В номере был легкий полумрак. Плотные матерчатые жалюзи закрывали окна. Включив мощный вентилятор, Михаил снял пиджак и, ослабив галстук, сел в кресло. Пощелкав кнопками музыкального центра и случайно наткнувшись на фривольную песенку Джорджа Майкла "I Want Your Sex", которая, насколько мне известно, до сих пор считалась наполовину запрещенной в чопорной Европе, он удовлетворенно хмыкнул и, прищурив глаза, с неизменной насмешкой уставился на меня. Я стояла у входной двери, прижимая сумочку к груди, и чувствовала себя полной идиоткой. С одной стороны, мне хотелось выскочить из этого номера как можно скорее, взять такси и уехать домой, а с другой… зародившаяся еще в ресторане волна чувственности не давала этого сделать. Наконец решившись, я принялась раздеваться, подразнивая потенциального партнера, как делала это Ким Бейсингер в любимом мною фильме "Девять с половиной недель". Михаил заметно оживился.
– А ты, случайно, в стриптизе не танцевала? – спросил он.
– В стриптизе – нет, но всегда этого хотела.
– В принципе он тебе ни к чему. Ты на сцене, когда поешь, и так стриптиз устраиваешь. Вчера такое вытворяла с микрофоном! Я на месте еле усидел… Тебя кто так научил?
– Никто. Я самоучка. Всему учусь сама. Просто как-то посмотрела на микрофон, и он мне кое-что напомнил… Я обвила его руками и стала медленно гладить…
Михаил тяжело задышал и, путаясь в петлях, начал расстегивать рубашку.
– А в театре ты никогда не работала?
– Работала. В Театре мод.
Оставшись в одних трусиках, я села к Михаилу на колени и, легонько куснув его за плечо, осторожно потянула вниз пластмассовый замочек молнии, чувствуя, как под рукой увеличивается в размерах член. Михаил, застонав, перенес меня на большую двуспальную кровать, стоявшую посреди комнаты. Ласки его были настойчивы и… нежны. В них не было и намека на неистребимую грубость Карася, который, даже желая доставить удовольствие, заставлял скорее страдать, чем испытывать сексуальное наслаждение, без которого время, проведенное в постели, можно считать потраченным зря. С Михаилом было совсем по-другому… Прикосновения его возбуждали, поцелуи возносили в запредельную высь… Мне нравилось все: уютный, чистенький номер, легкий полумрак, негромкая музыка, льющаяся из стереодинамиков, прохладные простыни, приятно охлаждающие разгоряченное тело, но больше всего мне нравился… сам Михаил. Уходить от него не хотелось. Работа, Карась, Светка, так неожиданно свалившаяся мне на голову, – все отступило на второй план. Быть может, о такой встрече я и мечтала всю жизнь, но… Это проклятое "но" не оставляло надежд на продолжение отношений. Встретились мы для того, чтобы… разойтись.
– К сожалению, мне пора, – сказала я, поднимаясь.
– Ты сказала: к сожалению, – улыбнулся Михаил, шутливо нажимая мне на кончик носа.
– Мне пора, – тяжело вздохнув, повторила я.
Мы встали и, отвернувшись друг от друга, принялись одеваться. "А все-таки это неправильно, когда незнакомые люди ложатся в одну постель, – с грустью подумала я. – Ведь потом… потом возникает неловкость, которая, как резинка, стирает только что пережитые ощущения… Жаль, очень и очень жаль…"
– Надеюсь, ты остался доволен? В полицейский участок не пойдешь?
– А я и не собирался туда идти, – улыбнулся Михаил.
– Как это не собирался? – опешила я.
– Молча. Я в России с ментами не дружил, а здесь и подавно не собираюсь. Я что, похож на стукача?
– Получается, что ты провел меня, как глупую девчонку?
– Получается так. Надо же было мне под каким-нибудь предлогом затащить тебя в этот мотель. Думаю, в добровольном порядке ты бы ни за что не поехала. Пришлось применить шантаж.
– Ну ты и гад! – Не выдержав, я отвесила Михаилу звонкую пощечину.
Потерев щеку, он слегка приобнял меня за плечи.
– Неужто ты пожалела о том, что приехала сюда? Скажи правду, ведь тебе было хорошо?
– Да пошел ты!
