На фоне непрекращающейся стрельбы, раздался взрыв гранаты. Дверь, итак свободно болтающуюся на петлях, снесло взрывной волной. Через секунду в нее протиснулся Рыжов, весь в крови и копоти, несущий на своих плечах одного из солдат. Смирнов заорал так, что даже Гаров со Свириденко переглянулись - никогда таким майора не видели:
- Как там тебя: Мовсар, Умар?.. Мне без разницы! Но ты ведь, сука, - врач! Перед тобой раненый! И ты сейчас прикажешь своим сестричкам немедленно оказать ему необходимую помощь!
Заметив у врача отрицательное мотание головой и желание ответить, Смирнов закричал еще резче, передергивая одновременно затвор автомата и направляя его на видневшиеся вдали коридора палаты:
- Ты не понял, врач? Ты не понял? Я за себя не отвечаю, я - чокнутый, я всех сейчас здесь положу, мало не покажется! Я за своих ребят глотку любому перегрызу! Так что давай шевелись быстрее! Врач тяжело вздохнул и стал что-то по-чеченски говорить тем, кто стоял рядом с ним. Смирнов перебил:
- При мне говорить только на русском! - И, как когда-то киношный Жеглов, добавил: - Я сказал.
Один из чеченцев направился вглубь коридора, к лестнице, ведущей в подвал.
- Гаров, Свириденко! - скомандовал майор. - Сопроводите товарища…
- Умара, - подсказал врач. - Умар - хирург. Ведите своего раненого с ним.
Гаров подхватил тяжелую ношу с плеч Рыжова на свои. Свириденко, держа автомат перед собой, шел за Умаром, за ним - Гаров с раненым. Спускаясь в подвал, они то и дело встречали молоденьких медсестер. Девушки не стеснялись в выражениях, высказывая свое отношение к русским, и Свириденко пришлось пару раз выстрелить рядом с ними. Картинно причитая, девушки бросились убегать.
Глава 16.
Обойдя всю территорию больницы и не заметив ничего подозрительного, Смирнов с ребятами засел в сыром подвале, куда перебралась большая часть больных из-за минометного обстрела боевиками здания. В который раз майор попытался связаться по рации с федералами из ДОСААФА. Сквозь шип и хрип, состоялась долгожданная связь двух командиров. Смирнов просил помощи, но тот, другой командир, в поддержке им отказал, посоветовал: "Держитесь!". Майор обвел взглядом своих, задержал взгляд на перевязанном солдатике. Все ждали, какое майор примет решение.
- Будем обороняться сами, - сказал Смирнов. - Гаров, расставь ребят по этажам. Никого из больницы не выпускать. Наблюдать за улицей.
К вечеру все входы и выходы больницы были заминированы. Гаров заглянул в одну из комнат на первом этаже - единственную оставшуюся неприкрытой. Окна ее вели во двор, откуда в здание приносили воду и продукты из пищеблока. У окна стоял спиной к Гарову старик с перебинтованной рукой. Александр шагнул внутрь, и в оконном проеме увидел двух девушек в черном, пригнувшись, бегущих от больницы.
Гаров выхватил из кармана разгрузки пистолет, подскочил к окну, намереваясь стрелять, закричал: "Куда? Назад!". Дед развернулся и ахнул:
- Вот и свиделись, лейтенантик!
На Гарова смотрел старик из самолета, с которым он летел в Грозный. Раздумывать было некогда:
- Дед! Потом поговорим! - Гаров направил пистолет на бежавших чеченок. Но дед схватил его руку, и выстрел ушел вправо.
- Дед? Ты чего? Они же завтра с боевиками нас убивать придут! Знают ведь, как нас здесь мало. - Гаров с силой оттолкнул руку старика и снова прицелился.
В это время одна из чеченок развернулась, держа в руках автомат Калашникова. Дед, покачнувшись, набросился на Гарова, силой всего своего тела пытаясь изменить направление руки с пистолетом: - Лейтенантик! Внучка то моя! Зуля! Приехала за мной, а тут - та… - не успел договорить дед. Автоматная очередь прошила его, повиснувшего на руке Гарова, почти насквозь. Теперь Гаров подхватил старика и упал вместе с ним на деревянный пол. Дед смотрел широко раскрытыми глазами на Гарова:
- Зуля там, лейтенантик… Не стреляй… Не надо… Пусть она живет… Она красавица у меня… - голова старика вдруг задергалась, жадно ища воздуха.
