- Кому угодно. Он закупил в России шкурки для дюжины фабрикантов.
- Итак… - продолжал полицейский. - Он взошел на борт, и яхта тотчас же отчалила. Что дальше?
- Уоллес спустился вниз, чтобы переодеться в вечерний костюм.
- Вы видели его?
- Конечно. Он сказал мне "хэлло" и сбежал по трапу.
- Только "хэлло"?.. Вы же не виделись две недели…
- Мы устроили прием для двух сотен человек, и гости уже находились на яхте. Мы были на виду у всех. Я сказала, что спущусь к нему вниз на несколько минут, чтобы помочь застегнуть запонки.
"Боже, о каких пустяках я говорю!" - подумала Натали.
- Продолжайте, - настаивал детектив.
- Я спустилась. Он был уже почти готов. Я застегнула ему запонки…
- О чем вы разговаривали?
- У нас не было времени.
Полицейский вновь углубился в записи. Натали показалось, что все эти вопросы задаются для проформы.
- Свидетели утверждают, что вы появились вместе с ним в салоне в семнадцать двадцать пять или семнадцать тридцать. Тут есть маленькое расхождение. Во всяком случае, вы провели наедине почти двадцать минут… О чем вы беседовали с мужем?
Натали старалась сдержать подступившие слезы. На такое бесцеремонное вторжение в их личную жизнь надо было отвечать с ледяной сдержанностью.
- Мы не разговаривали…
- В течение двадцати минут? У меня это не укладывается в голове.
Натали вздернула подбородок. Ее глаза потемнели от гнева, в голосе появилась непоколебимая твердость.
- Мы занимались любовью.
- Боже, простите меня! До меня как-то не дошло… Ведь за дверью ждали две сотни людей.
Ярость освободила Натали от всякой стеснительности. Ей вдруг захотелось быть откровенной до конца.
- Я поцеловала его… сначала руку, когда вдевала запонку, потом… губы. Он поднял меня на руки и… Вам этого достаточно или вас интересуют все подробности?
- Хватит, хватит, - попытался успокоить ее детектив.
Его взгляд невольно устремился на постель, бесцеремонно смятую хозяйничавшими здесь недавно манекенщицами.
На самом деле это произошло не на кровати. Уоллес обхватил Натали, поднял ее в воздух, прижал к туалетному столику, и они целовались жадно, прижавшись друг к другу бедрами, выгнув спины, как пара диких кошек, чтобы не помять свои вечерние туалеты.
- Что ж, теперь мне легче задать вам следующий вопрос… - Слегка смущенно детектив протянул Натали прозрачный пластиковый пакет, в котором лежали ее белые шелковые трусики.
Натали тоже смутилась, но решила признаться.
- Уоллес любил поддразнивать меня. Он спрятал их себе в карман… вместо носового платка.
- Я возвращаю их вам, - сказал детектив. - Думаю, они нам не понадобятся. Им не следует фигурировать в деле в качестве вещественного доказательства. Как он выглядел? Я имею в виду, в каком он был настроении?
На мгновение Натали забылась. Память подарила ей волшебное воспоминание. Какой он был тогда? Когда бежал по трапу? Когда обнимал ее? Восторженный, бурлящий, торжествующий! И изголодавшийся по любовным ласкам! Как воин, одержавший победу и жаждавший получить награду за свой ратный труд!
Об этом бессмысленно было рассказывать кому-либо, тем более полицейскому, сидящему напротив. Словами не передашь, как выглядел Уоллес в эти мгновения. Он всегда был непредсказуем…
- Мы обрадовались, что снова наконец вместе. Так было всегда…
Ее голос дрогнул. Она опустила глаза.
- Он что-нибудь говорил о своей поездке?
- Только то, что дела идут прекрасно.
- Вы заметили что-нибудь необычное в его поведении?