Вырвавшись из объятий Михаила, я чуть ли не бегом направилась к машине. Михаил, закрыв дверь, пошел следом за мной. Сев за руль, он протянул мне небольшой ключ и, подмигнув, сказал:
– Это тебе.
– Что это?
– Ключ.
– Я понимаю, что не замок. А зачем он мне нужен?
– У меня два ключа. Пусть один будет у тебя. Я пробуду в Праге еще неделю. Давай встречаться каждый день в одно и то же время. В час дня тебя устроит? Я заплатил за номер в отеле на неделю вперед. Если первая придешь ты, можешь открыть дверь своим ключом. Мне показалось, что ты хотела бы еще раз увидеть меня…
– А ты всегда такой самоуверенный? – задумчиво покрутив ключ в руках, спросила я.
– Нет, но мне хочется быть именно таким.
– Я больше сюда не приеду, – ответила я, протягивая ключ Михаилу.
– Я же не настаиваю на встречах! Пусть ключ побудет у тебя, а там уж ты сама решишь, стоит ли сюда приезжать или нет. Если не получится завтра, приезжай на следующий день. Что же касается меня, каждый день в течение недели я буду ждать тебя здесь ровно в час дня.
Я улыбнулась и, неопределенно пожав плечами, сунула ключ в карман. Михаил завел мотор.
– Только учти, если я взяла ключ, это еще не означает, что я обязательно приеду на свидание с тобой! – Оставив за собой последнее слово, я достала пудреницу и принялась прихорашиваться. Мой новый знакомый, иронично хмыкнув, промолчал.
Глава 7
Подъехав к ресторану, я вышла из машины и, захлопнув за собой дверь, побежала вверх по ступенькам. Зайдя на кухню, увидела Любку, сидящую за столом и отгадывающую кроссворд.
– Любаня, собери мне сегодня продуктов побольше. У меня Светка сидит, ее кормить надо, – поздоровавшись с подругой, сказала я.
– Хорошо же она у тебя устроилась! Ест, спит, видик без конца смотрит… Так ей вообще домой не захочется!
– Прекрати! Я обещала ей помочь. Давай лучше помозгуем, где для девчонки паспорт достать, деньги на обратный билет я ей дам.
– Есть у меня один товарищ. Я ему завтра позвоню.
– А почему не сегодня? – обрадовалась я.
– Его сейчас в Праге нет. Он только завтра объявится. Сделает все как положено. Только тебе придется на пять тысяч долларов раскошелиться. Как ты на это посмотришь?
– На пять? Это уж сильно круто. Он всегда так бедных девушек обирает? А есть подешевле?
– У нормальных девушек, пусть даже и бедных, паспорта есть. Может, получится и подешевле. В нашем ресторане паспортистка одна работает. Мы с ней немного подружились. Кстати, она твоя поклонница, с ума сходит от твоего пения. Думаю, она не откажет. У нее в сейфе паспорта умерших лежат. Короче, сфотографируем твою Свету, вклеим карточку в документ – и порядок. Главное, чтоб по возрасту подходила.
– Но ведь на фотографии должна быть гербовая печать… – растерянно произнесла я.
– Тоже мне проблему нашла! У меня есть знакомый художник, чех, он тебе любую печать за сотку баксов сделает так, что под микроскопом не отличишь.
– А чем он ее делает?
– Обыкновенной швейной иголкой. Он виртуоз. Выцарапает все по высшему разряду. Сотка ему, пятьсот паспортистке. Вот и все растраты. Отправим твою Светку как чешку. Ей-то какая разница? Ей бы до дому добраться.
– Как же она будет паспортный контроль проходить, если ни слова по-чешски не знает?
– А ей и не надо знать. Может, она глухонемая от рождения. Руками помашет немного – вот и все слова. Мол, ребята, извините, я бы рада с вами пообщаться, но природа не дала. Или папа с мамой недоработали. Так что не переживай, Верка, потратишь на свою Светлану шестьсот баксов, билет ей купишь и можешь отдыхать.
– Ее бы побыстрее отправить! Жалко девчонку! Она ведь на улицу не выходит. Сидит как в тюрьме.
