В спальне повсюду лежали книги в мягких обложках: на шкафу, на столе, даже на полу. Джина шутила, что ее съемки эротик-шоу "В гостях у сказки" проходили бы в книжном магазине. Единственная вещь, способная заставить ее публично снять рубашку – сигнальный экземпляр последнего Дина Кунца или Дж.Д.Робба.
В том уголке Кении, где она работала, не было книжных, и Макс ощутил укол раскаяния. Ему стоило подумать об этом и купить для нее последние издания. Джулз мог отослать их ей, от них обоих потребовалось бы не так много времени и усилий.
Макс бросил конверт на ближайшую к ванной кровать, чтобы освободить руки и осмотреть все ящики.
Джина распаковалась. Вместо того чтобы держать свои вещи в сумке, как делают все нормальные люди, когда путешествуют, она пользовалась гостиничным шкафом.
Определенно, тут она поступила так же.
В стенном шкафу тоже висела одежда, и Макс подошел поближе посмотреть.
Одежда Джины и кого-то еще.
Но рубашек, или развешанных костюмов, или тапочек мужского размера на полу шкафа не обнаружилось. Кто-то еще был женщиной.
Макс стоял и смотрел на платье, которое не подходило Джине ни по стилю, ни по размеру и ощущал... Что? Облегчение?
Не совсем.
Хотя да, ладно. Может, немного. Номер был зарезервирован для Джины Виталиано и гостя. До этого момента Макс не сомневался, что гость без вопросов мужчина.
Лесли Поллард, который прибыл в лагерь Джины около четырех месяцев назад.
Англичанин. Между тридцатью и сорока.
Эрудированный.
Очаровательный.
Или как там Джина описала этого сукина сына в коротком письме Джулзу: "Я встретила пленительного мужчину"?
Но, если только часть очаровательности Полларда не заключалась в привычке носить платья со смелыми цветочными принтами, не он был ее попутчиком.
Джулз показал Максу письмо Джины сразу после того, как навел справки и выяснил из отчетов МОС, что Поллард записался в добровольцы более десяти лет назад после кончины своей жены. Этот человек долго работал с другими благотворительными организациями – в Китае, Южной Африке и в Индии. Он был выходцем из маленького городка в Англии, где преподавал в частной школе для богатых девочек. Школьное расследование, проведенное до того, как там даже задумались о том, чтобы нанять его, превосходило большинство правительственных мер безопасности.
Лесли Поллард был – как сообщили в МОС Джулзу, а тот передал Максу – тихим, набожным человеком, оплакивающим свою жену, которую все еще крепко любил.
Но у Джины, с ее жизнерадостностью, прямотой, чувством юмора и телом кинозвезды, было все, чтобы научить любого принимать жизнь и влюбиться снова.
Господи, это походило на роман. Джина скрывается в Кении, убегает, чтобы не разбить свое сердце в ужасных отношениях с Максом, который с такой радостью занимался с ней сексом каждый раз, когда она просила, но оставался бессердечным ублюдком и не открывал ей своих чувств.
Тем временем Поллард посвящает себя спасению собратьев после смерти жены – вероятно, от чего-нибудь болезненного и затяжного, вроде рака. Он нежен, чувствителен и изранен, и достаточно бесстрашен, чтобы говорить искренне. Она откровенна и забавна, и так чертовски красива и полна жизни, что у него дух захватывает.
Помогая искать пропавшего козла – нет, лучше пусть будет пропавший ребенок, – они оказываются вместе в дикой местности вдали от лагеря. Вынужденные прижаться друг к другу, чтобы сохранить тепло. Между ними разгорается страсть и...
Да. Это очень помогает. Фантазии о том, как Джина и проклятый англичанин впервые занимаются любовью, действительно помогут Максу найти ее.
Он более тщательно прошелся по одежде Джины в поисках коробка со спичками из ресторана или другого ключа, который помог бы ему проследить ее путь. Он пытался сосредоточиться, думая, как опустошительно трудно было бы это сделать, если бы тело в морге оказалось ее.