Натали украдкой взглянула на туалетный столик. Они тогда чуть не сломали это хрупкое сооружение. Такими жаркими были их объятия, таким мощным был его мужской напор… И потом быстрый неожиданный оргазм. Все напоминало извержение вулкана. И это при том, что две сотни гостей с нетерпением ждали их появления в салоне. Он не хотел отложить любовь до того момента, когда закончится праздник фирмы "Котильон" и они окажутся в домашнем уюте супружеской спальни. Эта его стремительность тогда удивила ее… Как будто он спешил насладиться… Чем? Плодами одержанной победы? Или боялся, что ему не хватит времени? Неужели он предчувствовал что-то? Нет! Этого не может быть!
- …Ничего необычного? - Голос полицейского прервал ее мысли.
- Он всегда был разным… - ответила она. - Каждый день, каждую минуту.
- Он был озабочен, расстроен?
- Совсем нет.
- Рассеян?
- Нет. Уоллес всегда был сосредоточен на чем-нибудь одном. Он полностью отдавался моменту. Его ничто не могло отвлечь. Это был особый дар…
- Эта женщина произнесла что-нибудь? - вдруг резко сменил тему разговора детектив.
Натали встала, прошла к вешалке, машинально коснулась пальцами драгоценного меха модели, которую они с Уоллесом решили никогда не продавать, а только выставлять как истинное украшение ежегодных показов фирмы моделей "Котильон".
- Миссис Невски! Я задал вам вопрос…
Она погладила рукой мех. Слишком дорогой для их покупательниц и бесценный для Натали как воспоминание…
- Миссис Невски! Я очень благодарен вам за сотрудничество. Уделите мне еще немного внимания. Что все-таки сказала эта женщина… до или после выстрела?
- Я не могла остановить ее. Все произошло так стремительно, - ушла от ответа Натали.
- Не упрекайте себя. У вас не было никаких шансов… Что она произнесла?
- Как она скрылась с яхты? - Натали ответила вопросом на вопрос.
- Мы этого пока не знаем. Вероятно, ей помог как раз тот парик, на который обратил внимание ваш муж. Так все-таки, что она сказала?
Его мягкая настойчивость располагала к откровенности, но почему-то Натали воспротивилась. Как будто что-то грозило ей самой, ее достоинству, независимости, уверенности в себе, если она сейчас начнет говорить.
- Ведь она что-то сказала? Не так ли, миссис Невски?
Натали испугало то, что инспектор как бы прочел ее мысли.
Женщина прошептала одно слово - "предатель" и нажала курок. "Предатель" - вот что было произнесено.
- Что она сказала?
- Ничего.
- Вы уверены?
- Да.
- Вы говорили, что ваш муж никогда не обманывал, не подводил никого.
- Спросите любого - в Нью-Йорке, в Лондоне, в Ленинграде…
- А вас?
Натали шагнула к выходу.
- Я уже сделала официальное заявление. Все, что, по-моему, положено в таких случаях. Я хочу вернуться к себе домой.
- Он не обманывал вас? - Как настойчив был этот полицейский! - Я имею в виду других женщин… Вы меня понимаете?
- Вы бы не задали этого вопроса, если б его застрелил мужчина?
- Вы правы, - согласился инспектор. - Его застрелил не мужчина. Женщина привлекательной внешности и при этом моложе вас, миссис Невски.
Натали уже видела компьютерный портрет убийцы, сделанный на основании ее показаний. Сходство было полным. Не было только энергии и ярости в глазах, что больше всего запомнилось Натали. Этого компьютер передать был не в состоянии. И слово "предатель", произнесенное шепотом, осталось неизвестным полиции. Это был секрет двух женщин - Натали и незнакомки-убийцы.
Натали вызвала по внутренней связи Джоан Фрей - администратора "Котильона".
- Мы отправляемся по домам. Вызови, пожалуйста, машину.
- Вы что-то скрываете! - убежденно произнес детектив.
Да, она скрыла кое-что. Но это было ее личное дело. Ее и Уоллеса, пусть его уже нет в живых… Ее решимость ничего больше не сообщать полиции крепла с каждой секундой.
- Вы что-то прячете от нас.
- Я прячу от вас мои слезы. Уже много часов я отвечаю на ваши вопросы. Я хочу поплакать в одиночестве.
