- Вы посадили меня на пчелу! - крикнула она, усаживаясь обратно на стул, и стала, приподняв край юбки, рассматривать пострадавшую ногу.
Герцога, однако, не привело в смятение столь необычное зрелище - виднеющийся из-под белой муслиновой юбки кусочек стройной лодыжки - и он заметил-таки, что нога начала распухать. Отбросив все сомнения, он подхватил девушку на руки и поспешил в кухню.
- Да отпустите же меня, - запротестовала Грейс.
Она боролась с сильнейшим желанием обхватить руками герцога за шею, и в результате этой борьбы пульсирующая боль в ноге только усилилась. Поддавшись искушению, она поморгала глазами, чтобы отогнать слезы и призналась:
- Вы делаете мне больно.
- Но я ведь этого не хотел, мисс, - мягко ответил Станден.
Когда в заполненную паром кухню влетела перепуганная хозяйка гостиницы, он потребовал срочного оказания помощи по поводу пчелиного укуса. Подозрительно поглядывая на герцога, миссис Тиббитс принялась за работу.
Пока хозяйка занималась приготовлением целебной мази, Грейс сидела, прислонив голову к плечу джентльмена. Плечо было настоящее, мускулистое, без всяких фальшивых накладок из опилок или коленкора, которые применялись менее физически совершенными мужчинами вроде его преподобия господина Глэдстона. И он явно не душился мускусом и не красил волосы ярь-медянкой: от ее спасителя пахло мылом. Видимо, он серьезно относился к советам законодателя мод франта Браммеля о необходимости ежедневного мытья. Совершенно не отдавая себе отчета, она глубоко вдохнула исходивший от него чистый запах и уютно притулилась к его плечу, словно это было самое обычное дело.
Такое прямолинейное поведение ничуть его не оскорбило и не заставило отшатнуться от нее, и он не убрал руку с ее плеч. За это Грейс была ему благодарна, ибо ее лодыжка действительно болела очень сильно.
Поставив стул в самом углу кухни, дабы не привлекать внимания любопытствующих, хозяйка попросила герцога:
- Перенесите-ка ее вон туда, милорд.
Когда Грейс тронулась с места, боль словно острый кинжал, пронзила ей ногу, и она даже прикусила губу, чтобы не застонать. Последний раз пчелы кусали ее так давно, что она успела позабыть, насколько это больно.
- Вот так, вот так, дорогая моя, - приговаривала миссис Тиббитс, пока Грейс осторожно усаживали на стул, - скоро ты у меня снова будешь на ногах.
Не зная, что ему делать дальше, герцог с озабоченным выражением лица стоял рядом, склонившись над девушкой, чувствуя себя, хоть и необоснованно, виновником ее боли. Наконец жена хозяина, стоя на коленях и положив поверх фартука распухшую ногу Грейс, выразительно взглянула на герцога и заявила:
- Вам здесь не место, милорд; выйдите-ка отсюда.
Женщина высвободила из ботиночка изящную ногу, а Станден, пробормотав извинения, пулей вылетел из кухни. Уж скорее он подставит себя под огонь врага на поле боя, чем станет наблюдать женские слезы. Тем более слезы этой женщины…
После того как больную ногу обмыли раствором соды и наложили на нее повязку с мазью, Грейс смогла, наконец, вздохнуть с облегчением. К сожалению, опухоль не позволяла надеть не только башмачок, но даже и туфельку без задника, поэтому девушка чувствовала себя неловко, когда ее без обуви провели в общую столовую и посадили в стороне от открытого окна.
Но публика в столовой, однако, оказалась все же слишком хорошо воспитанной, чтобы разглядывать ее, так что очень скоро Грейс освоилась настолько, что смогла насладиться в одиночестве ужином из жареного цыпленка с картофелем и молодым горохом.
- Вам повезло, что хозяйка гостиницы - мастерица на все руки.
Подняв глаза от своей тарелки, Грейс поймала сочувственный взгляд своего мучителя. Она кивнула в ответ на его вопросительный взгляд, и он сел за ее столик.
