Кит позвонил мне из автомата напротив и через две минуты уже стоял в моей прихожей.
- Можно рассчитывать на откровенность?
Я пожала плечами и отправилась на кухню ставить чайник.
- Зоя боится, ты наломаешь дров. Что это ты вдруг вспомнила про отца?
- Я про него никогда не забывала.
- Мне казалось одно время, что я мог бы заменить тебе его.
- Ты циник, Кит.
- Может быть. Но я глубоко убежден в том, что кровное родство значит очень мало или совсем ничего. Зато я верю в родство душ.
- Я тоже.
- Если бы Зоя не переехала в Москву, она бы уже превратилась в старуху с целым букетом хронических болезней. Уж не говоря обо всем остальном.
- О чем, Кит?
- Они там все пьют и измываются над женами. Недостаток духовной культуры сказывается прежде всего на семейных отношениях.
- А недостаток искренности? На чем сказывается недостаток искренности? То есть притворство?
Кит понял, о чем я.
- Они со временем подружатся. Твоя мать мудрая женщина. Ну, а что касается Вики, она еще очень молода для того, чтоб понять, что в сердце ее отца места хватит для всех. К тому же я очень баловал ее в детстве.
- Но почему твоя Зоя не стала притворяться перед моим отцом, что она любит Алешу?
- В провинции иные нравы.
Кит, как мне показалось, брезгливо поморщился.
- Знаешь, я бы тоже не смогла притворяться. Я бы никогда не смогла полюбить Сашину дочку от этой Валентины. Значит, я тоже провинциалка?
- Я бы этого не сказал. Просто ты привыкла сама придумывать правила игры.
- Ты хочешь сказать, я ни с кем не считаюсь?
- Ну, что-то вроде.
- Ты прав, Кит. И никого не люблю. Даже себя разлюбила.
- Это пройдет. - Он отлучился на минуту в прихожую и вернулся с плоской бутылкой коньяка. - Выпьем за твое скорейшее выздоровление.
- Спасибо. Ты очень добрый, Кит.
- И очень эгоистичный. Хочу выпить за твою сладкую изюминку. Признаться, я никогда не встречал женщины, влюбленной в себя до такой степени, как ты.
- Это мешает мне влюбиться по-настоящему. Всегда мешало.
Кит выпил свою рюмку до дна и рассмеялся.
- И это же уберегло тебя от многих бед и разочарований.
- Возможно, ты прав, Кит, но теперь когда…
Я осеклась, встретив его насмешливый взгляд.
- Только не наломай дров.
- Ты под этим что-то конкретное подразумеваешь?
- Я не хочу, чтобы ты позволила раскаянию и жалости возобладать над всеми остальными чувствами. Жертвенность тебе не к лицу.
- А что мне к лицу?
Кит медленно встал и положил ладони мне на плечи. Они у него были горячие - я ощущала это через свой толстый свитер.
- Я дам тебе один совет, который ты можешь забыть. Но все-таки выслушай его, ладно?
- Валяй.
- Не позволяй ни одному мужчине брать над тобой верх. А это значит оставь в своей душе такие уголки, куда не проникнуть нашему брату.
- Мог бы сказать мне об этом лет десять назад или даже раньше. Теперь уже поздно. Поздно.
Я стряхнула с плеч его руки, встала и подошла к окну, за которыми мерцала огнями предвесенняя Москва.
- Ты бы меня не послушала. Да я и сам не догадывался в ту пору о том, какой я умный.
- Кстати, о правилах игры. Как ты думаешь, какое место в жизни мужчины может занимать любовь женщины?
Я повернулась и посмотрела на него в упор. Он выдержал мой взгляд.
- Ты хочешь сказать, на что способен влюбленный мужчина? На все что угодно. Кроме, пожалуй, верности.
- Ты, как всегда, прав, Кит. И от этого становится очень грустно.
Он снова наполнил наши рюмки.
- Если хочешь, можешь выпить за то, чтобы я оказался не прав. Чтобы твой любимый мужчина не совершал время от времени вылазок в бордель и как можно реже прикладывался к бутылке. Возможно, тогда ему удастся справиться с самой лучшей мужской ролью. Кстати, нас с Зоей пригласили в Дом кино на просмотр "Великого Гэтсби". Могу уступить тебе свой билет.