- Простите. Я вас понимаю…
Он проводил ее до машины. На пирсе толпились репортеры.
- Мы сможем поговорить с вами в ближайшее время, миссис Невски?
- Обратитесь к Джоан! Она свяжет вас со мной.
Полицейский и Джоан обменялись взглядами и оценили друг друга. Он понял, что эта женщина воздвигнет теперь непроходимую стену между ним и Натали. Что же, ему придется примириться с этим.
- Может, кто-нибудь будет представлять ваши интересы при расследовании? Ваш адвокат, например?
Натали попыталась собраться с мыслями. Кто же? Скорее всего Грег. Тот, кто когда-то познакомил ее с Уоллесом.
- Мой кузен Грег Стюарт. Он живет в Гринвиче.
Она почти упала на сиденье лимузина. Инспектор прикрыл дверцу машины и уже собирался удалиться. Судорожным движением она прильнула к окну, опустила стекло и окликнула его.
- Мой муж был еврей. Он говорил мне, что хотел бы быть похороненным на закате солнца.
- Боюсь, что похороны могут состояться только через несколько дней. В интересах следствия… Медицинская экспертиза и прочее… Он был религиозен?
- Нет… Но он уважал старые обычаи.
Репортеры сопровождали ее на всем пути до дома. Их квартира располагалась с западной стороны Центрального парка. Уоллес занимал ее с начала пятидесятых годов. Когда они поженились, то начали мечтать о приобретении собственного дома где-нибудь на новом месте, но дела в "Котильоне" отнимали столько времени, что им было не до этого.
- Тут их целая стая, этих газетных шакалов, - заметила Джоан. - Я вызвала Кенни, но его еще держат копы.
Кенни Уилсон возглавлял службу безопасности "Котильона", но в данный момент он ничем не мог помочь Натали.
Свора фотографов и тележурналистов ринулась к остановившейся у подъезда машине. Они прилипли к окнам, влезли на капот, кто-то барабанил по крыше. Водитель растерялся от этого напора.
- Кто убийца?! Вы ее знали?!
За стеклами мелькали разинутые в крике рты. Натали смотрела на них ненавидящими глазами.
Помощь подоспела неожиданно. Старый привратник-пуэрториканец появился из служебного входа со шлангом, из которого он обычно мыл тротуар перед домом, и, торжественно подняв его над головой, начал поливать взбесившихся репортеров.
- Смывай их к черту, стервятников! - возбужденно кричала Джоан.
Старик был решителен в своих действиях. Натали вспомнила, что когда-то Уоллес помог его детям получить гражданство и устроиться на работу в Штатах и пуэрториканец обожал его. Спасибо Уоллесу! Память о его добрых делах сейчас помогла Натали. Джоан, буквально закрывая ее своим телом, провела Натали к спасительной двери. Наконец они оказались в вестибюле.
- Мне побыть с тобой? - спросила Джоан.
- Нет. Езжай к себе и хоть ненадолго усни. С утра у тебя будет по горло дел. Ты же знаешь: все теперь свалится на тебя.
Джоан попыталась обнять ее, но Натали легонько отстранилась и вошла в лифт.
Оставшись одна в большой пустой квартире, она вдруг ощутила, что не в состоянии ни лечь в постель, ни даже сесть в кресло. Она расхаживала по комнатам и как будто вновь отвечала на бесчисленные вопросы полицейских. Сможет ли она когда-нибудь забыться сном и, встав утром, заняться обычными делами? Ей казалось, что этого уже никогда не будет.
Она чувствовала, что все тело отказывается служить ей, не было сил раздеться. Она скинула туфли и заставила себя прилечь на кровать. Ее рука наткнулась на что-то твердое и большое по размеру. Включив свет, она достала коробку, обернутую фольгой и перевязанную ленточкой. Значит, полицейский говорил правду. Уоллес заезжал домой по пути из аэропорта на яхту. Она осторожно развернула коробку. Этот предмет был связан с последним днем жизни Уоллеса.
Она нашла в коробке конверт с двумя билетами Аэрофлота, туристской карточкой на заказанные в ленинградской "Астории" и московском "Национале" номера-люкс и билетами на поезд "Красная стрела".
