– Из всех чванливых, идиотских… – Она остановилась, прерывисто вздохнула и окинула его зловещим взглядом. – Полагаю, вы не заметили, Сан-Себастьян, но мне нравится целовать вас. Подозреваю, мне понравилось бы лечь с вами в постель. Но будь я проклята, если сделаю это, поскольку вы считаете, будто я настолько жалка, что должна благодарить за крошки, которые вы, и борзая, и Чмоки-Чмоки-Арабелла, – она гневно взмахнула рукой, – и остальные ваши друзья сочтут нужным мне кинуть.
Гнев Дома мгновенно сменился веселостью от столь запальчивой речи. Он оставил без внимания выпад Натали в сторону Арабеллы. При мысли о том, что она носит черные шелковые трусики бывшей подружки, его словно пнули в живот. Зато борзая – иное дело.
– Это впервые, – признался он. – Меня никогда не причисляли к одной категории с собакой.
– Вы не в одной категории! – отпарировала она. – Герцог, по крайней мере, честен в своих эмоциях, дарит искреннюю дружбу, преданность и симпатию.
– Симпатию?
Его уверенность в себе упала еще больше.
– Именно это ты ко мне испытываешь?
– О, ради…
Раздраженная девушка вывернулась из его рук и вызывающе подбоченилась.
– Что вы хотите, ваше высочество? Письменную исповедь в том, что я лежала без сна прошлой ночью, желая, чтобы вы сопели рядом со мной вместо Герцога? Торжественное приглашение занять его место?
Он вглядывался в ее лицо, глаза и читал в них лишь негодование и досаду. Никакого подсознательного страха – следствия давней травмы. Никакого чопорного стародевичьего колебания, боязни остаться голой и потной в постели с мужчиной. Никаких сомнений в том, чего хочет.
Его угрызения совести умерли мгновенной смертью, когда на смену им пришла волна голода.
– Никакого приглашения не требуется. Я возьму это.
Он снова потянулся к ней. Нашел губы.
– И это! – прорычал он, покрывая поцелуями ее горло. – И это, – прошептал он, когда его рука нашла ее грудь.
Когда после стольких дней ожидания, он с удовольствием подхватил ее на руки, его сознание попыталось рассеять красный туман. Но последняя отчаянная битва с совестью не удалась. Хотя она, черт побери, растеряна. Все еще беззащитна. Несмотря на ее гневную речь, он не должен был нести ее в постель.
Не должен был, но сделал это.
Какой-то противоречивый внутренний голос твердил, что эта беззащитность вызывает желание укрепить спасательный круг, о котором она упомянула. Сделать якорь еще более надежным.
Последняя мысль потрясла его. Хотя недостаточно для того, чтобы остановить. Особенно потому, что в окна лился лунный свет, мягким сиянием обволакивая ее лицо и припухшие от поцелуев губы.
Его голод взорвался, превратившись в жадную мучительную потребность.
Он поставил ее рядом с кроватью и поспешно, забыв о нежности, стал раздевать. Нетерпение сделало его неуклюжим, но зажгло в Натали подобное вожделение. Она стащила с него рубашку, осыпая жадными поцелуями грудь, и стала возиться с пуговицей джинсов.
Он откинул толстую пуховую перину и бросил ее на простыни. Ее тело было гладким и теплым, сочетание золотистых отблесков и темных теней. Когда она зацепила ногой его ногу, ему пришлось бороться с первобытным желанием вонзиться в нее. Но сначала нужно кое-что выяснить.
Утопив пальцы в волосах, он быстро поцеловал ее и тихо признался:
– Только чтобы ты не думала, что это твоя идея, знай, я обдумывал разные планы затащить тебя в постель еще с того момента, когда в Нью-Йорке пришел в твою гостиницу.
Сердце Натали рванулось из груди. Она вдруг увидела маленький гостиничный номер. Две двойные кровати. Открытый лэптоп. Она сама, спорящая с Домом о… о…
– Ты посчитал меня интриганкой, решившей обобрать герцогиню.
Он застыл:
– Ты помнишь это?
