- Эт правильно. Иди-иди, проверь. - Смирнов замолчал. Дождался, пока Гаров закрыл за собой дверь. Повернулся к Малковичу: - Смурной он какой-то ходит. Тоска у него. Изменять еще не научился. Верность хранит. По-честному думает жизнь прожить… Трудно ему будет…
- А ты не жалей. Чем можем - поможем парню. Идет? - Малкович заговорщицки подмигнул Смирнову. - У меня тут план один созрел. Смотри сюда!
Андрей достал чернильную ручку Паркер, схватил какой-то неиспользованный бланк со стола и стал чертить круги: - Это строительная фирма "Кентавр". Она должна была выполнить строительные работы в порту Ейска. Не уложилась в срок. Сейчас на грани банкротства. Я приезжаю, оплачиваю векселями заказчику то, что не выполнил "Кентавр". "Кентавр" - должен мне! Я даю ему время заработать. Через год фирма возвратит мне эту сумму с процентами. Или дом мне на побережье построит. Бум строить порт? А Смирнов? - Малкович слегка толкнул плечом рядом сидящего майора.
- Ты-то может и будешь. А я причем? Нам в Грозном - стрелять всякую тварь, не перестрелять!
- Это одно, - воодушевленно продолжал Малкович, не замечая ответа Смирнова. - В Волгограде у меня есть подружка - замша начальника УКСа. Она уже кое-что подписала. Сейчас еще с ее помощью взаимозачетом закрою долг УКСа перед вкладчиками долевого строительства. УКС - должен мне! Через год-два потребую с них квартиры на сумму с процентами. Как? Квартира тебе нужна? А, Вадим Геннадьевич? Или ждешь, что государство о твоей верной службе вспомнит? Детям твоим крышу над головой предоставит? Где они сейчас у тебя кстати?
- В Ставрополе, в общаге. С соседкой по комнате остались.
- Ты подумай, подумай! Жить в этой стране можно! Если хотеть. А ты ведь не хочешь, майор. А? Не ждать надо, а брать! Причем легко, весело, с достоинством! И Гарика твоего с собой возьмем.
- Гарика хоть не тронь! Не дам испортить парня. Да и сам не поеду.
- Ладно. Жизнь покажет, кто прав. Ключи привезу тебе в следующий раз от квартиры в Москве. И тогда не поедешь со мной?
- Зачем мне в Москве? Я в Ростове получу. В очереди стою.
- Сколько?
- Что - сколько?
- Сколько стоишь?
- Пять лет.
- Ну еще двадцать пять простоишь!.. Верно говорю, Светлана? - игриво обратился Малкович к зашедшей жене Смирнова.
- Хватит вам тут шептаться. Небось, нас женщин все обсуждаете? Пойдемте котлеты есть - остынут ведь… И когда ты, Андрюха, женишься? Ездишь все - моего соблазняешь…
- Соблазнишь его! Я ему - посмотри на эту, на другую! А он - отстань, да отстань. Жену, говорит, одну люблю.
Смирнов незаметно, шутя, ударил Малковича кулаком поддых.
Глава 11.
Лариса Ивановна Гарова нажала кнопку звонка, выведенного за калитку плотного высокого забора. Раздался лай короткошерстного боксера Ван Дамма, затем - голос Валериной матери:
- Место! Я сказала - место! Молчать! Да заткнешься ты, наконец? Чертов Ван Дамм.
Постепенно лай затих. Видимо, хозяйка сумела загнать псину в вольер. Раздались шаркающие приближающиеся шаги. Открыв, новая родственница не смогла сдержать разочарованного зевка:
- А! Это ты? Что-то случилось?
- Да нет. Я - к Валерии, - тон Ларисы Ивановны получился какой-то оправдательный.
Не пожелав продолжать разговор, хозяйка двухэтажного дома кивнула головой, показывая, что можно зайти. Захлопнула калитку, направляя взгляд все время куда-то поверх Ларисы Ивановны или сквозь нее.
На балкон вышла Валерия:
- Ма-а! Кто там?
- К тебе. Не можешь задницу поднять, чтобы самой выйти? Я со своим давлением должна бегать на все звонки? - высокомерно выговаривала дочери высокая крупная женщина с крашеными белыми волосами, заходя в дом. - И Шварценеггера своего не забудь покормить. Разорвать меня готов. Еле успокоился.