"Моей Наташе с любовью. Пусть нам будет тепло там, в таинственной России, этой зимой". У Натали перехватило дыхание. Он любил сюрпризы и ничего не сказал ей об этом вечером. Он хотел осуществить мечту Натали - повидать страну своего детства. И вот теперь этот неожиданный подарок доставил ей не радость, а причинил нестерпимую боль.
Когда он писал эти строки, его рука, видимо, дрогнула… Первая буква следующей фразы получилась какой-то неуверенной… Она прочла:
"Может быть, мы сотворим себе ребенка в прекрасном городе, где когда-то правили русские цари!"
Она изумилась. Что-то было не так! Что могло повлиять на ход его мыслей? До безумия любящий детей, он отказывался завести своего ребенка, утверждая, что он уже стар для того, чтобы стать отцом.
Как будто кто-то другой вписал за него эту фразу. Но почерк был, несомненно, его и постскриптум был совершенно в его стиле.
"Будь смелой, детка, и надень это на встречу с подружками твоей юности. Пусть их ужалит оса зависти"… Если бы он был сейчас жив и находился здесь, в спальне, она бы вскричала: "Боже, Уоллес! Зачем ты это сделал?"
Она вскрыла пакет, который вместе с конвертом лежал в коробке с фирменным знаком Лео Моргулиса - лучшего меховщика в Штатах.
Даже в таком состоянии, в котором она сейчас находилась, Натали воскликнула: "О боже! Он сошел с ума!" В тусклом свете ночника над кроватью мех искрился, как бриллиантовый водопад. Русский таежный мех. Шкурки девственной сверкающей белизны с безупречным вкусом и мастерством чередовались с полосами более темного меха, цвета палой осенней листвы, подернутой первыми морозами. Мех для жакета был подобран экспертом высшего класса, без сомнения, самим Уоллесом, и пошит искусным скорняком. Она вспомнила своих подружек по Лиге юных дарований, как они называли себя, девушек, пытающихся сделать карьеру и регулярно собирающихся в кафе "У Нелл" для обмена деловой информацией и просто женской болтовни. Там ее не узнали бы в этих мехах и приняли бы за жену свихнувшегося от богатства саудовского хозяина нефтяных месторождений. В этом подарке был весь Уоллес с его страстью доводить все до совершенства. Это был символ их любви и счастливого брака. Теперь наступил конец всему. Без него она никогда не осмелится показаться на людях в этом жакете.
Она надеялась, что слезами сможет как-то облегчить ту боль, которая волнами подступала к сердцу, что чем-то заполнится страшная пустота, образовавшаяся в ее душе. Но слезы почему-то все не приходили. Дрожа от озноба, она свернулась калачиком на широкой постели и укрылась мехом.
События вновь и вновь, как кинокадры одного и того же фильма, возникали перед ее мысленным взором. Яхта "Колдунья" в лучах осеннего солнца, лица гостей, словесная перепалка с Лео Моргулисом, показ мод, их любовная сцена в каюте, черная перчатка и револьвер в ней, падающий ей на руки Уоллес и полиция… полиция.
"Вы сказали, он никогда никого не обманывал. Ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне, ни в России. А вас он не обманывал? Лично вас, Натали Невски?"
Уже ближе к рассвету ее вдруг охватил гнев. На весь мир и на саму себя. Она стремительно вскочила с кровати, сбросила всю одежду, вбежала в ванную и встала под горячий душ. Она долго грела свою кожу под обжигающими струями.
Первые лучи солнца застали ее у окна смотрящей на просыпающийся парк. На ее плечи был наброшен меховой жакет - подарок мужа.
- Кто я теперь? - спросила она. Не у себя, она спросила это у Уоллеса, который уже ничего не мог ей ответить.
И только теперь Натали разрыдалась.
2
С утра в день похорон она стояла возле гроба в часовне на Риверсайд-драйв. Церемония должна была начаться позже. Натали на какое-то время осталась в одиночестве. Боль от утраты чуть притупилась. К ней вернулась способность размышлять. Что связывало человека, которого она любила, и женщину, стрелявшую в него?
