- Честно говоря, да.
Они с Асмахан о чем-то переговорили, и та быстро ушла на кухню. Улыбнувшись, Рашид сказал:
- Асмахан очень хочется приготовить для вас что-нибудь особое. Я хотел отговорить ее, но в Египте так принято встречать гостей.
Не успел он договорить, как появилась Асмахан с сумочкой и пакетом в руке. Сказав несколько слов на арабском, она скрылась за дверью.
- Мисс Харрис, садитесь, пожалуйста.
- Совсем никаких новостей? Из гостиницы "Шепард"? Из отдела визового контроля? Ничего?
- Мисс Харрис, я вас понимаю и сожалею, что у меня нет никаких новостей. Думаю, пока.
Это новое разочарование я удивительно легко перенесла. Возможно, уже начинаю привыкать к неприятностям.
- Как вы пообщались с Асмахан? - поинтересовался он. Мистер Рашид сидел на диване рядом со мной, и я почувствовала едва уловимый запах лосьона после бритья. Он снова внимательно смотрел на меня.
- Трудно сказать. Она не очень много говорила по-английски, а я арабского совсем не знаю.
- Но это ведь неправда! Вы можете сказать "шукран" и "сабах аль-хейр". А если вы не понимаете, то скажите "ма фахемтиш" .
- Асмахан часто повторяла одно слово - "маалейш". Что оно значит?
К моему удивлению, он рассмеялся.
- Это самое важное слово в арабском языке! Это значит - ничего страшного.
- Как интересно. - Я невольно улыбнулась.
- Арабы не видят трагедии в том, что вы их не понимаете или они не понимают вас. Есть нечто гораздо важнее слов. Это дружба. Вы с Асмахан теперь подруги, хотя вам сложно общаться. Понимаете?
Как все просто. Никаких сложных взаимоотношений, никакого анализа чувств, никаких размышлений над тем, совместимы ли собеседники. Понятно и просто.
- Вы еще услышите такие слова, как "ахлан ва сахлан" и "мехалабея". Первое выражение означает - добро пожаловать. Вы услышите, как многие люди скажут вам "ахлан ва сахлан", приветствуя вас и желая вам мира.
Мы замолчали, и это было неловкое молчание. У него хватило приличия отвести от меня взгляд, но мне казалось, что ему хочется меня о многом спросить.
- Извините меня, мисс Харрис, но я мало встречался с американцами.
Я с удивлением посмотрела: к чему это он?
- Вы мне интересны. Ну… наверное, это не совсем точное слово. В Египте мы редко встречаемся с американцами с глазу на глаз. Для араба американцы - это туристы, переезжающие из одной гостиницы в другую на автобусах. Они живут в "Хилтоне", едут на автобусе в Хан аль-Халили, а потом в Цитадель или к пирамидам. Мало кому из нас удается пообщаться с ними.
И снова он пристально на меня своим обволакивающим взглядом. Но я не собиралась сдаваться. Меня теперь не проведешь!
- Мистер Рашид, сейчас мне хотелось бы узнать только одно: что вам известно об Адели?
На его лице появилась едва заметная улыбка и не исчезала, пока я говорила.
- Я имею право знать, - решительно сказала я.
Тут Ахмед Рашид посмотрел мне в глаза и сказал:
- Просто доверяйте мне.
Как просто. "Доверяйте мне". - будто эти слова решали все. Что это - просьба или приказ? Возможно, это всего лишь дежурная фраза из обоймы его привычных любезностей.
- Не могу, - ответила я. Мы снова замолчали. Издалека доносилась негромкая музыка.
- Со временем вы станете доверять мне, - убежденно сказал он.
Может, меня задела его самоуверенность или была свежа рана, нанесенная Джоном Тредвеллом. Но когда Ахмед Рашид попытался убедить меня в своей искренности, я решила дать ему отпор.
- Скажите мне, что происходит, - сказала я резко. В его глазах появились едва заметные искорки.
