Вообще квалификацию охотников можно определить по раскопкам с одного беглого взгляда. У этих она была явно не на уровне. Можно вырыть великое множество шурфов, канав или даже штолен и никуда не попасть. Если, конечно, среди них не отыщется своего Головешки, который каким-то необъяснимым чувством понимает, где именно нужно копать. Судя по всему, такого среди них не отыскалось, но и наш Головешка ничем помочь нам не смог. Да и не стал бы, потому что даже те камни, которые не были скрыты за прошедшие века землей, оказались с темным налетом. Который означал, что к руинам не следует и приближаться, если собственная жизнь хоть сколько-нибудь дорога.
Нетрудно представить, что происходит сейчас с побывавшими здесь людьми. Все они проклинают тот самый миг, когда в голову им пришло заняться подобным промыслом, – те, которые еще до сих пор живы, а таких, думаю, немного, если они вообще есть.
И потому оба раза мы обходили развалины далеко стороной.
Дорога, широкая, торная, открылась внезапно, хотя ее появление ничто не предвещало. Еще недавно мы шли, по привычке проклиная лес, когда – раз! – и вот она, родимая, та, которую мы так долго ждали.
Еще бы мы не обрадовались: ведь стоит только пойти в любую сторону, как через некоторое время наткнешься на человеческое поселение. Где можно найти сколько угодно горячей воды, мягкую чистую постель и множество всяческих вкусностей вместо давно и прочно надоевшего мяса. А самое главное – под ногами, за ближайшим кустом или прямо над головой никто не будет на тебя угрожающе шипеть, рычать или клацать зубами.
– Неужели дотопали? – И Блез с блаженной улыбкой скинул мешок с гнумбоксом, до нервных колик надоевшим ему.
– Похоже на то. – Головешка пристроил свою поклажу рядом.
На обочине выросла куча из наших мешков, от которых каждый поспешил избавиться. Понятно, что через некоторое время снова придется их надеть, и все же, все же… Некоторое время мы молча сидели на обочине, пока Блез наконец не спросил:
– В какую сторону пойдем?
Вопрос насущный. Наш путь лежит на юг, а дорога ведет с востока на запад. Или с запада на восток, кому как больше нравится.
Я лишь пожал плечами: знал бы всегда все заранее – не попал бы в ту ситуацию, из-за которой пришлось покинуть Андлавию. Пойдешь наугад – и через некоторое время дорога повернет на север. Или не повернет, но начнет уводить от ближайшего селения, в которое мечтается попасть как можно скорее.
– С той стороны кто-то едет, – указала Клер. – Поравняются с нами, тогда и спросим.
Слух у нее тонкий. Не дар, как у меня – зрение; у всех женщин такой. Они вообще, когда надо, а особенно когда не надо, все услышат. То-то я смотрю, она прихорашиваться начала!
"Как же, сейчас откуда-нибудь из-за поворота покажется карета с графом или на худой конец с бароном, – вспомнились мне ее слова. – Едва он на тебя только взглянет, так сразу и влюбится. Затем увезет в свой замок, чтобы тут же повести под венец!"
Кареты не случилось – через некоторое время из-за поворота показался обоз из нескольких телег. Не купеческий: крестьяне возвращались домой. Почему именно возвращались? Понять несложно, если задействовать логику, а у меня с ней всегда все в полном порядке.
Сейчас им самое время быть на полях. Если они покинули деревню, значит, для того чтобы что-то продать. Товар у них всегда объемный: мешки, короба, связки и так далее. У этих же телеги почти пусты, а то, что в них лежит, прикрыто сверху рогожей от посторонних глаз.
Вся моя логика рушится только в том случае, если они отбывали гужевую повинность у своего господина. Но вряд ли тот станет отрывать их от полевых работ в самое горячее время. Совершенно не в его интересах: ему нужен оброк, величина которого зависит от величины урожая. Да и лица у крестьян слишком довольные. Непременно пропустили в городе за удачный торг стаканчик-другой, еще и с собой прихватили. Ну как же: дома им жены только по великим праздникам и позволяют. А тут вот она – свобода, которая женатого мужчину пьянит, как крепкое вино. Нет, не хочу быть крестьянином. Пусть меня лучше в подземельях камнями завалит или насквозь пронзит ржавым железным прутом. С единственным условием – чтобы уж сразу насмерть.