Он отвлекся от мыслей о ее сексе с мистером Пленительным, но снова чуть не заплакал.
Да, это тоже не поможет. Плакса. Черт. Что с ним не так?
В ящиках Джины одежда была преимущественно прочной, для кемпинга. Шорты- карго. Джинсы. Футболки. Легкие рубашки. Толстые носки. Нижнее белье – не такое прочное, как остальная одежда. У нее был грандиозный запас всяких вычурных штучек с кружевами.
О боже.
Но под одеждой ни одной визитки Усамы бен Ладена или его ассистентов.
На столе была груда бумаг. Рекламные брошюры местных музеев. Рваная карта города. Краткий список покупок в аптеке, написанный знакомым небрежным почерком Джины: мыло, крем для загара, ватные палочки и салфетки, вода в бутылках, крекеры...
Но никаких распечаток с кредитки, вообще никаких счетов.
Макс осмотрел ее багаж и обнаружил на полке в шкафу пару пустых спортивных сумок.
Он потянулся достать их и... Что это, черт возьми, такое?
Верхняя сумка была тяжелее, чем полагается пустой сумке. Она была закрыта и прикреплена к решетчатой полке велосипедным шнуром, из тех, что запирались на цифровой замок. Шнур обвивался вокруг матерчатых ручек.
Как будто это помешало бы грабителю скрыться с добычей.
Макс достал перочинный нож и перерезал ручки.
Сумка принадлежала Джине. Ее фамилия была написана на ней несмываемым маркером. Он отнес сумку к кровати, отодвинул брошенный там конверт...
Хорошо. Стоп. Он либо вымотался, либо спал на ходу, потому что конверт не был из гостиницы, как ему сперва показалось. Он прибыл по почте – на нем был штамп. Направлен Джине по адресу гостиницы, комната восемьсот семнадцать. Отправитель – некий А.М.К., отсюда, из Гамбурга.
Раз уж он достал и открыл нож, то сперва занялся сумкой, вспоров ткань рядом с застежкой-молнией.
Внутри оказались... Цифровая камера Джины и, да, как он и ожидал – груда счетов.
Макс сел на кровать, просматривая клочки бумажек. Она подписала те из счетов, по которым было непонятно, за что они. Обед, обед, обед, ланч, завтрак, ланч. Книги, книги, книги, книги.
Примерно две дюжины почти нечитабельных счетов разных форм и размеров. Он более подробно просмотрел их, когда понял, что А.М.К. – это...
Стоп.
Поверх груды лежал большой документ, свернутый втрое, чтобы соответствовать остальным. Бумага была тонкой, почти прозрачной и Макс прочел, задом наперед и вверх тормашками, жирный шрифт, гласящий "Американская медицинская клиника".
АМК.
Он развернул его и...
Это была оплата медицинских услуг.
Вверху напечатано полное имя Джины и адрес отеля, комната восемьсот семнадцать.
Видимо, она посещала доктора и...
Иисусе.
Она сдавала тест на беременность.
Макс разорвал присланный запечатанный конверт. Внутри находилось письмо. Он достал его, встряхнул, открыл и...
АМК на самом деле оказалась "Американской медицинской клиникой".
Вверху снова напечатано имя Джины и временный адрес. Письмо начиналось с "Дорогой пациент".
Несколько коротких абзацев на английском. В первом сообщалось, что результаты теста готовы, но самих результатов не было.
Ну конечно, нет.
Во втором абзаце ее упрекали за пропуск запланированного обследования и сообщали, что оплатить его придется в любом случае, поскольку она не предупредила за двадцать четыре часа.
А в третьем абзаце таился кикер. Ей напоминали о важности дородового ухода.
Он перечитал еще раз, но слово все еще оставалось там. Дородовый.
Джина действительно была беременна?
