- Так вот, если бы я сходил с ума от женщины, то не смог бы вот так встать, отряхнуться и уйти после того, как провел большую часть дня, обнимаясь с ней в полуобнаженном виде.
- Неужели? - Шантел вернула ему его бутылку с пивом. - Надо будет запомнить это. - Снова расслабившись, она откинулась на подушки и вытянула ноги. - А что вы думаете о нашей сцене?
- Она вызвала у меня двойственное чувство.
- Да бросьте вы, Квин. - Она подняла свою бутылочку диетического напитка и стала смотреть, как на стекле играют капельки воды. - Вы же знаете, что сексом туг и не пахнет. Речь идет о том, что человек сначала лишил Хейли невинности, а потом предал ее. То, что случилось с моей героиней в этом лесу, окажет огромное влияние на всю ее жизнь. А быстрое сотрясение сосновых шишек не способно на это.
- Зато быстрое сотрясение сосновых шишек поможет продать билеты на этот фильм.
- Мы снимаем телевизионный фильм. Тут все дело в рейтинге передач. Черт возьми, Квин, в эту сцену я вложила всю душу. Сейчас поворотный пункт в судьбе Хейли. И если получилось похоже всего лишь на…
- Вы сыграли очень хорошо, - перебил он ее, и она с удивлением уставилась на него.
- Повторите, что вы сказали. - Она поставила на стол бутылку.
- Я сказал, что вы сыграли очень хорошо. А я никогда никому не льщу, мой ангел.
Она подтянула колени и положила на них подбородок. Сквозь шторы пробивалась тонкая полоска света, но Шантел и при таком освещении выглядела молодой и невинной.
- Насколько хорошо?
- Интересно, как вы ухитряетесь тешить свое тщеславие, когда остаетесь одна?
- Да, я очень тщеславный человек, не отрицаю этого. Так насколько хорошо?
- Настолько, что мне захотелось врезать Картеру в глаз.
- Правда? - Обрадовавшись, она закусила нижнюю губу. Но сделала это незаметно для него. Нельзя показывать ему, как много значит для нее его похвала. - До того, как включили камеру, или после?
- До того, во время этого и после. - Неожиданно для себя он схватил ее за блузку и притянул к себе. - Только не надо со мной играть. Я имею привычку брать то, что мне понравится.
- А у вас есть стиль, Доран. - Она отодрала его руку от своей блузки. - Только очень примитивный.
- Попрошу не забывать об этом. Знаете, ангел мой, когда вы обжимались с Картером, то задели во мне пару струн.
- Мы не…
- Называйте это как хотите. Но, как бы вы ни были хороши, я не все время смотрел на вас. Я рассматривал других и заметил кое-что интересное.
- Что, например?
- Когда вы с Картером… работали, Брюстер выкурил полпачки сигарет.
- Он очень нервный человек. Я видела, что вытворяют другие авторы, когда снимается фильм по их сценарию.
- А Лири чуть было не плюхнулся вам на колени, снимая крупный план.
- Это его работа.
- А ваш ассистент чуть было не проглотил язык, когда Картер снял с вас блузку.
- Хватит! - Вскочив, она подошла к окну. Ее скоро позовут, и она не сможет нормально работать, если позволит Квину продолжать в том же духе. - Насколько я понимаю, то, что вы ощущали по отношению ко всем мужчинам на съемочной площадке, относится к разряду эмоций ниже пояса.
- Это наводит меня еще на одну мысль. - Он откинулся на спинку и стал ждать, когда она обернется. - Мэт ни разу не появился на съемках. Разве вы не основной его клиент?
Шантел долго смотрела на него.
- Вы хотите разогнать всех моих друзей, всех до одного!
- Вы правы. - Он проигнорировал короткое горькое ощущение, мелькнувшее в его душе. - Однако сейчас вы должны верить мне и только мне.
- Меня скоро вызовут. Мне надо прилечь. - Не глядя на него, Шантел ушла в заднюю часть трейлера.
