16 января, понедельник
Павел проявляет такую активность, что я даже волнуюсь за его пациенток. Когда он успевает вести прием? Вчера вечером видела его по телевизору - он вручал какую-то премию в очередном эстрадном конкурсе. Помимо премии, подарил конкурсанту - ну, угадайте с трех раз! - очередной свой золотой диск. Без паблисити нет просперити, как говорили акулы пера времен моей юности.
Хотя по телевизору сказали, что идет прямая трансляция, Павел тут же опроверг это своим звонком. Спрашивает, видела ли я его.
- Ну, видела.
- И как? Как смотрелись мои украшения?
- Честно говоря, было не очень видно.
- Да я и согласился-то только ради того, чтобы это все увидели.
- Наверно, в "Магазине на диване" было бы виднее.
Он замолчал. Надо думать, обиделся. Мне не слишком нравится, что обижать его становится у меня вроде привычки. Я ловлю себя на том, что веду себя с ним, как будто мы сто лет женаты и каждое слово супруга невероятно царапает. Кажется, это называется "синдром постоянного раздражения". Супругам в этом случае рецепт один - срочно расстаться. Но мы-то еще и встречаться как следует не начали!
А может, я на нем вымещаю свою застарелую злость к Ирине?
Кстати, как она? С той первой встречи, когда он что-то говорил об украшениях для нее, он ни разу даже не обмолвился о том, что несвободен. Его готовность в любую минуту сорваться и бежать со мной куда-нибудь на очередную презентацию поражает. Судя по количеству его звонков и неподдельному энтузиазму, у него нет занятых вечеров. Ей-богу, еще немного, и я спрошу его напрямую.
А почему бы не сейчас?
- Кстати, что вы решили насчет старинных украшений? Едете на аукцион?
- Пока не знаю. Это зависит от Ирочки.
Мне ничего не стоило изобразить ревнивую заинтересованность в голосе.
- А она кто?
Павлу явно льстит мой интерес.
- Мы встречаемся уже год. Но у нас ничего не решено.
Я продолжаю играть роль ревнивицы.
- А что она думает по поводу наших с вами встреч?
- Да что вы! Она ничего не знает. Ирочка такая нежная, я не хочу ее травмировать.
- А меня можно травмировать?
- Вы, кажется, начинаете выяснять со мной отношения?
- А вы любите отвечать вопросом на вопрос? У нас нет отношений, которые стоило бы выяснять.
Павел на верху блаженства. Ему кажется, что я нервничаю. По его мнению, это значит, что он мне не безразличен.
- Вы мне очень интересны. И по-человечески, и профессионально. Я думаю, Ирочка не обидится, если мы с вами немного поговорим о ювелирном искусстве.
Как же, не обидится. Помню, как она бросалась наперерез, если в моей жизни намечался мало-мальски приличный парень. Всеми правдами и неправдами старалась с ним познакомиться (увы, чаще всего это делала я сама, не в силах противостоять напору "лучшей подруги"), а потом парень переставал со мной встречаться. Обычно потому, что начинал встречаться с ней. Но иногда - просто уходил, без видимых причин. Подозреваю, что-то она им говорила обо мне такое, что убивало интерес наповал.
Да что говорить - из-за нее оборвался мой самый серьезный роман. Он зашел настолько далеко, что я собиралась замуж и со дня надень ждала предложения. До тех пор, пока однажды утром, сладко потягиваясь на смятых простынях в его постели, не обнаружила кружевной лифчик, засунутый между подушками. Я сразу его узнала - два дня назад Ирка хвасталась мне в туалете своим приобретением. Я встала, оделась и молча, ушла. Меня не интересовали объяснения моего друга, которые он лихорадочно изобретал на ходу. Я была уверена - она сделала это нарочно. Девушки обычно не оставляют лифчиков в чужих постелях. Это была своего рода визитная карточка: "Здесь была я".
Павел полон энтузиазма. Похоже, моя "ревность" напрочь сняла обиду. Он снова готов общаться. На этот раз зовет в Жуковку, на "Веранду". Пока не решила, поеду или нет. С одной стороны, интересно - я давно там не была. С другой - о чем мы будем говорить?
