- Вы не знаете, почему Мейлер не пошел в митрейон с вами? Он ждал встречи с этой женщиной?
- Нет. Нет. Я уверен, что нет, - с готовностью ответил Кеннет, глядя на Аллейна. - Я говорю правду, - прибавил он, отвратительно пародируя интонацию обиженного ребенка. - Я стараюсь быть хорошим. И я вам еще кое-что скажу. В доказательство.
- Продолжайте.
- Он сказал мне, почему он не пошел со мной.
- Почему?
- У него была назначена встреча. С кем-то еще.
- С кем?
- Он не сказал. Я бы сказал вам, если бы знал. Он не сказал. Но у него была назначена встреча. Там, в том месте. Он сказал мне.
Зазвонил телефон.
Подняв трубку, Аллейн ощутил странно знакомое чувство: тишина в огромном пустынном пространстве, нарушенная далеким гулом закрывшейся двери. Он был даже не совсем удивлен, когда низкий голос спросил:
- Это не мистер Аллейн?
- Он самый, отец.
- Сегодня утром вы говорили, где вас можно найти. Вы сейчас один?
- Нет.
- Так. Ладно. Дальше распространяться не будем. Я позвонил вам, мистер Аллейн, а не кому-нибудь еще, потому что обстоятельства сложились так. Может быть, все это чепуха, а может быть, очень не чепуха.
- Я вас слушаю.
- Если это только не слишком вас затруднит, я был бы весьма благодарен, если бы вы смогли заглянуть в базилику.
- Конечно. Это?..
- М-да, может быть. Может быть, да, а может быть, нет, и, по правде говоря, мне ужасно не хотелось бы накликать на себя стаи полицейских и чтобы выяснилось, что все дело в крысе.
- В крысе, отец Денис?
- Или в крысах, что больше похоже на дело. В силу этого.
- В силу чего?
- Аромата.
- Я буду у вас через пятнадцать минут, - сказал Аллейн.
Чемоданчик со всеми профессионально необходимыми принадлежностями лежал у него в гардеробе. Он взял его с собой.
Глава восьмая
Возвращение Себастиана Мейлера
1
После захода солнца Сан-Томмазо-ин-Паллария выглядела совсем иначе. На фоне темнеющего неба фасад ее был совсем темным, и окна слабо светились изнутри. Перед портиком, где Виолетта обругала Себастиана Мейлера, повсюду властвовали тени, а двери были глухо закрыты.
Аллейн не успел подумать, задаться вопросом, как же он войдет в церковь, когда из теней возник отец Денис.
- Добрый вечер и благослови вас Господь, - сказал он.
Он открыл маленькую дверцу в огромных воротах и вошел первым.
Во мраке запах ладана и свечей казался еще сильнее. Созвездия пламенеющих язычков недвижно светились перед ликами святых. Над алтарем сияло рубиновое паникадило. Это было место, всецело отвечающее своему назначению. Надежное место.
Брат Доминик показался из ризницы, и они вместе пошли через вестибюль с занавешенными прилавками. Горел свет, воздух был спертый.
- Похоже, я вызвал вас по дурацкому делу, а вы, может, еще не ели, - сказал отец Денис. - Могу только сказать, что это сделано не без ведома настоятеля.
- Я весь к вашим услугам, отец.
- Благодарю, сын мой. Понимаете, подобные неприятности у нас случались и раньше - при раскопках и всяком таком. Крысы. Хотя брат Доминик яростно с ними борется и мы полагали, что они уничтожены. Мы бы выглядели просто дураками, если бы потревожили синьора Бергарми и его отряд, у них и без нас дел хватает.
- Взглянем на место, где эта неприятность?
- Взглянем? Скорее, понюхаем. Но пойдемте, пойдемте.
Спускаясь в третий раз, Аллейн вдруг подумал, что ничего более странного не испытывал. Монах, церковный служитель и он сам шли как бы по вертикальному разрезу истории.