– Да!
Она старалась удержать в памяти картину, разбираясь с нахлынувшими эмоциями. Одна была особенно удовлетворяющей.
– Я также помню, что захлопнула дверь перед твоим носом! – злорадно прошипела она.
– И это помнишь?
И он поцеловал ее долгим крепким поцелуем, отчего она задохнулась.
– Припомнила что-то еще?
– Только не в этот момент, – ахнула она.
Он отпустил ее волосы, скользнул ладонями по шее. По плечам, по телу.
– В таком случае, думаю, нам необходимо создать новые воспоминания.
Натали снова ахнула, когда он стал исследовать ее тело. Прикусил мочку уха. Стал ласкать груди. Терзать соски. Она затрепетала от восторга, когда он коленом раздвинул ей бедра. Когда грубые волоски его бедра коснулись ее ног. Когда его рука, умелая, дьявольская рука нашла центр ее женственности. Она была жаркой и влажной и готовой, когда его палец скользнул в нее. Два пальца. И все это время большой палец играл с тугим бутоном, а зубы превратили соски в напряженные ноющие бугорки. Когда ощущения стали накладываться друг на друга, она выгнула спину.
– Дом! Дом, я… О-о-о!
Крик вырвался откуда-то из глубин горла. Она пыталась сдерживаться, но ощущения накапливались, превращаясь в безумный, вращающийся смерч. Вздрагивая, она кружилась в нем. Счастливая, задыхающаяся.
Прошли минуты, может, часы, прежде чем она открыла тяжелые, как свинец, веки. Дом оперся на локоть и пристально наблюдал за ней. Должно быть, думал о гипотезе доктора Ковача! Волновался, что травма из прошлого, усиленно подавляемая, может настигнуть ее в такой момент.
– Это, – выдохнула она, – было великолепно.
Его лицо расслабилось.
– Приятно слышать, но мы еще не закончили.
Все еще изнемогая от наслаждения, она потянулась, как кошка, когда он перекатился на край кровати и стал шарить в груде одежды на полу. Она почему-то не удивилась, когда он вынул несколько завернутых в фольгу презервативов. К тому времени, как он положил их на тумбочку у кровати, она была готова для второго раунда.
– Моя очередь. – Натали приподнялась на локте, исследуя его тело с таким же вниманием к деталям, с каким он изучал ее тело.
Боже, как он прекрасен!
Подобные эпитеты обычно неприменимы к мужчинам. Но она не могла придумать ничего другого для описания длинного гибкого торса, бугров мышц на плечах и бедрах, плоского живота и гнезда густых темных волос в паху. Его плоть была вялой, но, стоило ей провести пальцем по всей длине, моментально поднялась.
Внимание Натали привлек шрам. Давно зажившая рана оставила ярко-красный след, идущий по диагонали через ребра. Натали, нахмурившись, обвела кончиком пальца страшную дорожку:
– Что это?
– Напоминание о том, что не следует доверять новичку, пытающемуся скрутить матерого ветерана коза ностра.
Она обнаружила еще один шрам, чуть выше, на груди. Сморщенный круглый узелок плоти.
– А это?
– Прощальный дар капитана албанского корабля, после того как Интерпол пресек отправку в Алжир партии девушек.
Он беззаботно пожал плечами, словно ножевые раны и киднеппинг вполне обычное явление в карьере секретного агента. Впрочем, возможно, так и есть.
Натали нервно сглотнула. История с Джеймсом Бондом вдруг теперь казалась не столь уж романтичной.
– Деверь вашей нанимательницы принимал участие в этой операции, – пояснил Дом. – Джек Харрис. Муж Джины.
– Он тоже агент?
– Нет, дипломат в команде расследований при ООН, касающихся детской проституции.
– Я с ним знакома?
– Не знаю.
– Хм.