Вспомнив слова Михая о господине, который утверждал, что в глуби Сагании с ними все строго, я покосился на Клер. Достаточно ли она прониклась тем, что он у нее есть? Хотя бы для того, чтобы в нужный момент принять убедительный вид? Если судить по ее поведению, никакой уверенности в этом не было, что заставило меня тяжело вздохнуть.
– Здравы будьте, сельчане! – поприветствовал я тех еще на подходе.
Пожилой осанистый мужик в соломенной шляпе, управляющий головной телегой, остановил ее с такой готовностью, как будто только и ждал, когда его окликнут.
– И вам не хворать, – обвел он взглядом нашу четверку, задержавшись на Клер.
Едущий на второй телеге, эдакий деревенский сбитень – крепыш-здоровяк, розовощекий и голубоглазый, вообще глаз с нее не сводил.
Мне даже захотелось надвинуть ему на морду его ярко-зеленый берет-бонет с пышным пером, отдающим фиолетовым, выглядевший настолько новым, что можно было нисколько не сомневаться – приобрел он его буквально на днях. А то и сегодня утром.
Тоже мне, господин нашелся! Езжай, модник, своих деревенских клух охмуряй!
Клер, от которой конечно же не ускользнуло то, как я на него смотрю, в пику мне ласково ему улыбнулась, отчего парень едва не расплылся по сиденью от счастья.
– С города возвращаетесь? – спросил я у старика.
– С него самого, – кивнул он.
– И далеко до него?
– К вечеру точно дойдете.
– А как он называется? – присоединился к разговору Головешка, как будто бы название города могло бы ему о чем-нибудь сказать.
– Арденья, – все так же словоохотливо ответил дед.
– И большой он, город?
– Арденья-то? – переспросил он. – Да уж не малый. Поболее только Стоклерт будет, да столица – Лисгарит. Сами-то кто? – поинтересовался он, как будто по нам не было видно. И, не дождавшись ответа: – Девка-то чья будет?
– Ничья. На продажу ведем, – сказал я назло Клер, услышав, как та фыркнула за моей спиной после его вопроса. Нечего было улыбаться этому франту в бонете. – Пошли, – обратился я уже к своим, – чтобы до вечера точно успеть.
– Хороша девка! И сколько за нее просишь?
– Меньше чем за десять талеров даже разговаривать не стану.
Вряд ли у них найдется и пятая часть этих денег, так что пусть успокоятся сразу.
– Стоит она того, – со знанием дела кивнул дед. – Но в будний день не продавайте, цену не возьмете – посоветовал он. – Дождитесь выходных.
– Спасибо, отец! – поблагодарил я его уже в спину. – Обязательно дождемся.
Проезжающий последним возчик протянул руку к стоявшей на обочине Клер, намереваясь то ли погладить, то ли щипнуть, то ли хлопнуть, то ли что-то еще: все равно, мол, на продажу, от нее не убудет. И господина, чтобы за нее заступиться, нет.
Зря он, конечно, так поступил. Перехватив руку, Клер дернула ее так, что бедолага вывалился из телеги в дорожную пыль. Признаться, опередила она меня всего-то на какое-то мгновение.
Возможно, все получило бы продолжение, но Головешка перехватил арбалет, Блез с самым недвусмысленным видом положил руку на эфес палаша, а сама Клер стала похожа на разъяренную кошку. Вернее, пантеру. Так что эти люди не сочли благоразумным с нами связываться. Хотя нисколько не сомневаюсь: у каждого из них в телеге припрятано какое-нибудь средство от проблем, которые могут случиться с ними в дороге. В виде топора, остро наточенного засапожного ножа или даже особым образом прикрепленной к черенку косы, что сразу делает ее ничуть не хуже пики.