18 января, среда
- Чем отличается свет от полусвета?
Мы едем в Жуковку. Машины движутся медленно, друг за другом в один ряд. Главное - дорога одна, заблудиться нельзя. Свернуть тоже. Так что рано или поздно мы доберемся.
- В XIX веке это деление было достаточно четким, - обстоятельно отвечает Павел. - В свет выходят с женами, в полусвет - с содержанками. Помните, у Бальзака - в "Оперу" ездит свет, а в "Амбигю Комик" - полусвет.
- В таком случае, куда мы сейчас едем, в свет или полусвет?
Павел задумывается.
- По старым понятиям, наверно, в полусвет. Но сейчас все так перемешалось…
- Но мне не хочется сидеть среди содержанок!
- Не волнуйтесь. Там будут не только они.
Да я не особенно и волнуюсь. Сама совсем недавно была в этой роли. Но Павлу об этом знать не обязательно. Я перевожу разговор на то, что мне гораздо интереснее - на Ирину.
- А чем занимается ваша подруга?
Павла, кажется, шокирует резкий переход от содержанок к подруге. Поэтому отвечает он несколько поспешно и как бы оправдываясь:
- Она - дизайнер модной одежды. И еще шьет шубы. У нее даже в Европе и Америке покупают.
Я вспоминаю ее соболий воротник - наверно, не шибко покупают, если хватило только на него.
- Мне как раз нужна шуба. Можно мне как-нибудь посмотреть?
- Вы знаете, у нее очень дорого.
- Да, конечно. Куда уж мне. Нас, продавцов, вообще-то учат: самые большие три ошибки, которые мы можем совершить, - это попытки угадать возраст, размер и состояние кошелька покупателя. Вас бы продавцом не взяли.
Павел понимает, что сморозил что-то не то.
- Мне бы не хотелось, чтобы у Ирины сложилось ложное впечатление о наших отношениях. Я могу сказать, что вы моя пациентка.
Я замолкаю. Меня подмывает сказать что-нибудь колкое, но не могу сообразить что. Главное, чтобы он не понял, что у меня есть какой-то интерес к ней помимо шуб.
Наконец мы выруливаем на стоянку в Жуковке. Желтый "фордик" выглядит сиротой среди "Порше" и "Бентли". Мой кавалер как-то съеживается под презрительно-сочувственными взглядами охраны.
Мы заходим в теплое помещение ресторана. Почти все столы заняты. На покрытых коврами диванах развалились блондинки с будто глаженными утюгом волосами. Что меня бьет сразу и наповал, так это обилие смелых декольте не по погоде. Хорошо вылепленные известным всей Москве хирургом-боливийцем бюсты выставлены напоказ, как витрины с драгоценностями.
"В царство свободы дорогу грудью проложим себе" - вспоминаются слова революционной песни. Щедрые дары боливийца украшены золотом, а иногда и бриллиантами, которые смотрятся несколько неуместно в сельском ресторане. Я дальнозорким глазом полководца окидываю поле битвы. Преобладают простенькие подвески Bulgari и Chopard. Девушки как будто вышли из одного инкубатора. Зато все сразу знают, сколько уплачено и где куплено. Можно даже обсудить, кто больше выцыганил скидку.
Меня удивляет, что столики разобраны строго по по-новому признаку. Девушки сидят отдельно, мужчины - отдельно. Все старательно делают вид, что пришли сюда просто пообщаться, по-свойски, по-деревенски. Однако напряжение, связывающее столы, ощущается просто физически. Видно, скоро начнется броуновское движение между столами и станет более очевидно, кто за чем пришел.
За соседним столиком сидят две нимфетки, едят конфетки. Обе - карикатуры на "бабушку" Шанель: аккуратненькие костюмчики с бахромой вокруг воротника и карманов, стеганые сумочки на цепочке. Как будто спешат вырасти и позаимствовали наряды в маминых шкафах.