Ладно, а если нет? Это определенно стандартный бланк. Пропущенная ею дата – вчера – была вписана от руки.
Вероятно, этот тип женской клиники продвигает важность дородового ухода при малейшей возможности.
Это ничего не значило.
И даже если она беременна, что с того? Он лучше примет ее живой и беременной, чем беременной и мертвой.
Но как можно было быть таким полным, чертовым дураком? Макс опустил голову между коленей – внезапно у него закружилась голова, перестало хватать воздуха. Джина осталась бы, попроси он об этом.
Она была бы в безопасности и...
Если бы она осталась, ее ребенок мог бы быть от него.
Что за жуткая мысль? Что бы он, черт возьми, делал с ребенком?
Чисто теоретический вопрос. Она не осталась.
И вроде Макс сделал то, что и собирался – выбросил ее из своей жизни навсегда.
Подарил ее другому мужчине, который был слишком глуп, эгоистичен или небрежен, чтобы защитить ее как следует.
Разве что она любила этого сукина сына, и ее беременность была запланирована.
Но если это так, почему он не поехал с ней? И кто, черт возьми, та женщина, с которой она путешествовала?
Кроме одежды в комнате не было ничего, что помогло бы ее опознать.
Макс нашел счета Джины, а где же тогда счета второй?
Он встал с кровати, чтобы закончить поиски в корзине для бумаг.
КЕНИЯ, АФРИКА
23 ФЕВРАЛЯ 2005
ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА НАЗАД
Дейвид Джоунс был мертв.
Джина помогала Молли справиться с шокирующей новостью, подменяя ее в госпитале.
Она же предложила устроить сегодня поминки. Только они вдвоем, бутылка вина, пожертвованная по такому поводу сестрой Хелен, и все истории, которыми Молли сможет поделиться – и не покраснеть – про ее слишком короткий роман с любимым мужчиной.
Молли согласилась, что идея хороша, но удивила Джину. Дважды.
Сначала известием, что она выздоравливающий алкоголик, и поэтому откажется от вина, но в любом случае – спасибо.
Эта информация, заставившая Джину призадуматься, была не самой удивительной.
Молли говорила ей, что начала карьеру в гуманитарной помощи, как искренний волонтер типа Б. Подростковая беременность, ребенок, отданный на усыновление, мертвый бойфренд... Молли годами боролась с трудностями, прежде чем нашла свой путь.
Вторым сюрпризом стало то, что Молли планировала пригласить на поминки Лесли Полларда.
Джина быстро поняла, что Молли хочет не просто рассказать про Джоунса. Она хочет и послушать про него. А длинноволосый заика-англичанин знал этого человека.
Или хотя бы встречался с ним несколько раз.
Предчувствие говорило, сегодня в палатке намечается странный вечер. Если, конечно, допустить, что старина шутник-Лес примет приглашение.
Джина закончила стерилизовать судна в госпитале и пошла в столовую, накормить Винни и других девочек ланчем.
Лагерь практически замер в полуденном зное.
И это не было преуменьшением.
Этот лагерь, существовавший в ритме "глотаем-пыль-за-ползущими-впереди- черепахами", впадал в кому каждый день сразу после обеда.
Джину, жительницу Нью-Йорка до мозга костей, сначала расстраивал такой медленный темп. Она глубоко вдыхала, чтобы не хлопать в ладоши и не кричать: "Быстрее! Двигайтесь быстрее!" И так как не спала в тихий час, полуденные перерывы казались ей тратой времени.
Но сейчас ей это нравилось. Весь лагерь засыпал, и у нее появлялось время для себя.
Как в том эпизоде "Стартрека", когда капитан Кирк остался на "Энтерпрайзе" один. Оказалось, он так разогнался, что члены экипажа не могли его увидеть – так быстро он двигался – и...
Нет, она спутала эту серию с той, в которой пришельцы построили макет звездного корабля и...