– Перестань, Верунчик! Она у тебя как в раю живет. Еще уезжать не захочет! Зайду завтра к паспортистке. Покопаемся у нее в сейфе. Нужно найти покойницу, чтобы по возрасту соответствовала. – Отложив кроссворд в сторону, Любка подозрительно посмотрела на меня. – А ты что такая?
– Какая?
– Не знаю. Прямо светишься вся, как от счастья. Познакомилась, что ли, с кем?
– Да уж! Познакомишься тут, если Карась повсюду, как ищейка, шныряет.
– Вот и я о том же! Зачем тебе лишние неприятности? Сама знаешь, что этот придурок с головой не дружит. В случае чего и выстрелить может!
– Приперся сегодня под утро… Хотел у меня выспаться.
– Ты его пустила?
– Да на черта он мне нужен? У меня в гардеробной Светка сидит. Что, опять с проверкой нагрянули, – покосившись на тихого старичка, копавшегося в кассовом аппарате, спросила я.
– Да эти проверки совсем уже задолбали! Теперь требуют посетителям чеки выбивать. Это ж с ума сойти можно! Сплошной убыток ресторану получается! Короче, Максим привел старичка, чтобы он обнуление сделал. Вечером проверок не бывает, а днем посетителей мало. Если что – ни один налоговик не подкопается. Каждый как может на жизнь зарабатывает. Вот и дедуля пристроился. Ходит по ресторанам, кафе, барам, магазинчикам частным и подкручивает потихоньку. У него руки золотые. Мы его всегда вкусным обедом накормим, денег дадим. Кстати, ты еще не слышала страшную новость?
– Какую?
– Вадима убили.
– Какого еще Вадима? – изображая удивление, спросила я.
– Саксофониста. Застрелили в собственной квартире, да еще и ограбили! Недавно приходила полиция, расспрашивала всех, кто с ним тесно общался.
– А кто его убил?
– Пока неизвестно. Ходят слухи, что он наркотиками торговал. Говорят, что за наркотики его и хлопнули, но это еще не точно. Жалко, конечно, парня. Играл так, что одуреть можно было слушая, да что уж теперь вспоминать!
Немного поохав для приличия, я поспешила уйти. Выходит, полиция уже побывала здесь… Убийца пока не найден, значит, под подозрение автоматически попадают все знакомые Вадима. В то злополучное утро меня наверняка видели соседи… Ну да, я же сигналила под окнами как ненормальная, желая предупредить саксофониста о своем приезде. Я всегда так делала, когда наведывалась к нему… Описать меня несложно: блондинка с голубыми глазами, русская, по вечерам поет в ресторане, где часто собираются братки…
Выпив виски, я начала переодеваться. Под воздействием алкоголя неприятные мысли постепенно испарились. Прежде всего нужно замаскировать ухо. Так, вчерашняя шляпа, позаимствованная у поварихи, безнадежно пострадала… Что ж, воткнем в волосы свежий цветок, закрепим его заколкой, а другой, такой же, вставим в декольте… По-моему, неплохо… Интересно, чтобы сказал Михаил? Михаил… Такой красивый и… приятно пахнущий. Завтра он будет ждать меня в мотеле. Ровно в час дня… Нет… я не приду… нет…
– Веруня, ты готова? – заглянул в гримерку Максим.
– Подожди немного, – ответила я и, посмотрев на часы, отправилась на кухню. До выступления оставалось минут десять – вполне можно успеть перекусить. В минуты душевного дискомфорта я всегда испытывала чувство голода, противостоять которому не было сил.
– Ты что, Веруня? – пристыдила меня пришедшая за заказом Любка. – Налопаешься, как танцевать будешь? Тебе же на сцене до утра почти чертиком скакать! Твой придурок пожаловал собственной персоной…
– Какой еще придурок? – растерялась я, почему-то подумав о Михаиле.
– Какой, какой! Обыкновенный! Он, кажется, у тебя один. Карась, кто же еще! Вырядился, зараза! Даже "бабочку" на шею нацепил, будто оперный певец какой! Они с Макаром, как всегда, за своим столиком сидят. Карась что-то подозрительно вежливый. На официанток внимания не обращает. Ни разу никого за задницу не ущипнул. Вчера голяком гарцевал по всему залу, а сегодня с "бабочкой" ходит… Прямо чудеса какие-то! Со всеми здоровается, будто никаких оргий тут не устраивал! – Услышав первые аккорды, Любка махнула рукой. – Ладно уж, иди, подруга! А то твой кобель в "бабочке" небось уже по стулу ерзает от нетерпения. Даже жалко его!