Когда они дошли до аркад на втором уровне, брат Доминик, который до сих пор не сказал ни единого слова, включил лампы дневного света, и вновь к своей неподвижной жизни вернулись Аполлон и Меркурий.
Вниз по винтовой лестнице: две пары сандалий и пара кожаных подошв и все нарастающий шум текущей воды. Нижний уровень, поворот направо. То самое место, где Кеннет Дорн расстался с Себастианом Мейлером. Налево была комнатка при входе в митрейон. Впереди - лампы вспыхнули - впереди саркофаг и огороженный колодец, к которым они пришли.
Саркофаг не был закрыт. Крышка стояла на боку, прислонясь к каменному гробу, куда так поспешно прятали Виолетту.
Отец Денис положил руку на руку Аллейна.
- Вот, - сказал он, и они остановились.
- Да, - ответил Аллейн.
Запах говорил за себя, сладковатый, невыносимый, не оставляющий сомнений.
Аллейн пошел дальше, склонился над перилами, на которых тогда обнаружил след ткани, и заглянул в колодец, светя себе фонариком, который ему дали монахи.
Вниз отвесно уходили стены, на дне была неопределенная темнота.
- В прошлый раз, когда я туда заглянул, - сказал он, - на дне что-то вроде бы замерцало. Я принял это за случайный отблеск на поверхности потока.
- Это возможно.
- А что там, внизу?
- Обломки каменной решетки, - сказал отец Денис, - такой "старой, как все строение. То есть ей семнадцать веков. Мы опускали фонарь и ничего, что бы вы назвали существенным, не обнаружили, но и глубина слишком большая, чтобы что-нибудь разглядеть.
- Решетка там над поверхностью потока?
- Да. В нескольких дюймах от воды. И это только обломки. Можно сказать, остаток.
- А может в ней застрять что-то, вытолкнутое течением?
- Такого пока еще не бывало. Вода чистая. Мы довольно часто спускаем консервную баночку и набираем немного для пробы. Ничего дурного в ней никогда не было.
- А можно туда спуститься?
- Ну, знаете…
- Я, кажется, вижу что-то вроде ступенек… да…
- Можно, - заговорил брат Доминик.
- Там есть и железные костыли?
- Есть.
- И они, без сомнения, насквозь проржавели и вываливаются, как гнилые зубы, при первом прикосновении, - возразил отец Денис.
- У вас есть веревка, отец?
- Конечно, у нас есть веревки для раскопок. Вы не собираетесь?
- Если вы мне поможете, я спущусь вниз.
- Доминик, принеси веревку.
- И шахтерскую лампу и комбинезон, - продолжил брат Доминик, глядя на безукоризненный наряд Аллейна. - У нас все это есть. Я принесу, отец.
- Давай.
- Здесь быть нехорошо, - сказал отец Денис, когда брат Доминик удалился. - Давайте пока отойдем.
Они вошли в митрейон. Отец Денис включил освещение, предназначенное для туристов. Алтарь засиял. В дальнем углу освещенный снизу бог уставился пустыми глазницами в никуда. Они опустились на одну из каменных скамей, где во втором веке, бледные от напряжения, сидели посвященные в отблеске алтарных огней.
Аллейн подумал, не спросить ли, что отец Денис думает о культуре Митры, но, когда он взглянул на него, увидел, что тот погружен в себя. Руки его были сложены, губы шевелились.
Аллейн подождал с минуту и потом, услышав в храме шлепанье возвращающихся сандалий, быстро вышел в дверь позади бога. Это был проход, через который он с Ван дер Вегелями покинул митрейон. Здесь было так темно, что баронесса тогда вскрикнула.
Два поворота направо привели его к колодцу - там уже стоял брат Доминик с веревками, старомодной шахтерской лампой, рабочим комбинезоном и странным шерстяным колпаком.
- Большое спасибо вам, брат Доминик, - сказал Аллейн.
- Попробуйте это надеть.
