– Ты озвучила мои мысли, – ответил он, но его голос звучал так чувственно, что у Ханны перехватило дыхание.
Ханна поняла, что безнадежно влюбляется в него.
– Хочешь зайти?
– Уже поздно…
– Не так уж и поздно – всего десять вечера. Мы можем заказать кофе или портвейна.
Он посмотрел на нее долгим взглядом:
– Если я войду к тебе, не думаю, что мне захочется кофе.
– Мы могли бы просто поговорить.
– Ты же знаешь – нам и этого не захочется. – Он опустил взгляд к ее губам. – Если мы окажемся наедине за закрытыми дверьми, я сделаю то, чего я хотел еще с того вечера, когда ты приехала.
– И что же это?
– Мне тяжело контролировать себя.
– Но мне просто любопытно.
– Ты же знаешь, что любопытство сделало с кошкой.
– Да, но было ли это приятно?
Его глаза вспыхнули огнем.
– Чертовски приятно, – произнес он, привлекая ее к себе.
Она откинула голову назад:
– Так значит, кошку сгубило наслаждение?
– Ты несносна. Если будешь продолжать в том же духе, я раздену тебя прямо здесь и зацелую.
– Боюсь, это будет слишком весело для охранников.
– Ты испытываешь меня на прочность.
Ей было приятно обнимать его мускулистое, горячее тело. Она прижалась к нему, потерлась о него, как кошка.
– Я не могу заняться этим здесь, – сказал Зейл. – Было бы как-то неудобно делать это в комнате, где жила моя мать.
– Тогда пойдем к тебе.
Он взглянул ей в глаза:
– Ты серьезно?
Она кивнула:
– Я хочу этого…
– Подожди часик. Остынь. Подумай хорошенько. Потому что если мы хоть раз займемся любовью, обратной дороги уже не будет.
Глава 8
Ханна вошла в спальню короля в черном халате поверх ночной сорочки и черных бархатных тапочках. Она старалась сохранять беспечный вид, но в животе у нее порхали бабочки, а сердце билось слишком быстро. Она сразу увидела Зейла в дальнем конце комнаты, перед одним из каминов. Он снял пиджак, расстегнул ворот рубашки и закатал рукава.
– Молодец, храбрая девочка, – сказал он.
Комната была роскошной – потолок, отделанный деревом, фламандские гобелены на стенах. Но самым роскошным предметом мебели была огромная кровать с балдахином. Многочисленные окна были закрыты золотыми с голубым занавесками, а из-под балдахина кровати виднелось темно-синее расшитое золотом бархатное покрывало.
– Ты пришла, – сказал Зейл, положив руки на бедра и глядя на нее из-под опущенных ресниц.
Она подумала о том, что не такая уж она и храбрая – у нее было ощущение, будто она вошла в логово льва. Свет был приглушен, а кровать готова для соблазнения. На протяжении многих веков могущественные короли спали, мечтали и молились здесь – а скоро здесь окажется и она.
– Да.
– Ты хорошо все обдумала?
– Да.
Он улыбнулся и начал расстегивать остальные пуговицы на рубашке:
– Тогда почему не подойдешь поближе?
Но Ханна не могла сдвинуться с места, зачарованная движениями длинных тонких пальцев Зейла, расстегивавших пуговицы. Наконец он снял рубашку, обнажая загорелый мускулистый торс. Он был великолепен. Метко закинув рубашку на спинку ближайшего стула, он спросил:
– Сомнений не осталось?
– Нет.
– Тогда иди ко мне.
У него было потрясающее тело – широкие плечи, мощная грудь, плоский живот и узкие мускулистые бедра. Было видно, что он много лет работал над созданием такой фигуры.
– Иди ко мне, – повторил он. – Я хочу тебя.
Его голос прозвучал так чувственно, что Ханна задрожала. На мгновение ее сознание запротестовало, но она заглушила протест. Она тоже хотела его. Уже очень давно она не чувствовала себя желанной, уже давно никто не касался ее, не любил ее. И было очень сложно делать вид, что любовь ей не нужна. Не то чтобы она хотела любви Зейла – но она ему нравилась, он желал ее, и на сегодня этого было достаточно.