В прихожую вышел огромный персидский кот. Мать Валерии - Людмила Гавриловна Лаврова - томно подняла его на руки: "У! Ты мой хорошенький! Лапусенька!" - и прошла в зал. Лариса Ивановна шла следом. Остановившись перед круговой лестницей, она не знала, подниматься ли ей, или Валерия спустится сама. Как будто услышав ее мысли, Валерия перегнулась через перила:
- Поднимайтесь, Лариса Ивановна.
Запыхавшись, Сашина мама сразу плюхнулась в кресло. Тонкие губы Валерии незаметно растянулись в улыбке. Она села напротив:
- Что-нибудь случилось?
- Ну почему сразу случилось? Все хорошо. Саша передал со знакомым письмо и деньги.
- Какие деньги?
- Он получил первую зарплату. Написал, чтобы тебе отдала. Хочешь, на книжку положи. А хочешь - купи что нужно.
Лариса Ивановна собиралась рассказать о письме сына. Но ее поразил железный тон снохи:
- Я денег не возьму. Мне ничего не нужно.
Лариса Ивановна осеклась. Она не понимала, что произошло. Неведомые силы подняли ее с кресла. Находясь в каком-то оцепенении, она едва слышно прошептала: Хорошо. Я пойду. До свидания.
И не будет она ничего рассказывать. Что-то не хочется.
Валерия не поняла, почему свекровь вдруг переменила свое намерение.
- Куда вы?.. Лариса Ивановна?
"Она даже мамой ее не зовет".
- У вас тут кот в туалет сходил на ковер, - выходя к лестнице, так же тихо произнесла Лариса Ивановна, оставляя вопросы Валерии без ответа.
- А?.. Да пускай… Давайте чай попьем! Куда же Вы?
- Спасибо, Лерочка. Не стоит волноваться. Всего доброго, - Лариса Ивановна почти выбежала за калитку.
Никогда в жизни она не пересечет порог этого холодного дома! Никогда.
Глава 12.
- Гаров! Да не дозвонишься ты! Вторые сутки не соединяют даже с Ростовом. В Моздок колонну не могу отправить. А ты говоришь - жена… - четко печатал каждое слово начальник управления работ.
- Михал Андреич, прошу разрешить мне попробовать. Очень нужно. Ведь дома каждому слову телевизионщиков верят. Волнуются.
- Ох, Гаров! Волнуются? Ладно, в порядке исключения разрешаю. Как лучшему сопровождающему колонн. Только не особо распространяйся потом, если дозвонишься. А то желающих - знаешь сколько!?
Тучный подполковник вышел отнюдь не из-за деликатности. Его ждали за праздничным столом. Если верить календарю - то наступило седьмое ноября.
- Алле, алле, папа, это вы? Здравствуйте. Это Саша. Лера дома?
Мрачное "минуту" больно резануло слух. Минуту - и все. Ни "как ты", "ни здравствуй".
- О? Сашка? - весело спросила "трубка".
- Привет, Лерк, слушай, у меня мало времени. Могут разъединить в любую минуту. У меня все в порядке. Телек не смотри - с журналистами тут никто не разговаривает - они и придумывают разные ужасы.
- А я и не смотрю, - прощебетала "трубка".
- Да? - переспросил Гаров. - А чем ты занимаешься?
- Вчера с предками только вернулись из Сочи. Маман загорела - жуть. Теперь мучится со своим давлением. Папка собирается стать депутатом. Представляешь?..
- Зайка, извини, не могу долго разговаривать…
- М-м-м. Ты когда приедешь-то?
- Надеюсь, через месяца два смогу выбраться. Ты к маме моей сходи. Скажи, что я звонил. Может, поживешь у нее?
- Да ну-у-у, неудобно как-то, - протянула Лера.
Гаров едва сдержался, чтобы не бросить трубку. Неудобно! Его жене неудобно жить с его матерью! О том, чтобы поддержать мать морально, да и просто помочь в хозяйстве, мысли и не возникает.
- Все, Валер, время вышло… - устало проговорил Гаров.
- Хм, пока… ту-ту-ту…
Неслышно вошедший прапорщик Мердыев похлопал Гарова по плечу:
- Ты трубку-то не держи, вдруг звонить будут… Что дома? Ты счастливчик, если дозвонился.
