- Послушай, мать… - Саша неслышно скользнул в ледяной павильон автобусной остановки. - Ты не одолжишь мне… Ну, скажем, рублика два? В память о вечере, срывающем романтические покровы с былого? Ну, ну, не принимай все близко к сердцу. Как выразился поэт: "И март наносит мокрый снег". Спасибо поэту за то, что всегда можно спрятаться за его слова. Тебе тоже спасибо. За то, что ты не умеешь прятаться. Ну, я побежал, не то закроют гастроном, и тогда двумя целковыми не обойдешься. Нашими судьбами, как ты могла заметить, вершат весьма прозаичные люди. Что поделаешь. Адью, мадам.
Я съежилась на заднем сиденье пустого полутемного автобуса и вобрала голову в плечи.
Если бы не Егор, я бы поехала к матери. Выкурили бы с Китом по сигарете, обменялись свежими анекдотами, вяло посплетничали на предмет "наши общие знакомые и родственники в свете последних семейных катаклизмов". Кончили бы вечер, уткнувшись носами в альбом с репродукциями картин из музея "Метрополитен" или Ватиканской картинной галереи. Так по крайней мере было уже не раз.
Так было до того, пока не появился Егор. Теперь я неслась к нему сломя голову. Вот только сегодня мне почему-то не хотелось домой. Если быть откровенной, я даже побаивалась предстоящего выходного, отвоеванного когда-то с таким трудом.
"Съезжу к бабушке на кладбище, и все снова станет на свои места, - убеждала себя я. - Телефон можно отключить. Слава Богу, Кириллина не знает моего адреса".
Телефон звонил не умолкая, пока я возилась с замком. От напряжения у меня взмокла спина. Я наверняка бы успела, если бы Егор не бросился мне под ноги, на какое-то время парализовав мои движения.
- Мама, это ты мне только что звонила? - с надеждой спросила я.
- Нет, доченька. Мы с Никитой Семеновичем смотрим фильм с Аленом Делоном. Он мне раньше так нравился, а теперь кажется таким…
- Спокойной ночи, мама.
Я положила трубку на рычаг, снова подняла ее. Все в порядке. Как-то, играя, Егор запутался в шнуре и свалил аппарат на пол. С тех пор он часто барахлит. Без пятнадцати десять… Раньше половины первого ни за что не уснуть. В шкафу, что ли, разобрать? Да и на кухне гора немытой посуды…
Райка бы звякнула, что ли. Только бы он не молчал, не молчал… Может, мне самой позвонить? Да нет, нельзя занимать телефон. Вдруг… Что вдруг?
"Собственно говоря, от кого это я жду звонка? - попробовала я допросить беспокойное существо внутри меня. - От Кириллиной? Вот уж не приведи Господи! От Саши?.. Нет, Саша не позвонит - зальется наскоро в подворотне портвейном и поспешит к Валентине, которая на самом деле вьет из него веревки. Обо мне он и думать забыл. А я, идиотка…"
Забыл… Он и тогда забыл обо мне, когда целовался в беседке с Леркой. Я так и не смогла простить ему, что он мог забыть обо мне хотя бы на минуту. Если любишь, нет у тебя такого права. Я же не забывала…
Я задержалась перед зеркалом, ошалело разглядывая нечто безлико-пикантное, во что превратило меня холодное ремесло Валентины. В таком виде я, пожалуй, могу производить впечатление. Даже нравиться. Но только не себе.
Мать вызвалась поехать со мной на кладбище. Я шла за ней следом между куцых, увенчанных вылинявшими венками из бумажных цветов могил. Потом оказалось, что мы прошли мимо бабушкиной, которую сровнял с землей выпавший два дня назад снег.
Потом мы пили вдвоем чай с пирогами у них на кухне, и мать была естественной и очень близкой. Вспоминали нашу "девичью" жизнь в бабушкином теремке, Эмили и Стаса, каким он был до болезни, перебирали в памяти знакомых той поры.
- Хорошо мы когда-то жили. - Мать вздохнула. - Жаль, время нельзя вспять повернуть.
- Тебе разве теперь плохо? - не удержалась от подковырки я. - Кит такой домашненький. Ты его, кажется, любишь.
