Его машину стерегли два парня. Я бы не хотела встретиться с такими на темной улице. Щеглов усадил меня на переднее сиденье, сам сел за руль. Отъезжая, махнул парням рукой.
- Что означает этот жест? - поинтересовалась я.
- Чтоб они ехали на расстоянии не ближе ста метров.
- Они? Кто?
- Свита некоронованного короля. Думаю, ты уже догадалась, что отхватила себе короля.
- Это потому, что я ему кого-то напоминаю? Может, его первую любовь?
Щеглов ответил не сразу. Мы свернули в плохо освещенный переулок, проехали через какой-то двор, потом под низкой аркой. И очутились на освещенном Невском проспекте.
- Потому что ты моя девушка. Это все, что я могу тебе сказать. Больше я ничего не знаю.
Он включил радио. Вернее, компакт-проигрыватель. Это был Том Джонс - "Дочь тьмы". Когда-то я сходила с ума от этой песни. Саша, помню, надо мной подтрунивал - он никогда не относился серьезно к легкой музыке.
- Почему именно эта песня? - спросила я, чувствуя, что начинаю задыхаться.
- Она первая на этом диске. Я только что вернулся из Англии. Одна знакомая дама подарила мне коробку дисков Тома Джонса. Ты любишь этого певца?
- Давно его не слушала. Когда-то эта песня будила во мне тоску по чему-то несбыточному.
- Как и вся на свете музыка. - Мне почудилась ирония в тоне, каким он это сказал. - Но сегодня должно сбыться несбыточное.
- Вы богач?
- А ты встречала когда-нибудь бедного короля, малышка?
- Среди моих знакомых нет и не было королей. Ни богатых, ни бедных. И я сейчас очень волнуюсь.
- Все будет хорошо. Вот увидишь.
Мы въехали под густую сень высоких деревьев. Свернув в очередной раз направо, остановились у широкой лестницы, ведущей в большой дом, который вдруг вспыхнул электрическим сиянием.
Я была словно во сне. Мне захотелось ущипнуть себя за руку, но я побоялась выглядеть смешной.
"Таша, я всегда хотел сделать тебя моей королевой. Я так хотел… хотел…"
Щеглов вдруг подхватил меня на руки и легко взбежал по ступенькам.
Я пришла в себя в большой кровати под балдахином. Вокруг нее источали нежный аромат букеты роз, откуда-то лилась негромкая музыка.
- Любимый, - прошептала я и попыталась поднять руки. Они оказались привязанными.
- У меня замечательная память, - услышала я. - Она еще ни разу меня не подводила. Я точно знаю, где видел тебя. Три дня назад, в Москве. Ты сидела за два столика от нашего с высоким молодым человеком с выправкой военного. У тебя тогда были темно-каштановые волосы. Очевидно, это и есть твой натуральный цвет. Вы изображали из себя влюбленных.
Я повернула голову на звук его голоса. Он стоял слева от кровати. Он был в тренировочном костюме серебристого цвета. Мне показалось, будто от него исходит сияние.
- Я тоже узнала тебя. - Я уже не делала попыток дотянуться до него руками. - Я пошла на это только ради тебя.
Похоже, он никак не прореагировал на мои слова. Или он очень хорошо владел собой.
Внезапно он наклонился и одним движением развязал мне руки.
- Прости. Я стал слишком осторожным и даже мнительным. На меня было уже семнадцать покушений. Ты давно знакома с Варфоломеевым?
- Я с ним почти не знакома.
- Ты же сказала, что ты его девушка.
- Я ничья. Понимаешь?
Он глянул на меня с недоумением и слегка испуганно. Потом присел на край кровати и осторожно положил руки мне на плечи.
- Я боюсь тебя.
- Не надо. Я так давно ждала этой минуты.
- Ты будешь разочарована.
- Поцелуй меня.
Он прижал меня к себе и поцеловал. Он сделал это очень нежно, но в то же время властно. Я всю жизнь мечтала о таком поцелуе.
Мы целовались еще и еще. Мне казалось, этому не будет конца. Еще мне казалось, что, кроме этих поцелуев, мне больше ничего на свете не надо.