Девушки постарше, наоборот, стилизуются под нимфеток: голые животы, курточки с игривыми надписями… Одна из них повергает меня в шок. На спине у барышни написано: "The Master in Oral Performance". Я краснею и отвожу глаза. Но перед этим не могу удержаться от любопытства и заглядываю в лицо мастерице. Ничего особенного, нормальное лицо с пухлыми щеками и наивно-детским выражением. Интересно, знает ли она английский?
Через два стола от нас пирует с друзьями хозяин конкурирующего магазина - высокий парень с шальными глазами. Похоже, его тут все знают: к его столику постоянно подходят люди, шумно целуются, громко смеются… Я невольно думаю: вот наш Лев Сергеич брезгует такими местами, не хочет светиться, ленится выходить в народ. А зря. Если клиент не идет в магазин, хозяин магазина должен идти к клиенту. Глядишь, так ненароком и продашь пару-другую камешков.
Павел прерывает мое откровенное разглядывание публики. Нужно что-то заказывать. Он пытается взять реванш за унижение на автостоянке и изображает завсегдатая. Официант, впрочем, игру не поддерживает и смотрит на нас строго.
- Мы будем есть плов, - решает Павел. - А на закуску - зелень и соленые опята.
Я отвлекаюсь. Пусть заказывает, что хочет.
Вокруг все едят. Причем много. Время позднее, но, видимо, заветы доктора Волкова - не есть после шести - перестали волновать Рублевку. Все сначала похудели, потом как-то успокоились и снова принялись за еду. Что еще делать русскому человеку зимой в деревне?
И вдруг я слышу нечто, что буквально заставляет кровь застыть в жилах. За моей спиной заливисто смеется девушка. Еще не обернувшись, я знаю, что это Майка. Что она делает здесь так поздно?
Я осторожно отодвигаю стул и смотрю через плечо. Майка сидит за столом с известным всей Москве плейбоем - сорокалетним ресторатором Сашкой. Сашка слегка лысоват, немного потрепан, но обаятельно сверкает покрасневшими глазами. Издалека видно, что он нацелился на Майку. Я бы за нее порадовалась, если бы от моих клиенток не знала, что Сашка поставил перед собой цель - перетрахать всех красоток города. О чем громогласно хвастается на всех тусовках.
Я решительно встаю и направляюсь в туалет. По дороге делаю знак Майке пойти со мной.
- Ну, что? - недовольно спрашивает Майка, едва за нами закрывается дверь. - Ты опять будешь мне мешать?
- Майка, ты с ума сошла! Ты знаешь, какая у него репутация?
- Ну и что? Его просто никто не понимает. Он такой замечательный, веселый, щедрый! Так здорово рассказывает анекдоты!
- Да он здесь их рассказывает всем каждый вечер!
- А я их слышу в первый раз. И вообще, что мне его репутация? Если кому-то с ним не повезло, это не значит, что и у меня не получится. У меня все будет по-другому!
В голосе Майки надтреснутым хрусталем звенит слеза. Я поворачиваюсь и ухожу. Я ей не родная мать, в конце концов.
Нет, я не могу это так оставить!
Уже через секунду я снова в туалете. Хватаю ошалевшую Майку за обе руки, выпихиваю в коридор, велю принести ее шубу.
- Ты немедленно выходишь и ждешь меня ровно две минуты. Мы едем в Москву.
Павел как раз приступил к плову, поэтому мое решение ехать обратно не вызывает у него особого восторга. Но я непреклонна. Он торопливо заглатывает последние рисинки, наскоро запивает холодной водой (как бы не стало плохо!) и с недовольной миной идет за мной. Видимо, сегодня вечер разочарований: Майка в горе оттого, что я увела ее от мечты, Павел - от неожиданной разлуки с пловом. Одна я, как уборщица, выметаю окурки из человеческих душ. Спасибо мне вряд ли за это скажут. Да мне и не надо.
Едем молча. Завозим Майку, потом меня. Думаю, после сегодняшнего Павел больше не захочет со мной встречаться. Прервать мужчину во время еды - все равно что остановить женщину на пути в ювелирный магазин.