Я замотала головой.
- Тебе не нравится эта книга?
- Он слишком выпендривался перед своей Дэзи. Она была недостойна его.
Кит выпил свой коньяк и засобирался. Он сказал мне, одеваясь в прихожей:
- Давай договоримся о следующем: я согласен потворствовать твоей экстравагантности при условии, что ты не станешь разбивать зеленую лампочку над запасным выходом. Хотя тебе вряд ли возможно навязать правила чужой игры.
- Я стала другой, Кит.
- Не верю. - Он нагнулся застегнуть ботинки. - Правда, когда дело касается тебя, мне обычно изменяет чувство объективности. Пока.
Часть вторая
Я сидела за рулем своей "девятки", безуспешно стараясь сосредоточить внимание на дороге.
Еще утром я обрывала пасынки с вымахавших под самый потолок теплицы помидоров и думала лишь о том, что вечером приедет из Москвы Боря и мы устроим королевский ужин - на террасе, при свечах, под музыку цикад, обожающих наш похожий на уголок ботанического сада участок.
Борис позвонил в пятнадцать минут третьего и сказал, что сегодня, к сожалению, приехать не сможет. У него был какой-то странный - не то испуганный, не то извиняющийся голос. Скорее всего и то, и другое.
Я положила трубку с намерением заняться уборкой мансарды, чтобы скоротать длинный одинокий вечер. Однако минут через пять засобиралась в Москву.
До сих пор мне никогда не приходило в голову, что муж может мне изменять, хотя последнее время возле него крутились разбитные молоденькие девицы. В тот день эта мысль впервые постучалась ко мне.
Шоссе было свободно. Асфальт шипел и, казалось, от жары плавился под колесами. Со стороны Москвы надвигалась темно-синяя туча. Я жала на акселератор, и машина послушно летела вперед, обгоняя иномарки. Она была совсем новенькой - Борис подарил ее мне на сорокалетие.
"Если у него есть другая женщина, я… я просто уйду с дороги. Я не стану бороться за него, как делают другие жены, - размышляла я, уперевшись затылком в подголовник. - Мне не нужна любовь из-под палки. Да, я просто возьму и уйду…"
Вдруг я поняла, что мои глаза наполняются слезами, и велела себе встряхнуться.
…Я встретила Бориса в тот период моей жизни, когда все вокруг рушилось и нужно было начинать с нуля. Я и начала с нуля. Так сказать, на обломках несостоявшейся любви.
В тот день я сидела на лавке в скверике за памятником Юрию Долгорукову и с отвращением представляла, как приду домой, сниму сапоги и дубленку, полезу в холодильник за рыбой для Егора, потом встану под душ, завернусь в свой халат… С каждой секундой я все отчетливей понимала, что больше не смогу пройти весь этот привычный ритуал. Зачем, спрашивается? Какой во всем этом смысл? Никакого. Моя жизнь была бессмысленна. Смерть?.. Но и в этом не было никакого смысла. К чему же делать то, что абсолютно бессмысленно?..
Я инстинктивно отодвинулась к краю - на скамейку подсел какой-то мужчина. Он дышал тяжело и со свистом. От него разило спиртным. Я полезла в карман за сигаретами.
- И мне дайте закурить, - услышала я хриплый голос.
Я равнодушно протянула пачку "Салема", хотя в ней осталось сигарет пять. Он чиркнул спичкой.
- Спасибо. - Я наклонилась над огоньком, как вдруг обратила внимание, что у парня дрожат руки.
Я медленно подняла голову. Передо мной был молодой человек в кепке, с поднятым воротником серого в рубчик пальто. Резкий профиль четко вырисовывался на фоне белизны только что выпавшего снега.
- Холодно? - спросила я у парня.
- Очень. - Он закашлялся. У него был какой-то сухой трескучий кашель, от которого мне стало не по себе. - Такое ощущение, будто у меня в желудке кубики льда. Сегодня ужасный мороз.