Дерьмо. Восемнадцать месяцев без секса, и она превратилась в свою кузину Кэрол-через-э, которая слишком много времени проводила, задаваясь вопросом, влюбится ли мистер Спок в Уинифред, может ли он интегрироваться в Баффиленную.
Кэрол-через-э была чудилой, и не только потому, что очевидно же: противоположности притягиваются, а Баффи победит Спока одной левой.
– Мисс! Пардон, мисс!
Джина обернулась и увидела скрывающуюся в тени душевой палатки женщину.
Молодую, почти девочку, не старше восемнадцати, в ярком цветном платье, буквально кричащем "деньги".
Откуда она здесь взялась?
– Я должна поговорить с вами.
Ее английский был по-лондонски высококлассен, лицо – безупречно красивым, с темно-коричневой кожей и огромными, выразительными глазами.
– Но нас не должны видеть вместе. Мы можем войти внутрь?
В душевую палатку?
Девушка ощутимо беспокоилась, и Джина кивнула.
– Конечно.
Табличка снаружи палатки гласила "Мужчины", но лагерь проспит еще целый час.
К тому же, в этот час генератор выключен. Любой, желающий искупаться, получил бы сейчас, в лучшем случае, лишь прохладную воду.
Девушка открыла деревянную дверь.
– Скорее, – подогнала она Джину, что прозвучало как плохая шутка, учитывая, что двигалась та как слишком многие местные женщины – медленно, осторожно, словно каждый шаг отдавался болью.
И как только девушка двинулась, стало очевидно, что она не была миленькой толстушкой, как сперва подумала Джина.
Она была беременна.
– Вам нужен доктор? – спросила ее Джина. – Или сестра?
Многие женщины в этой части Кении отказывались от услуг докторов-мужчин. Или, скорее, их мужья отказывались за них.
И отец Бен, и МОС пытались в течение многих лет найти в лагерь врача-женщину. Сестры пошли еще дальше и начали собирать деньги, планируя послать сестру Марию-Маргарет в медицинскую школу. Хотя Джина была абсолютно уверена, что сестра Двойная-М могла преподать профессорам по акушерству и гинекологии в Гарвардском медицинском пару-тройку вещей об обеспечении дородового и послеродового ухода за женщинами в странах третьего мира.
– У нас есть очень хорошая, профессиональная сестра, – продолжила Джина, пытаясь убедить ее.
– О да, я знаю, – сказала девушка. – Мы пришли сюда – мой муж и я – к вашей сестре.
Но мой муж, он без предрассудков, понимаете. Он решил, что меня должен осмотреть доктор, что, к сожалению, означает, что он будет со мной во время осмотра и... – Она приоткрыла дверь и выглянула в щелку. – У меня мало времени. Я сейчас должна отдыхать.
Они принесли меня в палатку и... Вы американка, о которой я так много слышала?
– Я из Америки, – ответила ей Джина, – да, но...
Женщина взяла ее за руки.
– Мне нужна ваша помощь, – сказала она. – Моей сестре Люси исполнится шестнадцать в ближайшую неделю. И когда это произойдет, они скажут, что она согласилась, и сделают с ней то же, что и со мной.
Ох, дерьмо.
– Но это незаконно, – сказала Джина и немедленно ощутила себя идиоткой. Что за глупости, конечно, это незаконно.
– Да, верно, – согласилась девушка. – Попытайтесь, тем не менее, добиться судебного преследования в таком городе, как Нарок. Это большой город, и у дяди там есть ферма, на которой Люси живет до сих пор. Сейчас они с тетей навещают меня, но через неделю после среды должны будут вернуться. Так что видите, мы должны сделать это очень быстро.
– Сделать это? – запинаясь, откликнулась Джина.