У Квина вдруг возникло острое желание швырнуть об стену бутылку. Просто чтобы услышать, как затрясется эта стена. Какое она имеет право вызывать у него чувство вины? Он ведь работает на нее. И она ему за это платит. Ему было бы гораздо легче, если бы она подозревала всех подряд. Быть может, ей придется немного всплакнуть, но от этого никуда не уйдешь. Его это не тревожило. Нисколечко.
Выругавшись, он со стуком поставил бутылку на стол. Уговаривая себя быть помягче, он прошел в ее спальню.
- Послушайте, Шантел…
Она сидела на кровати, глядя на конверт, который держала в руках. Квин ощутил пряный аромат диких роз и только потом увидел их на гримерном столике.
- Я боюсь это открывать, - прошептала она. Когда она подняла на него взгляд, в душе у него все перевернулось. Но не от того, что она была бледна. И не от ужаса, от которого тряслись ее руки. А от того, что в ее глазах застыло глубокое, невыразимое отчаяние. - Я больше не могу читать эти письма.
- А вам и не надо их читать.
С сочувствием, которого, как он думал, в нем уже не осталось, он сел рядом с ней и притянул к себе.
- Для этого существую я. - И он вытащил конверт из ее онемевших пальцев. - Я не хочу, чтобы вы открывали эти письма. Если они придут еще, отдавайте их мне.
- Я не хочу знать, что там написано. - Шантел закрыла глаза и испытала чувство ненависти к себе за эту слабость. - Выбросите их.
- Не беспокойтесь об этом. Он засунул письма в задний карман брюк и поцеловал ее в макушку. У него появилось много вопросов о том, кто сегодня мог зайти в ее гримерку. - Наше соглашение подразумевает, что вы будете мне доверять. Я сам займусь этим.
Головка, лежавшая у него на плече, сразу же дернулась в знак протеста.
- Но вы же не сможете избавить меня от чувства, которое вызывают во мне эти письма. Мне всегда хотелось быть кем-то. Мне всегда хотелось чувствовать свою значимость. Может, потому все это и случилось? - С жалобным всхлипом она отодвинулась от него. Наверное, вы были правы. Может, я сама на это напросилась.
- Не говорите так. - Он крепко сжал ее плечи и увидел, что она сумела удержать слезы, которые готовы были уже пролиться. - Сам не знаю, как это у меня вырвалось. Вы красивы и талантливы и сумели правильно распорядиться своей красотой и талантом. Но эго вовсе не означает, что вы виноваты в болезни этого человека.
- Но ведь он хочет меня, - тихо произнесла она. - И я боюсь его.
- Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.
Она глубоко вздохнула и взяла его за руку.
- Вы готовы поклясться в этом на крови?
Квин улыбнулся и провел кончиком пальца по ее щеке.
- На чьей крови?
Испытывая потребность в контакте, она на мгновение прижалась своей щекой к щеке Квина. Это прикосновение потрясло его до глубины души.
- Спасибо вам, - произнесла Шантел.
- Не стоит благодарности.
- Я знаю, что сильно затрудняю вам вашу работу. - Она снова отстранилась. Как он и надеялся, слезы не пролились. - Но я делаю это не специально.
- Решение проблем - это моя работа. Кроме того, мне нравится ваш стиль.
- Пока мы не поругались, скажу вам, что мне нравится ваш.
- Прямо красный день календаря! - прошептал он и поднес ее руку к губам.
Это была ошибка. И они оба поняли это, как только он до нее дотронулся. Их взгляды встретились поверх рук и задержались друг на друге. Шантел показалось, что она ощутила, как напряжение перескочило с его ладони на ее ладонь, И это было не искушение, не гнев, не мимолетно вспыхнувшая страсть, а желание. Ей хотелось снова ощутить его крепкое объятие. Ей хотелось ощутить его губы на своих губах - теплые, твердые, требовательные. Если они сольются в объятиях, все проблемы исчезнут, подумала Шантел.