- Разве недостаточно того, что я этим занимаюсь, вы в безопасности и все мы в руках Аллаха?
Я покачала головой.
Ахмед смотрел на меня, и в его взгляде скрывалась какая-то тайна. Может, я просто начиталась сентиментальных романов? Он всего лишь мужчина - вот и все. Хотя таких глаз я не видела никогда. Таких загадочных глаз.
Он поднялся, словно почувствовав мое волнение.
- Скоро вернется Асмахан, и мы поужинаем.
Он сделал несколько шагов и остановился. Я заметила, что он смотрит на развернутую газету, лежавшую на столике. На ту самую газету с фотографией на первой полосе.
Не говоря ни слова, он подошел к столу, взял газету, свернул ее и ушел на кухню. Вскоре вернулся, на его лице читалась тревога.
- Мне жаль, что вы видели это, мисс Харрис. Я допустил непростительную оплошность.
- Ничего страшного, - пробормотала я, сомневаясь, что все это произошло по чистой случайности.
Очень кстати вошла Асмахан, держа обеими руками полную сумку. Она быстро затараторила на арабском и не умолкала до самой кухни. Ахмед последовал за ней, и они оба, продолжая разговаривать, доставали покупки. Прислушиваясь к их разговору, я поняла, что они давние знакомые, а может быть, и не только…
Мои мысли прервало появление Ахмеда. В руках у него была ваза с апельсинами.
- Асмахан приготовит вам особое блюдо. Ей доставит большое удовольствие, если вы его отведаете. Она думает, что вы никогда не ели египетской пищи.
- Это правда.
Он сел напротив меня, улыбнулся и сказал:
- Асмахан все приготовит.
Он поудобнее устроился в кресле и продолжал чистить апельсин, а я сидела на краю дивана и не понимала, чего от меня ожидают. Когда я хотела встать, Ахмед жестом остановил меня.
- Вы наша гостья. Вам нельзя появляться на кухне.
- Я должна помочь.
Он рассмеялся:
- Асмахан обидится. Пожалуйста, побудьте здесь.
Я устроилась на диване и решила ни о чем не думать. Мысли блуждали без всякой цели, я разглядывала шоколадные руки Ахмеда, когда он чистил апельсин. Думала о Риме - теперь этот город остался позади и сохранился в моей памяти. Думала о Джоне или, точнее, о том разочаровании, причиной которых он стал. Я думала об Адели - она, неуловимая, была неизвестно где и занималась бог весть чем.
- Мы сможем пойти позвонить? - вдруг спросила я, потому что вспомнила о докторе Келлермане.
Ахмед посмотрел на меня с удивлением и, похоже, серьезно задумался над моей просьбой. После довольно длительного молчания он сказал:
- Пожалуй, это не совсем разумно, мисс Харрис. Надо выйти из квартиры на улицу и некоторое время провести у всех на виду.
- Но вы же утверждали, что я в безопасности!
- Да, здесь. - Он положил недоеденный апельсин на стол и наклонился ко мне. В его глазах появилась тревога. - И возможно, на этой улице. Но телефонная станция находится на некотором расстоянии отсюда. Поблизости могут оказаться люди Арнольда Росситера. Где гарантия, что они не следят за телефонной станцией? Разве они не могут предположить, что вы захотите кому-то позвонить? Я думаю, это слишком рискованно.
В глубине души я была согласна с ним, но мне очень хотелось позвонить.
- Боже милостивый, сколько же в Каире телефонных станций? Можно подумать, что на Росситера работает сто человек!
Ахмед задумчиво смотрел на меня.
- На телефонный разговор уйдет не очень много времени. Вероятность, что один из этих людей заметит меня, практически равна нулю, - настаивала я.
Он не сводил с меня глаз.
- Мистер Рашид, кто я - ваша гостья или пленница? Видно, он обдумывал, что ответить.
- Мисс Харрис, вы ни то, ни другое. Вы под моей защитой. То есть под защитой египетского правительства. Поскольку дело серьезное, я должен проявлять большую осторожность. К сожалению, не могу позволить вам пойти позвонить.
