– Скажем так: она сильно обгорела. Ее завернули в одеяло и подожгли, чтобы скрыть, что она была забита до смерти. И все это было сделано халтурно. Все было ясно, как неоновая реклама.
Рина рассказала ему все, наблюдая, как он что-то взбивает в маленькой миске и выливает это на куриные грудки.
– Тяжелая у тебя работа. Черт знает что тебе приходится видеть!
– Приходится идти по канату, балансируя между объективностью и сочувствием. Трудно бывает сохранять баланс. И в этом деле я буквально закачалась. Вся косметика женщины осталась в ванной, ужин, который она пыталась приготовить… Она любила этого сукина сына, а он так рассвирепел, узнав, что она опять беременна – как будто это только ее вина! – что ударил ее по лицу сковородкой и ею же забил до смерти. Потом он запаниковал и поджег ее. Поджег ей волосы. Для этого надо быть особенно хладнокровным сукиным сыном.
Бо налил ей еще вина.
– Но вы его поймали?
– Это было нетрудно. Он же туп, как кирпич. Воспользовался ее кредитной карточкой… вернее, попытался. Но он нас засек. В ту же минуту, как мы вошли в маленький бар. Выскочил в заднюю дверь, опрокинул моего напарника мусорным баком. Я бегу за ним, догоняю, перепрыгиваю через изгородь, дождь льет как из ведра. Я даже ни о чем не думаю, просто преследую. Он города не знает, забегает в тупик. Поворачивается и вытаскивает нож.
– Господи, Рина.
Она покачала головой:
– А у меня пистолет. Табельное оружие. Он что думал, что я испугаюсь и сбегу? – Вообще-то ей хотелось сбежать, если уж говорить всю правду, но об этом она не сказала. – Мне уже и раньше приходилось обнажать ствол, и не раз, но в тот момент я об этом даже не вспомнила. У меня руки тряслись, я вся похолодела, но не от дождя. Изнутри. Я поняла, что, возможно, мне придется им воспользоваться. Мне никогда раньше не приходилось стрелять. Хуже того, я поняла, что смогу. Мне хотелось в него выстрелить, потому что у меня перед глазами стояло то, что он с ней сделал. Мне стало страшно. Впервые мне стало так страшно на работе. Пожалуй, это застало меня врасплох. Поэтому… – Рина вздохнула и отпила еще вина. – Твое предложение выпить и поужинать пришлось как нельзя вовремя. Мне не хотелось бы говорить о подобных вещах с родными. Не хочу их тревожить.
Бо тоже встревожился, но виду решил не подавать: ей бы это не понравилось.
– Вряд ли люди понимают, с чем тебе приходится иметь дело. Я имею в виду не только стресс и личный риск. Наверное, тут важнее всего эмоции. То, что ты видишь, что тебе приходится с этим делать. А потом это сидит у тебя внутри.
– Вот потому-то я и пошла на эту работу. Я видела, что произошло с Де Уанной Джонсон, и мне надо с этим жить. Спасибо, что дал мне выговориться. Я написала отчет, но он не дает такого освобождения от этого кошмара. Хочешь, помогу с ужином?
– Нет, я сам. Разве на тебя подействует возбуждающе, если я попрошу тебя почистить картошку?
– Ты пытаешься меня соблазнить, Бо?
– Подбираюсь к этому.
– И сколько тебе обычно требуется времени, чтобы подобраться и перейти к следующему этапу?
– Обычно не так уж много. Особенно если учесть, что прошло полных тринадцать лет.
– Тогда я скажу, что времени прошло более чем достаточно. – Рина поставила свой бокал и встала. – Все равно цыплятам надо помариноваться, – добавила она, подходя к нему.
– Похоже, сейчас мне полагается выдать в ответ нечто до ужаса остроумное. Но в голову ничего не приходит.
Бо положил руки ей на бедра, провел ладонями вверх по ее телу и притянул ее к себе. Он склонил голову и замер в сантиметре от ее губ, услышав вырвавшийся у нее тихий вздох предвкушения. Его глаза оставались открытыми. Не отрывая от нее взгляда, он чуть склонил голову и коснулся губами ее губ. А потом впился в нее поцелуем.