- Да, - ответила Грейс, положив вилку на край тарелки и не узнавая своего собственного голоса, будто во рту у нее была деревянная ложка, - я всегда считала, что это искусство надо всячески культивировать.
Она без смущения посмотрела на этого привлекательного шатена, глядевшего на нее с улыбкой, от которой трепещут женские сердца. Сердце ее стучало все быстрее, и она обнаружила, что еще немного - и она начнет задыхаться.
С Грейс такое случилось впервые: никогда еще ни один мужчина не вызывал в ней такого внутреннего переполоха. Ей даже не пришло в голову, что причиной подобной реакции мог быть укус насекомого, а не ошеломляющее присутствие этого человека.
Она всегда гордилась умением управлять своими эмоциями, и этот неконтролируемый внутренний трепет приводил ее в ужас. Все мысли куда-то разбежались. Но Боже мой, она ведь даже не знает его имени! Она знала от миссис Тиббитс лишь то, что он принадлежит к знатному роду, но для Грейс такой рекомендации было недостаточно.
Возможно, он игрок или распутник, взвешивающий свои шансы обольстить ее. Когда ответный огонек симпатии уже появился в ее взгляде, она внутренне одернула себя и, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, обратилась к своей трапезе.
За столом воцарилось молчание; она ковыряла вилкой отменно вкусное, но так и не распробованное блюдо, а он потягивал портвейн. Грейс больше не поднимала на него глаз, что давало Стандену возможность спокойно разглядывать ее. Вскоре герцог пришел к замечательному заключению, что воздушный муслиновый чепчик у нее на голове выглядел в свете лампы словно нимб, и это рождало сходство с ангелом.
Собственно говоря, герцог поддался бы искушению поверить в ее запредельную призрачную природу, если бы сам недавно не пронес ее на руках через этот зал. Так что девушка была не призраком, но существом из плоти и крови, к тому же заставлявшим кровь в его собственных жилах бежать гораздо быстрее, чем в обществе других женщин.
Он подумал, как бы лучше сказать ей, что он знает ее фамилию. Мисс Дэвис из Черхилла, дочь торговца. Однако Станден полагал, что господин Дэвис не стал бы возражать, если б герцог искал представления его дочери. Скорее напротив, посчитал бы это счастливой возможностью, которую не следует упускать.
Но потом, наблюдая за всецело поглощенной своей трапезой мисс Дэвис, Станден был вынужден принять во внимание и то, что она может не пожелать продолжать их случайное знакомство. Станден запустил палец под свой элегантный, но тесноватый шейный платок. Какой же леди может приглянуться человек, пусть даже и герцог, который напоминал бы ей о таких неприятных вещах, как столкновения карет и укусы насекомых?
Отставив тарелку, Грейс на удивление обыденным тоном произнесла:
- Я доставила вам столько беспокойства.
- Какая чушь, - ответил герцог в той энергичной манере, в какой здоровые люди говорят со своими престарелыми или слабовольными родственниками. Будь Грейс менее уверенной в себе, такое заявление могло бы совсем обескуражить ее. И все же всегдашний апломб Грейс получил чувствительный удар, когда герцог весело добавил:
- Всегда рад служить, я хотел сказать.
Несмотря на странный комок в горле, Грейс все же выдавила:
- Вы просто молодчина, сэр.
Столь откровенный панегирик заставил Стандена хихикнуть. Затем он признался:
- Не вполне.
Но прежде, чем он смог открыть всю глубину своей греховности, Грейс, застенчиво потупившись, пробормотала:
- Вы ведь человеческое существо, сэр, и хотя бы один недостаток вам позволено иметь.
Стандена это весьма позабавило, а Грейс с прежней бесхитростностью продолжала:
- Я вот думаю, как бы нам все уладить между собой, милорд.
- Не стоит утруждать себя, - сказал Станден, махнув рукой с длинными аристократическими пальцами.
- Пусть ваш отец проучит этого негодяя кучера.
Грейс почувствовала, что у нее перехватило горло, а как раз этого ей меньше всего хотелось.
