быть матерью. У нее не было времени думать о сексе. Да и кто бы ее захотел.
Год физической неудовлетворенности грозил поглотить с головой. Ласки, которой Байрон время от времени ее награждал, было недостаточно.
Что он планирует сегодня? Едва ли ограничиться быстрым совокуплением, перевернуться на другой бок и захрапеть. Да и для Леоны предвкушение было сильнее усталости. Прежде Байрон всегда был с ней нежен и предупредителен, никогда не принуждал к сексуальным извращениям, поэтому она была уверена, что с ним в безопасности. Изменилось ли что-то после его возвращения? Вспомнить хотя бы тот случай, когда он усадил ее к себе на колени и требовал, чтобы она не произносила ни звука, а потом заставил умолять позволить ей кончить. Такое поведение ей в новинку. Его определенно можно расценить как порочное. Но как это возбуждает!
Леона поспешно приняла душ и оделась. Даже не стала сушить волосы, а когда вернулась в комнату Перси, расположенную рядом с хозяйской спальней, Байрон дочитывал сыну еще одну сказку. Она улыбнулась при виде стопки книг.
– Прости, – прошептала она.
Заслышав ее голос, Перси завозился.
– Мы в порядке. Понравился тебе душ?
Леона кивнула, села на его место, он положил сына ей на руки.
– Вернусь через мгновение, – негромко произнес он.
Несколько минут Перси мирно сосал грудь, давая Леоне возможность поразмышлять. Что она делает здесь, ведь пообещала себе, что будет спать в отдельной комнате, не упадет снова в его объятия.
Каким-то образом Байрону еще на подъездной аллее удалось превратить ее в жалкую, изнывающую от желания амебу. Прежде после свиданий с ним Леоне отчаянно не хотелось возвращаться домой. Типичное бунтарство, свойственное юности. Она жаждала остаться в его постели, а впоследствии сочинить какую-нибудь правдоподобную историю, которая оправдала бы то, что она спит с мужчиной из семьи Бомонт.
Чтобы быть с Байроном, она проявляла чудеса изобретательности и придумывала все новую ложь: на дорогах пробки, приходится работать допоздна, подруга пригласила в бар и так набралась, что пришлось везти ее домой. Отговорки получались вполне убедительными, поэтому отец ничего не заподозрил. Должно быть, она понимала, что долго так продолжаться не может. Байрон обо всем узнает, отец тоже, это лишь вопрос времени. Она уверяла себя, что готовится к решающему разговору с отцом, избавится от его опеки и защитит отношения.
А потом случился Перси.
Леона посмотрела на своего милого сыночка, нежно коснулась его лица. Она могла бы выйти замуж за Байрона. Это вовсе не означает, что они до конца дней будут жить счастливо, но, по крайней мере, упрочат свой статус в качестве семьи. Да и отцу будет куда труднее снова испортить ей жизнь.
Да, она может стать женой Байрона, но хочет ли?
"Если бы я предложил тебе год назад, ты бы стала моей женой?"
В глубине души она понимала: попроси он об этом ее, носящую под сердцем его ребенка и желающую принадлежать ему всегда, ответила бы согласием.
Когда Байрон снова появился в дверном проеме, Леона вздрогнула и посмотрела на часы. Он отсутствовал около двадцати минут. Перси задремал. Она хотела подняться, но Байрон жестом велел ей оставаться на месте. Улыбаясь, смотрел, как она поглаживает сына по спинке. Разительный контраст с первым разом. Тогда он сбежал на кухню готовить яблочное пюре.
Леона бережно уложила малыша в кроватку. Он так устал, что даже не пошевелился. "Спи, милый, – мысленно заклинала она, – спи ради мамы и папы".
Байрон подошел к ней и обнял. Леона не могла не отметить интимой значимости момента. С тех пор как он второй раз вошел в ее жизнь, она впервые по-настоящему ощутила, что они вместе. От облегчения обхватила его за талию и тесно прижалась к нему.
Включив радионяню, он прошептал:
– Идем со мной.
Леона испытала мощнейший прилив желания. Только Байрон может завести ее тремя простыми словами.
Он повел ее в их спальню. Как странно звучит – их спальня. Когда они встречались, ей доводилось несколько раз ночевать в его крошечной квартирке, но это было только его жилье. У нее же имелась своя кровать и своя комната, куда она неизменно возвращалась.
Войдя в спальню, Леона поняла, что, пока нянчилась с Перси, Байрон не терял времени даром. Шторы оказались задернутыми, комната освещена мерцающим светом пятнадцати или двадцати свечей. Где же он взял так много? Они были повсюду: на каминной полке, на комоде, в высоких стеклянных банках на прикроватных столиках. Комната искрилась в их сиянии. Ничего более романтичного Леоне видеть не приходилось.
– Вау! Как красиво.
– Рад, что тебе нравится. А теперь обернись.
Она стрельнула в него взглядом, но это не возымело эффекта. Он склонился к ее лицу, но поцелуя не последовало. Он просто смотрел на нее внимательным взглядом.
Почувствовав, как разрастается желание в теле, достигая апогея, она быстро повернулась.
– Я хотел сделать это прошлой ночью.
– Что именно?
Он завязал ей глаза черным шелковым платком, на мгновение Леона испытала панику, прогнавшую возбуждение.
– Байрон?
Он нежно провел по ее спине кончиками пальцев.
– Хочу, чтобы ты это почувствовала. Я не сделаю ничего, чего бы тебе не хотелось. – Его пальцы переместились ей на плечо. Легчайшее многообещающее касание, от которого у Леоны по коже побежали мурашки. – Если велишь остановиться, я тут же повинуюсь.
Она остро ощущала свою наготу и, лишенная возможности видеть, что делает он, не могла угадать его намерений, оказалась целиком в его власти.
Он, похоже, догадался, о чем она думает.
– Ты мне доверяешь?
Доверяет ли она ему? Прежде, когда они только стали любовниками, он никогда не спешил. Она была неопытной девственницей, но Байрон всегда проявлял чудеса терпения. Однажды они жарко ласкали друг друга на диване. Он снял с нее кофту, с себя футболку, и Леона решила наконец-то отдаться ему. Он расстегнул брюки, и она испытала ужас, вспомнив, что он – Бомонт, а она – Харпер. О чем она только думает?
Тогда ей пришлось затормозить его. Байрон нависал над ней, закрыв глаза и тяжело дыша. Леона запаниковала, потому что никогда прежде не попадала в подобную ситуацию. Мужчины из этой семьи известные волокиты, но приходилось ли им когда-либо применять силу, чтобы заполучить женщину?
В следующее мгновение Байрон сел на диване и натянул футболку. Когда Леона привела в порядок одежду, он обнял ее и, нежно поцеловав, спросил, что она хочет делать завтра вечером. Никаких обвинений или давления. Она чувствовала себя с ним уютно и безопасно и окончательно поняла, что влюбилась.
Те же ощущения она испытывала и сейчас.
– Да, я тебе доверяю.
– Хорошо. – Он подвел я ее к огромной кровати. – Ляг на живот.
Она удивленно вскрикнула.
– Пожалуйста, сдвинься чуть-чуть на середину.
– Когда же я узнаю, что ты задумал? Зачем тебе понадобились свечи и повязка?
Байрон засмеялся и, судя по просевшему матрасу, опустился на кровать. Леона чувствовала, как он подбирается ближе, ощущала над ухом тепло его дыхания.
– Очень скоро, детка. Только не говори, что предвкушение не сводит тебя с ума.