- Да, Танюша, люблю. Хотя и не так, как смолоду себе это представляла.
- В пятьдесят все по-другому должно быть, чем в двадцать.
- Кто тебе это сказал? - изумилась мать.
Пора бы ей знать, что я своими мыслями живу.
- Зачем же ты меня уговаривала? Помнишь? Тогда, когда мы с Сашей поссорились? - с неожиданной легкостью выговорила я. - Советовала встряхнуться. Ты еще сказала, что часто первая любовь бывает ненастоящей. Ты искренне это говорила?
- Я за тебя, Танюша, испугалась. Ты тогда на грани помешательства была.
- В ту пору у тебя вовсю с Китом роман крутился.
- Я уже знала, что это… не совсем то. То смолоду только бывает. Когда душа чиста.
Мать посмотрела на меня, как много лет тому назад, когда читала мне, выздоравливавшей после тяжелой кори, "Детство Никиты" Толстого. Это было еще в домосковский период. Потом ее место в моем сердце как-то само собой заняла бабушка. Наверное, потому, что целиком отвечала моему идеалу любви - отдавать всю себя, без остатка, каждое мгновение жизни. Она и меня этому научила.
- Того вообще не бывает. Ни смолоду, ни…
Мать собрала со стола посуду, отвернулась к раковине.
- Кто знает, Таня… Если нам не выпало, это еще ни о чем не говорит.
Коробка оказалась совсем маленькой, и мне даже не пришлось ловить такси, хоть мать и совала мне настойчиво пятерку. Сегодня мне не хотелось брать у нее деньги - сама не знаю, почему. К счастью, мать не поинтересовалась, зачем это вдруг мне понадобился этот стародавний хлам.
Я задвинула коробку за тахту. У меня руки чесались открыть ее, но я изо всех сил подавляла в себе это желание. Не сейчас… немного погодя… Вымою в кухне пол, постираю, поглажу на завтра юбку. На прошлое давно пора смотреть издалека. Будем считать, мне просто захотелось воскресить в памяти, чем жила в юности. Кем… Хотя того человека давно нет. И не было, между прочим. Я его выдумала. Потому что я - идеалистка. Пора спуститься на землю и жить, как все вокруг живут.
Взять, к примеру, Кириллину: все имела, всех своей воле подчиняла. Интересно, она была счастлива? Раньше мне казалось, будто Варвара Аркадьевна всегда всем довольна и счастлива. Довольна и счастлива… Может, это взаимоисключающие понятия? Я, кажется, тоже довольна своей жизнью. Что касается остального, то, как говорится, история умалчивает.
Телефон молчит. И слава Богу. Еще то не успела как следует переварить. Последние десять лет моя жизнь текла спокойно, без водоворотов. Я сама так хотела.
Уже в сумерках я открыла рояль, легко, не запинаясь, сыграла "Посвящение" Шумана, которое не играла все эти десять лет. Потом сыграла еще раз, громче, упоенней. До-мажорная прелюдия Баха, как ни странно, спустила меня с романтических высот на землю. И это было прекрасно.
"Мы люди, - думала я, - и наше место на твердой земле, а не в зыбких облаках. Но почему же иногда так хочется почувствовать себя неподвластной земному притяжению?.."
- Таша, продиктуй мне свой адрес.
Кириллина звонила из автомата. Сзади нее гудел Комсомольский проспект. Я слышала рев машин, которые через каких-нибудь пять минут промчатся мимо моего дома. И мне показалось на какое-то мгновение, будто я обманула время и сумела заглянуть в будущее.
- Таша, я отведу домой Рыцаря и приеду к тебе. Ты должна это видеть.
Я раздумывала.
- Таша, ты меня слышишь?
- Да.
- Я привезу тебе тетрадь моего…
Егор с громким мур-муром сиганул с рояля на журнальный столик и зацепил аппарат. Я положила трубку, надеясь, что Кириллина перезвонит. Телефон молчал.