Их руки не разъединялись, но она не стала возражать, когда его пальцы с силой сжали ее пальцы. О чем он думает? Ей неожиданно стало очень важно понять и увидеть, что творится в его душе, в его сердце. Неужели он хочет ее, может ли он хотеть ее так же сильно, как хотела его она?
Ни одна женщина на свете не вызывала у него таких сильных ощущений. И дело было не только в физическом влечении. Ни одна женщина не вызывала такого волнения в крови. Одним только взглядом. Он подумал, что мог бы просидеть здесь целую вечность, просто глядя ей в лицо. Неужели ее красота произвела на него такое впечатление? Неужели безупречная внешняя оболочка способна перевернуть у него все внутри?
А может, это что-то другое, то, что светится у нее в глазах? Что-то неуловимое, таинственное мелькало у нее в глазах, если осторожно и быстро в них заглянуть. Ему показалось, что он сумел понять, что это. Но тут мысль о том, как сильно он ее хочет, вытеснила все другие.
Он запустил пальцы свободной руки в ее волосы и словно причесал их. Чистое золото, как у ангелов. Он считал ее ангелом, но она была женщиной из плоти и крови. Не фантазией, а женщиной. Он наклонился к ней и увидел, как, дрожа, опустились ее ресницы…
Идиллию прервал стук в дверь. Шантел подскочила как ошпаренная. Она приложила руки к лицу, а когда Квин захотел до нее дотронуться, покачала головой.
- Не беспокойтесь. Это меня вызывают на съемочную площадку.
- Сядьте, Я скажу им, что вы плохо себя чувствуете.
- Нет. - Шантел опустила руки. - Нет, ничто не должно мешать моей работе. - Пальцы ее левой руки сжались в кулак, и он понял, что она делает все, чтобы быстро войти в норму. - Я этого не допущу. - Повернув голову, она посмотрела на розы на столе. - Ни в коем случае.
Ему захотелось, чтобы она послушалась его; но он не знал, что именно ее самостоятельность больше всего нравилась ему в ней. Она была сильной женщиной, которая могла дать отпор.
- Ну хорошо. Хотите задержаться на несколько минут?
- Да, наверное.
Она подошла к окну и раздвинула шторы, впустив внутрь свет. Ей страшно, слишком страшно было оставаться в темноте. Ночью она всегда оставалась наедине со своими мыслями. И своим воображением. Солнце уже село, напомнила она себе, глубоко вдохнув. Надо закончить работу.
- Для вас не составит труда сказать им, что я приду через минуту?
- Сейчас скажу. - Он заколебался, ему очень хотелось подойти к ней, но он знал, что это будет ошибкой для них обоих. - Я буду рядом, Шантел. Не выходите, пока не будете готовы.
- Со мной все будет в порядке
Она подождала, пока его шаги не затихли, и уперлась лбом в стекло. Как ей хотелось заплакать! Заплакать, закричать, просто дать волю своим чувствам. Может быть, так она избавится от нервного напряжения, сковавшего все ее тело. Но она не могла позволить себе ни слез, ни крика, как не могла допустить, чтобы эти письма довели ее до нервного срыва. Ей предстояло закончить смену - впереди несколько часов изматывающих съемок. Нужно было собрать все силы и выстоять.
"Я выдержу", - пообещала себе Шантел. Глубоко вздохнув, она отвернулась от окна. Цветов не было. Она смотрела на стол с глупым чувством облегчения. Квин унес эти розы. Безо всякой просьбы с ее стороны.
Что он за человек? То грубый и резкий, а то вдруг нежный. Почему ей так трудно понять его и еще труднее удалить от себя? Встряхнув головой, Шантел двинулась к двери. Понять его невозможно. Он что-то пробудил в ее душе. Он был всем, чем угодно, только не тем мужчиной, с которым женщине будет спокойно. Но она чувствовала себя в полной безопасности, ощущая, что он рядом.
Если бы она знала себя не так хорошо и не была бы уверена в том, что умеет владеть собой, она бы подумала, что влюбилась в него.