У подъезда - знакомая фигура. Слава богу, сейчас темно. Павел отъезжает, не заметив Василия. Зато Василий прекрасно разглядел Павла.
- Кто это?
- Да просто попутная машина. Видишь, даже желтая. Под такси стилизуется.
- Мне не нравится, что ты ездишь так поздно со случайными людьми. Ты лучше мне звони, я за тобой буду заезжать.
Этого мне еще не хватало!
- Что ты меня допрашиваешь? И вообще, что ты здесь делаешь?
- Захотелось тебя увидеть. Кроме того, я заметил в прошлый раз, что у тебя свет не горит в ванной. Решил починить. Видишь, даже инструменты взял. У тебя ведь наверняка нет даже отвертки?
Я колеблюсь. Василий мне нравится, хотя говорить нам особо не о чем. Развитие отношений не кажется многообещающим, и я прекрасно понимаю, что чем дальше, тем меньше общего у нас будет.
С другой стороны, зачем гнать хорошего человека? И мы идем в дом.
Василий Федорович меня удивляет. Обычно он не любит чужих людей и демонстративно уходит в другую комнату спать. Своего тезку он признал сразу и безоговорочно. Даже перевернулся на спину и позволил почесать себе живот. Такое доверие встретишь не часто. Я ощутила укол ревности.
- У него совсем нет гордости, - замечаю я.
- Да она ему не нужна. Гордость обычно служит самозащитой. А этого кота так любят! От кого ему защищаться?
Василий-большой колдует в ванной. Я ставлю чай. Через пять минут он возвещает, что все готово. Я уже забыла, как это удобно, когда в ванной есть свет.
Недавно в метро видела смешное объявление: "Муж на час". Как раз для таких, как я. Это совсем не то, о чем сразу все думают, а просто услуги сантехника, столяра или монтера. Придет, все сделает, получит деньги, уйдет.
С Василием все не так просто.
- Ты хочешь, чтобы я остался?
Я пытаюсь рассуждать, но мне это не удается. Его вопрос неожиданно вызывает во мне теплую волну, которая накрывает меня с головой. Приятно ощущать, что кому-то я небезразлична. Его прикосновения завораживают меня. Я давно не чувствовала себя такой живой. И я решаюсь.
А говорить при этом вовсе не обязательно.
19 января, четверг
С утра в магазине висит грозовая туча. Майка со мной не разговаривает. Катя тоже молчит, но я это воспринимаю как подарок судьбы. Когда она говорит, я чувствую себя гораздо хуже. На улице - серый московский зимний день. Крещенские морозы, скорее всего, заставят людей сидеть дома. Вряд ли сегодня у нас будут посетители.
Ноя ошиблась. Единственное, что может выгнать человека из дома в такую погоду, - это большое горе. Во всяком случае, именно оно написано на лице у Татьяны, когда она вламывается в магазин. Я даже испугалась.
Татьяна раньше часто бывала у нас, но потом как-то перестала. Муж стал ездить в Нью-Йорк, она с ним. Несколько раз приходила к нам и рассказывала, как там все фантастически дешево. В голосе ее сквозило чувство превосходства. Она с гордостью демонстрировала нам украшения, купленные на знаменитой "бриллиантовой" 47-й улице. Цены, которые она называла, действительно не сравнить с московскими. Впрочем, эти вещи я бы украшениями не назвала. Так, перевод дорогого сырья.
Сейчас от былого высокомерия Татьяны нет и следа. Она достает из сумки коробочку.
- Вот, смотрите.
В коробке лежит кольцо с восьмикаратным камнем. Внутри бриллианта - огромная треугольная дыра.
- Представляете, купила камень на 47-й улице у какого-то еврея. Он был такой красивый и дешевый!
Я не сразу понимаю, что она говорит о камне, а не о еврее.
- А сертификат был?
- Да все было! С подписями, печатями, в целлофан запаяно.