Ханна подошла к нему. Она ощущала его взгляд, скользивший по ее телу, и ее грудь становилась все тяжелее и чувствительнее. Наконец она подошла к нему вплотную. Он был высоким – очень высоким – и невероятно мужественным. Он развязал пояс на ее халате и откинул его в сторону, а затем стянул халат с ее плеч. Его взгляд упал на глубокое декольте ее шелковой сорочки. Ее соски с темными ареолами ясно виднелись сквозь светло-бежевую ткань.
– Я никогда не видел никого прекраснее, чем ты.
– Красота – не главное, – пробормотала она.
– Ты права. – Он провел тыльной стороной ладони по ее мягкой щеке. – Но что же тогда главное, Эммелина?
– Ты. Я. Мы.
– Теперь ты видишь, что я совершенно серьезен.
По ее телу разлился жар. Будущее ей не принадлежало – у нее было лишь настоящее.
– Да.
Она положила ладони ему на грудь и медленно провела ими по гладким, упругим мускулам.
– Я хочу забыть обо всем, – прошептала она, потянувшись губами к его губам. – Обо всем, кроме тебя.
Зейл спустил бретельки ночной сорочки с ее плеч, и она упала шелковой лужицей к ее ногам. Он отошел, еще раз посмотрел на нее, освещенную огнем камина, и медленно привлек к себе. Он целовал ее так, как будто ее губы были медом и вином. Но ей хотелось большего, хотелось завладеть им полностью, и ей было приятно, когда его мощная грудь прижалась к ее груди, а пряжка ремня задела ее живот.
Она расстегнула его ремень, а затем пуговицу и молнию. Брюки упали к его ногам, и он остался в одних трусах, которые, казалось, были готовы порваться на нем. Когда он снял их, его член выпрыгнул наружу – очень большой, твердый и возбужденный. Ханна ощутила панику – она уже давно не занималась сексом, а его размер был слишком большим для нее.
– Ты нервничаешь, – заметил он.
Она облизнула губы:
– Да.
– Почему?
– Ты… огромный. Не знаю, что из этого получится.
– Не бойся. Я знаю, что делаю.
Она услышала озорную нотку в его голосе – и еще что-то, похожее на нежность. Он взял ее за руку и потянул ее на ковер перед камином. Она взглянула на огонь.
– А почему не в постели? – Ханна не занималась любовью уже четыре года и теперь не была уверена, что сможет сделать это.
Зейл осторожно уложил ее на ковер, лег рядом с ней и провел рукой по ее талии, ребрам и груди.
– Мне нравится твоя грудь, – пробормотал он. – Само совершенство.
Он лег на нее сверху, опираясь на локти, и поцеловал ее глубоким поцелуем. Раздвинув ее колени своими, он поцеловал ее живот, затем его губы спустились ниже…
Ханна застонала от острого наслаждения, которое доставил ей Зейл. Еще никогда она не была так близка ни с кем… Она боялась, что не справится, но, когда Зейл сдвинулся выше и захватил ртом ее сосок, волна желания снова поднялась в ней.
– Зейл, – простонала она. – Пожалуйста.
Он вошел в нее медленно и осторожно, но, хотя тело Ханны было готово к нему, он был все же слишком велик для нее. Она старалась дышать ровно, чтобы расслабиться. Он вышел из нее и вошел снова, уже глубже, затем еще раз, и еще… и вдруг напряжение Ханны сменилось невероятным наслаждением. Он перехватил ее взгляд и ускорил темп, проникая в нее все глубже и глубже. Теперь она дышала быстро, прерывисто – наслаждение становилось все острее, оргазм приближался… Он опустил голову, чтобы поцеловать ее, и проник в нее до конца, полностью завладевая ей. И как раз в тот миг, когда ей показалось, что оргазм снова ускользает от нее, он накрыл ее мощной волной – и она прокричала имя Зейла, чувствуя такой взрыв наслаждения, что ей стало почти больно.