Глава 6
Эту неделю никак нельзя было назвать спокойной и тихой, хотя Шантел провела много времени в постели. Кровать ее героини была большой, роскошной и украшена богатой резьбой. Она стояла на съемочной площадке в тон-ателье Д. Здесь должна была сниматься сцена первой брачной ночи Хейли, но не с человеком, которого она любила, а с тем, которого только хотела полюбить.
Декораторы поставили в комнату ведерко с шампанским, повесили на спинку кресла соболиный мех и усыпали стол розами, которые надо было постоянно опрыскивать, чтобы они не завяли под ярким светом. На роль мужчины, за которого Хейли выходила замуж, был выбран дон Стерлинг, почти совсем незнакомый Шантел. Он получил эту роль благодаря своему облику и подходящему характеру. Во время заключительного чтения в паре с Шантел он был великолепен, но сегодня утром так сильно нервничал, что сцену пришлось репетировать не менее шести раз.
Когда он обнимал Шантел, она чувствовала, как он напрягается. Она прервала репетицию, надеясь, что ей удастся помочь ему расслабиться.
- Прошу прощения. - Она слегка пожала плечами. - Мэри, давай сделаем перерыв минут на пять. Я немного устала.
- Даю вам десять минут, - сказала Ротшильд и, повернувшись к своему ассистенту, стала что-то с ним обсуждать.
- Не хочешь выпить чашечку кофе? - Шантел взяла платье, которое ей протянули, и надела его, улыбнувшись Дону.
- Лучше я в ней утоплюсь.
- Нет, давай сначала выпьем кофе. - Она сделала знак Ларри и нашла два стула в относительно тихом уголке. Увидев, что Квин двинулся к ней, она покачала головой и наклонилась к Дону. - Это очень сложная сцена.
- Да нет, совсем не сложная. - Дон взъерошил густые темные волосы.
- Послушай, серии этого фильма снимаются в таком порядке, что у нас с тобой была пока только парочка сцен. Самое главное, ты должен помнить, что мы только что поженились и отправились в свадебное путешествие. - Она взяла чашку, принесенную Ларри. - Я о тебе ничего не знаю, но, мне кажется, гораздо легче ложиться в постель с человеком, которого связывает с тобой не одно лишь шапочное знакомство.
Держа чашку в обеих руках, Дон сумел хмыкнуть.
- Считается, что я актер.
- Я тоже.
- Ну, ты-то можешь сыграть эту сцену с закрытыми глазами. - Он отхлебнул кофе, но, издав недовольный звук, отставил в сторону. - По правде говоря, играть в паре с тобой для меня невыносимая пытка.
Шантел подняла бровь, а Дон выдохнул и отвел глаза.
- Когда мне позвонил мой агент и сообщил, что моей партнершей будешь ты, я чуть было не упал в обморок.
- Да, в таком состоянии пылкой страсти не сыграешь. - Она накрыла его ладонь своей. - Послушай, ты ведь прекрасно читал свою роль. До твоего уровня не дотянул никто.
- Но ведь это была сцена в мастерской Хейли, - он с удрученным видом взял свою чашку, - а не в постели.
- Знаешь, я сыграла свою первую любовную сцену со Скоттом Бароном. С легендой Голливуда, самым сексуальным мужчиной в мире. Я должна была поцеловать его, а у меня от страха стучали зубы. Тогда он отвел меня в сторонку, купил мне бутерброд с тунцом и рассказал несколько историй, половину которых, я уверена, он просто выдумал. Но потом Скотт сказал мне очень важную вещь. Он сказал, что все актеры дети, а дети очень любят играть. И если мы будем плохо играть, то нам останется только повзрослеть и заняться какой-нибудь серьезной работой.
Шантел заметила, как расслабились мышцы вокруг рта Дона.
- Ну и как, это сработало?
- Не знаю, что мне помогло - слова Скотта или бутерброд с тунцом, но мы вернулись на площадку и стали играть.
- Ты украла у него фильм.
Шантел улыбнулась:
- Я слышала такие разговоры. - Отхлебнув кофе, она снова улыбнулась. - Но не надейся, что сейчас я позволю тебе украсть фильм.