Рассмеявшись, я побежала на сцену. Увидев меня, публика взревела. Карась, довольно улыбаясь, сидел с таким видом, словно аплодисменты относились к нему. "Ну, погоди же", – мстительно подумала я и, глядя совсем в другую сторону, начала петь. Что-то сказав Макару, Карась пересел за свободный столик, но я упорно продолжала делать вид, что не замечаю его. Каждый раз, когда я поворачивалась в танце, Карась посылал мне воздушные поцелуи, поднимал наполненный шампанским бокал и без конца поправлял "бабочку", которая, к слову сказать, шла ему примерно так же, как бегемоту трусы…
После первой же песни посыпались подарки. Деньги мы обычно делили на весь коллектив, цветы я оставляла себе. В этот раз подарили еще и коньяк. С трудом дождавшись получасового антракта, я выскочила за кулисы и, размахивая бутылками, громко закричала:
– Несите рюмки, я угощаю! Подтягивайтесь все, кто любит выпить на халяву в рабочее время!
– Широкая ты натура, Веруня, – подмигнул мне вездесущий Максим. – Напиток дорогой, благородный, могла бы и зажать!
– А, ладно, – беспечно ответила я, разливая коньяк по рюмкам. – Одной пить неохота, да и сопьюсь быстрей!
– Верка, ты какого черта мне народ спаиваешь? – раздался за спиной грозный голос Карася. – Я же сказал, что буду штрафовать любого, кто в рабочее время пьет. Ты, между прочим, не исключение!
Собравшиеся вокруг меня официанты моментально испарились.
– Извини, – пожала плечами я и, прихватив неоткупоренную еще бутылку, пошла в гримерку.
Карась с виноватым видом поплелся за мной.
– Верунь, ты не обижайся! – заканючил он. – Мне же надо перед коллективом марку держать, чтобы никто не подумал, что я на твои сиськи повелся. Ты тоже хороша… Наводишь смуту в рабочее время… Тут и так народ не просыхает, зачем им лишнее-то?
Сунув подаренную бутылку в комод, я посмотрела на "бабочку". Перехватив мой взгляд, Карась с гордостью поправил ее.
– Верка, тебе нравится? – спросил он.
– Ты где такой размерчик нашел?
– Какой?
– Чтоб на шею твою бычью налезла.
Карась, сделав обиженное лицо, обнял меня за талию:
– Верунь, как твое ухо?
– Заживает потихоньку. А если бы ты мне сосуды порвал? Так, между прочим, и умереть можно!
– Верунь, я больше тебя пальцем не трону. – В голосе Карася зазвучали непривычно теплые нотки. Ты только насчет денег больше не выступай. Ты и так нормально получаешь. Я же не спрашиваю, сколько тебе чаевых перепадает. Я на эти деньги и претендовать не буду…
– Павел с тобой? – перебила я его.
– Со мной. Я его в зал не пустил. У него пистолета нет, ты не бойся! Я же сказал, что теперь ему пушку запрещено носить. Тем более он сегодня трезвый. В ресторане теперь никаких перестрелок не будет. Это я тебе обещаю.
– И на этом спасибо, – вздохнула я.
– Верунь, ты, когда пела, на меня внимания не обращала. Почему, а? Ты так сильно обиделась, что ли?
– Я же на работе. Некогда мне на тебя внимание обращать. Публика важнее.
– Верка, не забывай, что я твой работодатель!
– А ты не забывай, что многие приезжают сюда для того, чтобы послушать, как я пою. А когда новая программа, так вообще аншлаг. Если бы не я, вы бы с хозяином давно в трубу вылетели!
Не слушая меня, Карась подошел к двери, повернул ключ в замке, затем, ни слова не говоря, отстегнул "бабочку" и снял рубашку.
– Карась, ты что, с ума сошел! – всполошилась я. – Через пятнадцать минут мне на сцену!
– Если ты будешь послушной девочкой, нам вполне хватит и пяти. Ложись давай, – прошептал Карась, стаскивая с себя брюки.