Пробурчав что-то недовольное, мужик вскарабкался на телегу и со злостью хлестнул ни в чем не повинную лошадь, отправляя ее в путь. Остальные сделали вид, что ничего не произошло. Ну и как мне тут было удержаться от соблазна и осуждающе не посмотреть на Клер: "Видишь, из-за тебя лошадке досталось! Могла бы и потерпеть, заодно хихикнув. Или что вам в этом случае положено сделать?"
В ответ прилетел полный гнева взгляд девушки, не предвещавший мне за недавние слова ничего хорошего.
Хвала небесам, Клер успокоилась быстро, и мне даже не пришлось озвучивать заготовленную в свое оправдание речь, что, мол, в Сагании такие обычаи и нам следует их придерживаться.
– Лео, а ты действительно смог бы меня продать? – неожиданно спросила она.
– Ну, за хорошую цену… – начал было я, но, когда взглянул на нее, сказал совсем не то, что задумал: – Не говори ерунды. Я скорее всю Саганию в рабство продам, чем тебя одну. И вообще, купим в Арденье повозку с лошадкой, и тогда тебе даже пешком идти не придется. А пока давай я твой мешок понесу?
Арденья действительно оказалась большой. С множеством домов, каменной крепостью с высокими стенами в самом центре города и огромным предместьем, окружившим ее со всех сторон.
Даже с холма, с которого мы ее рассматривали, было понятно, что здесь сходится множество торговых путей. А они здесь сходятся, поскольку навстречу нам попалось немало повозок, телег и даже караванов, и узнать это было у кого.
"Лошадку мы точно купим, – размышлял я, глядя на раскинувшуюся по обоим берегам широченной реки Арденью. – Конечно, в том случае, если река не течет в нужном нам направлении. Тогда проще купить лодку. Ее по крайней мере кормить не придется, да и стоит она куда дешевле". А еще я дал себе зарок купить Клер новое платье. Поскольку гулять по городу в мужской одежде девушке не к лицу, а то единственное, которое у нее имеется, меня не устраивало полностью.
В Арденье первым делом мы посетили купальню. Затем заняли две смежные комнаты на постоялом дворе и заказали в них множество всяческих вкусностей, по которым здорово успели соскучиться. Практически все так и осталось стоять на столе, поскольку почти сразу же все завалились спать. Даже Головешка, который грозился прображничать всю ночь. Получив по очереди от каждого из нас отказ составить ему компанию, он уснул прямо за столом, зажав в руке недопитый стакан с вином, наполненный им из только что откупоренной бутылки. Сам я, глядя на измученное лицо девушки, даже не стал пытаться настаивать на своем праве ее господина.
Утром, когда я еще спал, Головешка вместе с Блезом успели посетить ряды, где торговали лошадьми. Когда они вернулись, лица у них обоих были довольными, и прямо с порога они заявили о том, что отыскали подходящую лошадь, а заодно и повозку.
Головешка принялся всячески кобылу расхваливать, что она и красивая, и ласковая. Он даже заявил, что женился бы на ней, настолько та хороша, но люди, увы, не поймут. Денег, собранных у каждого по возможности, на покупку хватало, и день обещал начаться замечательно.
Все пошло прахом уже на рынке. Я лишь на какое-то мгновение отвлекся на показавшееся знакомым мне лицо, когда за спиной раздался вскрик Головешки. Первым, что я, обернувшись, увидел, было его искаженное болью лицо.
– Деньги… – простонал он, держась обеими руками за живот, и между его пальцами струилась кровь.
Глава 10
Народ отхлынул от Головешки, Блез, наоборот, подхватил его сползающее на землю тело, ну а сам я закрутился по сторонам: "Кто?! Кто это сделал?!"