Трудно интересоваться деверем нанимательницы, когда лежишь рядом с обнаженным Домиником Сен-Себастьяном. Страдая из-за нанесенных ему ран, она поцеловала сморщенный шрам у него на плече. Один поцелуй за другим, еще один. Она вела дорожку вниз по его груди. Когда провела языком по шраму, разрезавшему его торс, живот сам собой втянулся, а плоть снова восстала. Натали легонько провела ногтем по всей длине и ласкала бы гладкий атлас дольше, но Дом резко втянул в себя воздух и отстранился:
– Прости. Я слишком сильно тебя хочу.
Она попыталась объяснить, что извинения ни к чему. Но он уже потянулся к презервативу. Жар сгустился внизу ее живота, а когда он повернулся к ней, прострелил быстрыми электрическими разрядами. Горя желанием, она приняла его тяжесть и радостно приветствовала вторжение.
На этот раз медленного подъема к наслаждению не произошло. Никакого восхитительного обострения чувств.
Он вошел в нее, и слишком скоро Натали почувствовала приближение очередного оргазма. Она отчаянно сдерживала его, но вскоре всхлипнула от облегчения и чистого, незамутненного наслаждения, когда он подтолкнул ее и себя к краю.
Обнаженная Натали распростерлась в полном самозабвении, пока мир постепенно замедлял вращение. Дом лежал рядом с закрытыми глазами, закинув руку за голову. Когда она смотрела на его профиль в тусклом свете луны, ее захлестнуло множество различных эмоций.
Она узнала удовлетворение. Тревогу, восторг и едва заметный оттенок страха. Она едва знала этого человека, но уже оказалась так близка к нему. Слишком близка. Как она могла сказать, что из этого реальность, а что последствия сильной эмоциональной зависимости?
Словно для того, чтобы устранить сомнения, она глянула поверх его плеча в открытое окно. На фоне полуночного неба возвышались руины, которые привели ее в Венгрию к Дому.
Каким-то образом.
Необходимость найти недостающие кусочки пазла серьезно повлияла на чувственное удовлетворение от близости к нему.
Она прикусила губу и уставилась на письменный стол, где лежал портфель. Предвкушение заплясало по нервам при мысли о том, как она набросится на толстые папки и заглянет в свой лэптоп.
Дом уловил дрожь нетерпения и открыл глаза.
– Замерзла?
– Немного, – призналась она, но остановила его до того, как он успел натянуть на них лежавшую в ногах перину.
– Еще рано. Я бы хотела просмотреть содержимое портфеля, прежде чем ляжем спать.
– Думаешь, нам ничего не остается, кроме как лечь спать? – весело спросил он.
– А разве нет?
– Ах, Натушка, мы едва начали. Давай сделаем перерыв, пока ты просматриваешь файлы.
Он скатился с кровати со сдержанной грацией пантеры и стал одеваться.
– Я спущусь вниз и принесу нам кофе, хорошо?
– Еще бы!
Пока его не было, она сбегала в ванную и полезла в чемодан. Натянула чистые трусики, но не стала искать лифчик. И не надела одну из крахмальных блузок, сложенных поверх бежевого льняного джемпера, обладавшего изяществом и стилем мешка из-под муки. Нахмурившись, она взглянула на этикетку. Оказалось, джемпер на два размера больше, чем одежда, купленная в Будапеште.
Неужели Дом прав и она действительно пыталась спрятать свое истинное "я" под этой жутью? Было ли что-то в ее прошлом, мешавшее показывать себя в истинном свете? Если так, разгадка должна скрываться в портфеле.
Сгорая от нетерпения скорее до нее добраться, Натали сунула джемпер обратно в чемодан и натянула футболку, позаимствованную у Дома в качестве ночнушки. Она спускалась гораздо ниже бедер, зато была мягкой и гладкой.
Натали вынула из портфеля папки, сложив аккуратными стопками. Она листала страницу за страницей, когда вернулся Дом с двумя кружками дымящегося латте.
– Нашла что-нибудь интересное?
– Тонны всего! Но пока все относится к пропавшим шедеврам вроде яйца Фаберже и малой бронзовой статуи Бернини, похищенной из галереи Уффици во Флоренции. Я еще не обнаружила информацию о картине Каналетто. Возможно, она в одной из этих папок.