Чайник вскипел слишком уж быстро. Варваре Аркадьевне до меня не больше получаса на троллейбусе. Вместе с ходьбой. Правда, она домой зайти собиралась. Прибавим еще десять минут. Уже прошло сорок пять. Может, она передумала? Нет, она обязательно приедет.
Оставлю ее у себя ночевать. Всю ночь не даст спать разговорами, расспросами. Ничего, мне к бессоннице не привыкать. Постелю ей новое белье. У них на даче всегда стелили белоснежное прохладное белье…
Впервые за много лет я вспомнила то блаженное состояние полного вселенского покоя, когда в открытое окно на тебя смотрят звезды, в комнате пахнет свежим бельем и сиренью. Живой сиренью…
- Вы Татьяна Андреевна Рязанова? - услышала я в трубке незнакомый мужской голос. - С вами говорит капитан милиции Апухтин. За вами сейчас подъедет машина номер два ноля двадцать четыре. Будьте добры, спуститесь через десять минут вниз. Только не волнуйтесь - у нас к вам всего несколько вопросов делового характера.
Часы показывали пять минут десятого. Кириллиной уже давно пора быть у меня. Интересно, что нужно от меня этому капитану Апухтину? Уж не случилось ли чего с матерью и Китом?
Я набрала в темноте их номер, долго прислушивалась к длинным гудкам. Пока не вспомнила, что они в Большом театре на "Отелло". Вряд ли там с ними могло что-то случиться.
Машина уже стояла возле подъезда. Я с опаской покосилась на молодого лейтенанта, распахнувшего передо мной входную дверцу "волги".
- Лейтенант Кулагин, - представился он. - Мне поручено передать вам, что мы едем на Вторую Фрунзенскую, 7, где вас ждет капитан Апухтин. Остальное узнаете на месте.
До меня постепенно начинала доходить суть происходившего.
У Кириллиных, похоже, случилось что-то серьезное. Из-за обычной семейной склоки за мной не стали бы на ночь глядя посылать этого лейтенанта Кулагина.
- Там… кого-то убили? - тихо спросила я.
- К сожалению, пока не могу вам сказать ничего определенного. Все узнаете на месте.
Я складывала в уме номера машин, которых мы обгоняли. Если получится тысяча или больше, Саша жив. Мне не хватало семнадцати, когда машина остановилась возле их подъезда.
Только вчера Рыцарь гонял в этом палисаднике чужого кота, Кириллина изображала оскорбленную в своих лучших чувствах мать, я пыталась выяснить подробности Сашиных отношений со Стрижевской… Словом, жизнь семьи Кириллиных шла своим чередом. Еще вчера…
Мы поднялись в лифте на пятый этаж, хотя обычно и я, и Саша доезжали до четвертого, а потом поднимались на один лестничный пролет - уж больно медленно тащится этот старый обшарпанный лифт. Я обратила внимание, что площадка четвертого этажа освещена, как в театре, и там топчутся похожие на актеров-массовиков люди.
- Сюда, прошу вас.
Кулагин распахнул передо мной дверь в холл, тоже ярко освещенный, доложил кому-то в столовой о нашем прибытии и помог мне снять дубленку.
- Опять она здесь! Что ей от нас нужно? Ну что, добилась своего?!
Растрепанная Валентина выскочила из комнаты и набросилась на меня с кулаками. Кулагин принял огонь на себя.
- Успокойтесь, Трушкина. Рязанову вызвали мы. Побудьте у себя - мы скоро вас позовем.
- Как давно вы знакомы с Варварой Аркадьевной Кириллиной? - спросил капитан Апухтин, усадив меня в кресло возле журнального столика.
Я смотрела на него и думала о том, что он скорее похож на киноактера, чем на капитана милиции. Из-за этого происходящее вокруг казалось мне нереальным.
- Придется вам кое-что объяснить. - Апухтин протянул мне листок бумаги, на котором моей рукой был написан номер моего телефона, а ниже, химическим карандашом, нацарапан мой адрес. - Дело в том, что Кириллина скончалась, так и не придя в сознание. В кармане ее пальто мы нашли ваши координаты. Извините, что пришлось вас побеспокоить.
- Понятно. - Я рассеянно кивнула. На самом деле я ничего не понимала.
- Прошу вас, не тяните время.