Гаров положил трубку, нервно сжал связку ключей, лежавших на столе:
- Каюк, просто каюк…
И быстро вышел.
За столом собрались почти все. Жены надели красивые платья. Мужья - ордена. Опоздавшему Гарову освободили место рядом с прапорщицей Любой Антоновой. Она тут же взяла над ним шефство. Но Александр отказался от выпивки и многочисленных салатов. На заботливые Любочкины вопросы отвечал односложно. Поведение ее было оправдано тем, что по правую руку от нее находился Вадим Смирнов с супругой Светланой. Люба чувствовала себя не ахти как. Попыталась соблазнить Гарова в отместку Смирнову. Пригласив его на медленный танец, Любочка, расчувствовавшись под песню Талькова, особо страстно прижималась к Гарову на словах "…Ты придешь, но будет поздно…".
Гаров вначале не реагировал никак. Потом, почувствовав, что что-то в нем отвечает взаимностью упругим бугоркам без лифчика на теле Антоновой, несколько отодвинулся. А когда "Летний дождь" прозвучал последним аккордом, ринулся на улицу.
- Ты куда, Саша? - ласково произнесла Любовь.
- Пойду воздухом подышу. Душно здесь чего-то.
- Я с тобой. Можно?
- Ну, пойдем.
Конец сего внезапно возникшего влечения двух тел был на мази. Многие девушки мечтали затащить Гарова в постель. Не получалось. Антонова, предвкушая предстоящее, притворилась пьяной. Схватила Гарова под руку. Но почувствовала, как ее другую руку взял… Кто?.. Смирнов!
Смирнов не вытерпел. Вышел следом, в темноту, оставив свою разговорчивую Светлану болтать с женой Никишова.
- И куда мы собрались? Голубки?
Антонова не растерялась:
- Я что - не имею права гулять с кем хочу? Иди-ка ты, товарищ майор, к своей Светочке…Смирнов шепнул Гарову:
- Слышь, оставь нас, а? Мы тут немного пообщчаемся.
Гаров возвращаться не стал. Пошел спать. Но так и не смог уснуть. Вышел снова на улицу. Звезды мерцали. Откуда-то из бани доносились голоса Смирнова и Антоновой. Потом стихли. Майор вскоре вышел, затягивая ремень. На прощанье бросил в темный проем, оставшийся позади: "Смотри у меня! Увижу с кем - накажу!". Не замечая Гарова, Смирнов, проходя мимо, сам себе буркнул: "Хм! Гарова она захотела! Щас!".
Тишина накрыла все вокруг. И только ракетницы, летящие стрелой в ночное небо, изредка ее нарушали. К сидящему на ступеньках вагончика Александру Гарову подошел Джохар. Уткнулся мокрым носом ему в грудь. Человек крепко обнял собаку, как будто зверь мог понять его тоску…
Глава 13.
Даша Свириденко вышла на балкон. Где-то вдалеке темноту рассекал салют. Ночной мрак непонятным образом соотносился в Дашиных мыслях с тем, что происходило за ее спиной - в квартире, подаренной молодой паре свекром со свекровью. Новоселье, приуроченное к седьмому ноября, было в разгаре. Тост за тостом, анекдоты, смех, водка, разбитая посуда.
- Где хозяйка? Вы не слышали, как она поет? Она у нас - певица! - хвалился свекор перед гостями.
- Да? - ответил чей-то пьяный мужской голос. - А что она поет?.. Пусть про соловья споет.
- Какого тебе соловья? - ответила резкая полная тетка с красным от выпивки лицом. - "Виновата ли я" ваша "хозяйка" может? А?
И тут же не дожидаясь ответа, заголосила. Пьяная компания подхватила "…что люблю…". Даша присела на корточки, закрыла уши ладонями и слова сами собой стали складываться в рифмованный узор:
"…Среди шумной бесстыжей борьбы
За конфетки игрушечной власти
Сын растет. И уже у судьбы
Я прошу не себе - ЕМУ счастья…"
- Дашк! Ты че тут делаешь? Дашк! - выскочил на балкон разгоряченный супруг.
- Я? Я стихи пишу, - просто сказала Даша.
- Что? Пойдем. Замерзнешь ведь. Чего ты ушла?