- В этом нет никакой необходимости, - прошептала Грейс, пытаясь найти аргумент в пользу того, чтобы герцог ничего не сообщал отцу об этом неловком происшествии. - Папа доверяет моему мнению.
Его преподобие господин Пенуорт, возможно, и поверил бы ей, но мать уж точно воспримет все шиворот-навыворот и станет требовать, чтобы этот дворянин немедленно женился на ее дочери. Грейс уже собралась высказать это Стандену, но вовремя спохватилась, посчитав, что ни одна разумная женщина не станет так унижаться.
- В этом я не сомневаюсь, - криво усмехаясь, что рассердило Грейс, ответил Станден, - но полагаю, что здесь вам лучше положиться на мое мнение. В конце концов, вы сами ведь не сделали ничего дурного.
- С точки зрения жителя Лондона, возможно, и нет, - сказала Грейс, - но в Черхилле я подвергнусь критике за то, что пошла на знакомство с вами самостоятельно, не получив рекомендаций местных светских львов.
Ощутив давление на своих пальцах, она вдруг осознала, что Станден взял ее за руку.
Пожатие было приятным, но, подумала Грейс, все это зря: они жили в разных, противоположных мирах, и она не собиралась полагаться на мужчину, чтобы спасти себя от последствий своих собственных действий.
Она с сожалением высвободила руку из-под его ладони и твердо сказала:
- Я уже доставила вам достаточно неприятностей. Завтра кучер привезет меня в Лондон, и я скажу своей сестре, что меня ужалила пчела, когда я ставила цветы в вазу.
Станден снова развеселился.
- Вот уж глупее не придумаешь, - сказал он, хихикая. - Она вам ни за что не поверит. Поставить букет в вазу - это пустяковое дело.
Грейс отвела взгляд, чтобы скрыть необоримое чувство восхищения, вызванное его улыбкой.
- Пустяковое дело для Эмити и для любой другой законченной леди из тех, кого я знаю, - ответила она, - но я - другого поля ягода.
- Вы это серьезно? - усомнился Станден, наклоняя голову то влево, то вправо, как бы рассматривая девушку под разными углами. - Внешне вы совершенно обыкновенная.
- А вот и нет, - не согласилась Грейс, - я не умею петь и музицировать; кроме того, не умею ни вышивать, ни рисовать.
- Выходит, вы единственная женщина без достоинств, - забавляясь, заключил Станден и очаровательно улыбнулся. Ни разу еще ему не попадалась леди, которая не гордилась бы своими достижениями. Чем дольше он находился рядом с ней, тем большей симпатией проникался к мисс Дэвис. - Конечно же, вы преувеличиваете.
- Конечно, - без колебаний ответствовала Грейс. - Я рассказываю сказки. И склонность к преувеличениям - мое единственное достоинство.
Такое безыскусное заявление заставило его улыбнуться еще шире.
Как бы ей хотелось доверить этому джентльмену свою тайну, но ведь наверняка, узнай он, каким образом дает она выход своей творческой энергии, он будет думать о ней как о графоманке, или, хуже того, предательнице.
- Понятно, что это для вас смешно, милорд, - покорно согласилась Грейс. - Это ведь совсем не женский талант.
- Напротив, - возразил Станден, все еще ухмыляясь, - во всем, что бы вы ни делали, столько женственности, что и этот ваш талант нельзя воспринимать как неженственный.
Ошарашенная его комплиментом, Грейс не могла взять в толк, издевается он над ней или же заигрывает. Остановившись на последнем предположении, она поджала губы и резко поднялась с места.
- Благодарю вас, - сказала она, и только тут вспомнила о пчелином укусе. Опершись на стол, она добавила: - Хочу пожелать вам спокойной ночи, пока вы не захвалили меня до потери сознания.
Будто пораженный ее резкой холодностью, герцог царственно встал со стула. Загадочно улыбаясь, он сказал:
- Вы ошибаетесь, мэм, если считаете себя обделенной талантами. Ваша женственность способна взбудоражить кровь во сто крат сильнее, чем все наполеоновские легионы, вместе взятые.