От нее пахло дождем, на ее губах был ощутим аромат вина. Ее руки ухватились за его плечи, потом поползли вверх, вплелись ему в волосы и сжались в кулаки, когда ее сильное тело прижалось к нему. Бо двигался бездумно. Он слегка повернул ее и прижал спиной к стойке, не прерывая поцелуя.
Рина слегка прикусила его язык зубами, и он почувствовал вкус проступившей крови. А из ее горла вырвался какой-то звук – не то вздох, не то стон. У него все поплыло перед глазами.
Руки не слушались ее, когда она стала вытягивать его рубашку из-за пояса.
– Здорово у тебя получается, – с трудом проговорила Рина.
– Охотно возвращаю комплимент. – Бо скользнул губами по ее шее, потом снова принялся целовать ее лицо. – Я хочу… Давай поднимемся наверх.
Все у нее внутри было открыто, все болело от напряженного ожидания. Запустив руки ему под рубашку, Рина вцепилась пальцами в крепкие, тугие мускулы. Ей хотелось ощутить на себе это мощное тело, его тяжесть, его жар, его страсть.
– Мне нравятся твои полы. Посмотрим, насколько они крепки.
Бо казалось, что он слышит биение собственного сердца – громкий, настойчивый стук. Отстранившись, чтобы сорвать с нее куртку, он понял, что это стучат в дверь.
– Господи! Кого это несет?
– Ты кого-нибудь ждешь?
– Нет. Может, они сами уйдут… – Но стук становился все громче. – К черту. Слушай, стой, где стоишь. Дыши только по необходимости, но не двигайся. – Бо стиснул ее плечи. – О боже, ты только посмотри на себя. Я мог бы просто… Ладно, жди здесь и не двигайся, я сейчас вернусь и займу свое место, только пойду и убью того, кто там колотится в дверь. Это займет всего минуту.
– У меня есть пистолет, – предложила Рина.
Его смех прозвучал несколько натянуто.
– Спасибо, я справлюсь голыми руками. Главное, не исчезай. Ничего не делай. Оставайся здесь.
Рина улыбнулась ему вслед. У него действительно здорово получалось. По правде говоря, он был просто исключителен. Мужчина, который умеет так целоваться… Она уже знала, что работать руками он тоже умеет… У него есть все данные, чтобы стать потрясающим любовником. Но теперь, когда у нее появилась минутка, чтобы немного остыть, она поняла, что в его предложении подняться наверх было здравое зерно.
Тряхнув волосами, Рина вышла из кухни. Ей хотелось взглянуть, удалось ли ему избавиться от досадной помехи.
Она обнаружила его на пороге, обнимающим хорошенькую рыженькую женщину – ту самую, которую Рина видела на похоронах. Женщина спрятала голову у него на плече, ее тело сотрясалось от рыданий.
– Мне так плохо, Бо. Я даже не думала, что мне будет так плохо. Я не знаю, что делать.
– Все хорошо. Входи. Дай мне закрыть дверь.
– Это глупо. Я глупая, но ничего поделать не могу.
– Ты не глупая. Давай, Мэнди, просто… – Он умолк, заметив Рину, и она увидела, как на его лице сменились удивление, смущение, вина, отрицание. – Гм… Н-да.
По лицу Мэнди текли слезы, пока она смотрела на Рину. Потом она отодвинулась от Бо. Залилась краской, и ее лицо стало одного цвета с волосами.
– О боже, извините! Мне так жаль… Я не думала, что у тебя кто-то есть. Господи, какая же я идиотка. Извините, я ухожу.
– Все в порядке. Это я как раз собиралась уходить.
– Нет, я уйду. Боже! – Мэнди обеими руками вытерла залитые слезами щеки. – Считайте, что меня здесь не было. Того, что осталось от моего самоуважения, здесь точно не было.
– Не стоит беспокоиться. Я просто осматривала дом. Я живу рядом. Рина Хейл.
– Я Мэнди… Рина? – переспросила Мэнди. – Я вас знаю. – Она всхлипнула, вытерла слезы. – То есть не то чтобы… Я была в колледже вместе с вами. Я была соседкой Джоша Болтона, он жил как раз надо мной. Однажды я вас видела, всего на минутку, перед тем как он… – Ее голос затих, лицо сморщилось. – О боже, что я такое несу?