И сразу же его увидел. Тот и не подумал скрыться, стоя рядом с принаряженной по случаю похода на рынок матроной, державшей в руках корзинку, из которой вытягивал длинную шею гусь, и, ухмыляясь, наблюдал за поднявшейся суматохой. А чего ему, собственно, было опасаться? Кошель он, несомненно, передал одному из своих сообщников, да и окровавленный нож, пожалуй, успел скинуть. Кто-то из толпы все увидел? Вряд ли он откроет рот, если жизнь ему хоть чуть дорога.
– Что здесь случилось? – громко спросил один из подошедших к нам стражников, чьей обязанностью и было следить за порядком на базарной площади.
– Моего товарища ударили ножом и сорвали кошель с деньгами, – сообщил я.
Стражник посмотрел на меня, на Блеза, на самого Головешку, дольше всего задержавшись взглядом на хлопотавшей возле раненого Клер. По нему было видно, что впечатление мы не произвели: явно из тех бродяг, на которых никакого внимания не хватит. Вот если бы на месте Головешки оказался какой-нибудь купец, тогда другое дело, тогда можно было бы и усердие проявить.
– Точно он не сам его потерял?
– Ага. Заодно и ударил себя ножом в живот.
– И такое случается. А ну-ка, разойдитесь! – зычно гаркнул стражник собравшейся вокруг нас толпе. – Балаганы не здесь. – И, обратившись снова ко мне: – Лекарь вон там живет, – наградив при этом презрительным взглядом: откуда у вас, бродяг, деньги на него сыщутся? Живете в канавах, там же и подыхаете. После чего и вовсе потерял к нам интерес.
Лекарь нам не нужен, у нас есть Клер, и, если она не поможет, сомневаюсь, что кто-нибудь другой сможет это сделать.
Найдя взглядом ранившего Головешку человека, я кивнул ему: запомнил тебя хорошо. В ответ он лишь пожал плечами, усмехнулся и неспешно скрылся в толпе. Попытаться его задержать? Два года, проведенных в воровской общине Ганта, не были лучшими в моей жизни, но дали мне многое. Мне не позволят этого сделать – он здесь не один. К тому же, в отличие от меня, город знает превосходно.
– Как он? – с тревогой спросил я у Клер, когда та вышла из комнаты, в которой лежал раненый Головешка.
– Хорошего мало, – сообщила она. – Ему теперь покой нужен. Придется нам здесь недели на две задержаться, раньше я его на ноги не подниму.
– А если на телеге?
– И откуда на нее теперь взять денег? Будем гнумбокс продавать?
Этот почти волшебный аппарат – единственная наша ценность. Не имея его, не сунешься во множество мест, что резко ограничит наши возможности. Неплохую цену за него можно получить и в Арденье, но как же не хочется с ним расставаться! Есть еще чудесная стекляшка Головешки. Но она – товар настолько специфичный, что охотников может и не найтись.
– Так все-таки можно его на телеге везти?
– Ну, если слишком ее не гнать и подстелить, чтобы на ухабах болью в ране не отдавалось…
– Блез, присмотри здесь. И без крайней нужды постоялый двор не покидайте.
– А сам что?
– Пойду прогуляюсь.
– Ты уж поосторожней там, – попросила меня Клер.
– Неужто волнуешься за меня?
– Еще чего! Иди, если собрался. – И девушка с самым равнодушным видом от меня отвернулась.
Гулял я долго, успев и город осмотреть, и заглянуть во множество разных мест, а посему вернулся только в сумерках. И сразу же наведался в комнату к Головешке, чтобы обнаружить его спящим.
– Все нормально?
Клер прилегла на соседней кровати. Но не спала, а просто лежала, вероятно, о чем-то задумавшись. Или замечтавшись о графе, который, разыскивая ее, мечется по всей Арденье, в то время как самой ей приходится сидеть взаперти.
– Нормально. Повезло Головешке: ничего важного внутри не задето, он даже поел немного. Сейчас главное, чтобы внутреннее воспаление не началось. Я все сделала, чтобы оно не случилось, но риск всегда есть.
– Ну вот и отлично. Тогда готовьтесь, утром отсюда отчалим.
– Продавца на гнумбокс нашел?
– Обойдется без этого.