Вдруг он резко отстранился и сказал, стиснув мои плечи:
- Не женщина, а колдунья. От таких следует держаться подальше.
- Почему? Я люблю тебя.
- Ты не знаешь меня. Я стал другим.
Он опустил голову.
- Я тоже изменилась.
- Мы не сможем быть вместе.
- И не надо. Будем видеться, когда ты захочешь.
Он встал и теперь смотрел на меня сверху вниз. Я съежилась под этим пристальным взглядом.
- У тебя изумительное тело. Я бы так хотел тобой обладать. Я бы очень этого хотел.
- А я хотела бы во всем тебе подчиниться.
- Не могу. Не могу. После того, что со мной случилось.
Я поняла, что плачу. Его лицо расплылось передо мной, превратилось в светлое пятно.
- Ее убили, - услышала я. - Только из-за того, что считали моей любовницей. Она не была моей любовницей в том смысле, какой обычно под этим подразумевается. Но мы были с ней очень близки. Эта женщина помогла мне выбраться из ямы, в которую я упал, встать на ноги. Она в меня поверила. Они убили ее потому, что хотели сделать мне больно. Им это удалось.
Я почувствовала, как он лег рядом. Протянула руку. Его голова очутилась на моем плече. Волосы у него были мягкие, как у ребенка. Мои пальцы помнили ощущение от прикосновения к этим волосам.
- Ты имеешь в виду Уланскую? Апухтин рассказывал мне про нее.
Я прикусила язык. Я не имела никакого права выдавать чужие тайны.
- Меня предупредили, что они могут пойти на все. В какой-то момент я решил, что они тебя подослали убить…
- Как ты мог такое подумать?
- Тогда признавайся: кто тебя подослал? Тебя ведь подослали, верно?
- Я должна была убедиться, что ты это ты.
- Убедилась?
- Да.
- Ты так и доложишь своему начальству?
Он горячо дышал мне в шею. Его кожа пахла волнующе знакомо.
- Не знаю, что я им скажу. Главное, я нашла тебя.
- Если хочешь, можем заняться с тобой любовью, моя замечательная девочка.
Я вдруг вскочила с кровати и, чтобы не закричать, зажала рот обеими руками.
- В чем дело? Ты ведь этого хотела?
- Ты… ты не он. Кто ты такой?
- Тише, лапочка. Мне самому давно надоело ломать эту комедию. Шеф в загранке. Но об этом не должна знать ни одна живая душа. Я его… помощник. Иди сюда, чего испугалась?
- Отвези меня в гостиницу, - потребовала я. - Это недоразумение. Я приняла тебя за другого.
- Ясное дело - за Леонида Павловича Щеглова. Здорово у меня получается, верно? Нас все путают, кроме Уланской. Она никогда нас не путала.
Теперь, когда этот человек перестал играть, я окончательно убедилась в том, что это не Саша. Он был очень похож на него всем - чертами лица, фигурой, голосом. Только все это имело совсем иное духовное наполнение, чуждое Саше, а значит, и мне.
Я даже не спросила, как его зовут. Это не имело никакого значения.
- Не хочешь - не надо. Мне этого добра хватает. - Он встал, закурил сигарету. - Давай выпьем шампанского, и я отвезу тебя домой. Не бойся - я за рулем чуть ли не с пеленок, а потому глоток шампанчика мне не повредит.
Я уже второй день жила на даче, куда Апухтин отвез меня прямо из аэропорта. В мое отсутствие, которое длилось два с половиной дня, здесь никто не появлялся.
- Все-таки позвони домой, - сказал Апухтин, пройдясь по всем комнатам и заглянув в сарайчик. - Хотя бы из любопытства.
- Я не из любопытных.
- Этого не может быть. Все эмоциональные люди любопытны.
Я горько усмехнулась:
- Эмоции это что-то вроде музыки. Фантазии, в которые веришь, чтоб выжить.
Апухтин сел в плетеное кресло на террасе и с удовольствием вытянул ноги.
- Это моя вина. Плюс ко всему прочему непростительная оплошность. Мои питерские коллеги будут еще долго надо мной потешаться.
- Они знают про эту систему двойников?