- Дед! - Гаров с трудом сдерживал слезы. - Дед! Не умирай! Де-ед! Это же она сейчас стреляла! Она тебя убила! Де-ед! - совсем уже по-мальчишески плакал Гаров.
Старик, наконец, вздохнул, сухими потрескавшимися губами прошептал: "Ни…но…", голова его повернулась набок и застыла.
На выстрелы примчался Свириденко с двумя солдатами:
- Санек! Что? Живой?
Спрятавшись за стеной у окна, он направил автоматную очередь во двор.
- Не стреляй, - сказал Гаров, закрывая глаза старика. Смахнул одним движением свои слезы, встал.
Свириденко удивленно посмотрел на него:
- Не стрелять? Почему? Гаров! Что происходит?
- Просто прошу тебя: не стреляй!
- Гаров! Ты е……ся совсем?!… Ну ладно! Не буду.
Спустя часа два после этого события, когда совсем стемнело, к Смирнову подошли знакомые врачи:
- Чеченцы сказали, если ты со своими уберешься этой ночью, они нас не тронут. Уйди! В подвале от грязи и спертого воздуха умерли десять больных…
- Ты откуда имеешь такие сведения? От кого? - схватил его за грудки Смирнов. - Посылал к боевикам своих людей? Посылал? Говори!
Врач упрямо молчал. Сверху раздался истеричный женский вопль. Зуля, вернувшись и доложив предложение чеченцев, снова уходя, наткнулась на тело деда. Она долго громко оплакивала его.
Ее не стали трогать из-за Гарова, твердо сдержавшего натиск друзей. Он и сам не понимал, почему так поступает. Просто не смог по-другому. Внутри все переворачивалось, его коробил ее плач, но вспоминал слова и взгляд старика, и они оказывались сильнее всех отношений со Смирновым, Свириденко… Хотя, кажется, Смирнов его понял… Ей дали уйти со словами майора о том, что ночевать они останутся в больнице.
- Так и скажи им, девочка: и среди нас могут оказаться басаевы, захватывавшие буденновские больницы…
В три часа ночи, когда больные спали, Смирнов по-тихому сообщил всем:
- Уходим по двое с перерывом в пятнадцать минут, в одежде чеченок, завернув лицо платком, незаметно. Я - последний. Прорываемся к зданию автошколы. Как-нибудь пройдем. Желательно не стрелять, стараться не привлекать к себе внимание. При встрече с противником использовать штык-нож.
…Дошли все.
Глава 17.
В начале октября Дашу разбудил ранний звонок телефона. Незнакомый приятный веселый мужской голос предложил встретиться.
- А вы собственно кто? - спросила Даша.
- Я - маг-чародей, который сделает Дарью Свириденко богатой и счастливой.
- Кто? Какой мак?
- Не мак, а маг! В смысле "чародей"! Волшебник. Никогда волшебников не видела?
- Нет, - совершенно ничего не понимая, машинально ответила Даша.
- Волшебники - это те люди, которые делают чудеса. Понятно, что тебя ждет при встрече со мной?
- Понятно, - осторожно отвечала девушка.
В это время проснулся и заплакал Макс.
- Максик, я здесь! - крикнула Даша.
- Вообщем, ближайшие полчаса ты дома?
- Дома. А что?
- Значит, я подъеду.
- Зачем?
- Я же сказал: чтоб сотворить чудо. До встречи.
- Алле! Подождите! - Даша не успела больше ничего сказать: незнакомец положил трубку.
Ровно через полчаса раздался звонок в дверь. Даша открыла. На пороге стоял симпатичный темноволосый мужчина в черном джинсовом костюме. Энергия добра, так активно излучаемая "волшебником", окончательно сразила Дашу. Она опустила глаза.
- А всегда так двери, не спрашивая, открываешь?
- Всегда.
- Не надо. Нужно спрашивать. Народу всякого полно. Осторожность никому еще не вредила.
- Вы собственно кто?
- Меня зовут Александр Гаров. Можно на "ты". Я только что из Грозного. Еду в отпуск, в Краснодарский край. По пути Александр Свириденко попросил меня заехать к тебе. Знаешь такого?