Я могла бы ей сказать, что любой сертификат сегодня можно подделать на компьютере, а заламинировать его и того проще. Но расстраивать Татьяну еще больше не хочу.
Случилось вот что. Татьяна кольцо уронила, и одна лапка, держащая камень, отломилась. Татьяна отдала кольцо в ремонт. Когда ювелир начал паять, камень вытек. Оказалось, что его "подработали": в нем было большое темное пятно (оно называется включение), его вытянули лазером, а образовавшуюся дыру залили силиконом.
- Что же теперь делать?
Что тут сделаешь? Я бы, конечно, предложила выбросить и забыть. Но это жестоко. Я советую Татьяне снова залить камень силиконом - хотя бы вид будет приличный. Если силикон достаточно хорош для коррекции грудей и губ нашего главного национального достояния, то камень уж как-нибудь переживет. Но главный совет - не гоняться за дешевизной и не покупать у случайных евреев. Ищи его теперь! Мы хотя бы гарантию даем.
После того как за Татьяной закрывается дверь, я решаюсь объясниться с Майкой. Она, надув губы, смотрит в сторону.
- Майя, пойми, в кругу моделей и плейбоев тебе ловить нечего. Я не хочу говорить банальности о том, что там женщина - товар, красивая игрушка. У тебя нет ни влиятельных родителей, ни связей, ни положения, чтобы защитить себя. Ты - легкая добыча, к которой можно относиться безответственно. Кроме того, твоя редкостная красота в этой среде - вовсе не редкость. Там все - красотки. До твоей доброй, жаждущей любви души там никому дела нет.
- Ты просто мне завидуешь. Ты сидишь одна, и тебе не хочется, чтобы у других что-то получалось.
- Да ничего у тебя там получиться не может. Тебе надо попытаться попасть в другой круг, где твоя красота будет уникальна. Найти человека, для которого ты будешь жар-птицей, экзотической бабочкой, которую он никогда не чаял увидеть так близко. Он должен боготворить твою красоту, а ты уж постарайся убедить его, что ты столь же прекрасна внутри.
- Ну да. И что я получу? Старого зануду с хроническим насморком, а то и с чем-нибудь похуже?
- Что-нибудь похуже ты скорее получишь в Жуковке. Надо выбирать. Ты же у нас красавица!
Я думаю, не познакомить ли Майку с моим приятелем Валерой? То, что она окажется в его вкусе, несомненно. Но вот сможет ли она удержать его интерес?
23 января, понедельник
Она все-таки пришла к нам снова. На этот раз одна, без Павла. Окинула взглядом магазин, зацепила меня. Медленно, не отводя глаз, подошла. Я внутренне обледенела. Вот она стоит передо мной, моя бывшая лучшая подруга, мой главный враг и источник всех моих прошлых и настоящих комплексов.
- Ну, здравствуй. Я в прошлый раз все думала - ты или не ты? Ты изменилась.
- Ты тоже.
- Мне очень жаль, что мы потеряли друг друга из виду. Я даже пыталась тебя разыскать, но никто не знал, куда ты пропала.
- Я уезжала за границу.
- А, ну да. А что ж вернулась? Что-то не сложилось? Он, конечно, оказался мерзавцем? Или просто был женат?
Внезапно я понимаю, что она все прекрасно знает. И про Швейцарию, и про Алекса. Значит, собирала информацию, следила издалека. Все эти годы мне казалось, что я избавилась от наваждения, очистилась от прошлого.
В эту минуту поняла - ничего подобного. Оно держит меня в своих лапах, не отпускает.
- Ну, извини. Я, собственно, пришла еще раз взглянуть на те серьги с изумрудами. Хочу убедиться, что они подходят к моему кольцу.
Она демонстрирует массивный перстень с резным изумрудом. Камень на вид старинный, так резали только в Джайпуре, в Индии. Я видела такие на выставках - раньше они часто использовались махараджами в качестве пуговиц. Теперь пуговицы растащили на кольца. Стоят они очень дорого.
- Вот видишь. Хотела купить дом с участком за городом, но купила изумруд.