Когда Клер, заслышав наш с Блезом разговор, наведалась в соседнюю комнату, она застала нас режущими на кусочки свинцовый брусок. Некоторое время девушка с любопытством за нами наблюдала, затем поинтересовалась:
– Лео, никак ты решил в алхимики податься: свинец в золото обратить?
– Не в золото – в серебро. В золото не получится: в кошеле Головешки его не было. Иди лучше отдохни перед дорогой, выедем рано, еще до рассвета.
Клер послушно вышла из комнаты, но, когда мы с Блезом, закончив приготовления, попытались незаметно покинуть наше пристанище, она появилась снова:
– Лео, ты куда это на ночь глядя?
Не "ты", а "мы", поскольку уходит еще и Блез.
Довольно невежливо я отодвинул Клер в сторону, открывая себе проход. Девушка взрослая, пора бы уже и понять, что существуют мужские дела, куда женщинам лучше не лезть. И вообще знать о них как можно меньше.
– Скоро буду. И не забудь: как только вернемся – сразу уедем. Да, вот еще что. – И я вложил ей в ладонь два золотых талера. Единственных у меня, оставалось только полпригоршни меди.
Мой, так сказать, неприкосновенный запас, который пошел бы в ход только в самых отчаянных обстоятельствах. Сейчас они были не то чтобы совсем уж отчаянными, но мы с Блезом можем и не вернуться. И тогда два этих талера решат для Клер сразу много проблем. Каково ей будет одной в незнакомом городе, с раненым на руках?
– Арбалет забыл. – Клер поняла все без слов.
– Без надобности: надеюсь, мне и кинжал не понадобится.
"Ну волнуешься же ты, хорошо вижу! И чего бы не сказать: "Лео, постарайся остаться в живых!" А затем поцеловать. Долго и нежно. Вон даже Блез на всякий случай вышел в коридор, тонко прочувствовав момент".
И она меня поцеловала. Точнее, клюнула. В щеку. А заодно зачем-то шлепнула пониже поясницы. Вообще-то так отбивают возможных соперниц, но ведь я же не по бабам собрался пройтись… И еще сказала: "Удачи!" Но и только лишь. Для полного счастья не хватало от нее еще услышать: "Если убьют – домой не приходи".
Благо сам я повел себя в тот миг как настоящий мужчина. И действительно, чего мне было терять? Могло случиться и то, после чего встретиться нам больше будет не суждено. Поцелуй мой был долгим настолько, что у Клер начали подкашиваться ноги, а сама она застучала мне кулачком по спине. Едва оторвавшись от нее, я тут же выскочил за дверь.
Шли мы долго. Наконец я указал Блезу на один из домов.
В каждом уважающем себя городе существует воровская община со своими законами, иерархией и всем остальным прочим. Не желаешь в нее вступать, вообразив себя одиноким волком? Твое дело. Но тогда не путайся под ногами, не вздумай переходить дорогу и тем более не жди никакой помощи.
Человек, ткнувший ножом Головешку и оставивший нас практически без денег, мог к общине и не принадлежать. В чем я сомневался: слишком безнаказанно он себя чувствовал тогда, на площади. Прогуливаясь по Арденье, понял, что не ошибся. Еще я нашел дом, в котором должен сидеть тот, кому вечерами местные тати приносят в клювике свою добычу за день. И теперь нам оставалось только в него войти.
– Ну так что, входим? – И Блез накинул на руку петлю, продетую сквозь рукоятку кистеня. В другой он держал небольшой кулачный щит.
– А чего время тянуть? – Сам я был снаряжен точно так же.
И мы вошли. Правда, перед тем как проникнуть внутрь дома, некоторое время нам пришлось простоять в тени недалеко от входа, дожидаясь, чтобы дверь открылась. Ждать пришлось недолго: из темноты вынырнул какой-то человек, постучал в дверь особенным образом, кто-то его о чем-то спросил, он ответил, скрежетнул засов, скрипнула дверь, тут-то мы и возникли словно из ниоткуда.