Даша улыбнулась.
- Так вот он передал тебе деньги и письмо. Полагаю, в нем написаны слова любви и верности.
Гаров протянул бумажный сверток. - А это кто такой? - повернулся Гаров в дверной проем зала. Оттуда шагал нетвердой походкой годовалый Макс. Он широко раскрытыми глазами смотрел на незнакомого дяденьку.
- Чей это пузатик? А? Мамин или папин? - Гаров протянул руки навстречу Максу и поднял его над собой.
Ребенок смешно дрыгал ножками и хохотал.
- Ух, ты, толстячок! Максик тебя зовут? Да?
- Что мы на пороге стоим? Проходи. Я сейчас чай поставлю. У меня там салат остался. Пельмени еще сварю.
- Пельмени? Пельмени! Вай-вай-вай! Как я хочу пельмени!
- Заходи в зал. Там телевизор включай. Я сейчас быстренько приготовлю. У тебя поезд или автобус?
- Автобус.
- Когда?
- Вечером…
- У меня все. Прошу на кухню, - проговорила Даша, заходя в зал через пятнадцать минут.
В телевизоре заканчивалась "Утренняя почта". Александр Гаров сидел на диване, приобняв ковыряющегося в "Лего" мальчика, и… спал.
Даша осторожно вытащила из тяжелой руки со вздутыми венами пульт и приглушила звук. Повернулась и стала разглядывать Александра.
- Так вот они какие - волшебники! - тихонько улыбнулась, боясь нарушить идиллию.
Мальчик, заметив ее, протянул руки:
- Ма-ма! Во-сь-ми ми-ня!
- Тихо, тихо, Макс! Видишь, дядя Саша спит. Он устал. Он на войне был. Нас с тобой защищал. Пойдем, я тебя покормлю. Пойдем? - Даша осторожно взяла сына и унесла на кухню.
Глава 18.
Гаров сидел в автобусе. Ощущение семейного уюта, возникшего в квартире у Даши Свириденко, исчезало по мере того, как он приближался к своей станице. Вдруг стало себя жалко. Будет ли когда-нибудь тепло в его семье? Если родится ребенок, что-то изменится? Вряд ли. Валерия сейчас уделяет внимание только себе, а потом и подавно не будет считаться с его, Сашиными, потребностями - совершенно естественными, обычными. Неужели это так трудно - СЛЫШАТЬ человека, который рядом? Она просто привыкла, что ЕЕ ЖЕЛАНИЯ всегда исполнялись родителями. Она не знает, что значит любить. Любить - в первую очередь отдавать. Всего себя. Без остатка. Без оглядки. Ничего не требуя взамен. Валерия так не умеет. Гаров поймал себя на мысли, что совершенно не желает встречаться с ней и ее родителями. Как будто не жена она ему. Отчуждение… Когда впервые он почувствовал, что они отдаляются друг от друга? Отдаляются! Да, может, они и не были никогда близки? Просто спали вместе. А теперь пелена сексуального влечения спала, и что? А ведь ничего и не осталось, связывающего их вместе. Разве что штамп в паспорте…
Лариса Ивановна обомлела: на пороге стоял сын, ее родной, любимый, единственный сын, гордость и отдушина.
- Сынок! - смахнула непрошеную слезу со щеки. - Навсегда что ли приехал?
- Здравствуй, мама! Мамуля!.. - Гаров по-медвежьи сильно сжал ее в объятьях, приподнял и стал кружить.
- Что ты? Что ты? Отпусти, ненормальный! - как будто испугавшись, радостно закричала Лариса Ивановна.
- Ну как вы тут, мама? - опуская на крыльцо смеющуюся и плачущую одновременно женщину, спросил Гаров.
Лариса Ивановна ответила не сразу. Поняла, что сын имеет в виду их отношения с Валерией. Не хотелось сына отпускать к ней сейчас. И говорить о ней не хотелось.
- Пойдем, сынок, в дом. Ничего правда не готовила - не знала же, что ты приедешь. Хоть бы позвонил, или письмо написал. Но щи есть. Вчерашние. Будешь? За столом и поговорим.
- Да не хлопочи особо, ма! Меня так накормили в Ростове, что я до Динской еще не успел калории растерять! Я вон смотри, какой у тебя толстый!
