- Я заключаю, мистер Аллейн, что ваш приход к нам, последовавший за участием в сегодняшней экскурсии, преследует не развлекательные, но профессиональные цели?
- Да, - весело отозвался Аллейн. - И это, пожалуй, все. Я не должен больше отнимать у вас время. Если - шансы на это, по-видимому, невелики, - если мистер Мейлер появится у вас… - Марко содрогнулся и ахнул, - мы с квестором Вальдарно будем премного вам обязаны, если вы ничего не скажете ему о нашем разговоре. Просто позвоните сразу… номер телефона, по-моему, на карточке квестора.
- Я уверен, квестор понимает, - торопливо проговорил Марко, - что всякого рода неприятность здесь, в ресторане… - Он всплеснул руками.
- Немыслима, - докончил за него фразу Аллейн. - О да. Все будет сделано тактично и незаметно.
Он протянул руку. Рука у Марко была влажная и ледяная.
- Но вы думаете, - настаивал он, - вы сами думаете, что он больше не придет?
- Таково мое предположение, верное оно или нет, - согласился Аллейн. - Не придет, по крайней мере, по собственному желанию. До свиданья.
Возвращаясь, он зашел в телефонную будку и позвонил квестору Вальдарно, который доложил, что продолжает расследование, но пока не получил новых данных. Обнаружена квартира Мейлера. Швейцар сказал, что Мейлер ушел около трех дня и не возвращался. Полиция бегло осмотрела квартиру, которая оказалась, по-видимому, в порядке.
- Никаких признаков поспешного бегства?
- Никаких. Все же я до сих пор уверен…
- Синьор квестор, после всего, что вы для меня сделали, могу ли обратиться к вам с новой просьбой? Я не знаком с вашими правилами и процедурами, но, полагаю, ваша свобода действий менее ограничена, чем наша. Нельзя ли сразу поместить в квартиру Мейлера человека, чтобы он отвечал на телефонные звонки, брал их на заметку и, по возможности, устанавливал, откуда они. По-моему, весьма вероятно, что Марко из "Джоконды" в настоящую минуту пытается дозвониться до него и будет дозваниваться еще и еще.
- Марко! Что вы говорите? Но… да, конечно, но…
- Я с ним говорил. Он был осторожен, но его реакция на исчезновение Мейлера весьма примечательна.
- В каком смысле? Он испугался?
- Испугался - да. Кажется, не столько из-за исчезновения Мейлера, сколько при мысли, что он может снова прийти. Если я не ошибаюсь, эта возможность его ужасает.
- Я займусь этим немедленно, - сказал квестор.
- Если Мейлер не отыщется до завтра, вы позволите мне осмотреть его комнаты?
- Ну разумеется. Я дам указание моим людям.
- Вы чрезвычайно любезны, - сказал Аллейн.
Вернувшись в вестибюль "Джоконды", он обнаружил там всю группу, за исключением леди Брейсли. Он заметил, что Джованни переговаривается с мужчинами. Сначала он обратился к Кеннету Дорну, который ответил явным согласием и опасливо огляделся по сторонам. Джованни перешел к майору, который, игнорируя Кеннета, жадно выслушал его с наигранным безразличием, весьма расходившимся с ухмылкой, искривившей его губы. Джованни вроде бы сделал какое-то предложение подошедшему к ним барону Ван дер Вегелю. Барон внимательно выслушал его с явственной этрусской улыбкой, потом сказал несколько слов и быстро вернулся к жене, взял ее под руку и подался к ней. Баронесса наклонила голову и посмотрела на него. Он взял ее за кончик носа и игриво подвигал его вправо-влево. Она заулыбалась и шлепнула мужа по щекам. Он поднес ее руку к губам. Аллейн подумал, что никогда не видел более наглядного проявления физической любви. Барон слегка покачал головой Джованни - тот грациозно поклонился ему и посмотрел на Гранта, который разговаривал с Софи Джейсон. Грант сразу и достаточно громко сказал: "Нет, благодарю вас", - и Джованни направился к Аллейну.
