– Знаю. Послушай, я узнал обо всем только сегодня и пока до конца не осмыслил.
– Он милый, твой сын?
Байрон вспомнил светло-голубые глаза, рыжие волосы и слюнявую улыбку.
– Да, очень милый.
Френсис покачала головой, усмехнулась:
– Видел бы ты сейчас свою улыбку. Поздравляю, Байрон, ты стал отцом.
Глава 7
– Что? Что ты сказала? – ошеломленно воскликнула Мэй.
– Я собираюсь замуж за Байрона.
"Вроде бы".
Мэй открыла рот, закрыла, открыла снова.
– Когда? Впрочем, не важно. Объясни лучше, зачем тебе это надо?
– Он отец Перси. Кроме того, не хочется, чтобы наш отец вступил со мной в битву за опеку над Перси. А если я стану женой Байрона, ему не удастся отнять малыша. – Приводя одно разумное объяснение за другим, Леона чувствовала, как желудок стягивает тугим узлом.
– А как же я? – гневно сверкая глазами, воскликнула Мэй.
Никогда она не видела младшую сестру такой разгневанной. В иной ситуации порадовалась бы, что Мэй высказывает свое мнение, а не пассивно принимает новые повороты судьбы. Но сейчас это не помогало.
– Ты можешь жить с нами. Мы найдем большую квартиру, в которой у тебя будет собственная комната. – Мэй смотрела так, будто у сестры вдруг выросла вторая голова. Тогда Леона решила сменить тактику. – Если хочешь, можешь остаться здесь. Отсюда и до колледжа ближе добираться.
– А с Перси что будет? Ведь именно я за ним присматриваю, но не хочу жить под одной крышей с Бомонтом.
Слово "Бомонт" Мэй произнесла столь пренебрежительно, что Леона поморщилась.
– Знаю. Я придумаю способ угодить всем заинтересованным сторонам.
Мэй сомневалась, но вслух ничего не сказала. Леона вернулась в свою спальню, но заснуть не могла, лихорадочно обдумывая все варианты. Выйти замуж за Байрона. Жить с ним. В дневное время притворяться семьей, а на ночь расходиться по разным комнатам. А что делать? Иного выхода нет. Но вопрос снова и снова всплывал в голове.
То, что они будут спать по отдельности, обсуждению не подлежит. Просто так должно быть. Даже теперь ее губы помнят вкус его поцелуев, а истомившееся за целый год воздержания тело жаждет отдаться на милость его рук. Близость с Байроном всегда дарила радость и доставляла огромное удовольствие. В его объятиях Леона чувствовала себя особенной.
Было ли неправильным желать возвращения этих удивительных ощущений? Нет, неверный вопрос. Стоило ли снова ложиться в постель к Байрону? Уж лучше раздельные спальни. Не нужно путать секс с любовью. Одураченная однажды, да не будет введена в заблуждение вторично. Она уже не та наивная дурочка, какой была прежде.
Наконец Леона стала размышлять о ресторане. Это единственное, что могло отвлечь от мыслей о Байроне. Нужно накидать несколько идей к завтрашнему дню.
С мыслями о ресторане она провалилась в сон.
Байрон постелил скатерть на маленький столик с металлической столешницей, который ухитрился умыкнуть из патио Бомонт-Мэнор, придвинул два стула. Принес свечу, потому что так захотелось. Когда-то давным-давно он планировал романтический ужин при свечах, во время которого попросит руки Леоны. Кольцо, купленное сегодня утром, грозило прожечь дыру в кармане.
Он решил, что в подвальном помещении ужинать не стоит из-за пыли, а на улице слишком ветрено, и свечу зажечь не удастся, следовательно, без нее можно обойтись.
Байрон прихватил корзину для пикника с тремя видами сэндвичей, картофельным салатом и гаспачо. Из испеченных накануне десертов выбрал миндальный пирог и припас две бутылки холодного чая. Не таким он представлял идеальный ужин, но приходилось быстро адаптироваться к изменяющимся условиям. "Всего лишь еще одна дегустация, – уверял он себя, раскладывая приборы. – Ничего особенного".