- Ты говоришь это, чтобы успокоить меня.
Шантел вдруг превратилась в примадонну, достаточно было лишь слегка наклонить голову.
- Не понимаю, о чем это ты.
- У тебя репутация очень холодной и напористой женщины, - тихо проговорил он.
- Я никогда не думал, что ты можешь быть такой милой.
- Только смотри никому не говори об этом. - Поднявшись, она протянула ему руку. - Давай наконец займемся своим свадебным путешествием.
Сцена прошла без сучка и задоринки. Квин не знал, что там Шантел сказала своему партнеру, но теперь он играл как надо. Квин был занят тем, что учился не напрягаться, когда Шантел кто-то обнимает, но сцена была сыграна с таким мастерством, что выработать в себе безразличие оказалось очень трудно.
Освещение было подобрано так, чтобы казалось, что в комнате горят свечи. Шантел лежала в постели с Доном. Он был обнажен до пояса, а на Шантел была рубашка, доходившая до бедер. Камера нависала прямо над ними. Режиссер стояла на постели на коленях и говорила, что они должны делать. Когда включили камеру, Шантел и Дон повернулись друг к другу так, словно кроме них на земле никого больше не было.
Квин подумал, что ей ничего не стоит изобразить пылкую страсть. Наблюдая за ее игрой, он задавался вопросом: а доступно ли ей вообще испытывать настоящие чувства? Она включала и выключала эмоции по команде режиссера, при этом напоминая великолепно сделанную куклу, очень красивую снаружи и пустую внутри.
Но ведь он и сам обнимал ее. И чувствовал, как в ней загорается страсть. Он видел ее чувства, потребности, неуверенность. Может, она просто играла? Закурив сигарету, он напомнил себе, что ему до этого не должно быть никакого дела. Он не должен позволить ей завладеть его душой. Она всего лишь клиентка и больше ничего. И если она снова пробудит в нем какие-нибудь чувства. Что делала с завидной регулярностью, то он просто отойдет в сторону. Если мужчина потеряет над собой контроль и влюбится в нее, это будет настоящим самоубийством.
Но когда он смотрел на нее, у него пересыхало во рту.
Это всего лишь физическое влечение, сказал он себе. Или, если быть более точным, вожделение. Он не мог отрицать, что желать ее было так же естественно и легко, как переводить дыхание. Но он знал, что, когда держал ее в своих объятиях несколько часов назад, это было вовсе не влечение или вожделение.
Значит, он еще способен испытывать сочувствие. Квин нашел свободный стул, но был слишком взвинчен, чтобы сидеть. Если бы он не мог успокоить напуганную и ранимую женщину и не испытывал к ней сочувствия, то считал бы себя последней скотиной.
Но ведь это было не сочувствие, а гнев. От одной лишь мысли о том, что его женщине угрожают, он снова испытал приступ горячей, пузырящейся ярости. Его женщине, в этом-то все и дело. Чем дольше он с ней общается, тем легче ему считать ее своей.
"Отступи назад, Доран, - велел он себе. - Да побыстрее". Если он не вернет себе контроль над собой, то влюбится в нее без памяти. Мужчина не может так долго задерживать дыхание.
Он в сердцах сломал сигарету. Скорее бы завершился этот бесконечный день!
Недавно пришло еще два письма, но он решил не показывать их Шантел. Тон посланий стал иным - не умоляющим, а почти ноющим. И это встревожило Квина гораздо больше, чем легкие угрозы, которые содержались в предыдущих письмах. Автор был на грани срыва. Если же он сорвется, то, Квин не сомневался, это будет похоже на извержение вулкана, стремительное и неудержимое. Поскольку терпение самого Квина подходило к концу, он надеялся, что это извержение не заставит себя ждать. Оно даст выход копившейся в нем ярости.
- Так, на сегодня все. Не слишком веселитесь в выходные. Мы хотим видеть вас живыми и здоровыми в понедельник.