Она ощутила, как мускулы Зейла напряглись, а тело задрожало, сотрясаемое оргазмом, – и без сил упала на ковер. Он лег рядом с ней, крепко прижав ее к себе. Когда огонь начал гаснуть, он поднял ее на руки, отнес на огромную кровать и укрыл белоснежными простынями.
– Спи. – Он откинул волосы с ее лица и поцеловал ее лоб, нос и, наконец, губы. – Тебе надо отдохнуть.
Она уютно свернулась калачиком на мягкой подушке и простынях, приятно холодивших ее разгоряченное тело.
– А ты тоже будешь спать? – прошептала она.
– Да.
Часом позже Зейл все еще не спал, прислушиваясь к тихому, ровному дыханию Эммелины. Он сказал ей, что будет спать, но заснуть не мог. Теперь, после ночи любви с Эммелиной, все изменилось. Он думал, что пожалеет об этом, – но вместо этого он был рад, что она наконец принадлежала ему. Но это был не просто секс – это было больше похоже на… любовь. А любовь не входила в его планы. Раньше секс был для него всего лишь хорошей тренировкой и разрядкой, после которой он отлично спал. Но теперь он испытывал совершенно новые чувства. Да, он желал Эммелину и собирался жениться на ней, но не знал, что чувствует к нему она. Да, она хотела его, чутко отзывалась на его ласки, ей было хорошо с ним – но могло ли быть что-то большее между ними? Могла ли быть любовь? Сегодня, целуя ее, проникая в нее, он растворился в чем-то, о чем он уже давно забыл. В свете. В тепле. В радости. В ней было что-то особенное, волшебное… Что-то похожее на подарок, который долго ждешь, на радость, которую испытываешь в детстве рождественским утром. Он уже много лет знал о том, что она будет его женой. Но он никогда не думал, что почувствует безграничное желание быть рядом с ней, защищать ее – не только сейчас, но всегда.
Глава 9
Ханна проснулась рано утром в очень темной комнате, в чужой кровати, и не сразу поняла, где она. Повернувшись, она наткнулась на очень большое, теплое и упругое тело – и все вспомнила.
Она была в комнате Зейла, в его постели. На нее нахлынуло чувство вины. Как она могла допустить это? Более того, как она могла так наслаждаться этим?
Но это было чудесно. Его умелые руки, губы и тело заставили ее забыть о здравом смысле и отбросить смущение. Краснея в темноте, она вспомнила, как выкрикнула его имя в момент оргазма – это было просто ужасно. Она не могла представить себе Эммелину, кричащую во время секса. Настоящая принцесса никогда не позволила бы себе до такой степени потерять над собой контроль…
Ханна перевернулась на живот, зарылась лицом в подушку и глухо застонала.
– Я тебя слышу, – сухо заметил Зейл. – Хочешь что-то сказать мне?
– Я прямо-таки набросилась на тебя.
– А мне это понравилось, – ответил он, переворачиваясь на спину. – И тебе тоже.
– Я знаю, но… – Она откинула одеяло и собралась уже встать, но Зейл схватил ее за запястье и потянул к себе.
– Но – что? – спросил Зейл, садясь сверху на ее бедра и прижимая ее руки к кровати.
Ее соски снова напряглись, а по телу побежали мурашки.
Зейл опустил голову, захватил губами ее сосок и начал ласкать его языком, пока бедра Ханны не изогнулись ему навстречу. Он перешел к другому соску и начал ласкать его с той же нежностью, с какой ласкал первый. Ханна дрожала и извивалась, чувствуя его эрекцию, упиравшуюся ей между бедер, и, когда Зейл крепче сжал губами ее сосок, она почти прокричала:
– Возьми меня!
Зейл шире раздвинул коленями бедра Ханны и сразу же глубоко вошел в ее влажное, горячее тело. Если ночью его темп был медленным, то сейчас он взял ее резко, будто желая проучить. Но Ханне понравилось это ощущение – она забыла обо всем на свете, кроме него. Теперь во всем мире был только он. Он и она – навсегда… Она чуть было не испытала оргазм снова, но ее слишком переполняли чувства – удовольствие и любовь.
