Глава 9
Обстановка в тюрьме уже начала действовать на Джорджио. Порой он спрашивал себя: а если бы не присутствие Левиса, как бы он переносил заключение? Легче было бы ему? Многие из осужденных находили здесь себе приятелей, таких же грубых людей, как они сами. И если жена заключенного присылала ему письмецо, то всегда находились люди, которые могли посоветовать ему, что писать в ответ.
К примеру, слух о молодом заключенном, которому, скажем, дали десять лет и который страшно переживает это, уже на следующий день разносился среди узников. Чаще всего именно безысходность положения переносилась тяжелее прочего. Неприятно, и весьма, было то, что заключенных запирали в камерах каждый вечер в половине восьмого: даже десятилетнему ребенку позволено вечером свободно смотреть телевизор или писать письмо, читать книгу или выйти в сад, на свежий воздух. На людей, которые сидели в многоместных камерах, это ограничение действовало менее болезненно, потому что они могли болтать между собой. Иное дело - тот, кто заперт в маленьком пространстве одной камеры, да еще с человеком, к которому он испытывает физическое отвращение. Помимо взаимных оскорблений и возможных увечий, сюда еще следует добавить необходимость делить с ним на двоих один туалет. Таким образом, не оставалось ничего своего, ничего тайного, даже освобождать кишечник приходилось перед аудиторией.
Немногих из заключенных можно было назвать разумными людьми. Соседство с такими рассматривалось как награда, насколько это понял Джорджио. При этом речь шла не об уме как таковом, а скорее о поведении. Большинство мужчин часами занимались в гимнастическом зале. Занятия с "железом" были выходом, способом избавиться от избытка сексуальной энергии и прочих страстей, а также способом поддерживать себя в форме. Это давало хотя бы крохи самоуважения. У мужчин тела были, как правило, крепкие. Даже более пожилые заключенные по физической подготовке могли равняться с молодыми; если бы они жили на свободе, им наверняка многие завидовали бы в этом. Накачивание мышц с помощью железных тренажеров служило и своего рода защитным механизмом: чем крупнее ты будешь, тем меньше шансов, что на тебя нападут. В обстановке, где драка могла быть спровоцирована мельчайшим, как головка спички, поводом, стремиться к такого рода защите подсказывал элементарный здравый смысл - по крайней мере, выглядеть следовало так, словно ты сможешь постоять за себя.
Джорджио приходилось волноваться вдвойне, так как он помещался в крыле, где сидели приговоренные к пожизненному заключению. Приговоры к заключению на долгие годы считались здесь обычным явлением: все преступники относились либо к категории "А", либо к двойной категории "А", то есть к опасным и особо опасным. Сюда входили террористы, убийцы, а также крупные налетчики и грабители банков. Все это было бы не столь уж тяжело, если бы не господство в крыле Левиса. Он старался изо всех сил сделать пребывание здесь Джорджио как можно более тяжким для него. Единственной компенсацией для Бруноса служило то, что он никогда и ничем, ни словом, ни поступком, не выказывал того, как Левис в действительности достает его.
Джорджио понимал: как только Левис узнает, где спрятаны деньги, ему, Джорджио, будет крышка. Настоящая крышка! Жизнь человека в "Паркхерсте" ничего не стоила. И неважно было, от чего - от собственной руки или от чьей-то еще наступала смерть. В их крыле преобладали изнасилования. Казалось, чем на меньший срок осужден заключенный, тем труднее мужчине обходиться без женщины. Джорджио порой задавался вопросом: правда ли, что осуждение на длительный срок заключения снижает либидо. Словно включается подсознательный механизм, помогающий человеку отсидеть весь срок. Большинство мужчин обклеивали стены камер плакатами с обнаженными красотками, а более экзотические журналы ценились на вес золота: жесткое порно было мечтой и страстью большинства заключенных. В то же время, как только журнал прочитывался и страсть снова завладевала их умами, они, казалось, теряли потребность в излюбленных картинках: журнал перепродавался другому типу. Непристойные комментарии в разговорах заключенных представлялись чем-то намного безопасным и смешным. Они нарушали мрачную атмосферу, а некоторые из мужчин были прямо-таки прирожденными комедиантами. Следовательно, было безопаснее шутить о сексе вместо того, чтобы постоянно думать о нем. И любая женщина, появлявшаяся в дневных передачах телевидения, годилась в качестве объекта для скабрезной шутки.