- Подожди! Давай чуть-чуть постоим. Смотри - вон Млечный Путь. Интересно, есть там кто-нибудь живой? Такой, как человек?
- Даш! Не обижайся. Но не умею я сюсюкаться. Ну и Млечный Путь. Ну и что из этого? Какая разница, есть там кто, или нет? Меня больше волнует мое распределение. Твоя тетя Галя, между прочим, еще месяц назад обещала переговорить об этом со своим сыночком - полковником. Ну и где?
- Да ведь целый год впереди!
- Это так кажется, что времени много. А оно пролетит - не заметишь. И что - в Грозный прикажешь ехать? Сына без кормильца хочешь оставить? Да? Может, ты меня не любишь, а? Может, тебе в напряг мои предки? Чего ты сюда ушла, а? Макса мамаше своей заранее оттащила! Что - моя мама не умеет с детьми обращаться?
- Саш! Два месяца ему! Маленький! Зачем он на этой пьянке?
- Все! Не хочу ничего слышать! Хочешь здесь торчать - оставайся! - стекло в балконной двери зазвенело. Александр Свириденко хлопнул ею с силой, от души.
- Господи! Я выдержу! Выдержу! Выдержу! Я сильная! Сильная! Сильная! Все будет хорошо! Хорошо! Хорошо! - сжав кулаки, твердила Даша. - Пожалуйста! Пусть все будет хорошо! - но слезы не удержались в глазах.
Молодая красивая женщина смотрела на звезды и умоляла о счастье. Для себя. Для сына. Для мамы. Для всех людей на земном шаре.
Глава 14.
Начинался 1996 год. Малкович думал. Крепко думал.
Проблема № 1 - скрыть доходы фирмы, зарегистрированной в Москве как "Малкович и К". Проблема № 2 - отвязаться от "ореховской" группировки, которая упала ему на хвост с предложением быть "крышей" его фирмы. Проблема № 3 - шантаж бывших двух "друзей" по бизнесу с требованиями "подарить" им квартиры в Москве. Проблема № 4 - Жанна, с которой он встречался на протяжении последнего года в Питере, забеременела.
Болела голова. Нужно было что-то предпринимать. Что?
Малкович снял трубку телефона. Набрал номер. Ответила Жанна. Андрей не стал говорить сразу. Слушал красивый голос любимой женщины. Мягкий, кошачий, с предыханием. Он действительно любил ее.
- Почему вы молчите?.. Алло…
Малкович представил ее коварные розовые пухлые губы, ласково, умело целующие всего его. Представил ее обнаженную, прижимающуюся к нему тонкой белой кожей. Как она обнимает его!.. В тумане… Туман! Он все больше обволакивал Малковича. Он же видел ее в тумане во сне! Чувство страха как молния пронзило Малковича: "Это была не Жанна! Не Жанна! Со скалы упала тогда Мата Хари. Но не Жанна. Нет." Малкович встряхнулся. Но сердце ныло.
- Алло! Жанна, это я, - получилось устало, тяжело, глухо.
- Я знала, что ты. Просто боялась спросить: вдруг все-таки муж.
- А он не дома?
- Уехал. Вчера. В Ганновер…
- Как ты?
- Хорошо.
- Правда?
- Конечно.
- Что решила? - осторожно произнес Андрей.
- …Андрюш, ты не обижайся только. Я была сегодня у врача…
- …И что?
- Ребенка не будет.
- Не будет? - еще тише отозвался Малкович.
- Ну вот, я знала, что ты расстроишься… Ты где сейчас? В Москве?
- Да… Почему ты это сделала?
- Андрюшечка! Ну перестань! Не трави душу. Зачем я тебе? Замужняя старуха с двумя детьми?
- Ты не старуха.
- Я старше тебя. На десять лет. От этого никуда не денешься.
- Я люблю тебя.
- Андрей! Милый! Прости… Прости меня!..
Она плакала в трубку.
- Не надо. Не плачь. Я к тебе приеду.
- Когда?
- Сейчас.
- Ты купил самолет?
- Не потеряла чувство юмора. Это радует… Я сейчас выезжаю. Давай… Пока?..
- Пока…
Малкович вышел из своего кабинета. Арендуемый им офис на Арбате состоял из двух комнат. В соседней, не смотря на поздний час, еще работали.