Он произнес это деликатным извиняющимся тоном.
- Мы не поддерживали с Кириллиной никаких отношений десять с лишним лет. В прошлую субботу случайно встретились на концерте в консерватории.
- Вы виделись с ней после этой встречи?
- Дважды. В воскресенье и… вчера. Сегодня она позвонила мне из автомата и попросила мой адрес.
- Она собиралась к вам приехать?
Я кивнула.
- Вы не помните, в котором часу это было?
- В десять минут восьмого.
Я прочитала на лице Апухтина удивление и пояснила:
- Дело в том, что я рассчитала, как долго ей до меня добираться, и поставила чайник.
- Понятно. Она собралась к вам неожиданно?
- Думаю, она вышла погулять с собакой. Она сказала, что отведет ее, то есть Рыцаря, домой и приедет ко мне.
- Кириллина сказала, почему хочет увидеться с вами?
- Да.
Это проклятое слово сорвалось с языка до того, как я успела взвесить все "за" и "против" своей полной откровенности. Осталось только рассказать про то письмо, которым угрожала Кириллиным Валентина.
- И что она вам сказала?
Я затянулась предложенной Апухтиным сигаретой. У меня поплыло перед глазами.
- Ей было очень одиноко. Последнее время у них дома сплошные скандалы. Она сказала, что хочет переночевать у меня, вспомнить прошлое. Я даже постелила ей постель.
По выражению лица Апухтина я поняла, что он разочарован моим ответом. Но ему ничего не оставалось, как кивнуть головой.
- Вы были в хороших отношениях с Кириллиной?
- Она давала мне в детстве уроки музыки. Бесплатно.
- Но вы не виделись с ней больше десяти лет. Чем это объясняется?
Почва колебалась подо мной все ощутимее. Однако на вопросы милиции надо отвечать, и я постаралась ответить так, как это делают в зарубежных детективах цивилизованные свидетели.
- Мы поссорились с ее сыном, - самым невозмутимым тоном сказала я.
Зазвонил телефон. Аппарат стоял рядом с Апухтиным, но он не сразу снял трубку. Прикрыл ее на несколько секунд ладонью и только потом протянул мне.
- Але, - с трудом выдавила я из себя.
Если бы на другом конце провода и ответили, я вряд ли смогла бы что-то понять. Я слышала, как провалилась монета, устраняя преграду на пути звука. Затем наступила пауза на фоне чьих-то отдаленных голосов.
- Я вас слушаю, - сказала я почти спокойно.
Трубку, похоже, прижимали к подбородку. Я услышала прерывистое дыхание, сдавленный всхлип, женский смех где-то рядом. И тут же гудки отбоя.
- Если я вас правильно понял, вы когда-то были дружны с Кириллиным, - сказал Апухтин, беря у меня трубку. - Вы не могли бы охарактеризовать его вкратце? Понимаю, вам сейчас нелегко…
"Ничего ты не понимаешь. Со стороны это невозможно понять. А мне, если хочешь знать, никак".
- Он был очень отзывчивым и чутким. Он был… замечательным сыном.
- Был? - Апухтин в изумлении поднял брови.
- Я сказала так по привычке. Все эти десять с лишним лет я думала о нем в прошедшем времени.
- Ясно. Как вы считаете, Кириллин изменился за эти десять с лишним лет?
- Но почему я должна отвечать на ваши вопросы? - слабо воспротивилась я. - Разве Кириллину убили?
- Нам пока ничего не известно. Ее нашли на лестничной площадке четвертого этажа возле лифта. С раной черепа в затылочной части. Она была еще жива.
- Кто нашел? - невольно сорвалось с языка.
- Вы еще любопытней меня. - Апухтин улыбнулся одними глазами. - Девочка шла из булочной, увидела ее. Соседи вызвали "скорую". Их девочка. Внучка пострадавшей.
Я представила ужас маленькой Верочки. Помню, в ее возрасте я наткнулась в камышах на утопленника. Мать после этого месяца два поила меня какой-то горькой травой - я кричала по ночам.
- Девочка очень испугалась?
Апухтин, как мне показалось, окинул меня заинтересованным взглядом.