От досады я прикусила губу. Мне отчаянно хотелось поговорить с доктором Келлерманом, рассказать ему, где я нахожусь, услышать его голос и совет…
В этот момент в комнату вошла Асмахан и объявила, что все готово.
Ужин доставил мне огромное удовольствие. Я не предполагала, что египетская еда такая вкусная. Собеседники тоже были отличные. За обедом Асмахан все время поддерживала легкий, шутливый разговор с таким деловым видом, будто она понимала английский, а я - арабский. Ахмед сидел между нами, то переводя, то заставляя меня повторять название всех блюд, которые мы ели.
- Аиш балади, - сказал он, беря круглый хлеб и отламывая от него кусок. - Вот так мы едим фул ва тахмея, - и он обмакнул его в сосуд с фасолью, приправленной специями.
Я последовала ею примеру и повторяла арабские слова до тех пор, пока они не зазвучали правильно. Еще мы ели чечевичный суп, шербет ахде, зеленый сачат, салат худра, шиш кебаб , сушеные овощи и, наконец, рисовый пудинг, мехалабею.
Когда я хотела поблагодарить Асмахан за прекрасный ужин, вмешался Ахмед:
- Если вам понравилась еда друга, в Египте говорят: ханиян .
Я взглянула на Асмахан и сказала:
- Ханиян.
На это она ответила:
- Аллах яхун ниихий.
- Асмахан сказала вам: "Пусть бог даст тебе счастье за такое пожелание". Она рада, что вы довольны.
- Я счастлива, что она счастлива.
Мы рассмеялись, Асмахан тоже, словно все поняла, и встали из-за стола. Когда я хотела помочь убрать посуду, мне объяснили, что гостье положено отдыхать в гостиной за чашкой чая.
- Асмахан счастлива тем, что доставила вам удовольствие своим кулинарным искусством. Она ни за что не позволит вам помогать ей на кухне.
Вскоре Асмахан присоединилась к нам, и следующий час прошел за светской беседой, которая вращалась главным образом вокруг американских фильмов и кинозвезд. Пока мы болтали, Ахмед переводил, а я удивлялась, почему мне так легко здесь. Все это совсем не походило на мою привычную жизнь, мое замкнутое и упорядоченное существование. Я с ногами забралась на диван, пила арабский чай и смеялась вместе с этими египтянами, будто была давно знакома с ними. Только когда мой локоть случайно скользнул по жесткой фигурке из слоновой кости, спрятанной в кармане брюк, я вспомнила, почему нахожусь здесь, и вновь почувствовала дыхание опасности, нависшей надо мной.
Мне захотелось побыть одной. День показался слишком долгим, надо было собраться с мыслями. Через час Асмахан сказала, что ей пора уходить.
Ахмед надел пиджак.
- Я провожу ее и сразу вернусь.
- Вам незачем спешить, - сказала я, подумав, что оба, наверное, хотят побыть вместе, а я им мешаю.
- Мисс Харрис, я не буду спешить, но долго не задержусь. Пожалуйста, заприте дверь после того, как мы уйдем.
Я сделала, как мне велели, и стояла у двери, прислушиваясь, пока не затих звук их шагов. Затем подошла к окну и чуть приоткрыла ставни. Ахмед и Асмахан появились на тротуаре.
Они взялись за руки и, прижавшись друг к другу, влились в людской поток.
В Каире наступил вечер. На улицах и площадях кипела жизнь, движение машин не прекращалось, люди гуляли по ночному Каиру. Из витрин лился яркий свет, из магазинов доносилась музыка. Город жил своей жизнью, а Ахмед и Асмахан были его частью.
Я думала о них. Асмахан была поразительно красивой девушкой, а он, не стану отрицать, - привлекательным мужчиной. Признаюсь, я позавидовала.
Я ужасно завидовала тому, что им хорошо вместе. Я завидовала их настоящему и будущему. Я завидовала, потому что сомневалась, случится ли нечто подобное в моей жизни.
