Дальше все произошло как в плохом кино: не успела Августа пискнуть, а с обеих сторон ее уже подхватили и, грубо пригнув затылок, сунули в машину.
От неожиданности у Августы пропал дар речи, она только крутила головой и пыталась вырваться из жесткого захвата. Попытка была пресечена на корню: в нос Аве сунули тряпицу с эфиром, и она отключилась.
… Прямо перед глазами качалось забранное декоративной решеткой узкое оконце с реденькими цветастыми шторками.
Глаза обследовали вытертую обивку диван-кровати без ножек, на котором устроилась ее сумка, кресло из той же серии, в котором находилась она сама, этажерку с выцветшими книжками, покоробившиеся обои и задержались на трости у стены. Цвета махаон, с набалдашником в виде головы пантеры. Где она видела такую?
Мозги отказывали, во рту было сухо, безумно хотелось пить.
Ава стащила себя с кресла и с опасением высунулась в предбанничек – по совместительству веранду, тоже зарешеченную. Прислушалась – кладбищенскую тишину нарушал только шелест листвы.
Похоже, похитители оставили ее на чужой даче – иррациональный поступок, вызывающий скорее недоумение, чем радость.
Ава не могла отвязаться от ощущения, что она знает, чьих это рук дело, но сейчас важнее было найти пригодную для питья воду.
Часть веранды была приспособлена под кухню. Во всяком случае, здесь висел алюминиевый рукомойник, обретался темный тумбовый стол с двумя табуретками и полка с почерневшими от времени кастрюлями. Здесь же обнаружилась пластиковая пятилитровая бутыль питьевой воды.
Эта бутыль произвела на Августу удручающее впечатление: значит, она здесь надолго…
Зачем ее похитили?
В памяти всплывали бодрящие истории похищений врачей боевиками, но Августа гнала их от себя, как неубедительные: она же не хирург.
Тогда зачем?
Как объект вымогательства она тоже не представляет ровным счетом никакого интереса – десять тысяч она уже почти потратила. Похитители крупно просчитались. Если только это не квартирные аферисты.
Или это не ради выкупа? Тогда ради чего? Кто-то из больных? Что-то витало в воздухе, догадка была близка и уже коснулась своим крылом…
Бовбель.
Ну конечно! Оскорбленный отказом Бовбель решился на похищение.
Чего можно ждать от психопата?
Услужливая память подкинула фильм Стивена Кинга "Мизери". Там шизофреничка, не задумываясь, оттяпала любимому автору, ее случайному пленнику, ступню, лишь бы удержать его в повиновении.
На висках выступил пот.
Фига с маслом, как говорит Данька. Она не позволит. Она не дастся.
Ава кинулась к сумке, вытряхнула содержимое на диван: косметичка, кошелек, связка ключей, платок, блокнотик с ручкой – все было на месте. Все, кроме телефона… Предусмотрительные сволочи.
Именно отсутствие телефона организм воспринял как угрозу.
Руки задрожали, сердце готово было выпрыгнуть из груди, будто Августа только что бежала стометровку.
Так не годится. Так она сама превратится в психопатку. Надо взять себя в руки.
С горем пополам Ава напилась воды из широкого горлышка бутыли (не столько напилась, сколько облилась) и попыталась провести разведку через окна.
Пара яблонь, груша и слива с кустами смородины не внесли ясности. Даже забора, обозначавшего границы этого дикого места, видно не было.
Зато. Зато, судя по тому, как задрожал домик от стука колес, рядом проходит железнодорожная ветка. Значит, это не дача.
Вернувшись в комнату, Августа попыталась открыть окошко, но в этот момент рассмотрела мужчину в темной рубашке с рукавами – он стоял под яблоней спиной к окну. К ней приставили караул?
Ава осторожно подергала решетку. Не сказать, чтобы она была прочной, но без инструмента справиться не представлялось возможным.
Взгляд Авы снова упал на трость.
Да где же она видела такую? Цвета махаон с набалдашником в виде головы пантеры…
Какие-то видения роились в голове, но никак не оформлялись во что-нибудь определенное. Какой дряни она надышалась?