- Синьор, - сказал он. - Мы сейчас едем в "Космо", весьма изысканный, аристократический ночной клуб, где гости могут пробыть сколько им угодно, до закрытия - до двух часов. Это завершает программу нашей экскурсии. Однако синьор Мейлер устроил так, что путешествие можно продолжить - тем, у кого, может быть, есть любопытство и желание лучше узнать римскую ночную жизнь. Кое-какая выпивка. Сигарета-другая. Дружеское общество. Очаровательные девушки и юноши. Все без лишней огласки. Машины предоставляются бесплатно, но дальнейшие развлечения не включены в стоимость экскурсии.
- Сколько? - спросил Аллейн.
- Это стоит пятнадцать тысяч лир, синьор.
- Очень хорошо, - сказал Аллейн. - Еду.
- Вы не будете разочарованы, синьор.
- Прекрасно.
В вестибюле появилась леди Брейсли.
- Вот и я! - воскликнула она. - При полном параде и готова к дальнейшим похождениям. Танцовщиц сюда!
Кеннет и Джованни подошли к ней. Кеннет обнял ее за талию и что-то прошептал.
- Еще бы! - громко заявила она. - О чем речь, милый? С восторгом. - Она повернулась к Джованни и широко распахнула глаза.
Джованни поклонился и ответил ей взглядом столь явно почтительным и тайно наглым, что Аллейну захотелось или нокаутировать его, или сказать леди Брейсли, что он о ней думает. Он видел, что Софи Джейсон глядит на нее почти с ужасом.
- А теперь в "Космо", леди и джентльмены, - сказал Джованни.
2
"Космо" был ночным клубом с обширной эстрадной программой. Как только группа расселась, на столиках захлопали бутылки шампанского. Они пробыли там совсем немного, а оркестранты уже спустились с эстрады и стали поодиночке подходить к гостям. Контрабас и виолончель были буквально взгромождены на столики и заиграли. Скрипачи и саксофонисты подступали прямо к лицу. Ударник держал тарелки над майором Суитом, который втягивал голову в плечи. Восемь обнаженных девиц, увешанных тропическими фруктами, подпрыгивали в проходе. Включили темно-синюю подсветку, и девицы превратились в негритянок. Шум в зале стоял нешуточный.
- Ну, - сказал Грант Софи. - Удается загнать дедушку Джейсона в угол?
- Не уверена, что он не гарцует опять.
Шум вокруг стоял такой, что им приходилось кричать друг другу в ухо. Леди Брейсли подергивала плечами в такт саксофонисту, стоявшему у ее стола. Продолжая играть, он ухитрялся строить ей глазки.
- Кажется, она в числе избранных, persona grata как здесь, так и в "Джоконде", - сказал Грант.
- Мне это трудно переварить.
- Если хотите уйти - только скажите слово. Мы это легко можем сделать. Или вам хочется до конца досмотреть шоу?
Софи неопределенно покачала головой. Она пыталась разобраться в своих чувствах. Было странно подумать, что она практически впервые встретила Гранта часов двенадцать назад. Конечно, конечно, не впервые она так внезапно увлеклась человеком, но никогда доселе столь острый антагонизм без очевидной причины не сменялся столь полным ощущением близости. В какой-то момент они искренне ненавидели друг друга, в следующий - не прошло и четверти часа - они перешептывались в святилище Митры, словно не только были знакомы много лет, но понимали друг друга с полуслова. "Я - и Барнаби Грант, - размышляла Софи. - Странно даже подумать". Что-то объяснилось бы, если бы все можно было приписать сильному отталкиванию, которое иногда предшествует столь же сильному притяжению, но тут было иное. Ничто очевидно не бросало их в объятия друг другу.
- Если мы остаемся, я, наверное, вас обниму, - сказал Грант.
Софи ахнула от этого фантастического преломления ее мыслей.
- В качуче, фанданго, болеро или чем-то подобном, - объяснил он. - С другой стороны - заметьте это, пожалуйста, - сварливо проговорил он, - я выбрал вас в жертвы.
- Как интересно, - сказала Софи. - Я вся внимание.
Гомон стих, оркестр возвратился на эстраду, негритянки вновь превратились в обнаженных белых девиц и удалились. Сладкий тенор - сплошные глаза, зубы и рыдание в голосе - вышел и запел "Санта Лючию" и другие популярные песни. Он тоже ходил по залу. Леди Брейсли подарила ему веточку мирта из вазы на столике.