Джорджио лежал спиной на скамье тренажера и раз за разом толкал вверх гири, но из головы у него не выходила Донна, что в последнее время случалось все чаще и чаще… Донна была смыслом его жизни, единственным настоящим другом. И она там, дома, жила только им, он думал об этом без тени сомнения. Большинство мужчин, сидевших в их крыле, с ужасом представляли себе, как женушки находят себе другого человека, который станет платить по их счетам, либо партнера по кровати, с кем будут коротать долгие вечера. Больше всего они боялись, что их жены или любовницы забеременеют. Вы можете простить женщине в годах некоторую неосмотрительность и даже пошутить на этот счет. Быть сильным, понимающим человеком, который берет сторону допустившей ошибку жены, после того, как она некоторое время униженно умоляет об этом, - в этой ситуации никто из твоих друзей не станет плохо говорить и думать о тебе. Однако появление на свет младенца в отсутствие отца семейства - это уже совсем другой коленкор. Этого нельзя простить. И такое не прощалось. А если бы мужчина захотел бы простить, другие обязательно нашли бы соответствующие язвительные слова по этому поводу. Ты при этом теряешь лицо, а потерять лицо было равносильно смертному приговору в такой обстановке. Джорджио радовался, что ему не было нужды переживать по такому неприятному поводу. Ему и так достаточно трудно давалось пребывание здесь день за днем, чтобы думать еще и о том, как там Донна обвивает своими длинными стройными ногами талию соперника.
Многие мужчины сидели за того, что убили своих жен или любовниц. Джорджио поражало, как вообще можно утруждать себя убийством женщин подобного сорта. Он мог наблюдать их в комнате свиданий: большинство - типичные воровские жены, то есть женщины с обесцвеченными либо, наоборот, выкрашенными в черный цвет волосами, в кожаных пиджаках и плотно облегавших бедра бриджах; а их груди, свободные от лифчиков, крошечными конусами приподнимали материю блузок. Это напоминало униформу, как бы сшитую специально для жен мошенников.
У немногих заключенных жены имели вид более приличный; заметно было, что таковых и любили, и уважали. Но подобных Джорджио видел очень мало: они, должно быть, здесь редко встречались.
Средний преступник, получивший пожизненный срок, к тридцати пяти годам бывал женат нередко раза три. После отбывания очередного срока наказания он вновь женился, как правило, на молодой девушке с еще свежим личиком, на славу использованной уже многими, которой нравилась дурная слава быть женой вооруженного грабителя. И девушка, и мужчина понимали, что их брак обречен: или мужчина уйдет, или девушка бросит его, или в их относительно счастливые отношения вновь вмешается закон. Хорошо осознавая все это, Джорджио благодарил Бога за Донну, хотя и признавался себе, что был далеко не тем мужем, которого она заслуживала. Однако что ни делается, все к лучшему…
Донну не могло ранить то, чего она не знала.
Донна прошла через автоматические двери и остановилась перед женским гардеробом. Она вытянула руки в стороны; женщина-полицейский провела у нее ладонями под линией бюстгальтера, затем - вдоль тела и под конец - под поясом юбки. Донна приводила себя в порядок, а женщина в это время шарила в ее сумке через плечо. Закончив осмотр, женщина-полицейский приготовила для Донны ключ с номерком, позволила вытащить кошелек из сумки, а потом заперла все остальное в маленьком шкафчике и передала ключ ей. Донна миновала еще ряд дверей, и наконец-то, ей позволили пройти в комнату для посетителей.
Площадь, отведенная под комнаты свиданий в "Паркхерсте", была довольно обширной. Здесь находился прилавок, похожий скорее на небольшой буфет, чем на закрытые магазинчики, торгующие гамбургерами и прочей едой на скорую руку, которые можно встретить на любом британском железнодорожном вокзале. Продавались здесь чай, кофе, безалкогольные напитки и конфеты. Сразу за большими дверями, если миновать их, справа располагалась детская игровая площадка, где было все, начиная с качающихся лошадок и кончая домиками куклы Венди. Дети радостно играли там, не понимая, на территории какого заведения они находятся. А отцы и матери с восторгом наблюдали за ними.
Донна прошла налево и приблизилась к прилавку-стойке. Столы были расставлены далеко друг от друга, и за ними в одиночестве сидели женщины в ожидании супругов или сыновей, которых должны были привести к ним. Донна тоже села за стол. Она улыбнулась старой женщине, которая терпеливо ждала за ближним к Донне столиком. Женщина опустила глаза к своему вязанию, и Донна вздохнула.
Монотонное жужжание голосов становилось все громче. Когда двери в дальнем углу комнаты открылись, Донна, заметив это, с облегчением перевела дыхание, наблюдая, как Джорджио идет к ней. На нем были черные тренировочные штаны и рубашка-поло фирмы "Лакоста". На вид он казался подтянутым и вполне здоровым, но морщины на лице выдавали напряжение, в котором находился Джорджио. Донна встала, и он крепко поцеловал ее.
- Привет, дорогая. Как я рад видеть тебя! - Он достал у нее из кошелька пятифунтовую бумажку.
- Чего ты хочешь? Кофе?
Донна кивнула и проследила, как он купил два кофе, пять батончиков "Марс" и упаковку "КитКат". Она уже знала, что "Кит Кат" предназначался ей.
Он сел на свое место и отдал ей сдачу. Он так напоминал сейчас повадками маленького мальчика, что она почувствовала в себе волну жалости к нему.
- Ну так что происходит, Донна? Как идут дела?