Сосредоточиться не получалось, в голове был один сплошной Бовбель, красномордый и потный. Сколько у нее есть времени до его появления?
Рассеянно повертев в руках трость, Августа решила использовать ее в качестве средства защиты и снова прислонила к стене… И замерла. Что-то знакомое было в этом незамысловатом образе: трость у стены…
В этот момент кусок стены и набалдашник оживили в памяти какую-то ассоциацию, в мозгу что-то щелкнуло и флешбэком вспыхнуло: комната с полосатыми обоями, точно такая же трость и мужчина… Матвей…
Пф! Господи боже мой, как она могла забыть? Это же трость Степуры!
Ах ты, сволочь! Ах ты, дрянь! Придурок! Подонок! Все в игрушки играет… Она им покажет.
Пропустив пальцы сквозь прутья, Августа со всей неистовостью, на какую была способна, затрясла решетку.
– Эй! – закричала она. – Господа! Вам не кажется, что вы заигрались?
И сама поразилась, как жалко прозвучал голос.
Указатель на дороге показывал налево. Матвей перестроился в левый ряд и посмотрел в зеркало заднего вида – дорога была свободна.
Машину затрясло и несколько раз подбросило, пришлось сбавить скорость.
Так, еще раз. Мотя взглянул на записку с изображением местности и со стрелками направлений, прочерченных нетвердой рукой Шутихина: пункт назначения – п. Б. Кривцово, Сливовая, За.
Где тут у них Сливовая в этом Б. Кривцове?
Из записки следовало, что он уже должен быть на месте.
Проехав еще метров триста, Матвей остановил машину и вышел осмотреться.
Спросить было решительно не у кого – вокруг не наблюдалось ни единой живой души.
Наконец за забором дома, где Степура припарковал "шевроле", залаяла собака, на крыльцо выползло нечто в халате, и женский хриплый голос цыкнул на пса:
– Заткнись, паразит.
Собака взвизгнула и заскулила – ее хлестнули тряпкой по морде.
– Сама паразитка, – тихо выругался Матвей. Он ненавидел, когда обижали животных. – Не подскажете, где здесь улица Сливовая?
– Параллельно нашей. Вы рано свернули. – Тетка повесила тряпку на веревку и снова шикнула на собаку.
– Пса не обижайте, – не удержался Матвей.
– Могу подарить, если такой добрый.
– Зачем завели? – снова не удержался Мотя.
– Клеп его знает, прибился, вот и завели, – беззлобно объяснила тетка.
Матвей вернулся в машину и двинулся в указанном направлении, чувствуя себя героем бродилки и злясь на Витасика: обязательно все у него с выходом из-за печки, и это называется креатив.
На поиск этого богом забытого дачного поселка Мотя потратил чуть больше часа, но чего не сделаешь ради мечты. В конце пути его ожидало обещанное Витасиком триумфальное воссоединение с Дульсинеей, о чем Матвея предупреждали в письме, отпечатанном на принтере:
"Игра стартовала. Рыцарь!
Тебя ждут удивительные и опасные приключения, в конце которых ты обретешь славу и любовь.
Единственную наследницу – красавицу-умницу похитили враги. Ты найдешь девушку и освободишь из плена, разрушив злые чары. В награду наследница-красавица-умница полюбит своего избавителя, а благодарный отец отдаст за него дочь.
Рыцарь! Для начала отыщи дачный поселок Б. Кривцово, где томится в плену девушка. Дальнейшие указания ты найдешь в вазоне с иссопом на огороде".
Далее в записке следовала долгота и широта пункта назначения.
От всей этой галиматьи Мотя только скрипел зубами и сжимал кулаки. Будь Шутихин рядом, он бы ему устроил…
Наконец между деревьями мелькнула табличка "Сливовая". Повертев головой, Матвей определил четную и нечетную стороны, еще немного протянул вперед и припарковался у когда-то зеленого забора. На кудрявившейся по забору краске с трудом читалась нацарапанная буква "А".