Затем последовал гвоздь программы - знаменитая исполнительница негритянских песен. Она была волнующе прекрасна, и, когда она запела, в "Космо" воцарилась тишина. Одна из ее песен говорила о безнадежности, горе и унижениях, и она сделала из нее подобие обвинительной речи. Софи почудилось, что под напором певицы аудитория дрогнула, ей было странно, что такие, как леди Брейсли и Кеннет, одобрительно поглядывают на негритянку и самодовольно ей аплодируют.
- Это было замечательно, правда? - сказал Грант, когда певица ушла. Услышав ее, Аллейн откликнулся:
- Необыкновенно. По-видимому, современная публика находит, что погоня за удовольствиями удовлетворяется лучше всего, когда у нее выбивают почву из-под ног. Как думаете?
- Да разве всегда не было то же самое? - сказал Грант. - Мы обожаем, когда нам напоминают, что прогнило что-то в датском королевстве. Это помогает ощущать свою значительность.
Программу завершил весьма стильный ансамбль; огни были притушены, музыканты незаметно перешли на танцевальную музыку, и Грант сказал Софи:
- Хотите или не хотите - пойдемте.
Они танцевали, почти без слов, но с удовольствием.
Появился Джованни. Леди Брейсли танцевала с ним. Они с большим умением выделывали сложные па.
Ван дер Вегели с полуулыбкой, тесно прижавшись друг к другу, качались и делали повороты на краю освещенного пятачка.
Майор Суит, который ринулся приглашать Софи, но опоздал, опустился назад на стул, пил шампанское и угрюмо собеседовал с Аллейном. Аллейн быстро заключил, что майор был из тех умелых выпивох, которые, не будучи трезвы, очень долго владеют собой.
- Милая девчушка - эта, - говорил майор. - Естественная. Хорошенькая. Но учтите - наглости хоть отбавляй. Глазищами так и сверлит, а? - Довольно мрачно он пробормотал: - Милая, хорошенькая, естественная девчушка - как я и говорил.
- Вы собираетесь ехать дальше? - спросил Аллейн.
- А вы? - вопросом на вопрос ответил майор. - Что дело, то дело. Никаких имен, - добавил он неопределенно, - никакой тебе маршировки с полной выкладкой. Как у нас заведено. При прочих равных.
- Я-то собираюсь, конечно.
- Жмите, - предложил майор и протянул руку. Но она на пути встретила бутылку с шампанским, и он вновь наполнил свой стакан. - Я видел несколько любопытных вещей в мое время, - признался он, подавшись через стол. - Вы человек с широкими взглядами. Каждому по его вкусу, и все приносит житейский опыт. Ни слова дамам: чтобы не огорчались из-за того, чего не увидят. Сколько мне лет? Ну! Послушайте. Сколько, по-вашему, мне лет?
- Шестьдесят.
- Плюс десять. Отпущенный срок, хотя это вздор. До встречи с остальными попозже, мой мальчик. - Он наклонился и скорбно поглядел окосевшими глазами на Аллейна. - Послушайте, - сказал он. - Не собирается ли туда она?
- Кто?
- Старая красотка.
- Думаю, что собирается.
- Боже!
- Довольно дорогое удовольствие, - заметил Аллейн. - Пятнадцать тысяч лир.
- Лучше не скупиться, а? Я полон надежд, - с вожделением проговорил майор. - И я вам, пожалуй, признаюсь, старик, если бы не это, так меня здесь и видели. Знаете, что мне нужно? Трепет. Зеленое сукно. Карты. И - тьфу! - Он сделал дикий жест обеими руками. - На все тьфу!
- Большой выигрыш?
- Тьфу!
- Великолепно.
"Может быть, в этом вся суть майора, - подумал Аллейн. - А может, и нет?"
- Чудная эта история с Мейлером, как по-вашему? - спросил он.