Пока одни мечтания сменялись другими и жизнь других людей сравнивалась с моей собственной, я сделала одно открытие.
Я изменилась.
Эта мысль, а скорее, смутное ощущение, была лишена всякой конкретности или подтверждений. Я почувствовала, что меняюсь, но не могла понять, как это происходит. Причина изменения, конечно, не вызывала никаких сомнений. Моя привычная жизнь была нарушена, а представление о ценностях пошатнулось. Представления о будущем изменились, и теперь я смотрела на многое под другим углом. От прошлого не осталось и следа, а произошедшая со мной перемена вела к новым открытиям.
Уже в который раз я вспомнила доктора Келлермана. Он как наяву стоял передо мной в зеленом халате хирурга, на лице - напряжение и усталость. Я представила, как он входит в операционную, внушая почтение одним своим присутствием. Я видела, как поверх маски мне улыбаются его ярко-голубые глаза - глаза, которые замечают любую мелочь, пытаются и выразить, и скрыть столь многое.
Странно, но я только сейчас догадалась - доктор Келлерман давно влюблен в меня.
Я вздрогнула, когда открылась дверь и вошел Ахмед Рашид. Его не было всего минут десять, и я удивилась, как он мог так быстро оставить Асмахан.
- Мисс Харрис, чаю хотите?
- Нет, спасибо. Честно признаться, я очень устала и мне хочется спать.
- Конечно. Если вам что-нибудь понадобится, я буду в своей комнате. Не стесняйтесь.
- Не буду. Спасибо. Шукран.
Мне было немного не по себе, когда я оставила его стоящим посреди комнаты. Я открыла дверь спальни и в замешательстве остановилась: что должна подумать Асмахан, зная, что мы с Ахмедом находимся в одной квартире?
- Мистер Рашид, как долго мне придется здесь оставаться?
- Не знаю.
- Несколько дней? Недель?
- Если честно, надеюсь, что нет.
- И сколько мне ждать, пока вы не скажете, почему я здесь? Думаю, положение весьма серьезное.
Он обворожительно улыбнулся.
- Весьма серьезное, мисс Харрис. Уверяю вас, когда об этом можно будет говорить, я вам скажу.
- Спасибо. Спокойной ночи.
Когда я закрыла дверь, он произнес:
- Тесбах алал хейр .
Я, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Мне не давали покоя тревожные мысли. И прежде всего, кто этот человек, находившийся за дверью, и насколько ему можно доверять? Как ни странно, шакал его, видно, интересовал меньше всего, однако эта фигурка почему-то оказалась в центре загадочных событий. Дважды ее искали в моей квартире; из-за нее убили человека; из-за нее моей сестре, вероятно, грозит серьезная опасность. На ночь я все же еще раз спрятала фигурку шакала в наволочку на тот случай, если Ахмед Рашид ведет какую-то игру.
Медленно погружаясь в сон, на сей раз, я твердо решила осуществить то, что задумала сегодня вечером. Что бы ни случилось завтра, я все равно выберусь из этой квартиры и позвоню доктору Келлерману.
Глава 10
Следующим утром Ахмеда Рашида дома не оказалось. Почувствовав себя неплохо отдохнувшей и значительно более уверенной, чем в последние несколько дней, я намеревалась серьезно оценить свое положение и продумать план действий. Приняв душ и снова засунув фигурку в карман брюк, я первым делом осмотрела стол, за которым Ахмед Рашид вчера работал допоздна.
Я рассчитывала найти какую-нибудь улику, подтверждавшую род его занятий, надеялась выяснить, какую именно должность он занимает в правительстве (если, конечно, не врет), но меня постигла неудача. На столе остались кое-какие бумаги и официальные документы, но все на арабском. Там была корреспонденция - недавно запечатанные письма, готовые к отправке, разрезанные конверты полученных писем, которые также были на арабском языке и поэтому не представляли для меня никакой ценности. На столе лежало несколько книг, какой-то каталог, периодические издания и вырезки из газет. Повсюду беспорядочно валялись полуисписанные листы бумаги, в спешке нацарапанные заметки и нечто вроде докладных записок какого-то учреждения. Однако все это также было на арабском.