– Я собираюсь устроить диверсию, – сказала ей девушка. – В один из ближайших дней. Я уже отдала Люси немного денег, что у меня были, некоторые драгоценности... У нас есть друг на севере в Марсабите, он поможет ей добраться до Лондона. До того, как умер наш отец, мы год прожили в Англии. У нас там остались друзья, которые о ней позаботятся. Она готова ехать, мисс. Пожалуйста, скажите, что вы поможете ей добраться до Марсабита.
– Конечно, – сказала Джина. Святые угодники...
– Спасибо. – Девушка начала плакать. – Будьте благословенны. Женщина, которая работает на кухне у моей тещи, сказала, что вы помогли бежать всем ее семерым дочерям, что вы ангел, рискнувший ради ее детей. Она сказала, что есть такие злые люди, что заставят вас исчезнуть навсегда, если вы осмелитесь выйти за пределы лагеря, но вы все равно поможете мне.
Так вот оно что.
Причина, по которой Молли – единственная другая американка в лагере – неоднократно отклоняла возможность отправиться на сафари или в кенийскую деревушку.
Потому что планировала свою версию подпольной железной дороги двадцать первого века для побега кенийских девушек.
– Возвращайтесь в свою палатку, – сказала ей Джина, провожая обратно к дверям. – Я найду Молли, хорошо? Она та женщина, о которой вам говорила подруга, а я просто... помощница.
По крайней мере, отныне. Она удостоверилась, что снаружи никого нет.
– Скажите Люси найти Джину или Молли, когда она приедет, ладно? Скажите, что мы все подготовим для нее. И безопасно доставим ее в Марсабит.
Кивнув, девушка – черт, Джина не спросила ее имени – ушла.
Джина качала головой, пока ждала в палатке. На всякий случай, если кто-нибудь следил, она не хотела следовать сразу за девушкой. Хотя, если кто-нибудь наблюдал, то не имело значения, сосчитает она до десяти или до десяти тысяч прежде, чем выйдет. Раз у палатки нет черного хода, очевидно, что если два человека вышли из нее друг за другом, они были там вместе.
Так зачем беспокоиться обо всем этом?
Она поступает так лишь потому, что это делали шпионы в фильмах. Довольно глупая причина. Конечно, она худшая в мире лгунья. Увиливание не было ее сильным качеством.
С другой стороны, Молли, очевидно, всех в этом превзошла. Все эти месяцы они дружили, а Джина ни о чем не подозревала.
Какие еще секреты ее соседка по палатке скрывает от нее?
Джина выглянула из двери и – вот дерьмо! – прямо сюда шел Лесли Поллард с полотенцем на плече. Словно он выбрал сегодняшний день для ежемесячного отбеливания.
Инстинкт заставил ее отступить. Инстинкт заставил ее пригнуться и спрятаться за одной из перегородок. Ее гребаный инстинкт. Кинув взгляд назад, – а за полотняной перегородкой эта мысль очень быстро расцвела в голове Джины – она поняла, что вместо пряток ей стоило распахнуть дверь и выплыть наружу. Приветливо помахать шутнику-Лесу Полларду и громко сказать – если его заинтересует – что проблема с трубами уже решена.
Конечно, это все еще было возможно.
А затем в палатке чуть ли не эхом прозвучал звук расстегиваемой застежки-молнии.
Дерьмо, дерьмо!
Но, может, и хорошо, да? Значит, он безопасно разместился в другой огороженной части, погрузившись в медитативные размышления под прикосновения мыла и воды.
Все, что ей надо – на цыпочках пройти мимо этого занавеса к двери и...
Шкр-р-ряб! Если бы ее жизнь сопровождала музыка, сейчас весь лагерь перебудил бы звук иглы, проехавшейся по старомодной долгоиграющей пластинке. Потому что Лесли Поллард, очевидно, не ощутил потребности уединиться за перегородкой, считая, что один в палатке.
Он казался таким же ошеломленным, увидев ее, как и она, увидевшая так много его.
Хорошая новость: пока он не обрел дар речи, чтобы спросить ее, что она делает в душевой палатке, если на двери висит табличка "Мужчины".