- Да нет. Видите лужу? В мороз не может быть луж. Уже весна. - Я вздохнула: - Она в этом году здорово запоздала. Хотя это не имеет никакого значения. И смысла тоже.
- Вы правы. Я подохну на лавке, и в этом тоже не будет никакого смысла. Как и в том, что я, вероятно, выживу.
Он снова раскашлялся.
- Вам нужно принять аспирин и залезть под одеяло. У вас, похоже, температура.
Он кивнул и впервые за все время нашего общения удостоил меня взглядом.
- Вопрос в том, где бы найти это одеяло, - сказал он и жалко улыбнулся.
- Вам некуда идти, - осенило меня. - Тогда пошли ко мне.
- Шутите?
Он смотрел на меня пристально и слегка сердито.
- Сама не знаю. Просто мне кажется, что вам еще хуже, чем мне.
- Мне никак. Мне бы только спрятаться от всех и забыться…
Через полчаса мы уже были в моей пропыленной прокуренной квартире с никогда не раздвигаемыми портьерами и капающими кранами.
Борис прошел на кухню, уселся прямо в пальто на тахту и у меня на глазах стал заваливаться на левый бок.
- Как в сказке, - прошептал он и потерял сознание.
Я вызвала "скорую", и врачи с ходу определили воспаление легких.
- Вы кем ему будете? - поинтересовался долговязый молодой фельдшер в коротком мятом халате.
- Никем. Час назад мы познакомились на лавке возле Долгорукого.
Парень смотрел на меня как на сумасшедшую.
- Тогда мы заберем его в больницу. Можно от вас позвонить?
Я придвинула к нему аппарат.
- В Первой Градской мест нет, в Семнадцатой что-то с отоплением. В Шестьдесят…
- Пускай остается у меня, - неожиданно предложила я.
- Вы на самом деле только что познакомились с ним?
- На самом деле.
- И вы живете одна?
Я кивнула.
- Странно, что я вас раньше не видел. Я живу в соседнем подъезде.
- Мы ходили разными тропинками.
- Этот парень может дать дуба в больнице. Кроме пневмонии, у него еще, если попроще, и нервный перенапряг. Послушайте, а вы не боитесь?
- Чего?
- Того, чего все боятся. Воров, насильников и так далее.
- Мне это не пришло в голову.
- У него есть документы. - Медсестра извлекла из внутреннего кармана его пальто паспорт. - Сеулицкий Борис Антонович, одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения. Прописан в городе Москве по адресу: Вторая Фрунзенская, дом…
- Он сказал, ему некуда идти, - пробормотала я.
- Женат на Алимбековой Матлюбе Алимовне, - бесстрастным голосом продолжала сестра. - Нужно позвонить ей и сказать, чтоб забрала своего мужа. С какой это стати вы будете ухаживать за чужим человеком? А вдруг он умрет?
- Да нет, - возразил фельдшер. - Выживет. Я наведаюсь после смены, принесу лекарства. У вас есть еда?
Я открыла холодильник. Пакет молока, лимон, два сморщенных яблока…
- Я схожу в магазин.
- Не оставляйте его одного. После смены принесу все из дома - у меня мамочка первоклассный кулинар.
Через три дня Боря уже был на ногах. За это время я убрала квартиру, вымыла окна, перестирала белье. Я действовала как авто мат. Думы о бессмысленности жизни меня больше не посещали.
- Доченька, у тебя какой-то мужчина к телефону подходит. - Мама позвонила мне на работу. - Это…
- Это не Саша, - быстро сказала я. - Это Боря. Мой друг.
- А… Мы с Никитой Семеновичем его знаем?
- Нет. Я сама познакомилась с ним несколько дней назад.
- Он что, живет у тебя?
- Ему больше негде. Его выгнала жена.
Через пять минут позвонил Кит.
- Мы приедем к тебе вечером, - с места в карьер бухнул он.
- Зачем?
- Мама испекла "наполеон" и сделала заливное из судака.
- У меня полно всякой еды.
- Ты не хочешь повидать Рыцаря?
Мне ничего не оставалось делать, как согласиться.