Он кивнул в сторону закрытого лэптопа:
– Или эти файлы в компьютере. Почему бы тебе не проверить?
– Я пыталась, – досадливо вздохнула она. – Но он запаролен.
– И ты не помнишь пароль.
– Я попробовала дюжину различных комбинаций, ничего не вышло.
– Хочешь, я попробую?
– Но как ты… О, еще одно полезное умение, которое ты приобрел в Интерполе, верно?
Он улыбнулся:
– У тебя есть кабель USB? Прекрасно. Давай сюда.
Он поставил латте на стол и уселся с компьютером на коленях. На экран выплыли улыбающееся лицо и восемь мерцающих знаков вопроса в рамке для пароля. Дом включил один конец кабеля в лэптоп, а другой в сотовый. Нажал ряд цифр на клавиатуре телефона и подождал, пока тот подсоединится к специальной программе, разработанной отделом компьютерных преступлений для использования полевыми агентами. Программа со скоростью света просчитала сотни тысяч сочетаний букв/чисел/знаков.
Всего несколько минут спустя на экран, буква за буквой, выполз пароль. Улыбающееся лицо расплылось, появился рабочий стол. Иконки располагались с военной точностью.
Дом улыбнулся про себя. Его архивариус во всем любит полный порядок!
Он уже хотел сказать Натали, что вошел, когда на экране замигало сообщение: "Д., я вижу, вы онлайн. Не знаю, чей компьютер вы используете. Свяжитесь со мной. У меня есть информация. А.".
Давно пора!
Дом стер сообщение и отсоединился, прежде чем передать лэптоп Натали.
– Можешь действовать.
Она схватила компьютер и втиснула на стол между стопками папок. Пальцы так и летали, когда она быстро нашла, что искала.
– Вот она, папка Каналетто! – Кликом мыши открыла основной файл. Открылись десятки дополнительных. Натали застонала: – Вся ночь уйдет, чтобы в этом разобраться!
– У тебя нет всей ночи, – предупредил Дом, целуя ее в затылок. – Только до тех пор, пока я не вернусь.
– Куда ты?
– Нужно дать Кате и ее отцу знать, что мы сегодня не приедем. Пойду поймаю более сильный сигнал на улице.
Это не было совсем уж ложью. Ему действительно нужно позвонить соседям снизу. Но история с более сильным сигналом, конечно, чистый вымысел. Просто укоренилась привычка связываться с контактами в штаб-квартире без посторонних, не стоит идти на компромисс.
Он надел куртку и спустился. Бар все еще работал. Лизель помахала ему, приглашая выпить еще кофе или пива, он покачал головой и поднял телефон, показывая, что должен выйти наружу.
Он уже успел забыть, какими ясными и холодными могут быть ночи у подножия Альп. И насколько ярки звезды, не затянутые дымкой смога, не затмеваемые городскими огнями.
Подняв воротник куртки, он позвонил Андре.
– Что есть для меня?
– Интересная информация относительно вашей Натали Элизабет Кларк.
Дом напрягся.
Для Андре выражение "интересная" означала все, что угодно, – от неоплаченного штрафа за незаконную парковку до участия в программе защиты свидетелей.
– Это заняло немного времени, но программа распознавания лиц, наконец, нашла снимок, сделанный при аресте.
Черт! Его интуиция кричала, что Натали скрывает свое истинное "я". Он почти не хотел услышать причину, по которой она маскировалась, но вынудил себя спросить:
– Какое обвинение ей предъявили?
– Мошенничество и связанная с ним деятельность в компьютерной области.
– Когда? – выдавил он.
– Три года назад. Но обвинения были сняты и ее освободили. Однако снимки случайно остались, хотя все остальные материалы уничтожены.
Дом хотел быть справедливым. Тот факт, что обвинения сняты, мог означать, что арест был ошибкой и Натали не совершала ничего, в чем ее обвинили. К несчастью, он видел слишком много нечестных, но дорогих адвокатов, которые помогали освободить клиентов благодаря различным уловкам и недочетам следствия.