И обманывал себя. Он позвонил Мэттью. Ситуация слишком важная, чтобы доверить ее СМС-переписке, но брат не взял трубку, что совсем на него не похоже. Поэтому пришлось удовольствоваться пространным голосовым сообщением: "Кое-что случилось, мне нужно поговорить с тобой".
Он позвонил риелтору, чтобы сообщить свои пожелания, и окружному клерку с вопросом о том, какова процедура регистрации брака. Теперь осталось ждать. Они с Леоной смогут пожениться на следующей неделе, но прежде нужно составить брачный контракт.
Казалось, что прошла целая вечность, хотя на самом деле всего несколько минут. Леона подъехала в начале первого. Из машины вышла спустя несколько мгновений. Байрон решил, что она мысленно подбадривает себя.
Она была одета в очередной деловой костюм. Настоящая бизнес-леди! Но было в ней еще что-то, сразу привлекшее его внимание. Даже спустя время Байрон не знал, что на него так действует. Что бы это ни было, ему тут же захотелось заключить ее в объятия и никогда не отпускать. Нанял он ее по одной причине – показать, что ей не удалось причинить ему боль. Оказалось, ей вообще нельзя доверять.
Предложение Байрона не было связано с соблазном, который являла собой Леона. О сексе он сейчас не думал, но стремился сделать все от него зависящее, чтобы обезопасить сына.
– Привет!
Она что, нервничает? Вот и прекрасно. Пусть не думает, что у нее одной все козыри на руках. Чем скорее поймет, что главный здесь он, тем лучше.
Байрон поднялся и положил руки ей на плечи, готовый поклясться, что ощутил проскочивший электрический разряд между ними, но не собирался сдаваться и обнимать ее. Не стоит снова позволять ей проникнуть в его сердце.
– Ты обдумала мое предложение?
Леона вопросительно выгнула бровь.
"Так-то лучше!"
– Что-то не припомню никаких предложений от тебя, только прямой приказ.
Байрон вынул из кармана маленькую нежно-голубую коробочку.
– Верно, я совершил ошибку. – Он открыл крышку, и солнечный свет заиграл в гранях бриллианта на кольце, рассыпав по скатерти пригоршню бликов. – Леона, ты выйдешь за меня?
Если бы он предложил ей это год назад. Не успела эта мысль оформиться в сознании, как он вспомнил, что она скрыла от него свое имя и родственников. Ответила ли бы она согласием год назад? Или рассмеялась бы ему в лицо? Изменилось бы что-нибудь в их жизни или осталось по-прежнему?
Леона ахнула, попеременно глядя то на кольцо, то на него. Протянула было руку к коробочке, но тут же отдернула.
– Нам нужно поговорить о работе. Мистер Лютефиск не любит, когда его служащие в рабочее время решают проблемы личного характера. Он позвонит примерно через час, чтобы узнать, как идут дела. Хоть он и разрешил мне заниматься этим проектом самостоятельно, все же внимательно наблюдает за моей работой.
Отговорка. Байрону это совсем не понравилось.
– Леона, речь идет не о каком-то "личном деле", а о нашем совместном будущем.
Она одарила его мрачным взглядом, заставив испытать чувство вины.
– Это моя работа. Не нужно думать, что, наняв меня и сделав предложение, ты получил неограниченный контроль надо мной. В противном случае придется ответить на твое предложение, вот только ответ тебе не понравится.
Байрон усмехнулся против воли:
– Когда ты набралась этого вздора?
– Когда ты бросил меня. А теперь давай наконец поговорим о деле.
Брошенное ею обвинение ужалило его.
– А мне запомнилась другая версия событий.
Стряхнув с плеч его руки, Леона яростно шлепнулась на стул, будто именно он повинен во всех ее бедах.
– Сейчас я не обсуждаю личную жизнь. Я работаю.
– Что ж, хорошо. Когда будешь готова обсудить личную жизнь?
– После пяти.
– А когда я снова увижу Перси?
– Вот, значит, что тебе важно теперь. Хорошо. И его ты можешь увидеть сегодня после пяти. Приходи в гости. Как видишь, я не пытаюсь прятать его от тебя. А теперь давай наконец приступим к работе!