- Тьфу! - произнес майор, который как будто не мог отделаться от этого междометия. - Немыслимое поведение, - прибавил он. - На мой взгляд, неподобающее поведение, но черт с ним. - Он на несколько мгновений погрузился в мрачное молчание и затем прокричал так громко, что люди за соседними столиками с удивлением посмотрели на него: - И скатертью дорога. Извините за выражение.
У него явно пропал интерес к разговору, и Аллейн перешел к Кеннету Дорну.
После ухода негритянской певицы Кеннет снова впал в свою обычную апатию, нарушавшуюся разве ерзанием. Он не предпринимал попытки танцевать, но вертел пальцами манжеты рубашки и поглядывал на двери, словно ожидал, что кто-то еще придет. Он посмотрел на Аллейна беспокойным оценивающим взглядом.
- Вы выглядите великолепно, - сказал он. - Вам весело?
- Мне, по меньшей мере, интересно. Такого в моей жизни еще не бывало. Это новое переживание.
- О! Это! - нетерпеливо проговорил Кеннет и пошаркал ногами. - По-моему, вы были потрясающи, - сказал он. - Вы понимаете. Как вы распоряжались всеми после исчезновения Себа. Послушайте. Вы думаете, он… понимаете… я хотел сказать… Что вы думаете?
- Понятия не имею, - ответил Аллейн. - Я его видел впервые. А вы, кажется, с ним хорошо знакомы.
- Я?
- Вы же зовете его Себ!
- Ах, да. Понимаете? Это так. Почему бы и нет?
- Наверно, он полезный человек.
- Что вы хотите сказать? - спросил Кеннет, уставившись на Аллейна.
- В Риме… Я надеялся… может быть, я ошибаюсь, конечно… - Аллейн оборвал фразу. - Вы собираетесь в это позднее общество?
- Конечно. И поскорей бы.
- Правда? - сказал Аллейн. И, надеясь, что правильно и с верной интонацией употребляет сленг, спросил: - Можно ли там надеяться на поездку?
Кеннет кончиком пальца отвел волосы, падавшие на глаза.
- Какую поездку? - осторожно спросил он.
- В компании. Я неправильно выразился? Я пока что не подключился. Я хочу попробовать. Вы меня поняли?
Кеннет в открытую рассматривал его.
- Конечно, вид у вас сказочный, - сказал он. - Понимаете, там можно ширять… Но… - Он нарисовал пальцем в воздухе ноль. - Назовем своими именами. Вы же в этом смысле плебей, мой милый. Плебей.
- Весьма сожалею, - сказал Аллейн. - Я весьма рассчитывал на содействие мистера Мейлера.
- Пусть это вас не заботит. Тони потрясает.
- Тони?
- Это куда мы едем. "Логово Тони". Великое место. Гениальное. Понимаете? Трава, героин, все что угодно. И учтите, у него все спокойно. И будет представление.
- Что?
- Хеппенинг. Психеделический.
- Ревю?
- Если угодно… только не как тут. В лучшем стиле. Некоторые придут, похихикают и уйдут. Но если оно подхватит вас, а для этого оно и существует, вы словите колоссальный кайф.
- Очевидно, вы там уже бывали?
- Не буду врать, бывал. Себ нас возил.
- Нас?
- С тетей. Ей подавай новые ощущения. Она - сказочная, честно. Уверяю.
С большим усилием воли Аллейну удалось небрежно спросить:
- Это Себ… вас подключил?
- Он. В Перудже, - ответил Кеннет. - Я собираюсь перескочить.
- На что?
- Большой прыжок. С травки на серьезное. Скажем прямо, я уже попробовал. Понимаете? И учтите, я не на крючке. Так, иногда укольчик. Для забавы.
Аллейн поглядел на лицо, которое не так давно могло выглядеть привлекательным. Полицейские так же боятся гадать по чужому лицу, как и выдавать своим лицом собственные мысли, но все же ему пришло в голову, что, если бы у Кеннета был не столь отталкивающий цвет лица и если бы он не позволял губе отвисать в безвольной ухмылке, он выглядел бы совсем недурно. Даже на этом этапе он мог бы быть менее беспутным, чем показывало его поведение. "И что бы ни произошло с мистером Себастианом Мейлером, - подумал Аллейн, - это не составило бы и миллионной доли того, что он заслуживает".