Выйдя из машины, Матвей забрал с заднего сиденья букет гербер, щелкнул пультом сигнализации и огляделся. Странное место для романтического свидания выбрал Шутихин, убедился Мотя, рассмотрев домик.
Калитка открывалась простым движением руки – нажатием на собачку. Следуя инструкции, Матвей должен был направиться на огород на поиски вазона с иссопом, но любопытство взяло верх, и он попытался заглянуть внутрь через пыльное окно веранды – ничего не разглядел и почесал за дом, где, сверяясь с фотографией, отыскал синие метелки иссопа. На одной из веток висел конверт со следующей порцией указаний:
"Рыцарь! Ты близок к цели! Под камнем найди ключ от терема и продолжи испытание, посланное тебе судьбой!"
Мотя покосился на "терем". Черт побери, неужели не нашли лучшего места для "единственной дочери и наследницы"?
Все-таки друг у него с приветом.
Камней было шесть. Три маленьких и три еще поменьше.
Облазив все вокруг и порядком испачкавшись, Мотя наткнулся на ямку под одним из камней и вынул из нее обычную мыльницу. В мыльнице – хвала Небесам! – оказался искомый ключ, и в Моте неожиданно проснулся азарт. Так и быть, троечку с плюсом он Шутихину поставит за выкрутасы.
Ключ повернулся в замке как в масле, дверь со стоном отворилась, и Матвей оказался на пыльной веранде, из которой просматривалась комната, уставленная цветами. В центре этого цветника размещался стол, накрытый для романтической встречи, о чем красноречиво свидетельствовали бутылка шампанского, фрукты в вазе и коробка ассорти.
Волнуясь, Матвей заглянул в апартаменты и позвал:
– Августа!
Домик отозвался приглушенным эхом – Матвей не знал, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Если это очередной ход в игре, то он пас.
Достав трубку, Матвей набрал номер журналиста-затейника:
– Шутихин, что все это значит? – Чувство, что ответ ему не понравится, росло.
– Что такое? Вечно ты всем недоволен.
– Где Августа?
– А разве… Не понимаю, – забормотал Шутихин.
– Ты что, – заподозрил Мотя, – пьешь?
– Еще нет, – убежденно соврал Витасик. Сегодня он пил вино, и выпивкой это не считал.
– Опять врешь?! – взревел Матвей. – Где Августа?
Затуманенный мозг начал соображать, Витасик осторожно уточнил:
– Ты адресом не ошибся?
– Нет! – рявкнул Мотя.
– Нашел Сливовую, За?
– Да!
– И что, Августы нет?
Мотя выдохнул через нос и уже спокойней подтвердил:
– Совершенно верно – нет.
– Странно, – промямлил Витасик.
– Проклятье, – снова завелся Матвей. – Как Августа должна была попасть на эту самую дачу?
– Ребята из праздничного агентства должны были ее привезти.
– Может, они ее увезли в другое место? Может, они сейчас домогаются ее?
– Ой, ну прямо все только и мечтают, как пристать к твоей Августе. Ладно, я позвоню сейчас, выясню.
– Приду-урок! – с чувством выговорил Матвей. – Не знаю, что я с тобой сделаю, если с Августой что-то случилось.
– Мотя, Мотя, – зачастил Витасик, – тебя не слышно, перезвони.
Трубка отозвалась гудками, и Матвей со злостью сунул ее в карман.
– Идиот, – выдохнул он, стремительно покидая чужую собственность.
… Под простыней Шутихина ожидала сладкая пери, обворожительная нимфа с городского пляжа – местного питомника наяд и нереид, и он вернулся в постель, надеясь продолжить начатое, но желание улетучилось вместе с хмелем.
Извинившись, Витасик уединился на кухне, не попадая на кнопки, набрал номер праздничного агентства.
– А, это ты? – недружелюбно отозвался директор агентства, Марик Яцкевич.
– Что значит "я"? Где девушка?
– Ха, ты потерял девушку? – непонятно чему обрадовался Марик.