– Ладно, – уступил Байрон, ставя коробочку на стол. Кольцо продолжало посверкивать в свете солнечных лучей.
Леона протянула ему планшет:
– У нас есть три основных варианта декора интерьера: можем его осветлить, оставить приглушенно-затемненным или пойти ва-банк и выбрать очень темную палитру.
Байрон посмотрел на выбранные ею цвета: ярко-желтый с теплым красным акцентом, серый с холодным малиновым и насыщенно-красный, кажущийся черным в тени.
– Мне нравится желтый. Не хочу темный интерьер, ведь тогда посетителям, чтобы прочесть меню, придется подсвечивать его мобильными телефонами.
– Согласна. Я подумала, будет неплохо обыграть "Пиво и Першерон" в названии ресторана. Как насчет "паб "Першерон"?
– Нет.
– "Салун "Белая лошадь"?
– Не годится.
Леона усмехнулась. Он не мог не признать, что играть на равных гораздо приятнее. Как же ему недоставало их дружеского общения! Вдруг захотелось перегнуться через стол и поцеловать ее, как вчера вечером за секунду до того, как его мир изменился навсегда.
– Также я подумываю о внедрении европейского стиля. Как насчет Caballo de Tiro?
– Что это? Рабочая лошадка?
– В переводе с испанского "тягловая лошадь". Полностью соответствует бренду и подчеркивает твою связь с испанской кухней.
Подняв глаза, он увидел, что она довольно улыбается.
– Тебе по душе эта идея, не так ли?
– Да, она самая интересная. Правда, я не была уверена, что ты поймешь перевод с испанского.
– Вообще-то я неплохо поднаторел в испанском и французском. Моих познаний хватало, чтобы готовить и отвечать отказом на непристойные предложения.
– Вот как? – Леона снова посмотрела на кольцо.
Байрон сразу заметил, что она весьма неумело симулирует отсутствие интереса.
– Никто не придавал значения, что я из семьи Бомонт, и это не могло не радовать. Это было превосходно. И все же многие люди были заинтригованы рыжеволосым американцем.
Его слова были чудовищным преуменьшением. Сначала в Париже, а потом в Мадриде не прохо дило недели, когда бы он не обнаруживал на своем пороге поджидающую его красивую женщину. Или красивого мужчину.
– Наверно, тебя это забавляло. – Леона, потупившись, принялась сосредоточенно гонять картофельный салат вилкой по тарелке.
– Вообще-то нет.
Она хотела что-то сказать, но передумала.
– Вернемся к работе. Как тебе предложенное название?
Байрон вздохнул:
– Верно. Работа.
Он не собирался рассказывать, как, стремясь забыть ее, несколько раз во время своей добровольной ссылки собирался уложить в постель другую женщину, но всякий раз раздумывал. Байрон заставил себя сосредоточиться на деле. Он ведь всегда мечтал открыть собственный ресторан. Caballo de Tiro. Звучит неплохо, выговорить не слишком трудно.
– Было бы хорошо обыграть в украшении интерьера тему упряжной лошади. Например, стилизованные под телеги светильники. Кстати, телегу можно поставить и у входа. Это имеет смысл, учитывая, что в ресторан могут прийти родители с детьми. Телега служит и элементом декора, и развлечением для малышей. – Байрон вернулся к фотографии с цветовой палитрой: – Итак, ты предлагаешь выкрасить стены в желтый цвет и внести красный акцент.
– Да. Например, красными могут быть скатерти и салфетки.
– Не забудь про состаренное дерево.
– И кожу. Сиденья будут из кожи насыщенно-коричневого цвета. По стенам можно развесить картины и лошадиную сбрую. Обстановка планируется уютная и удобная, официальная, но не напыщенная.
– Мне нравится. Давай на том и порешим. Caballo de Tiro.
Леона обрадовалась:
– Это было нетрудно. Имеются у меня и еще кое-какие идеи.