- Да. Но очень немногие, буквально единицы. Даже твой друг Варфоломеев пребывает в полном неведении.
- Этот Щеглов, как мне кажется, ворочает большими делами.
- А тебе бы не хотелось встретиться с оригиналом?
- Нет. - Я решительно замотала головой. - Музыка умолкла. Мир погрузился в полную тишину.
Апухтин, прищурившись, взглянул на меня.
- У тебя не найдется кофе в зернах? Я могу сварить замечательный бодрящий напиток.
Я достала жестянку с кофе и электрическую кофемолку. Он попросил керамическую ступку.
На веранде запахло, как в Елисеевском гастрономе моего детства, куда мы частенько ходили с бабушкой. В окна уже начали заглядывать первые звезды. В зарослях ромашек возле двери строчила цикада.
Мы молча пили крепкий душистый кофе, каждый думая о своем. Я была благодарна Апухтину за его ненавязчивое присутствие. Наверное, одной мне было бы сейчас совсем плохо.
- Оставайся ночевать. Завтра выходной, - внезапно предложила я.
Он ответил не сразу.
- Очень заманчиво. Надеюсь, этот диван в углу не занят?
- Разве что Егор придет к тебе ночью. Летом он превращается в настоящего кочевого цыгана.
- Похоже, здесь прекрасная рыбалка.
- Да. Только у нас нет удочки.
- Она мне и не нужна. Я люблю смотреть, как ловят рыбу другие. Кстати, мне кажется, у Щеглова может быть не один двойник. На фотографиях, которые были в кейсе у киллера, два разных человека. И ни один из них не является оригиналом. По крайней мере, так считают наши эксперты. Что ты думаешь по этому поводу?
- Что этот Щеглов, кто бы он ни был на самом деле, человек с богатым воображением. Честно говоря, мне симпатичны такие люди.
- Мне тоже.
- Но он не Кириллин.
- Это твое последнее слово?
- Да, - ответила я.
С вечера я проглотила целую таблетку имована и проспала до десяти. Спустившись вниз, обнаружила на столе под вазой со свежими луговыми ромашками записку от Апухтина.
"Спасибо за чудесную ночь наедине с запахами детства. Егор спал со мной от 2.16 до 4.27. Сопровождал меня на озеро. Рыбалка здесь отличная, но купаться даже еще лучше.
Твой А.А.
P.S. Если бы у меня был двойник, один из нас, а точнее, оригинал, остался бы с тобой. Хотя, не исключено, что тебе бы больше понравилась копия. Красивые женщины уж очень непредсказуемы".
Я улыбнулась и положила записку в карман сарафана.
Стас сидел за столиком в беседке и внимательно изучал "ТВ Парк". Он выписывал этот журнал, хотя, насколько мне известно, телевизор никогда не смотрит.
- Ну и дрыхнешь. - Он даже не поднял головы от журнала. - Тут какой-то тип околачивался.
Стас никогда в жизни не требовал от меня объяснений тех либо иных поступков, а потому я не стала рассказывать ему про Апухтина.
- Голодный? Сейчас будем завтракать.
Стас закрыл журнал и сунул его в карман джинсовой куртки, которую не снимает даже в самое пекло. Он опередил меня возле крыльца и резво взбежал по ступенькам на веранду.
- У тебя не отвечает телефон. Ни в Москве, ни здесь, - сказал он, уплетая яичницу с ветчиной.
- Я была в Питере. Приехала вчера ближе к вечеру.
- Понятно. А Станиславский где?
Стас называл так Бориса. И в глаза тоже.
- Понятия не имею.
- Я звонил даже ночью. И туда, и сюда.
- Что-то случилось?
- Мне нужно посоветоваться с тобой. По одному очень серьезному поводу.
- Валяй. Только, сам знаешь, какой из меня советчик.
- Сперва налей мне кофе. И принеси еще масла. Хорошо, что я догадался хлеба захватить. У тебя, как всегда, ни крошки.
При этом его челюсти продолжали работать в ритме перпетуум-мобиле, а физиономия сохраняла бесстрастное выражение.
- Я тебя слушаю, - напомнила я, усаживаясь напротив.