Витасик убитым голосом подтвердил:
– Потерял.
– А, сам виноват. Нечего двурушничать.
Витасик ничего не понял и несказанно удивился:
– Двурушничать?
– Ой, кончай целку из себя корчить. К кому из конкурентов ты еще обратился?
– Да ни к кому, – пролепетал Витасик, – ни к кому я не обращался.
– Ну, тогда не знаю. У нас перехватили заказ.
– Как это?
– Элементарно. Шустрые ребята оказались, перед носом объект увели, – продолжал Марик, – жестко действовали. – В интонации Яцкевича крылось восхищение профессиональным мастерством конкурентов.
– Да я… – начал Шутихин и срезался – в дверь позвонили.
У Витасика возникло ощущение дежавю: требовательный звонок, Мотя под дверью – все как в прошлый раз, только хуже – сейчас Витасику предстояло столкнуться с атлантическим ураганом под кодовым именем "Матвей Степура" (младшая сестра которого носит имя "Катрин") при свидетелях.
"Не открывай", – отчетливо сказал внутренний голос.
Наученный горьким опытом, Витасик внял внутреннему голосу и подал знак нимфе затихнуть и подождать, когда посетителю надоест трезвонить и он отвалит.
– Кто это? – одними губами спросила нимфа.
– Друг. Бывший, – усиленно артикулируя, ответил Шутихин.
Однако, доведя звонок до истерики, посетитель не только не подумал отвалить, но перешел к оперативным действиям: стал штурмовать дверь и выкрикивать угрозы.
– Шутихин, – гремел знакомый голос, от которого в воздухе разлился запах жареного, – открывай, или я подожгу дверь!
Угроза и – главное – тон, которым она была произнесена, Шутихину не понравились. На душе стало неспокойно, под ложечкой засосало, и он решился.
Проковылял в коридорчик, приложился к глазку и слабым голосом умирающего барина спросил:
– Кто там?
– Открывай! – прогремел Степура.
– А ты драться не будешь?
– Нет.
– Поклянись.
– Я тебе сейчас поклянусь! Я тебе так по почкам поклянусь!
– Тогда я не открою, – торговался Витасик.
– Еще как откроешь, – пообещал Мотя замогильным голосом и щелкнул зажигалкой.
– Хорошо, хорошо, – запаниковал Витасик, – я тебя впущу, только не забудь: ты обещал не драться.
– Обещал, значит, не буду.
Шутихин повернул замок и живо ретировался, памятуя о том, что Мотька Степура не имеет привычку придерживать дверь.
– Одевайся. – К моменту водворения в квартиру Матвей успел выпустить пар и зажигалкой щелкал чисто для острастки.
– Я не могу. Я не один, – заговорщицки прошептал Витасик, выразительно поводя глазами в сторону комнаты.
– Плевал я на то, что ты не один, – повысил голос Мотя.
– Тише ты!
– Две минуты на сборы, или я выволоку тебя, в чем стоишь. – Мотя перевел взгляд на трусы Витасика – это были добропорядочные семейные трусы, ярко-синие, с красными сердечками, пронзенными стрелой.
– Черт с тобой, – плюнул на невменяемого друга Витасик и на всякий случай поддернул резинку. – Сейчас.
Силы вышли, Моте хотелось одного: скорее восстановить справедливость и будь что будет.
– Очухалась, лепила, – раздался за спиной трескучий голос.
Августа так резко обернулась, что чуть не повредила шейные позвонки.
На веранде стоял жуткий тип – худой и мелкий, с седым пушком на голове, с пустыми глазами.
Ничего не понимая, Августа в полном недоумении наблюдала, как тип внес и поставил на веранде ведро с тряпкой. Сюр какой-то, промелькнуло в голове.
Убедившись, что тип не торопится представиться, Августа прочистила горло и поинтересовалась:
– Простите, а вы откуда? Что-то я вас не помню.
– А должна?
– Вы правы. Я давно не была в театре. Вы из ТЮЗа или из драмы?
– Я из академии.
– В смысле, из академического театра?