Байрон с трудом подавил вздох. Ресторан важен, но сейчас ему хотелось перейти к более насущным вопросам. Как Перси? Согласна ли Леона выйти за него замуж или будет на каждом шагу ставить подножки? И что она, черт подери, имела в виду, говоря, что он бросил ее?
Она искоса посмотрела на него:
– Ты меня нанял.
– Знаю, но до пяти часов еще так далеко.
– Байрон, сосредоточься. Мне нужна спецификация кухни, после чего необходимо позвонить подрядчикам, обсудить временные рамки. Мой босс требует, чтобы все было сделано как можно быстрее. Я немного подредактирую эскизы интерьера и экстерьера и…
У Байрона зазвонил телефон.
– Риелтор, – с облегчением пояснил он. Хоть кто-то не заставил себя ждать! – Ешь, а потом перей дем к обсуждению духовых шкафов.
– Договорились.
Остаток дня промелькнул, как в тумане. Риелтор представила внушительный список готовых к найму домов на одну семью и приглашала посмотреть их в субботу. Леона хотела обсудить кухонную технику и расстановку столов. От такого у кого угодно пропадет желание работать. А ведь еще несколько месяцев назад он жил в тесной квартирке в Мадриде, готовил ночами для всемирно известного шеф-повара и в одиночестве бродил по городу, пытаясь затеряться в чужой культуре.
Пытаясь забыть о Леоне Харпер.
Теперь он будет управлять собственным рестораном, жить с Леоной и растить сына.
Слушая ее рассуждения о раковинах для ванной комнаты, он на долю мгновения вдруг захотел вернуться в Мадрид. Сию минуту. Помутнение рассудка, не иначе. Все происходящее казалось безумием. Предложение Леоне, чтобы не беспокоиться об опеке над сыном, осмотр домов, обсуждение, какое "послание несут клиентам" краны в ванной, совместное проживание с женщиной, уничтожившей его, отец которой к тому же сделал все, чтобы разрушить его семью.
Истинный Бомонт не станет ни убегать, ни признавать поражение. Хардвик Бомонт не утруждался исполнением отцовского долга, но последний разговор с ним Байрон запомнил очень хорошо. Увидев испачканные в муке штаны сына, он скривился от омерзения.
– Вся эта поварская чушь – неверное решение. Это занятие – удел слуг, оно недостойно Бомонта.
В тот момент Байрону в очередной раз пришла мысль о побеге. Он хотел лишь одного: готовить в тишине и спокойствии, без ежеминутных укоров в том, что он недостаточно хорош. Но ему было всего шестнадцать, и он считал, что знает, как устроен мир. На самом деле ничего он не знал, лишь делал умный вид.
– Хотите, чтобы я ушел? Так я уйду. Не намерен выслушивать ваши оскорбления.
Байрон действительно ожидал, что его выгонят. Никто никогда не осмеливался перечить Хардвику Бомонту, и менее всего это следовало делать ему, горе-сыну. Губы Хардвика искривились в усмешке, Байрон обхватил себя руками. К его вящему изумлению, отец изрек:
– Бомонт никогда не бежит от проблем, мальчик. Мы точно знаем, чего хотим, и боремся за это, невзирая на мнение окружающих. Если я еще раз услышу, что ты намерен сдаться, лично превращу твою жизнь в ад. Я ясно выразился?
– Да, сэр. – От угроз отца душа ушла в пятки, кроме того, он испытывал смущение. Отец что, разрешает бунтовать?
Развернувшись, он зашагал прочь из кабинета, но вопрос отца заставил его остановиться:
– Мясо ягненка вчера – чья заслуга? Твоя или Джорджа?
Мясо действительно удалось на славу, это отметили даже братья.
– Я готовил под руководством Джорджа.
Долгое время отец молчал, Байрон не понимал, можно уйти или нет. Наконец Хардвик сказал:
– Веди себя с достоинством, как подобает настоящему Бомонту. И чтобы я больше не видел муки на твоей одежде. Уяснил?
– Да, сэр.
И Байрон остался дома, вынужденный мириться с брюзжанием отца о том, что выполняет работу прислуги. День ото дня он совершенствовал свое кулинарное мастерство и нередко удостаивался похвалы отца: "Сегодня ужин был особенно хорош". В его устах это самые изысканные комплименты.