Поклонившись, он пообещал, что на следующее утро проводит ее до Лондона, чтобы обеспечить безопасность путешествия. После этого он стал подниматься к себе, держась безукоризненно прямо.
Высказанное предложение заставило Грейс отказаться от мысли встретиться с ним еще когда-либо, но это решение вызвало в ней почему-то чувство сожаления.
На следующее утро хозяйка гостиницы поставила на столик рядом с правым локтем герцога поднос, на котором лежала какая-то скомканная бумажка. Вырванный из сладкого утреннего сна, герцог поставил кружку с кофе на стол и раздраженно спросил:
- Что это?
Уже узнавшая от напыщенного герцогова грума, что ее гостиницу почтил своим присутствием герцог Станденский, путешествующий инкогнито, хозяйка нервозно сделала реверанс и ответила:
- Прошу прощения, ваша светлость, это от мисс.
Прищуренные глаза Стандена скользнули с неопрятной бумажки на эту суетливую женщину, и он спросил:
- Где она? Она уже должна быть на ногах. За сегодняшний день нам нужно покрыть приличное расстояние, чтобы добраться до города засветло.
- Уехала, ваша светлость.
Хозяйка нервно мяла угол синего фартука.
- Уехала затемно со своими слугами, ваша светлость.
Свое огорчение герцог выдал только тем, что чуть сильнее сжал зубы.
- Что, действительно? А вы не попытались задержать ее?
- Но как же я могла, сэр? - и женщина развела руки, показывая, что вовсе не она виновница разочарования его милости. - Вы ведь заплатили за нее.
Герцог взял с подноса бумажный комок и высыпал себе на ладонь несколько шиллингов.
- Что это?
- Она сказала, это в оплату за повреждение вашей коляски.
Пальцы Стандена конвульсивно сжали монеты; они были липкими на ощупь, словно у предыдущей владелицы хранились в ридикюле вместе с лимонными леденцами. И это подношение, вне всякого сомнения, было сделано с такой же чистосердечностью и наивностью, как и ее предложение отвезти его в Лондон в своем экипаже.
Ну что за ребенок! Если кому-то и требовалась защита, так это ей, подумал он с нежностью, и его сердце сжалось от переполнявшего его сочувствия. Никогда не встречал он женщин, подобных мисс Дэвис из Черхилла, которая сначала предлагает разделить комфорт собственного экипажа, а потом удирает, словно перепуганный котенок.
Попытка заплатить за ремонт коляски, конечно, была смехотворной: отдавая деньги такими суммами, ей придется заложить ему душу, чтобы покрыть расходы. Именно так он ей и скажет, когда будет возвращать деньги. Снова завернув монеты в бумажку, он положил их в кошелек и потребовал, чтобы немедленно седлали самую резвую лошадь, которая здесь есть. Скоро эта девчонка узнает, как с ним шутки шутить!
На следующий день он въехал в Лондон, весь промокший под непрекращающимся дождем, трясясь от холода и нарочитой ярости. Его лакей, видя, что хозяин на грани обморока от усталости и переохлаждения, сразу же уложил герцога в постель, а промокший бумажный комок с монетами полетел на поднос с редко носимыми цепочками для часов.
На следующее утро Станден чувствовал себя достаточно выспавшимся и отдохнувшим, чтобы просмотреть стопку приглашений на приемы, дожидавшуюся его на столе в гостиной. Конверт, отправителем которого был Питер Рамзи, его старый школьный друг, сделавший себе состояние в Ист-Индиа Компани, герцог вскрыл, а остальные выбросил. "Угу, значит Рам вывозит в свет свою племянницу, - пробормотал он сам себе. - Надо пойти посмотреть на него, давненько не виделись".
Предстоящее знакомство с дочерью торговца заставило его вспомнить о своей мимолетной встрече с мисс Дэвис.
- У меня в кармане вчера, когда я приехал, было несколько монет, - сказал герцог лакею, разглаживающему складки на покрывале застеленной кровати. - Вэлмонт, ты не помнишь, куда положил их?
Сказано это было нарочито небрежным тоном.