- Это кто же тебя там накормил? Кому ты еще кроме меня нужен? - рассмеялась Лариса Ивановна.
- Друга жена. Помнишь, я тебе писал, что к нам в комендатуру прибыл новенький лейтенант? Тоже Александр. Свириденко. Так у него в Ростове семья - жена Даша и сын Максим. Вот к ним я и заезжал. Деньги отвез и Санькино письмо… А Валерия к тебе часто приходит?
- Да в магазине только и встречаемся, - с горечью сказала Лариса Ивановна. - Я за чем-нибудь в очереди стою, а она зайдет: "Здрасьте, Лариса Ивановна! Как дела?". "Хорошо, - говорю. - Как у всех". Вот и весь разговор. Тяжко у меня на душе, Сашка, тяжко! Не знаю, как и быть. Не нравится мне как вы живете. Ты - там, она - здесь, каждый сам по себе. Разве это семья? Ни детей, ни дома. От женщины многое зависит. Нужно чтобы тебе хотелось к ней возвращаться всегда, где бы ты ни был, где бы ты ни находился. А ты? Ты хочешь? - Что?
- К ней приезжать?
- Хочу, наверное.
- Да если б ты хотел, Саша, ты бы сейчас не у меня на кухне сидел, а у нее. Что я - слепая что ли? Ничего не вижу? Боишься ты к ней идти, нет у тебя желания никакого…
Разговор прервала соседка, заглянувшая на огонек:
- Ой, Сашка приехал? Радость-то какая! И молчат! В гости не приглашают!
- Да погоди ты с гостями, - прервала соседку Лариса Ивановна. - Зашел парень только. Не успел с дороги ни поесть, как следует, ни искупаться. Завтра приходи в гости. А сейчас - извини!
- А жена-то знает, что приехал?
- Да не успели еще ничего и никуда. Вот суматошная!
- Ладно, ладно, пойду. Пусть отдыхает Санька. Не буду мешать.
- Иди-иди, завтра приходи.
- Ма! Ну что ты так? Пусть бы с нами посидела!
- Ну их всех в баню, сынок. Я по тебе соскучилась. А их всех не переслушаешь. Их много, а ты у меня один!.. Золотой мой! - Лариса Ивановна наклонилась над Сашей и мягко стала гладить его волосы. - А седых сколько! Откуда?
- Да, ма, на войне как на войне…
- Эх, сынок, сынок! Умру я, кто тебя пожалеет?
- Ты погоди умирать-то! Поживем еще!
Глава 19.
Прапорщик Мердыев залетел в комендатуру как угорелый:
- Вы чего сидите? Не слышали ничего?
- Чего орешь-то? - Смирнов как всегда был невозмутим в любых ситуациях.
- "Вертушка" разбилась. Перед аэропортом. С Ростова летела.
- Так. Ясно. Плохо дело. Взорвем и мы их не сегодня - завтра. А чего ты нервничаешь? Мало вертолетов за последние дни падали?
- Так там Глушк-ко ле…тел… - Мердыев медленно стянул фуражку. - Из отпуска возвращался… Позвонил еще мне из Ростова три часа назад - вылетаю, мол… Сволочи! - прапорщик сел на табуретку и заплакал. Потом ударил кулаком по столу. - Га-ды! Пацан ведь был! Молодой!..
…Хоронить было нечего. Отправляли домой пустой гроб. Нашлись только отдельные обгорелые вещи. И все. Перед тем, как совсем распрощаться с любимым солдатом, Мердыев сбегал в казарму, вытащил из-под подушки помятую семистраничную детскую книжку "Три медведя" с картинками, положил на собранные вещи, оставшиеся от Романа Глушко. Даже привычный к смерти Смирнов не сдержался. Слеза медленно покатилась по его мужественному суровому лицу.
Странно как-то было без Глушко. Порой Смирнов забудется, захочет крикнуть: "Глушко, ко мне!" - потом опомнится, вздохнет тяжело и не зовет никого. Потому как устал он. Помоложе был - с Афгана равных не было: обходили стороной снаряды врага, не боялся он их, шел всегда легко навстречу опасности, рисковал немерено, шутил над своей удачливостью. А теперь устал от войны. Чувствительнее стал, что ли. Понял: пора завязывать. Написал Светлане в Ставрополь, что жди, мол, жена, вернусь при ближайшей возможности. Возможность представилась, правда, не скоро…
Глава 20.