Вскоре после того давнего разговора Хардвик Бомонт умер от сердечного приступа, и за муку на одежде принялась бранить Френсис, но никто больше не говорил, что он позорит славное имя Бомонт, занимаясь работой прислуги. Ему больше не нужно было сражаться за мечту. Он перестал бороться и опустил руки. Это относилось и к Леоне. Вместо того чтобы бороться за нее, он сбежал в Европу.
Ситуация изменилась. Теперь он главный и точно знает, чего хочет. Жениться на Леоне и принимать активное участие в жизни сына. Самое время начать вести себя, как подобает истинному Бомонту.
Наконец настало пять часов вечера. За это время Леона заставила его изучить цветовые образцы, тарелки, ножи для мяса и многое другое. Правда, для самого Байрона значение имела только еда.
Прополоскав в раковине тарелки, он сложил все. За исключением кольца, которое спрятал в карман. Его нервировало, что Леона оставила на столе кольцо стоимостью двадцать тысяч долларов.
Она станет его носить. И примет предложение. Вслед за этой мыслью пришла еще одна, едва отпечатавшаяся в сознании.
Леона будет принадлежать ему. Отчего нет? Они поженятся, будут жить вместе. Так почему бы не заявить свои права на то, что некогда уже принадлежало ему? Вот только в сердце ее допускать снова нельзя. Байрону всегда нравилось заниматься любовью с Леоной. Им было хорошо вместе, и он надеялся, что это волшебство никуда не делось. Он сможет наслаждаться ее телом, не позволяя чувствам ослепить себя до такой степени, чтобы не видеть правду. Она лгунья, и с ней нужно держать ухо востро.
Подойдя к своей машине, Леона спросила:
– Поедешь за мной, нам ведь по пути?
Байрону казалось, что кольцо прожжет дыру у него в кармане.
– Да, я еду домой с тобой.
Она улыбнулась, он с трудом подавил желание поцеловать ее. А зачем противиться своим желаниям? В три шага преодолев разделяющее их расстояние, он заключил ее в объятия и поцеловал. Она негромко охнула. Ему было все равно. Он мечтал об этом целый год. Возможно, она недостаточно хороша для него, но держаться в стороне он не в состоянии.
Мгновение спустя Леона ответила на поцелуй. Обхватила его за шею и приоткрыла губы. Он тут же скользнул языком ей в рот, пробуя на вкус ее сладость. Прервал поцелуй, но объятий не разомкнул.
– Время уже нерабочее, поэтому можно.
Еще мгновение ее грудь оставалась прижатой к его торсу, затем Леона неохотно отстранилась:
– Байрон, нельзя так меня целовать.
– Хочешь, чтобы я делал это по-другому?
– Ты недвусмысленно дал понять, что женишься на мне только ради блага ребенка. Мы собираемся спать в разных спальнях. Я была небезразлична тебе прежде, но не сейчас.
Он вынул кольцо из кармана.
– Думаешь, все будет так уж плохо? Между нами, я имею в виду.
– Мне просто нужно знать, чего ожидать. То ты злишься на меня, то готовишь мне ужин и говоришь, что у меня будет отдельная комната, то целуешь и даришь кольцо. Это фамильная реликвия, не так ли?
– Нет. Я купил его только сегодня утром. – Кольцо не запятнано ни историей его семьи, ни ее. Оно принадлежит только им, и никому больше.
– Хорошо. Не имеет значения.
– Еще как имеет. Кстати, я даже не знаю, каково полное имя Перси. Он Харпер или Бомонт?
– Он Перси Харпер Бомонт, в свидетельстве о рождении ты значишься отцом. Но среднее имя я дала свое.
Байрон очень обрадовался, что Леона записала малыша на его фамилию. Он обхватил ее лицо и заставил посмотреть себе в глаза.
– Спасибо тебе.
У нее задрожали ресницы.
– Ты снова это делаешь. Чего хочешь ты, вот вопрос?
– Нам нужно ехать, иначе Мэй будет волноваться.