Я вспомнила замечание, которое однажды сделал доктор Келлерман, когда зашел ко мне в гости. "Лидия Харрис, аккуратно прибранный стол свидетельствует о больной психике". Я улыбнулась. Мой стол в квартире напоминал музейный экспонат, этот стол - обычный офис.
Мне пришла в голову мысль хорошенько обыскать эту квартиру, найти деталь, которая могла рассказать что-нибудь о личности моего "покровителя". Если бы мне удалось выведать, какую работу он выполняет для египетского правительства, тогда можно было бы догадаться, в какой переделке оказалась Адель. Но я не могла так поступить. Во-первых, воспитание не позволяло. Во-вторых, от этого опрометчивого шага меня удерживало то, что Ахмед Рашид может запросто застать меня за таким неблаговидным занятием.
Так что я отодвинула этот вариант на последнее место и решила прибегнуть к нему лишь в крайнем случае. А сегодня, прямо сейчас, меня ждали более срочные дела.
Я долго смотрела через ставни, выискивая что-либо подозрительное. Но ничего не заметила. Как и прежде, по улице шли люди, совершенно не догадываясь о существовании этой квартиры и прячущейся в ней беглянке.
На этот раз приход Асмахан не удивил меня. Наоборот, я ее с нетерпением ждала. На ней было миленькое платье, туфли на высоком каблуке и широкополая шляпа. Асмахан снова притащила набитую до отказа сумку с едой.
- Миис Харри-й-сс, - нараспев произнесла она, захлопывая дверь ногой. - Сабах аль-хейр. Добрый вечер.
- Доброе утро, - поправила я.
Асмахан опустила сумку на пол и продолжала тараторить на арабском языке. Когда она сбросила широкополую шляпу и распустила свои роскошные волосы, я позавидовала ей. Черные как смоль волосы Асмахан ниспадали до пояса густыми тяжелыми волнами. Счастливчик этот Ахмед Рашид. Асмахан была настоящей красавицей.
Асмахан не переставала говорить по-арабски и разгружала авоську, выкладывая на стол жестяные банки с фруктовыми соками, плитки шоколада, горсть жевательной резинки и полную коробку каких-то кондитерских изделий. Все это, как я догадалась, предназначалось мне.
Когда сумка опустела и щедрые дары оказались на столе, Асмахан повернулась ко мне и, обаятельно улыбнувшись, спросила:
- Вам нравится?
- Да, мне нравится. Шукран.
- Афуан! Теперь пьем чай. Пожалуйста, садитесь.
Пока Асмахан хлопотала на кухне, я прорабатывала детали своего плана. Его успех во многом зависел от того, насколько Асмахан осведомлена о моем положении и как Ахмед велел ей поступать со мной. Он сказал, что она приходит сюда лишь ради того, чтобы составить мне компанию. Мне хотелось проверить, так ли это.
Асмахан вернулась через несколько минут со сладким чаем и булочками. Подошла бы и чашка хорошего черного кофе, но я не решилась просить, боясь обидеть ее. Пока мы завтракали, я несколько раз пыталась заговорить.
- Как давно вы знакомы с Ахмедом?
Асмахан недоуменно посмотрела на меня, было видно, что она не понимает. Поэтому я упростила свой вопрос:
- Вы и Ахмед?
Однако Асмахан покачала головой. Вероятно, она не понимала, что я хочу узнать, или же не могла найти нужных слов, но мне показалось, что вопрос ясен как божий день.
- Жаль, что вы не говорите по-английски, а я по-арабски.
Она попивала чай и улыбалась.
Я задумалась на мгновение, стоит ли игра свеч. И решила идти напролом и рискнуть, выложив все как есть.