– Ага.
– Наверное, из другого города?
– Ага.
– Так вы на гастролях?
– Можно и так сказать, – почесав затылок, отозвался тип.
Господи, каким же самомнением нужно обладать, чтобы с такими данными податься в артисты.
– Значит, вы незнакомы с актером Веревкиным?
– С Веревкиным?
Августа могла поклясться, что тип насторожился, услышав эту фамилию.
– Да, с Веревкиным. Или знакомы?
– Ну, краем. А что?
– У вас один типаж с ним, – деликатно заметила Августа, стараясь не обидеть актера, – просто вылитый Юри Ярвет в роли короля Лира.
– Типаж, может, один, а статьи разные.
Августа рассмеялась, оценив экспромт:
– Как вас зовут?
– Можешь называть дядя Петя.
– Дядя Петя? Хорошо. Дядя Петя, пожалуйста, позвоните заказчику, объясните ситуацию. Глупо продолжать комедию, если я обо всем догадалась.
– Догадалась, говоришь? – проскрипел тип. – А вот это ты зря. Придется тебя шлепнуть под конец.
Августа вообще не любила некрасивых актеров, а тут к оскорбленному чувству прекрасного добавилось еще и раздражение против тупого упрямства мастера сцены:
– Неужели вы не понимаете, что все потеряло смысл. Объясняю еще раз: я знаю, что все это затеял мой сосед Степура.
– Девка, ты совсем спятила? – Актеришка с сомнительным амплуа смотрел с сожалением. – Кто ж фамилиями разбрасывается в таких делах?
– Хорошо, – Ава зашла с другой стороны, – если вы так боитесь заказчика, наберите мне его, я сама все объясню.
– У тебя еще будет такая возможность, а пока давай займись делом. – Тип показал на ведро с тряпкой.
– Знаете, это не смешно.
– Не по уставу отвечаешь.
– Вы меня за кого держите? За дуру?
– Есть маза, что ты врач.
– Я и сама знаю, что я врач.
– Вот, профессиональный долг выполнишь, и свободна. Если языком молоть не будешь.
– Какой долг? – Ава поняла, что мозги у амбициозного хмыря основательно промыты, найти общий язык будет не просто.
– Гражданский, – хихикнул хмырь.
– Послушайте, мне надоело. Прекращайте ломать комедию. Я же вас раскусила.
– Мне по барабану, что ты там раскусила. Мне сказали привезти тебя – я привез.
– Кто сказал? – быстро спросила Ава. – Степура сказал привезти меня сюда?
В бесцветных глазах типа промелькнуло беспокойство.
– Кончай пургу гнать, а то тебя саму в больничку отправят, – прикуривая от спички, краем рта пообещал он.
– Понятно. Вы боитесь, что вам не оплатят работу. Но это ведь не ваша вина, что я обо всем догадалась. Вы прекрасно отыграли свою роль, обещаю, что замолвлю за вас словечко, у заказчика не будет к вам претензий.
– Кончай мне по ушам ездить. Тряпку в руки – и вперед.
Августа помолчала, соображая. Если эти актеры погорелого театра так вжились в роль, то ей придется подыграть им – выхода нет.
– Хорошо, – Ава обреченно подкатила глаза, – хорошо, дядя Петя, если вы так настаиваете, я сделаю вид, что принимаю вас за похитителей. Теперь мне положено кричать, звать на помощь, пытаться сбежать? Я ничего не забыла?
Между тем на веранде появилось еще одно действующее лицо этого фарса – здоровенный малый с вырожденческой рожей.
– Только попробуй, – очень натурально предупредил он.
Выход был таким эффектным, что Августу проняло, она даже зааплодировала:
– Браво!
– Блин. Кого он нам подсунул? – схватился за голову дядя Петя. – Мы с этой биксой еще нахлебаемся.
– Других лепил в городе нет, что ли? – отозвался его коллега.
– В общем, так, – повысил голос дядя Петя и строго посмотрел на "биксу", – выходишь бацильного Алеху, и гуляй на все четыре стороны.