– Я не могу! Ты спишь с проститутками, трахаешь все, что шевелится. Вдруг я СПИДом заражусь!
– Не бери в голову, я соблюдаю меры предосторожности. Иди ко мне, моя рыбка!
– Я не хочу! – закричала я, отбегая к стене. – Не хочу!!!
– Почему? – опешил Карась.
– Потому что! Не хочу, и все. И никогда больше не захочу!
– Верунь, что с тобой творится? Может, ты заболела, а? Ты же совсем недавно говорила, что любишь меня…
– Во-первых, я так не говорила, а во-вторых, я просто устала… Я устала тебе врать… Два года постоянно врать…
– Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по-другому. – Изменившись в лице, Карась задрал мне платье и, прижав к стене, получил то, что хотел…
– Верка, тебе пора, – по-деловому сказал он, когда все закончилось. – Не бери в голову. У тебя нервный срыв. Это пройдет, это бывает. Может, тоска по родине заела, может, еще чего. Ты баба славная: добрая, отходчивая, красивая к тому же. Я знаю, ты меня любишь, и потому тебе все прощаю. Понюхай кокаинчик, и все пройдет. Это лучшее лекарство от всех депрессий.
– Я боюсь стать наркоманкой.
– От кокаина, что ли? Ты же не в вену колешься! Кокаин – это забава для подростков. К нему не привыкнешь.
– Сам-то ты давно на нем сидишь… – вздохнула я.
– Верунь, пора! – Взглянув на часы, Карась засуетился. – Лабухи твои уже заждались. Да и я побежал, буду в зале тебя слушать.
Переодев испачканное спермой платье, я подошла к зеркалу и, глядя на свое отражение, подумала о том, что когда-нибудь в корне изменю свою жизнь. Вернусь домой, брошу петь, перекрашу волосы и… обязательно встречу настоящую любовь. А Карася забуду как дурной сон. Как будто и не было его никогда. Ни-ког-да!
– Верка, опять ты задерживаешься, – влетел в гримерку Максим. – Ребята за тобой послали. Им не в кайф одним играть.
– Иду, иду, – грустно отозвалась я и, едва передвигая ноги, поплелась по коридору.
Зал был полон. На пустующем пятачке перед сценой поставили дополнительные столики. За одним из них сидел… Михаил. Выглядел он по-прежнему великолепно. Дорогой пиджак без единой морщинки облегал по-борцовски широкие плечи. Со вкусом подобранный галстук, как и положено, стягивал воротничок безукоризненно белой рубашки. "С таким не стыдно показаться в любом обществе, не то что с Карасем…" – вздохнула я и, пошептавшись с музыкантами, начала петь.
Песня была длинная, сочиняла я ее месяца два назад и посвятила маме. Обычно в ресторане такие не поют, но эта как нельзя больше подходила к моему настроению. Может, поэтому публика приняла ее на ура.
– А ты на самом деле классно поешь! – Подошедший к сцене Михаил протянул мне корзину роз. – Ты забыла ее в машине. Пришлось привезти. На, держи.
– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я.
– Ухо-то как, болит?
– Заживает… – Не удержавшись, я бросила быстрый взгляд на Карася. Еще не хватало только, чтобы этот боров заподозрил меня в измене… Но Карась, сидя вполоборота ко мне, отчаянно жестикулируя, болтал с кем-то по сотовому телефону. Кроме того, он обычно спокойно относился к поклонникам моего пения. Более того, ему даже нравилось, когда мне дарили цветы. "Талант, Верка, – назидательно заявлял он, по-лошадиному громко нюхая букеты, – должен быть вознагражден, но… в рамках дозволенного, рыбка моя. А рамки устанавливаю я". В общем, Карась болтал, а вот Макар… Макар с явным интересом наблюдал за нашей с Михаилом беседой.
– Ты не хочешь посидеть за моим столиком? – предложил Михаил.
– Я консумацией давно не занимаюсь. Это не по моей части. Я теперь только пою. Тут полно девиц, которые раскрутят тебя по полной программе. Я не могу. Мне нужно петь дальше. Спасибо за цветы.
Я хотела уйти, но Михаил, взяв мою руку, так посмотрел, что у меня сладко заныло внизу живота.
– Ты обо мне сегодня вспоминала? О том, как нам хорошо было в этом мотеле?