– Хотите, чтобы я связался с федералами в Штатах? – спросил Андре. – Узнаю, что у них на нее есть.
Дом поколебался, глядя на ярко освещенное окно второго этажа. Неужели он занимался любовью с хакершей? Неужели она подстроила, всю эту историю с потерей памяти, когда появилась, мокрая и беспомощная, на пороге мансарды? Может быть, амнезия – часть сложной интриги?
Его интуиция вопила, что это не так. Невозможно настолько правдоподобно изобразить панику и растерянность, которые он видел в ее глазах. Сплести паутину лжи и обмана, а потом так гореть в его объятиях, как горела она. Вопрос в том, сможет ли он доверять своим инстинктам.
– Дом! Что я должен делать?
Он послушался внутреннего голоса.
– Пока ничего, Андре. Если мне понадобится новая информация, я свяжусь с вами.
Он отключился, отчаянно надеясь, что подумал именно головой, а не иным местом, и позвонил своим соседям снизу.
Глава 10
Натали все еще была погружена в работу, когда Дом вернулся. Ее операции переместились от письменного стола в кресло и аккуратно перестеленную кровать. "Подушки взбиты, покрывало расправлено", – насмешливо отметил он.
– Как дела?
– Так себе. Хорошие новости, теперь я помню многие детали. Плохие. Я просмотрела всю папку Каналетто, а также соответствующий компьютерный файл. Но не нашла причины, по которой приехала в Венгрию из Вены. Никаких ссылок на Гьор или Будапешт. Ничего о том, почему я прыгнула на речное судно и закончила путешествие в Дунае.
Вздохнув, она махнула рукой в сторону разложенных папок.
– Надеюсь, найду что-нибудь в одной из них.
Дом окинул взглядом аккуратные стопки.
– По какому принципу ты их разложила?
– Те, что в кресле, копии документов и отчетов об утерянных шедеврах примерно того же периода, что и Каналетто. Те, что на постели, содержат сведения о последнем местоположении различных пропавших шедевров других периодов.
– Разложенных в алфавитном порядке по континентам и странам, полагаю.
Вид у нее был немного оскорбленный.
– Конечно. Я думала, что наткнусь на что-то в отчетах галерей, музеев или личных коллекций, сделавших новое приобретение приблизительно в то время, как Каналетто исчез из замка Карленберг.
– Как насчет информации, не связанной с пропавшими сокровищами? Какие-то личные данные в папках или на компьютерах, которые подстегнули бы воспоминания?
– Много всего, – вздохнула она. – Очевидно, я так же педантична в личной жизни, как и в делах. Все заношу в таблицы. Запись о профилактике машины. Книги, которые прочитала или хочу прочитать. Все финансовые счета. Инвентаризация обстановки в доме. С датами покупки, ценой и серийными номерами, если таковые имеются. Рестораны, в которых бывала, рассортированные по типу подаваемой еды и моему рейтингу. Короче говоря, – мрачно добавила она, – все мое существование. Спокойное, хорошо организованное и бездушное.
Она выглядела такой расстроенной, несчастной и растерянной, что Дом с трудом поборол желание обнять ее. Позже, когда она заснет, он войдет в ее компьютер и проверит инвентаризацию домашней утвари и банковские счета. Сейчас его гораздо больше интересовала ее реакция на его осторожный допрос.
– Как насчет почты? Ничего не нашла?
– Кроме незначительной корреспонденции от людей, обозначенных в моей адресной книге как "Знакомые", все остальное связано с работой.
Ее плечи опустились.
– Неужели моя жизнь настолько жалка? Или что?
Если она играет, лучшей актрисы он не видел. Черт с ними. Попытками бороться с инстинктами! Она нуждается в утешении.
Убрав папки с кресла, он взял ее за руку и усадил себе на колени.
– В твоей жизни не только таблицы и папки под цветными кодами, мисс Кларк.
Она со вздохом положила голову ему на плечо.
– Это ты так думаешь!
– А твои маленькие причуды? – с улыбкой спросил он, гладя ее волосы. – Поджатые губы, суетливость, сомнительный вкус в одежде.