Аллейн попробовал. Брат Доминик всячески помогал. Он закрепил шахтерскую лампу на голове, умело обхватил концом веревки грудь Аллейна и протянул ее под мышками.
Аллейн переложил крошечный фотоаппарат из чемоданчика в карман комбинезона. Оглядевшись, брат Доминик попросил Аллейна помочь ему положить крышку на саркофаг. Она была массивная, но такому сильному человеку, как брат Доминик, это не стоило большого труда. Предварительно свободным концом веревки он обхватил крышку крест-накрест, как делают моряки, чтобы удержать тяжелый груз.
- Мы могли бы удержать вас вдвоем, - сказал он, - но так будет лучше. Где отец?
- В митрейоне. Кажется, молится.
- Это он всегда.
- Вот и он.
Отец Денис вернулся с несколько обеспокоенным видом.
- Надеюсь, все это правильно сделано, - сказал он. - Ты уверен, что она выдержит, Доминик?
- Да, отец.
- Мистер Аллейн, позвольте мне… повязать платком…
Он нервно походил вокруг Аллейна и, наконец, закрыл ему рот и нос большим полотняным носовым платком.
Оба доминиканца засучили рукава, поплевали на ладони и взялись за веревку - брат Доминик на аллейновой стороне саркофага, а отец Денис на дальней, ближе к повороту.
- Великолепно, - сказал Аллейн. - Надеюсь, я не доставлю вам неприятностей. Я спускаюсь.
- С Богом, - деловито откликнулись они.
Он еще раз осмотрел колодец. Железные костыли спускались с довольно правильными промежутками по обе стороны одного из углов. Сам колодец был шесть футов на три. Аллейн нырнул под перила, встал на угол спиной к колодцу, опустился на колени, повис на руках, сползая вниз, и попытался нащупать опору правой ногой.
- Спокойней, спокойней, - сказали оба доминиканца.
Он посмотрел на сандалию на ноге брата Доминика, на его рясу, на его тонкогубое ирландское лицо.
- Я вас держу, - сказал брат Доминик и слегка потянул за веревку, чтобы подтвердить свои слова.
Правая нога Аллейна нашла костыль и оперлась на него. Он попробовал его, мало-помалу перемещая на него свой вес. Послышался скрип, костыль слегка подался под ногой, но остался на месте.
- Как будто держит, - сказал он сквозь платок отца Дениса.
Больше он не глядел вверх. Его руки, одна за другой, отпустили край колодца и затем по очереди обхватывали костыли. Один из них зашатался, покачнулся и вылез из своего многовекового гнезда. Он остался в руке, и Аллейн его выпустил. Казалось, он бесконечно долго летит до воды. Теперь Аллейн держался на одной руке и ногах, подстрахованный веревкой. Он продолжил нисхождение. Лицо его почти касалось образованного стенами угла, и надо было двигаться очень осторожно, чтобы не разбить шахтерскую лампу. Она отбрасывала круг света, делавший ясным и четким изъязвленную поверхность камня. Оттенки цвета, неровности и полоски лишайника уходили вверх по мере того, как он сам с предосторожностями опускался.
Место над колодцем казалось уже отдаленным, а голоса доминиканцев бесплотными. Его мир теперь был наполнен шумом бегущей воды. Он бы чувствовал ее запах, подумал он, если бы не другой запах, усиливающийся и смертоносный. Как глубоко он спустился? Почему он не спросил брата Доминика, сколько футов в колодце? Тридцать? Больше? Не будут ли железные костыли совсем изъедены ржавчиной в более влажном воздухе?
Костыль под левой ногой сорвался. Он прокричал предупреждение, и голос его отразился эхом и смешался с ответом брата Доминика. Правая нога соскользнула вниз. Он удержался на руках и на веревке.
- Спускайте! - крикнул он, выпустил костыли, повис и стал небольшими рывками двигаться вниз, отталкиваясь ладонями от обеих стен. Все вокруг него заполнял шум потока.