Кеннет нарушил наступившее было молчание.
- Послушайте, - сказал он, - конечно, это идиотство, но вот был бы ляп, если бы после всего, что говорилось о Себе и берлоге Тони и всем таком, выяснилось, что вы - тот человек?
- Тот человек?
- Да. Понимаете? Шпик.
- А я похож?
- Меньше всех. У вас вид потрясающий. Впрочем, может быть, это такая уловка, правда? Все же вы не можете меня прикнопить, мы же не на английской земле. Или можете?
- Я не знаю, - сказал Аллейн. - Спросите полицейского.
Кеннет издал чахлый смешок.
- Честно, вы меня добиваете, - сказал он и после небольшой паузы спросил: - Если я не захожу слишком далеко, чем вы занимаетесь?
- А чем, вы думаете?
- Чем-нибудь ужасно могучим и тайным. Вроде дипломатии. Или она кончилась вместе с первым лордом казначейства?
- Разве первый лорд казначейства кончился?
- Ну, значит, продолжился. Так и вижу, как он до сих пор бродит по дворцовым коридорам с ключом на заднице. - У Кеннета вдруг возникла тревожная мысль. - О Боже, - чуть слышно проговорил он. - Только не говорите мне, что первый лорд казначейства - это вы.
- Я не первый лорд казначейства.
- Значит, мне повезло.
Музыка нерешительно умолкла. Барнаби Грант и Софи Джейсон вернулись за столик. Джованни элегантно проводил леди Брейсли на ее место. Рядом в трансе сидел майор. Ван дер Вегели, рука об руку, подсели к ним.
Джованни сообщил, что второй шофер развезет Софи, Ван дер Вегелей и Гранта по гостиницам когда им будет угодно и что он сам берет на себя руководство другими участниками экскурсии.
Аллейн заметил, что Джованни не назвал "Логово Тони" и не объявил открыто, в чем заключаются дальнейшие увеселения. Об этом шла речь только, когда он почти украдкой обходил мужчин в вестибюле. А Кеннет передал это леди Брейсли.
Ван дер Вегели сказали, что хотели бы еще немного потанцевать, а затем уехать домой. Софи и Грант не возражали и, когда музыка заиграла снова, вернулись на танцевальную площадку. Аллейн оказался наедине с Ван дер Вегелями, попивавшими шампанское.
- Я не слишком хороший партнер, баронесса, - сказал Аллейн. - Но, может быть, вы рискнете?
- Конечно.
Как многие крупные женщины, она танцевала очень хорошо - уверенно и легко.
- Но вы танцуете прекрасно, - сказала она через минуту. - Почему вы говорите не так? Знаменитое английское самоуничижение?
- С вами трудно не танцевать хорошо.
- Ах-ха, ах-ха! Комплимент! Лучше и лучше!
- Вы не собираетесь на следующее увеселение?
- Нет. Муж считает, что нам это не подходит. Ему не понравился стиль, в котором оно было предложено. Это скорее для мужчин, сказал он, и я дразню его и говорю, что он большой филистер, а я не такая уж неискушенная.
- Но он упорствует?
- Он стоит на своем. Значит, вы едете?
- Я согласился, но теперь вы меня смущаете.
- Нет! - воскликнула баронесса с настойчивым лукавством. - В это я не поверю. Вы человек хладнокровный. Искушенный. Это я ясно вижу.
- Может быть, вы передумаете? Поедемте, вы там за мной присмотрите.
Это замечание вызвало у баронессы прилив веселья. Она умело плыла в танце, и хохот ее то звенел, то опускался до басов. Когда же он стал настаивать, она неожиданно сделалась серьезной. Глубоким голосом она объяснила, что, хотя Аллейн, конечно, ей не поверит, они с бароном придерживаются вполне пуританских взглядов. Они принадлежат к лютеранскому роду, сказала она. Например, их вовсе не привлекает ночная жизнь Рима, которую они знают по итальянским фильмам. Слышал ли Аллейн когда-нибудь об издательской фирме "Адриаан и Велькер"? Если нет, то она должна сказать, что издатели твердо стоят на защите нравственности и что барон, представитель фирмы за рубежом, придерживается такой же политики.