Знал ли ее Уоллес?
Это был мучительный для Натали вопрос. По их прошлому, казавшемуся Натали таким лучезарным, полным страстного влечения друг к другу, словно проползла громадная безжалостная ледяная лавина, сметающая все на своем пути. Теперь все можно поставить под сомнение. Был ли искренним Уоллес со своей молодой женой или разыгрывал перед ней спектакль и какая-то, может быть, очень значительная часть его души была ей недоступна?
Натали потеряла не только мужа, она потеряла воспоминания о лучших годах своей жизни, но не хотела примириться с этой мыслью и противилась изо всех сил.
Прежде всего ей нужна была ясность, что же произошло? Может быть, Уоллес пал жертвой какой-то ошибки? Или эта женщина была нанята кем-то для совершения убийства? Но в ее глазах было столько злобы! И что означало слово "предатель"? Может быть, она была сумасшедшей, как те маньяки, что стреляют в президентов или кинозвезд? Уоллес был заметной и популярной фигурой не только в бизнесе. Его имя и портреты часто появлялись на страницах газет и журналов. Но эта версия отметалась сразу. Слишком профессионально было совершено преступление и заметены все следы. Маньяк обычно не уходит от погони. Он стремится к тому, чтобы о нем узнала публика. Наоборот, "загадочная блондинка", как ее окрестила пресса, пропала бесследно. Полиция допросила сотни людей, проверила все лодки и катера, составила полную картину передвижения всех плавающих средств в этот отрезок времени, обыскала дно в тщетной надежде обнаружить тело преступницы. Все было безрезультатно.
Газетный карикатурист изобразил весьма сексуальную зверушку, уплывающую прочь от яхты, где она расправилась с известным меховщиком и отомстила за своих подруг, с которых он сдирал шкурки.
Загадка так и не была разгадана, и душу Натали терзали не только боль утраты, но и чисто женские сомнения и ревность.
Кто-то тихо постучал в дверь. Потом она услышала за спиной осторожные шаги. Она инстинктивно протянула вперед руки, загораживая гроб.
- Я еще не готова!
Она подумала, что служащие похоронного бюро собираются выносить гроб.
- У нас еще есть пара минут в запасе, - успокоил ее знакомый голос. - Правда, все в сборе и ждут нас, так что придется немного поторопиться.
Это был Грег Стюарт, ее кузен, который взял на себя все хлопоты. Он буквально выцарапал тело Уоллеса из лап полиции. Грег и Натали дружили давно, уже почти двадцать лет, с того солнечного летнего дня, когда восемнадцатилетний Грег пригласил двенадцатилетнюю Натали на морскую прогулку под парусом. Это было одно из самых радостных и ярких событий ее детства. И дружба их впоследствии осталась такой же безмятежной и безоблачной, как и тот незабываемый день.
Сейчас это был худощавый мужчина с седеющими висками, облаченный в траурный костюм, а в ее памяти мелькнул на мгновение золотоволосый студент, похожий на викинга, управляющий парусом на фоне голубого неба и морских волн.
Он обнял ее за плечи, и Натали прижалась щекой к его руке.
- Бог послал мне тебя. Я бы не справилась со всем этим.
- Сейчас от тебя требуется только мужество…
- Я знаю. Как странно все получилось! Ты познакомил нас и ты же собираешь кусочки разбитой вдребезги моей жизни.
- Я делаю, что могу.
- Я хочу знать, почему его убили.
- Разумеется, Натали. Но сначала давай переживем этот тяжелый день. И помни: я всегда и во всем готов помогать тебе.
- Спасибо, но, кажется, в фирме все идет само собой. Я подобрала хороших людей… - Я говорю не только о бизнесе. Вот на этой карточке мои номера телефонов в Вашингтоне. В ближайшее время я буду находиться там. Обратись ко мне, если произойдет что-то неожиданное или необычное…
- О чем ты? Об этой женщине? Здесь ты ничем не сможешь помочь.
- Да, - согласился Грег. - Это дело полиции.
- Что там за шум?