- Андрей, ты куда сейчас?
- Я в Питер.
- Когда назад?
- Послезавтра.
- Что делать с "ореховскими"?
- Скажи, никак не можешь со мной связаться. В понедельник приеду, решим.
Глава 15.
Счастье Даши Свириденко заключалось только в растущем и уже говорящем сыне. Кроха радовал маму: то новогоднюю елку на себя перевернет, то с испугу начнет впервые говорить вместо ожидаемого "мама" - "баба". Курсант Свириденко успешно закончил училище. И искал возможность наилучшего распределения где-нибудь недалеко от родного Ростова. Отдохнув в отпуске летом, отправился на службу. Через две недели Даша получила письмо.
"Дорогая моя, ненаглядная женушка! Это письмо, возможно, станет последним в моей жизни. Я взял направление в город Грозный. Других вариантов не было. Сын твоей тети Гали так ничего и не сделал. Сказал, что нужно было взятку дать. Но ты не расстраивайся: в случае моей гибели вы с Максом получите денежную компенсацию. А если выживу - тоже заработаю неплохо. Надейся на лучшее. Твой Санек. Люблю. Целую. Прощай".
Появление Александра Свириденко в Грозненской комендатуре аэропорта "Северного" совпало с внезапным наступлением боевиков. В начале августа колонна возвращалась из Ханкалы в аэропорт по Моздокской улице. Свириденко с Гаровым ехали открыто, не прячась, на первом БТР-е. Свиста неожиданной пули слышно не было за шумом машин. Свириденко как раз повернул голову к Гарову, начал что-то кричать. Гаров не расслышал и чуть подался вперед. В это время Свириденко вдруг протянул руку и стянул с последнего косынку цвета хаки. На самом ее краю угла дымилась крохотная дырочка. Гаров смотрел на нее, и чувство гневной силы накрыло его всего как океанской штормовой волной. Свириденко среагировал быстрее, резко встал, выстрелил в воздух. Затем они быстро прыгнули в люк и закрылись. Больше никто не стрелял. Пока не стрелял.
От танковых гусениц в воздух поднимался рыжий песок, который ни с каким больше не спутаешь - пыльный, прожженный, чеченский песок. Прошло минут пять. Вокруг не было ни души. Местные жители, которые часто раньше встречались - грязные оборванные мальчишки, торгующие женщины в темных одеждах - незаметно исчезли. Во всех пяти танках молчали, ожидая нападения противников. Оставался километр до автошколы ДОСААФ, где располагались подразделения федеральных сил. Хотелось поскорее добраться к своим.
Из девятой городской больницы вышел старик-чеченец и стал усиленно махать руками, показывая в сторону наших танков какие-то знаки. Видимо, звал к себе. Гаров успел спросить Свириденко о том, что делать, как раздались выстрелы. Мишенью оказался дед. Раненый в руку, он скрылся за стенами клиники.
Пули полетели, казалось, со всех сторон. Так же и отстреливаться пришлось: вокруг себя. Но постепенно поняли - больница единственное место, откуда огня не было. Танки стали пятиться к зданию. Один из них взорвался, едва Смирнов с двумя солдатами выскочил и скрылся в дверном проеме. Свириденко крикнул Гарову: "Уходи! Прикрою!". Гаров заскочил в больницу и наткнулся на Смирнова, ругающегося с какими-то людьми в белых халатах. Из их крика понял, что они здесь главные, и что они отказывают им в укрытии за больничными стенами. Отстреливаясь, спиной уткнулся в спину Гарову Александр Свириденко. Развернулся:
- Я не понял! Что здесь происходит? Вы чего столпились? Что - места мало? Хотите, чтоб нас поубивали нахер? Там сщас Рыжов еще в танке с парнями. Должны свалить.
- Я сказал: нет! - оборвал возгласы лейтенанта один из врачей. - Мы никому не даем убежища. Мы - больница! И вести военные действия на нашей территории ни кому не позволим. У нас - больше трехсот пациентов! Мы должны их лечить! А ваше присутствие поставит под угрозу их жизнь! Многие из них не могут встать на ноги. В здании находятся люди, которым приходится за ними ухаживать. Они все мирные жители. А дети? Вам не жалко детей? Находясь в здании, вы подпишите им смертный приговор! Как еще вам объяснить? Уходите!