Неожиданностью был внезапный холод в ступнях. Их повело в сторону. В тот же миг он увидел и схватил руками два костыля на уровне плеч.
- Держите так! Держите так! Я на месте.
Он опустился еще на дюйм прежде, чем веревка вновь приподняла его. Он отбивался ногами от утягивавшего их потока. Пятки ударились обо что-то твердое и основательное. Он поводил ногами, поднял их из воды и через миг с удивлением убедился, что стоит на врезающихся в стопы перекладинах.
Решетка.
Обломки решетки, как сказали монахи.
Поверхность потока, вероятно, была почти вровень с основанием колодца и примерно на дюйм ниже выходившей из стены решетки. Не покидая угла, Аллейн ухитрился повернуться к нему спиной. Его лампа теперь освещала две противоположные стены. Он прислонился к углу, собрался с силами и крикнул:
- Отпустите немного.
- Отпустили, - ответил бесплотный голос.
Он подался вперед, насколько позволяла веревка, прокричал "Держите!" и нагнул голову так, что лампа теперь осветила быстро текущую черную воду, остатки решетки, на которой он стоял, и его насквозь промокшие ноги, упирающиеся в обломки редких каменных перекладин.
А между его ногами - третья нога, застрявшая в разрушенной решетке, нога в черном кожаном башмаке.
2
Обратный путь на поверхность показался ему настоящим кошмаром. Суперинтенданты уголовного розыска, хотя они и много выше среднего по физическому развитию и обладают всесторонней и тщательной подготовкой, не имеют обыкновения полукарабкаться-полуболтаться на веревке в колодце. Ладони Аллейна горели, руки и ноги поразбивались о камень стен, а однажды он получил такой удар по затылку, что его немедленно замутило и из глаз посыпались искры. Иногда он цеплялся за уцелевшие железные костыли. Иногда он шел по стене, пока монахи тянули веревку. "В детективных фильмах такие вещи проделывают красивее", - думал он.
Когда он наконец добрался до верха, все трое, тяжело дыша, уселись на пол - страннее группы людей не придумаешь, пришло ему в голову.
- Вы были великолепны, - сказал он. - Большое спасибо.
- А, пустяки, - выдохнул отец Денис. - Мы что, не привыкли к таким делам при раскопках? Это вы достойны похвалы.
Их объединяло то чувство братства и удовлетворения, которое возникает в результате тяжелых физических усилий.
- Что ж, - сказал Аллейн. - Боюсь, отец, вам все же придется звонить в квестуру. Разыскиваемый человек там, внизу, и он мертв.
- Этот Мейлер? - перекрестившись, спросил отец Денис. - Господи, помилуй его душу.
- Аминь, - откликнулся отец Доминик.
- А как это могло получиться, мистер Аллейн?
- Насколько могу себе представить, он, вероятно, упал головой вниз и прямо в поток, не задев сломанную решетку, которая, кстати, отходит от стены всего на несколько дюймов. Течение загнало его под решетку, но одна нога застряла в торчащих обломках. И вот он там под водой.
- Почему вы уверены, что это он?
- Узнал по ботинку и брючине и еще по тому… - Аллейн заколебался.
- Скажите нам.
- Можно было видеть его лицо.
- Какой ужас! Значит, он утонул?
- Это, несомненно, выяснится в свое время, - ответил Аллейн.
- Вы хотите сказать… значит, вы нам хотите сказать… двойное убийство?
- В зависимости от того, что вы имеете в виду, отец.
- Я хочу сказать, что кто-то взял грех на душу, убив Себастиана Мейлера и Виолетту - обоих?
- Или не убил ли Мейлер Виолетту и был сам убит?
- Так и так - какой ужас! - повторил отец Денис. - Господи, помилуй нас всех. Страшное, страшное дело.
- И я полагаю, что мы сейчас же обязаны позвонить вице-квестору.
- Бергарми? Да, да, да. Идемте.