Они прибыли за пять минут до моего прихода. Боря догадался закрыть Егора в ванную и поставить чайник.
- Симпатичный парень, - шепнула мне в коридоре мама. - А кто он по профессии?
- Закончил режиссерский ГИТИСа. Поставил несколько спектаклей в Калуге и Костроме. Сейчас у него нет работы.
Я целовала Рыцаря в лоб, уши, глаза. По моим щекам текли слезы, и он слизывал их своим теплым мягким языком. Слезы приносили мне облегчение. Мне казалось, внутри меня что-то оттаивало.
- Подбросить деньжат? - поинтересовался Кит, надевая в прихожей ботинки.
- Спасибо. У меня их целая куча. - Я горько усмехнулась, подумав про то, что трачу принесенные Райкой деньги не по назначению. - Мне их некуда девать.
Кит смотрел на меня недоверчиво.
- Я потом тебе все расскажу, ладно?
Когда мы остались вдвоем, Борис сказал:
- А у меня ни одной родной души. Раньше я думал, так лучше, а теперь вижу, что одному паршиво. Ты не была замужем?
- Не пришлось. Когда-то я не смогла простить жениху измену.
Слова вырвались сами собой и тоже принесли облегчение.
- До сих пор не простила?
- Не знаю. Я думала, он позвонит мне. Надеялась, мы сможем начать сначала. Он не позвонил. Потому что сначала начать нельзя, - неожиданно изрекла я.
Я рассказала Боре все как было. Он слушал не перебивая.
- Жаль, что первая любовь не сбывается, - сказал он, когда я замолчала. - У тебя не найдется выпить?
Я вспомнила про рижский бальзам, который подарили мне на день рождения студенты. Мы пили его крохотными, как наперсток, рюмками, но я все равно здорово закосела.
- Я приглядывался к тебе все эти дни. У тебя выразительное лицо. - Борис наклонился и поцеловал мне руку. - Я еще не встречал такого выразительного лица. Да, тебе непросто живется.
Мы расписались, как только Борис получил развод. Это произошло летом. Мать с Китом финансировали медовый месяц, который мы провели в Сухуми. С каждым днем я чувствовала себя счастливей и счастливей. Схожие чувства испытывал и Борис. В нашем союзе было очень много от разума, к тому же мы подходили друг другу по темпераменту. Для Бориса началась полоса творческих удач и везения. Он стал известным режиссером. К концу восьмидесятых его театр стал ездить на зарубежные гастроли.
Я бросила свою нудную педагогическую работу - денег Бориса нам хватало с лихвой. Я часто сопровождала мужа в поездках - он сам на этом настаивал. Борис был совершенно беспомощным в быту и мог неделями сидеть на бутербродах и кофе. Я как могла пыталась оградить его от всех бытовых дел, хотя сама ненавижу ими заниматься. Мне казалось, мы с мужем жили душа в душу.
"Он моложе меня на четыре года, - вдруг вспомнила я и ощутила болезненный укол в сердце. - К нему липнут женщины. И вообще в театральном мире иные представления о любви, верности… Нет, нет. Боря мне верен. Он говорил, что презирает грязь любого рода".
Прежде чем открыть дверь ключом, я несколько раз нажала на кнопку звонка. Оказывается, я очень боялась застать мужа в щекотливой ситуации, хотя в ту пору еще этого не осознавала.
Еще в прихожей я услыхала телефонный звонок. Я поспешила в гостиную, зацепившись ногой за край ковра. Чтоб не упасть, ухватилась за журнальный столик. С него посыпались газеты и журналы. Откуда-то выпали цветные фотографии, на которых обнаженные девицы и парни были запечатлены в самых что ни на есть сексуальных позах.
- Але, - сказала я в трубку, чувствуя, что мой голос дрожит и прерывается.
- С вами говорит подполковник Апухтин. Татьяна Андреевна, вы помните меня?
- Да, - сказала я, в изнеможении опускаясь на пол и стараясь не смотреть на эти фотографии. - Я вас слушаю.
- Я хотел бы подъехать к вам. Если, конечно, позволите.
- Когда?