Любовь.
Это было невероятно, но она любила его. Любила его всем своим существом.
Наконец ее накрыла головокружительная волна наслаждения. Она впилась пальцами в плечи Зейла и закрыла глаза.
– Эммелина, – прохрипел Зейл. Его мускулы напряглись, и его семя излилось в нее.
"Эммелина".
Ханна медленно открыла глаза, чувствуя тяжесть горячего тела Зейла и его возбужденный член, все еще находившийся внутри ее.
Эммелина.
Боже! Все это время он занимался любовью с Эммелиной.
Он хотел именно ее, Эммелину, – но не Ханну. Ханна была ничем и никем.
Ее глаза наполнились слезами. Она попыталась сдержать их, но не смогла. Она играла роль, которую создала сама, увязла во лжи, которую не осмелилась опровергнуть. Если бы Зейл узнал правду, он бы возненавидел ее и никогда не простил. И сможет ли она винить его в этом? Ведь она сделала то, что он больше всего презирал, – обманула и использовала его.
Зейл коснулся ее щеки и поймал падающую слезинку:
– Эммелина, почему ты плачешь?
– Я не плачу.
Он осторожно коснулся ее губ кончиком пальца, на котором была слезинка.
– Доверься мне, расскажи.
Ее сердце сжалось так, что, казалось, готово было разорваться.
– Все хорошо, – ответила она.
– Тогда почему ты плачешь?
– Я счастлива, – задыхающимся голосом произнесла она. – Счастлива, что я с тобой рядом.
Ханна зажмурилась, а Зейл лег на бок и прижал ее к себе со вздохом удовлетворения. Он казался расслабленным, спокойным, умиротворенным, в то время как Ханна ненавидела себя. Сгорая от стыда, она прижала простыни к своей груди. Она должна была сказать ему правду вчера, взять на себя ответственность за последствия и уехать домой. Но вместо этого она осталась и пошла на поводу у своих чувств и фантазий. Как будто бы она была принцессой, а ее жизнь – сказкой. И, что еще хуже, осталась она не ради Эммелины, а ради самой себя. По самой эгоистичной причине – ее влекло к Зейлу. Но теперь осознание своей глупости и эгоизма обрушилось на нее со всей силой.
Зейл лениво погладил ее бедро:
– Мы мало спали прошлой ночью, и нам обоим предстоит трудный день.
– Правда?
– У меня запланированы встречи на утро, а тебе нужно закончить позировать для портрета. После этого Крек покажет тебе наше крыло дворца, а затем, я надеюсь, мы сможем пообедать вместе. – Встав с постели, он подошел к окну и откинул тяжелые занавески. Комнату залило утреннее солнце.
Зейл стоял у окна, глядя на город и море. Он был совершенно голым и не стеснялся этого. Конечно, имея такое великолепное тело – мощные плечи, плоский живот, упругие ягодицы и длинные, мускулистые ноги, – он мог демонстрировать его без всякого смущения.
Он совершенен, а она – нет.
– Можно мне надеть халат? – спросила она, садясь на постели и прижимая простыни к груди.
– Не могу поверить, что ты стесняешься, – ответил он, подавая ей халат. – Я слышал, что ты загорала топлес на яхтах твоих друзей.
Ханна поморщилась – показываться на людях без верха было для нее немыслимо. Ее отец воспитал ее в строгости – он часто напоминал ей, что ее мать была настоящей леди, и она, Ханна, должна вырасти такой же. Это означало, что короткие шорты и глубокие вырезы были под запретом. До шестнадцати лет ей не разрешалось встречаться с молодыми людьми, и даже после шестнадцати она могла видеться с ними только в присутствии отца.
– Мне прохладно, – ответила она, надевая халат и завязывая пояс.
Она поднялась с постели, собираясь выйти из комнаты, но Зейл вновь схватил ее за руку и прижал к себе.
– Ты снова удивляешь меня, – произнес он.
– Это хорошо или плохо?