На обратном пути, теперь хорошо знакомом, они прошли мимо колодца на среднем уровне. Аллейн остановился и осмотрел перила. Как и в базилике, они были сделаны из более гладкого дерева, чем в античном доме. Четыре основательных доски, хорошо полированных, на расстоянии дюймов десяти друг от друга.
- Когда-нибудь в прошлом у вас случались неприятности? Несчастные случаи? - спросил Аллейн.
Они сказали, что никогда. Детей здесь никуда не пускают без сопровождения взрослых, и вообще люди выполняют требование не влезать на перила.
- Одну минуточку, отец. - Аллейн подошел к колодцу. - Кто-то не выполнил вашего требования, - проговорил он и указал на две узорчатые полосы поперек нижней доски. - Кто-то, кто мажет коричневым кремом подошвы своих ботинок. Будьте добры, отец, подождите минуточку.
Страдая от боли в мышцах, он присел у ограждения и включил фонарик. Следы коричневого крема были размазаны в обе стороны, словно кто-то пытался стереть их ластиком.
- С вашего позволения, мне пришла в голову фантазия сфотографировать это. - И он достал свой особенный фотоаппаратик.
- И вы будете это рассматривать сейчас? - воскликнул отец Денис.
- Скорее всего, это гроша ломаного не стоит. Пойдемте?
Вернувшись в прихожую, он позвонил в квестуру и попросил Бергарми. Действовать надо было осмотрительно. Как он и ожидал, вице-квестор тут же заявил, что доминиканцы должны были доложить о заключении ему. Аллейн распространился насчет того, что отцу Денису не хотелось тревожить полицию по поводу того, что могло оказаться всего-навсего парочкой дохлых крыс. Бергарми ответил на это язвительным "Topi, topi", которое он произнес как непристойный сленговый эквивалент слова "крысы". Аллейн подумал, что это, пожалуй, несправедливо, но продолжил свое сообщение:
- Вам будет нелегко извлечь оттуда труп, - сказал он, - но, конечно же, у вас для этого все средства и возможности.
- Суперинтендант Аллейн, вы доложили о происшедшем квестору Вальдарно?
- Нет. Я подумал, что лучше сразу же доложить вам.
Это было воспринято куда благосклоннее.
- В данном случае вы действовали надлежащим образом, - согласился Бергарми. - Мы немедленно примем меры. Меняется самый характер дела. Я сам проинформирую квестора. А пока я бы хотел поговорить с падре.
Пока отец Денис оживленно разговаривал с Бергарми, Аллейн ополоснул руки и обнаружил, что они разбиты куда больше, чем он предполагал. Он надел свой костюм и попытался оценить положение.
Действительно, характер дела изменился. Он уныло размышлял, каково положение английского следователя в Риме, когда британский подданный с уголовными наклонностями, по всей вероятности, убит, возможно, другим англичанином, не исключено, что голландцем, не вполне невозможно, что итальянцем или итальянкой, убит в здании, находящемся под присмотром ирландских доминиканцев.
"Тут требуется сплошная импровизация, - размышлял он, - и как хорошо бы от всего этого отвертеться".
На затылке у него была здоровенная шишка, все тело в синяках и болело, ноги чуть не подкашивались - он на себя рассердился. "Вот бы сейчас черного кофе", - подумал он.
Вернувшийся отец Денис увидел руки Аллейна и тотчас же достал аптечку и настоял, чтобы ободранные места были перебинтованы.
- Вам бы сейчас капельку чего-нибудь, - сказал он, - а нам нечем вас угостить. Через дорогу есть кафе. Идите туда и хлебните малость. Полиция приедет не сразу, ведь этот парень Бергарми не пошевелится, пока все не сообщит квестору. Как вы себя чувствуете?
- Прекрасно. Вы подали мне отличную идею.
- Вот и ступайте.
Кафе было совсем поблизости, скромное, с небольшим числом будничных завсегдатаев, которые поглядели на него с любопытством. Он выпил кофе и коньяка и заставил себя съесть пару больших булочек, которые оказались великолепными.