– Вы знали Джоша?
– Ну да. Да. – Мэнди прижала пальцы к губам и покачнулась. – Этот паршивый мир до ужаса тесен, не правда ли?
– Иногда бывает. Мне действительно пора уходить.
– Мэнди, дай мне минутку, – начал Бо, но Рина покачала головой и выскользнула за дверь.
– Все нормально. Потом продолжим.
Она стремительно пробежала к своему дому под непрекращающимся дождем и скрылась у себя.
– Бо, мне ужасно жаль, – снова всхлипнула Мэнди. – Мне следовало позвонить. Мне надо было остаться дома и напиться до бессознательного состояния. Иди за ней.
Но Бо знал, что настроение пропало. Он видел, как изменилось лицо Рины при упоминании имени Джоша Болтона. Он прочел в этом лице нечто большее, чем просто удивление. Он увидел горечь утраты.
– Все нормально. Давай сядем.
Может, день выдался такой, или, может, все дело было в вине или в дожде, но Рина наполнила ванну, налила себе еще один бокал вина и опустилась в воду. И заплакала. Все ее тело исходило болью и слезами, и когда она выплакала их все до дна, Рина почувствовала себя онемевшей. Ее лихорадило.
Она вытерлась досуха, натянула тонкие фланелевые брючки и футболку, а затем спустилась вниз, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть.
Кухня показалась ей безликой. "Одиночество, – подумала Рина, – вот оно, одиночество". У нее внутри все было пусто от одиночества.
То ли от вина, то ли от дождя, а может, и от слез у нее началась головная боль. Понимая, что готовить сейчас она не в силах, Рина вытащила из морозильника один из полуфабрикатов своей матери. Это оказался минестроне.
Оставив его разогреваться на плите, Рина налила себе еще вина.
Удивительно, как боль умеет возвращаться через годы, словно их и не было, и рвать из тебя душу. Рина редко вспоминала Джоша, а когда все-таки вспоминала, у нее сжималось сердце, но не было такой пронизывающей боли. Обычно она вспоминала мальчика, которому так и не суждено было стать мужчиной, с грустью, с горьковато-сладким сожалением.
Просто она расклеилась и перестала держать себя в руках – так это объяснила себе Рина, следя за кастрюлей с супом. День выдался тяжелый, а теперь еще и одиночество казалось острым, как нож в сердце. Еще один нож в сердце.
Она оглянулась, услыхав стук в заднюю дверь, и тяжело вздохнула. Она знала, что это Бо, еще до того, как открыла дверь.
Волосы у него опять были мокрые.
– Слушай, можно мне войти на минутку? Я только хочу объяснить…
Рина вернулась в кухню, оставив дверь открытой.
– Тебе ничего не нужно объяснять.
– Ну да, как же. Это выглядело… Но на самом деле все было совсем не так. И было, и есть. Мы с Мэнди друзья, и мы не… Нет, ну, было когда-то, но это было давным-давно. Рина… может, ты хоть посмотришь на меня?
Она знала, что он увидит следы слез на ее лице. Она не стыдилась этих слез, но сейчас ей не хотелось ничего объяснять. Она уже злилась на себя за эти слезы, злилась на него.
– У меня был тяжелый день. – Но Рина все-таки повернулась к нему лицом. – Просто многое накопилось. Я справлюсь. По-моему, у твоей подруги дела обстоят еще хуже.
– Это верно. Она… Мы друзья.
Рина наблюдала, как он сует руки в карманы – чисто по-мужски, когда мужчина пребывает в мучительном замешательстве и не знает, что еще с ними делать.
– И Мэнди была вся в кусках, потому что ее бывший муж снова женится, гребаный ублюдок. Извини. Она только что узнала. Развод дался ей тяжело и вступил в силу всего две недели назад. Для нее это был страшный удар.
Рина прислонилась к рабочему столу, потягивая вино и не мешая ему закончить свое торопливое объяснение. "Несчастный парень, – подумала она. – Совсем запутался среди двух женщин на грани нервного срыва. Да еще в такой дождливый день".