Вэлмонт выдал свое удивление этим не свойственным хозяину вопросом тем, что сделал складку на повязываемом шейном платке. Развязывая узел, он мысленно сосчитал до десяти и ответил вопросом на вопрос:
- Они были завернуты в клочок старой газеты? - и стал заново обматывать шею герцога платком.
Но результат его трудов снова был испорчен, потому что Станден опустил подбородок и в упор посмотрел на своего слугу. Изобразив разочарованное мычание, Вэлмонт заметил с укоризной:
- Обычно, ваша светлость, к своей внешности вы относитесь более серьезно.
Пропустив неискренние сетования мимо ушей, герцог сдернул с шеи платок и, слегка злясь, сказал:
- Куда ты дел этот чертов сверток?
Вэлмонт крупными шагами подошел к шкафчику, где хранились драгоценности, и начал выдвигать ящики.
- Вот он, ваша милость, - сказал лакей, доставая из нижнего ящика этот странный талисман.
Выхватив сверток из белой, как сметана, руки лакея, Станден резко опустился на стул и стал торопливо писать записку, потом положил ее в конверт вместе с монетами и запечатал. Швырнув конверт Вэлмонту, герцог сказал:
- Доставишь это мисс Дэвис в дом ее отца на Холлз-стрит, в собственные руки.
- Ваша светлость? - вопросил лакей, заметив мрачное выражение на лице своего хозяина. - А как же ваш шейный платок?
- Придушить себя я и сам смогу, - раздраженно бросил герцог.
Как бы озабоченный внезапной тенью, легшей на лицо хозяина, Вэлмонт спросил:
- У вас что, рецидив, сэр?
- Нет, - ответил Станден, обматывая вокруг шеи трехдюймовую полоску шелковой ткани. Выражение его лица, когда он скосил глаза на зеркало, было таким, словно он одновременно проклинал и освобождался от чего-то.
- Просто нужно довести до конца одно неудачное дело.
Внутренне он злился на себя за то, что проявил к этой леди такое, по сути, равнодушное презрение. То, что он не представился, показалось ей, видимо, неслыханным оскорблением.
- Слушаюсь, ваша светлость, - ответствовал Вэлмонт, теряясь в догадках, уж не разбила ли эта самая мисс Дэвис сердце герцога?
Когда Вэлмонт возвратился в Станден-хауз на Гросвенор-сквер, душа у него была в пятках. Прежде чем огорошить его светлость принесенной информацией, он решил заглянуть в гостиную к хозяйской экономке. Миссис Бимис, пухленькая розовощекая матрона, испытывающая бесконечно нежные чувства к элегантному, довольно изящного сложения французу, встретила его располагающей улыбкой, что в некоторой степени способствовало подкреплению его трусливой душонки. После стаканчика хорошего бренди, сопровождаемого льющимися через край комплиментами от разомлевшей леди, его присутствие духа полностью восстановилось. После галантного поклона и приложения к руке миссис Бимис с толстыми красными пальцами, Вэлмонт, наконец, поднялся к герцогу, чтобы доложить о результатах своей разведки.
Станден, услышав доклад, не захотел верить собственным ушам.
- Что значит "на окнах ставни" и "дверное кольцо опущено"?
В недоуменном взгляде на возвращаемый Вэлмонтом конверт не было и намека на возможное прощение.
- Вашей "мисс Дэвис" не существует в природе, - отвечал осмелевший от бренди Вэлмонт, - она взяла вас в оборот, ваша светлость.
Герцога такое объяснение не удовлетворило.
- Но у соседей ты догадался спросить, как найти эту леди?
- Конечно, ваша светлость, - быстро ответил Вэлмонт, словно изумленный тем, что хозяин мог заподозрить его в такой нерадивости, - на первом этаже живет лишь один престарелый слуга, по имени Уимслоу. Он сказал мне, что господин Дэвис - бездетный вдовец.
Занявшись подбиранием с пола упавшей со стола стопки крахмальных галстуков, лакей сделал умное предложение:
- А вдруг ваша мисс Дэвис - ночная бабочка?