Он заговорил только после того, как намазал маслом большой ломоть свежей поляницы, на который положил сверху толстый кусок ветчины.
- Я его видел. Он возле вольера с молодняком стоял. Он сразу слинял, как только заметил меня. С ним был какой-то тип в фетровой шляпе. Он мне не понравился. Только дураки носят в жару фетровые шляпы.
Я почти наверняка знала, о ком говорит Стас, но тем не менее спросила:
- Кого ты видел?
- Не придуривайся.
- Кириллина?
Он кивнул, не переставая, разумеется, жевать.
Я откинулась на спинку кресла и расхохоталась. Хотя на душе было вовсе не весело.
Стас даже не взглянул в мою сторону.
- И как он выглядел? - поинтересовалась я, безуспешно возясь с зажигалкой.
Стас молча взял ее у меня и, щелкнув, поднес к моей сигарете.
- Нормально. А что ему сделается?
- Я ведь рассказывала тебе, что Саша одно время здорово пил.
- Он сменил среду обитания. Как миллионы лет назад сделали рептилии. И думаю, не только среду.
- Во что он был одет?
- Светлые брюки, джинсовая рубашка, кроссовки. Все настоящая фирма. На плече сумка "Reebok". Черная. Прическа под Элвиса конца шестидесятых. Между прочим, я тоже собираюсь отрастить бакенбарды.
- Когда это было?
- Позавчера, в пять тридцать две пополудни.
Банкет, на который меня привез Варфоломеев, начался в пять. Двойника Щеглова я встретила минут через двадцать, не больше.
- Ты уверен, что это был Саша?
Стас перестал жевать и посмотрел на меня так, словно собрался швырнуть мне в лицо по крайней мере чайник с кипятком.
- Я никогда не ошибаюсь, - изрек он и кинул в кружку с кофе штук десять кубиков рафинада.
- А вот я ошиблась.
Я рассказала Стасу историю своей поездки в Питер. Он слушал, опустив глаза в кружку.
- У тебя плохо с логикой.
- При чем здесь логика?
- Если бы это был Кириллин, он бы ни за что не подошел к тебе на людях.
- Я подумала, он подошел ко мне именно потому, что он Саша.
- Кириллин нашел бы способ связаться с тобой после того, как увидел тебя в буфете Колонного зала. Сама понимаешь, это не составило бы для него большого труда.
- Согласна. Но почему ты думаешь, будто тот человек, которого ты видел в своем зоопарке, настоящий Кириллин?
- Я не думаю - я точно знаю. Видела бы ты, как он на меня посмотрел.
- Как?
- Узнал с ходу. Хотя мы не виделись целую вечность.
- Ты почти не изменился.
- Знаю. Потому и не сомневаюсь в том, что это был Кириллин.
- И что прикажешь мне делать? - Я потянулась к пачке с "Мальборо", Стас тоже взял сигарету. - Ты же не куришь, - заметила я, на этот раз запросто справившись с зажигалкой.
- А я и не собираюсь. Откуда ты взяла? - Стас встал, громыхнув отодвинутым креслом. - Кириллин достал из пачки сигарету и только взял ее в рот, как увидел меня. Он ушел, так и не прикурив сигарету. Он вернется. Вот увидишь.
- Придет к тебе в зоопарк?
- Да. Чтоб поговорить со мной. Тебя он боится.
- Я сама себя боюсь, - пробормотала я, стряхивая с колен пепел.
Стас отрубился, сидя на диване. Я надела шляпу и направилась в сад. Мне хотелось кое над чем подумать.
Я уселась на прохладную мягкую траву под вишней. Я снова была свободна, и это ощущение меня как-то странно волновало. Борис вошел в мою жизнь внезапно. Так же внезапно из нее ушел. Я не ощущала ни боли, ни сожаления. Свободна. Свободна! "Ну и что дальше? - задавалась я все одним и тем же вопросом. И внутренний голос отвечал: - Дальше тебя ждет настоящая любовь".
…Я заметила этого человека, когда он был уже в двух шагах от меня. Помню, я удивилась, что на нем кожаная куртка и надвинутая на самый лоб кепка.