Гаров пришел к жене следующим утром. Первым встретил "папу", собирающегося на службу:
- А? Прибыл, вояка? Не всех еще проституток в Грозном перетрахал? - бросил на ходу и помчался дальше, с легкостью, совершенно несвойственной обычно людям грузной комплекции.
Гаров обомлел от подобной циничности. Хотел сразу развернуться и уйти. Но выплыла из ванной комнаты Валерия. В ночнушке и растрепанная:
- Я знала, что ты приехал. Почему вчера не позвонил?
- А нужно было?
- А как ты себе семейную жизнь представляешь? Я - жена тебе! Не подружка. Ты приезжаешь, а я узнаю об этом случайно.
Гаров стоял в центре огромной входной комнаты. И даже под обстрелом он не чувствовал себя более "хреново". Валерия обрушила на него весь пыл своей "обиды":
- Представляешь, как я себя чувствовала перед знакомыми, которые зашли вчера вечером к маме и как бы, между прочим, обмолвились о твоем приезде? А я и стою, как дура!
Александр молчал. Не знал, что делать. Хотелось уйти. И ушел бы. Но Валерия вдруг сменила гнев на милость. Подошла, прижалась, обняла. Гаров продолжал стоять недвижимо, не реагируя никак. Потом схватил ее на руки и понес наверх, в спальню:
- Мать дома?
- Нет, уже в прокуратуре.
Александр стянул с Валерии короткий прозрачный халатик. Она лежала на кровати - худая и голая. Гаров молча рассматривал ее, сидя рядом. Потом протянул руку к ее соску. Она потянулась, как кошка. Он гладил ее. Постепенно взял ее правую кисть и опустил на самое интимное место. Валерия не сразу поняла, что он хочет. Но он не отпускал ее руку. И она начала гладить себя, ласкать, вводя палец все глубже и глубже. И, когда не осталось терпения, Гаров оттолкнул ее руку, лег сверху и стал лихорадочно освобождаться от одежды. Вошел. Валерия застонала. Гаров двигался навстречу ее бедрам сильно и энергично. Когда все закончилось, он оттолкнулся от женского тела, лег на спину рядом, закрыл глаза. Через пять минут Валерия потянулась к своему мужчине с попыткой "еще разок". Гаров мягко, но уверенно убрал ее руки со своей груди: - Одевайся.
- Почему?
- Поедем на рынок. Хочу посмотреть, прицениться к машинам.
- Ты машину хочешь купить?
- Да, "девятку".
- Что, насовсем приехал?
- Нет. В отпуск.
- И что она - будет стоять ржаветь?
- Ну, может, я уволюсь из армии. Ты ж хочешь, что б я дома жил?
- Хочу.
Глава 21.
Комендатура состояла из вагончика, бани, маленькой казармы, оружейной комнаты и деревянного туалета, огороженных высоким плотным забором. Александр Свириденко завтракал в вагончике вместе со Смирновым и Мердыевым. Снаружи послышался громкий лай Джохара и мужской крик заместителя начальника управления работ:
- Уберите собаку!.. Свириденко!.. Убери пса! Или я сейчас его прострелю!..
Александр было дернулся встать. Смирнов приказал:
- Сиди! Не хер ему тут делать. Зачем нам здесь подполковники? Тебе он нужен?
- Да нет.
- И мне не нужен. Пусть себе идет, куда шел. Ты его не слышал. Просто не слышал. Спал.
Подполковник Закиров - толстый седой усатый татарин - недолго соревновался в крике с собачьим лаем. Быстро надоело. Махнул рукой, ругнулся сквозь зубы конкретно на Свириденко и - в общем - на всю "элитную" комендатуру. И действительно пошел дальше - "куда шел" - к начальнику управления работ.
- Чего он тебя так не любит? - спросил Мердыев Александра.
- Откуда я знаю? - пожал плечами лейтенант Свириденко.
- Завидует, может? - поддержал разговор Смирнов.
- Чему? - удивился Свириденко.
- Да мне почем известно? Предположил. А вообще - ты болтаешь много. Мой тебе совет - трепись поменьше. Тут у нас все равны. Избранных нет. Будь проще, как все. И нос не задирай.