- Девочке дали успокоительные капли. Все обойдется. Итак, я ответил на целых два ваших вопроса. Любезностью за любезность, как говорится. Кириллин с тех пор изменился?
- Да, - не смогла слукавить я. - Он… стал выпивать. Раньше он был… совсем другим.
- Его жена показала, будто последнее время у Кириллина обострились взаимоотношения с матерью. Будто бы он силой вымогал у нее деньги.
Я вспомнила омерзительную сцену в воскресенье и поморщилась. И все равно силой он вымогать не станет.
- Кириллина была не из тех, от кого можно добиться чего-то силой. Просто она очень любила своего сына и потворствовала его слабости. Но вы лучше спросите об этом у… самого Кириллина.
- Мы с удовольствием это сделаем, как только представится возможность. К сожалению, ее пока у нас нет.
Апухтин развел руками.
- Вы сказали, что Кириллину нашли с травмой черепа в затылочной части. А… оружие, которым было совершено убийство, обнаружили?
- Я не сказал вам, что это было убийство. Но оружие, как вы выразились, обнаружено. Металлический угол лифта. Она стукнулась об него со всего маху.
- Со всего маху, - эхом повторила я.
Я постаралась представить, как Варвара Аркадьевна тяжело поднимается по лестнице, заносит ногу над последней ступенькой, и тут раскрывается дверь и на нее налетает… Дальше у меня попросту не хватало воображения.
- Но если она возвращалась домой после разговора со мной, с ней должна была быть собака, - рассуждала я. - Рыцарь.
- Рыцарь был закрыт на кухне. Когда мы прибыли по вызову, он успел исцарапать когтями дверь. Девочка сказала, что бабушка была одна.
- Значит, она уже отвела Рыцаря и собралась ко мне. Только почему вдруг она закрыла его на кухне?
Я опять поймала на себе заинтересованный взгляд Апухтина.
- Вижу, вы когда-то очень хорошо знали эту семью. Может, вы уловили какие-то изменения во взаимоотношениях между матерью и сыном?
- Мне трудно сказать. Последнее время я общалась главным образом с Варварой Аркадьевной и… Рыцарем. Кириллина рассказывала мне, что Саша не ладит с женой.
- Она все врет, врет! - услышала я прямо над своим ухом визгливый голос Валентины. - У нас с ним все ладно было, мирно, пока она не появилась. Она Сашку спаивает, против нас настраивает. А он доверчивый такой, податливый. Да он ради этой сучки готов мать родную прихлопнуть.
- Гражданка Трушкина, успокойтесь. У вас уже была возможность сказать все, что вы хотели.
Я подумала, что Апухтину трудно с нами придется. Чего-чего, а беспристрастности ни от нее, ни от меня ему не добиться.
- Но я вам не все сказала. Я забыла про то письмо. Из-за него Сашкина первая жена в речку бросилась. Потому что он сказал ей, что не любит ее, а эту… дрянь любит. Он и мне то же самое говорил.
Кулагин поспешил увести Валентину из комнаты.
- Вам известно что-нибудь про это письмо? - спросил у меня Апухтин, когда дверь в столовую закрылась.
- Известно, - смело заявила я. - Варвара Аркадьевна говорила мне, что Валентина угрожает ей и сыну каким-то письмом. Кириллин сказал мне вчера, что никакого письма не существует.
- Вы виделись вчера с Кириллиным?
Воистину: чем дальше в лес - тем больше дров. Я их и так уже достаточно наломала: нажила лютого врага в лице Валентины, попала чуть ли не по собственному желанию в свидетели по делу об убийстве. А всего какую-то неделю назад моя жизнь текла меж привычных берегов.
- Он затащил меня в парикмахерскую познакомить со своей женой. Это она меня постригла. Вам нравится?
Апухтин окинул меня серьезным взглядом. Только сейчас я обратила внимание на то, что он чем-то напоминает Стаса. Не этой ли напускной серьезностью?
- Честно говоря - нет. Мне кажется, вам больше вдут длинные волосы. Вы замужем?
- Этот вопрос…
- Вы правы, к делу не относится. Хотя как знать.