Повинуясь какому-то пещерному инстинкту самосохранения, я вскочила и сжала кулаки. Мне кажется, я сделала так впервые в своей жизни.
Мужчина озирался по сторонам.
- Что вам нужно? - громко спросила я.
- А… Вы - Татьяна Сеулицкая?
- Извините, но моя фамилия Рязанова.
- Понятно. - Мужчина снял кепку. Передо мной стоял молодой парень. - Меня попросили передать вам письмо.
- Кто?
- Ваш муж, Борис Антонович Сеулицкий. Вот.
Он протянул мне сложенный вчетверо лист. Я засунула его в карман. Я сделала это, не спуская настороженного взгляда с незнакомца.
- До свидания, - сказала я, желая, чтобы он скорее ушел. - Проводить к калитке?
- Прочитайте письмо и дайте ответ.
- Что за глупости. Я найду способ связаться с моим бывшим мужем.
- Он… Его нет дома.
- Позвонит, когда захочет. Или приедет.
- Он не может это сделать. Ему не разрешают.
- Ну-ка проваливай отсюда! - Я поняла, что кричу во всю глотку. - Слышишь? Или я позову своего брата.
Стас уже сбегал с крыльца.
- Вы не так меня поняли. - Парень стал пятиться к забору, топча клубничную грядку. - Вы… вы пожалеете об этом.
Стас в прыжке был похож на пантеру. Оба рухнули на грядку, подминая спелые ягоды.
- Стас! - завизжала я, увидев на мгновение его налитые кровью глаза. - Оставь его, Стас!
Он обернулся. Парень вскочил и бросился к забору. Он одолел его с ловкостью каскадера. Стас кинулся было в погоню, но я успела схватить его за руку.
- Спасибо, Стас. - Я невольно рассмеялась, увидев на его майке пятна клубничного сока. - Это "Раиса". Пахнуть будет даже после стирки. Я дам тебе чистую майку.
- Я не ношу с чужого плеча. - Лицо Стаса снова приняло безразличное выражение. - Тебе так просто от Станиславского не отвязаться.
Я вспомнила про записку и вынула ее из кармана сарафана.
"Постарайся меня понять, - читала я написанные карандашом слова. - Я виноват перед тобой. От того, как ты решишь, зависит наше будущее. Я куплю тебе новую машину. Ровно в три на стоянке возле того магазина, где я купил тебе браслет.
Поцелую при встрече.
Боб".
Я протянула записку Стасу. Он пробежал ее глазами.
- Прокололся на каком-то дерьме и намочил в штаны, - сказал Стас и пошел в сторону дома.
- Он снимает порнофильмы.
- Ну и дурак.
- Стас…
Он обернулся и посмотрел сквозь меня.
- Стас… - Он уже развалился на диване и закрыл глаза. - Неужели все это заработано… таким путем?
- Он дилетант. Его амбиции заели. Ну да, Станиславского не получилось. Даже на Питера Устинова не потянул.
- Тот тип сказал, что ему не разрешают приехать и даже позвонить.
- Чем ныть, садись в машину и валяй, куда велели.
- Моя машина стоит в гараже на Петровке.
- Тогда иди собирай свою смородину и клубнику. Ему нужна твоя машина, а не ты.
- Стас…
Он резко перевернулся на бок и накрыл голову подушкой.
- Дурак, - сказала я. - Каким ты был, таким и остался.
Я посмотрела на часы - около двенадцати. Мне вдруг пришло в голову, что не мешало бы посоветоваться с Апухтиным. Я поднялась в спальню, где стоял второй телефонный аппарат. Честно говоря, мне не хотелось, чтоб Стас слышал наш телефонный разговор.
В трубке была полнейшая тишина. Я выглянула в окно. Провод шел через наш двор, потом через двор наших соседей, Ивантеевых. С виду все было как обычно.
"Перестань озираться по сторонам, - приказала я себе, пробираясь за кустами малины к Ивантеевым. - Кому ты нужна? А нервы давно пора…"
Я не успела закончить свою мысль. Кто-то схватил меня за шею, одновременно зажав рукой рот. От этого человека разило перегаром.