Он посмотрел на нее властным взглядом:
– И то, и другое.
– Но как это может быть одновременно и хорошо, и плохо?
– Ты интереснее, чем я ожидал, и это хорошо.
– А что же тогда плохо?
Он медленно провел пальцем по ее нижней губе:
– То, что я все еще хочу тебя.
Его слова и прикосновения были полны такого эротизма, что Ханна не могла устоять.
Она почувствовала его возбужденный член, прижавшийся к ее животу. От каждого прикосновения Зейла она таяла. Чувства вновь опьянили ее.
– И это плохо?
Он стянул халат с ее плеча, обнажая одну грудь.
– Да. – Он накрыл ее грудь рукой и начал ласкать ее.
– Но я не так уж и нужна тебе, – прошептала она, изо всех сил стараясь сохранять самообладание. – У тебя было много…
– И все же недостаточно. – Его эрекция стала еще сильнее.
Вдруг часы на мраморном камине зазвенели.
– Не может быть, – пробормотал Зейл, глядя на часы и решительно отстраняя Ханну. – У меня через несколько минут встреча, а я все еще здесь.
– Я не виновата!
– Я знаю. Я виноват. Но это-то мне и не нравится – у меня никогда не было проблем с самоконтролем, пока я не встретил тебя. – Резко качнув головой, он направился в душ, чтобы помыться, побриться и собраться на встречу.
Потрясенная, Ханна вернулась в постель и натянула одеяло до подбородка. Она была растеряна. Ей хотелось вернуться в свою прежнюю жизнь, снова стать самой собой. А Зейл должен был узнать правду. О том, что она – не Эммелина.
Должно быть, Ханна уснула, потому что следующим звуком, который она услышала, был шум колес тележки с завтраком, который Селин привезла к ней в комнату.
– Его величество сказали, что сегодня вам понравилось бы позавтракать в постели, – сказала Селин, превращая тележку в столик. Казалось, ее ничуть не удивлял тот факт, что принцесса находилась в постели короля. – Когда вы закончите, мы вернемся в комнаты королевы и вас подготовят к позированию для портрета.
Через полчаса Ханна надела блестящее золотое платье, в котором позировала в первый раз. Персональные стилисты Эммелины уже ждали ее. Камилла сразу же занялась ее прической, а Тереза сидела рядом на табурете, пролистывая журнал и иногда зачитывая статьи вслух. Вдруг она перестала листать – ее внимание привлекла какая-то фотография.
– Вот она! – воскликнула Тереза. – Ханна Смит, двойник вашего высочества, американка, о которой мы говорили вам в Палм-Бич.
– Та, которая помогла организовать турнир по игре в поло? – небрежно спросила Ханна.
Камилла выпрямила прядь волос Ханны утюжком.
– Да, очень жаль, что вы не познакомились с ней, – сказала она. – Нам с Терезой так хотелось увидеть вас вместе… Это было бы потрясающе!
– Ну… – Ханна притворилась, что скучает. – Вы же говорите, ее фотография есть в журнале.
– Да. В выпуске за эту неделю. – Тереза принялась внимательнее изучать фотографию и заголовок. – Ее заметили, когда она выходила из ночного клуба в Саут-Бич с кем-то… А! Это шейх Макин аль-Кури. Судя по его виду, ему пришлось насильно увести ее из клуба. – Тереза взглянула на Ханну: – Может, они встречаются?
Ханна нахмурилась:
– Я думала, что она просто работает на него.
– Не знаю, но у него очень недовольный вид. Он буквально тащит ее из клуба! – Тереза усмехнулась. – Словно ревнивый бойфренд.
– А что в заголовке?
– Ничего особенного. "Шейх аль-Кури выходит из "Лаунж минт" с неизвестной подругой". Это очень престижный клуб, открытый только для представителей высшего общества.
– Я уверена, что они не встречаются, – твердо сказала Ханна, потрясенная новостью о том, что Эммелина и Макин аль-Кури вместе. – Шейхи не влюбляются в своих секретарш. – Она нетерпеливо протянула руку за журналом. – Можно мне взглянуть?