– Что-то я слегка окосела. Хочешь? – Она протянула ему свой бокал.
– Нет, но спасибо за предложение. Рина…
– Во-первых, я квалифицированный наблюдатель. Я не приняла сцену у тебя на пороге за любовные объятия. Я видела ее на похоронах твоей бабушки и поняла, что она значит для тебя.
– Мы с ней просто…
– Семья, – перебила его Рина. – Она член твоей семьи, Бо.
Напряжение ушло с его лица.
– Да. Да, это правда.
– А сегодня я увидела женщину в расстроенных чувствах, и ей вовсе не хотелось, чтобы совершенно посторонний человек присутствовал при ее излияниях. Мне бы тоже не хотелось, будь я на ее месте. Во-вторых, если уж мы ведем счет, ты получаешь очко за то, что не оттолкнул от себя друга, попавшего в беду, чтобы поваляться со мной в постели. Где она?
– Спит. Выплакалась, и я уложил ее в постель. Увидел, как у тебя тут зажегся свет, и решил… Я хотел объяснить.
– И ты объяснил. Я не обижаюсь. – Рина вдруг поняла, что не только не обижается, но больше не чувствует себя одинокой. – Я не ревнива, и мы не устанавливали никаких правил игры. Мы даже не знаем, нужны ли нам такие правила. Мы же собирались заняться сексом, не так ли? – Она подняла бокал. – Всегда бывает следующий раз.
– Ты не обижаешься, – констатировал Бо. – Но ты расстроена.
– Не из-за тебя. – Чтобы чем-то себя занять, Рина взяла большую ложку и начала помешивать суп. – Это не из-за тебя, – повторила она. – Это из-за прошлого. Из-за милого, несчастного, погибшего мальчика.
– Джош. У вас с ним что-то было?
– В этом паршивом и до ужаса тесном мире он был у меня первым. – Слез у нее не осталось, и она не пролила больше ни одной. – Как ни странно, я была с ним в тот вечер, когда ты увидел меня впервые на той вечеринке. Я ушла с ним. В тот вечер у нас с ним это было в первый раз. Он был у меня первым.
– Я с ним познакомился.
Ложка звякнула о край кастрюли. Рина стремительно повернулась к нему.
– Ты знал Джоша?
– Нет. Я с ним познакомился в тот самый день, когда он умер. В тот же день я познакомился с Мэнди. Свидание вслепую. Двойное свидание с моим другом Брэдом и девушкой, с которой он тогда встречался. Когда мы заехали за Мэнди, Джош спускался вниз по лестнице. Он собирался на свадьбу.
– О боже, свадьба моей сестры Беллы! – Нет, оказалось, что у Рины еще есть в запасе несколько слезинок. Они жгли ей глаза.
– Угу. Он не сумел правильно завязать галстук. Мэнди ему помогла.
– Он был славный мальчик, Джош, – глухо проговорила Рина.
– Он изменил всю мою жизнь, – сказал Бо.
Рина вытерла слезы и опять повернулась к Бо. В его зеленых глазах не было мечтательности, они были словно наэлектризованы.
– Я не понимаю, – сказала она.
– Я в то время много шлялся по вечеринкам, – пояснил Бо. – Не я один, многие так делали. Я плыл по течению. Строил планы на далекое будущее. Ну, типа: "Да, я этим обязательно займусь, но когда-нибудь потом. Соберусь, разгребу все дерьмо, начну новую жизнь… когда-нибудь". В то утро я проснулся после свидания с Мэнди… Я завез ее домой, а потом еще завернул на вечеринку к соседу. Я проснулся с похмельем библейских масштабов. Проснулся в своей квартире, напоминавшей мусорный бак. Я решил навести чистоту. Вообще-то я делал это примерно раз в полгода, когда становился сам себе противен. Обещал себе изменить свою жизнь, но это я тоже делал примерно раз в полгода. А потом пришел Брэд и рассказал мне про молодого человека, которого мы видели накануне в доме Мэнди. Рассказал, что с ним случилось.
– Но ведь ты его не знал.