- Сейчас. Это удобно?
- Да. Я только что приехала с дачи.
- Буду у вас через двадцать минут.
Я положила трубку и крепко зажмурила глаза. Потом медленно их открыла и протянула руку в сторону фотографий.
Это была стопроцентная порнуха, которой последнее время чуть ли не в открытую торговали по всей Москве. Среди действующих лиц этого гнусного спектакля не оказалось ни одного знакомого. Похоже, все эти люди трахались всерьез.
Я собрала их в пачку и положила на столик. Во мне закипел гнев. Я решила, что обязательно спрошу у Бориса, откуда он взял эту пакость.
Апухтин совсем не изменился со дня нашей последней встречи. Он был в штатском и показался мне очень молодым. У него было открытое загорелое лицо.
- Вы чем-то расстроены? - спросил он, усаживаясь на диван в гостиной.
- Пустяки. Просто после дачи Москва кажется грязным вертепом.
- Вы правы. Не люблю лето в городе.
- Я тоже. - Я с трудом подавила вздох. - Выходит, я все-таки не зря приехала.
- Думаю, я бы и там вас нашел. Я уже дал своим людям задание узнать, где это.
- Что-то стряслось?
Он молча открыл кейс и протянул мне большой конверт с фотографиями. Я достала их и чуть не выронила из рук.
С них на меня смотрел Саша Кириллин. Улыбался. Хмурился. Что-то говорил. О чем-то спорил. Это были современные фотографии. Саша выглядел прекрасно и имел вполне респектабельный вид.
- Узнаете? - осторожно спросил Апухтин.
- Откуда они у вас?
- Обнаружили в портфеле одного человека, которого вчера вечером застрелили на Пречистенке. Судя по всему, он был профессиональным киллером. Слыхали о такой новомодной профессии?
Я кивнула.
- Я видел Кириллина только на фотографиях, - продолжал Апухтин. - Поэтому решил проконсультироваться с вами. Мне кажется, этому человеку, Кириллин он или нет, угрожает смертельная опасность.
- Но ведь киллера, как вы сказали, уже нет в живых.
- Найдут другого. Это сейчас не проблема. Кому-то этот человек, - Апухтин кивнул в сторону фотографий, - встал поперек дороги.
- Кириллин бесследно исчез десять с лишним лет назад. Правда, последние пять лет мы с Валентиной не созванивались.
- Я говорил с Трушкиной сегодня. Она клянет его последними словами. Подавала в суд на алименты, но его так и не смогли найти.
- Я никогда не верила в то, что Саша погиб. - Я стала снова рассматривать фотографии.
Особое внимание я обратила на одну: на ней Саша стоял рядом с женщиной. Мне показалось, она чем-то напоминает меня.
- Ваш тип, - сказал Апухтин. - Так вы думаете, это Кириллин?
- Да. Его улыбка. Щурится точно так же. И руки его. Вы ведь, наверное, знаете, что человека можно узнать по одним рукам.
- Мы успели навести кое-какие справки. Человек, чьи фотографии вы сейчас держите, живет в Санкт-Петербурге, владеет несколькими ресторанами и супермаркетом, а также имеет совместное с финнами предприятие. Посредническая контора. Спиртные напитки, продукты, парфюмерия. Его зовут Щеглов Леонид Павлович. Родился в тысяча девятьсот пятьдесят втором году двадцать шестого октября. В городе Калининграде. Холост, детей не имеет.
- Это не он, - сказала я, вглядываясь в фотографию, где мужчина сидел в ресторане в обществе двух сильно накрашенных женщин.
- Почему так категорично? - удивился Апухтин.
- Здесь… здесь не его выражение. К тому же я не могу представить Сашу в роли бизнесмена.
- Сейчас другое время.
- Но зачем ему было менять фамилию?
- На то могли быть причины. Татьяна Андреевна, а вы не согласились бы помочь нам?
- Помочь? Но каким образом?
- Дело в том, что Щеглов в настоящий момент находится в Москве, на совещании предпринимателей. Сегодня его торжественное закрытие и концерт. Не откажитесь составить мне компанию?
- В таком виде?