– Нет, я его не знал. Но… – Бо замолчал и покачал головой, стараясь найти верные слова, чтобы она поняла. – Но он был моего возраста, и он был мертв. Я с ним познакомился, смотрел, как Мэнди завязывает ему галстук, и вдруг я узнаю, что он мертв. У него уже не было шанса на будущее. Минуту назад он собирался на свадьбу в своем лучшем костюме, а в следующую минуту…
– Его уже нет, – прошептала Рина.
– Его жизнь оборвалась внезапно, неожиданно. А что я сделал со своей? Я ее растрачивал черт знает на что, как мой отец. – Бо замолчал и перевел дух. – Словом, для меня это стало потрясением. Я перестал думать о том, что будет когда-нибудь, взялся за ум и получил лицензию строителя. Уговорил Брэда купить со мной на паях дом. Настоящую развалюху. Бабушка одолжила нам часть денег. В жизни своей я столько не работал, пока делал ремонт этого дома. Когда я… Черт, это звучит так глупо и эгоистично…
– Нет-нет, продолжай.
– В общем, всякий раз, когда я начинал испытывать отвращение к себе, когда я падал духом и спрашивал себя, как меня угораздило во все это ввязаться, – а я работал по десять-двенадцать часов в сутки, – всякий раз я вспоминал Джоша, вспоминал, что ему так и не дали шанса. И я оценил свои силы, понял, на что я способен, если не сдамся и не буду отступать. Может быть, я все равно не отступил бы, может быть, мне и так все удалось бы, не знаю. Но я никогда не забывал Джоша, не забывал, что его смерть изменила мою жизнь.
Рина поставила бокал с вином и помешала суп.
– Я не хочу потерять свой шанс с тобой, Рина.
– Ты ничего не потерял. – Выключив газ, она повернулась к нему. – Позволь сказать тебе одно: не смотри на меня как на завидный трофей. За мной тянется длинная цепь краткосрочных или оборванных отношений от Джоша до тебя. Неправильный выбор, неудачно выбранное время или просто невезенье.
– Я рискну. – Бо подошел к ней, наклонился и поцеловал. – Я не могу сегодня оставлять Мэнди там одну, понимаешь?
– Нет, не можешь. Вот почему я говорю, что ты ничего не потерял. Вот, возьми суп. Если она проснется, нет ничего лучше маминого минестроне для поднятия настроения.
– Спасибо! – Бо коснулся пальцем родинки у нее над губой. – Почему бы мне не пригласить тебя завтра на ужин?
Рина достала контейнер для супа.
– В самом деле, почему бы и нет? – улыбнулась она.
У него в гостиной еще горел свет, когда она ложилась. Что он там делает? Смотрит свой гигантский телевизор? Наверняка свою кровать он в этот трудный час уступил своей подруге.
Рина надеялась, что они поели немного минестроне, приготовленного ее матерью.
У нее никогда не было друга-мужчины, ровесника, который позаботился бы о ней вот так, вдруг подумала Рина. Мужчины в ее жизни, если только это не родственники, были для нее либо учителями, как Джон Мингер, либо напарниками и коллегами. Либо любовниками.
Наверное, это здорово, решила она, почувствовать в мужчине друга, прежде чем затащить его в постель или позволить ему затащить тебя в постель.
Рина выключила свет, закрыла глаза в надежде, что сон принесет ей отдохновение.
Было около трех часов ночи, когда ее телефон зазвонил. Рина мгновенно проснулась, включила свет и схватила трубку. Даже при ее работе от звонков среди ночи у нее сердце подскакивало к горлу. Мысли о семье, о несчастных случаях и смерти близких машинально начинали биться в мозгу.
– Алло?
– У меня для тебя сюрприз.
Краем сознания Рина отметила номер звонящего на определителе как незнакомый, но сосредоточилась на голосе. Мужской, грубоватый, глухой.
– Что? Какой номер вы набираете?
– Большой сюрприз для тебя. Скоро будет готов. Когда ты его получишь, я буду дрочить и воображать, что он у тебя во рту.
– Пошел ты к черту! Если уж хочешь будить кого-то среди ночи с непристойностями, не звони полицейскому.
Рина повесила трубку и записала номер, а также время звонка.