Она глубоко вздохнула и спокойно сказала - намного спокойнее, чем себя чувствовала:
- Кто-то вчера ночью разгромил автомобильную площадку. Все машины, что были ближе к дороге, разбиты. - Она заметила, что на лице мужа отразилось недоверие, и заставила себя продолжить: - Полиция думает, что это вандалы, они приехали в большом "Ренджровере", и им просто нечего было делать. Но я так не думаю.
Джорджио отпил глоток кофе, чтобы дать себе время провернуть в мозгу то, о чем сказала жена.
- Я надеюсь, сегодня ты мне дашь ответы на кое-какие вопросы, Джорджио, потому что я после вчерашней ночи настроена серьезно и полагаю, что ты обязан кое-что объяснить мне.
Он возбужденно провел рукой по лицу.
- Слушай, любимая, ты лучше расскажи мне подробнее о том, что произошло вчера ночью, с самого начала.
Теперь Донна, в свою очередь, отпила глоток кофе. Она проглотила горьковатую жидкость и внутренне содрогнулась от того, что ей предстояло сделать… За двадцать лет супружества она никогда ни о чем не спрашивала мужа: откуда у них берутся деньги, какими делами он занимается, каким образом оплачиваются кредитные карточки. Она покупала такую одежду, какую хотела, и делала это, когда хотела; ее карточка "Америкэн экспресс" была ее третьей рукой - всегда с ней, что бы там ни было. Ей даже никогда не приходилось брать деньги из банка, потому что дома всегда в изобилии хранились наличные - в небольшом сейфе в кабинете Джорджио. Счета оплачивались регулярно, и ей никогда не нужно было проверять баланс чековой книжки, просить подтверждения или даже вообще думать о деньгах. Она вспоминала о них лишь тогда, когда тратила их.
Но теперь ей необходимо было спросить у мужа не только о деньгах, но и о многих других вещах, о существовании которых она не подозревала долгие годы, хотя Донна истово желала и дальше оставаться в неведении. Это представлялось ей непосильным бременем уже потому, что Джорджио сейчас выступал в роли вынужденного слушателя: ведь ей приходилось начинать разговор о вещах, о которых они вообще никогда в прежней жизни не говорили. Она вновь ощутила свою личную ответственность за происходящее, пусть ее сейчас и контролировали а все потому, что она могла выйти из этой тюрьмы, а он - нет.
- Прошлой ночью автомобильная стоянка была разрушена. По крайней мере, значительная часть машин разбита, - начала она. - Еще когда тебе только вынесли приговор, я проявила интерес к твоему бизнесу. Ты ведь знаешь, что автомобильная площадка, а также строительные участки - все абсолютно было не застраховано…
Она заметила, что у Джорджио посуровело лицо, и голос ее дрогнул. Прежде чем продолжить, она прокашлялась, мысленно убеждая себя, что перед ней сидит ее муж, а не какой-то незнакомец: "Это человек, с которым я много лет спала, которого любила, кому была верной подругой. Мне не нужно бояться его". И все же по какой-то непостижимой причине она интуитивно чувствовала, что бояться его все-таки стоит. - Деньги, которые были у нас на общем счету, я использовала, чтобы оформить страховку. Я также заплатила строительным поставщикам, поскольку они не собирались давать нам в кредит. Мне известно, что по автомобильной площадке у вас с Дэви имеется два комплекта книг: один, как я полагаю, лично для вас, а второй - для налоговика. Дэви пока не знает, что я это обнаружила, поэтому, пожалуйста, не обвиняй его ни в чем. Пришлось закрыть несколько строительных участков. Строительство домов в Эссексе находилось на стадии нулевого цикла, и они будут закончены, как только у нас появятся деньги. Я завишу от участка в Илфорде. Завершу там строительство, и тогда мы сможем выпутаться из этой неразберихи. Возможно, мы получим немного больше ста тысяч фунтов за дома в Илфорде. Но ведь ты все это уже знаешь, не так ли? - Она снова отпила глоток кофе и посмотрела в каменное лицо мужа. - Машины "XJS", принадлежавшие тебе, у нас отобрали. Мы не смогли оплатить по ним счетов. Я должна добавить, что отдельный банковский счет, по которому ты платил за аренду, теперь закрыт. Я объяснила банкирам обстоятельства, погасила твои проценты, и после того, как мне удалось переговорить с лизинговой компанией, все встало на свои места. За свою машину я заплатила, продав некоторые из моих драгоценностей, включая мои золотые часы "Ролекс", которые я отдала в залог. И теперь владею машиной на законных основаниях.
Джорджио язвительно засмеялся.
- Ну, хорошо, значит, ты разведала все о моих деловых контактах. Они не лучше и не хуже, чем у других, что сидят в этой дыре, Донна. Так что не делай поспешных выводов.
Теперь Донна, в свою очередь, потеряла терпение.
- Поспешные выводы?! За четыре месяца можно сделать нечто большее, чем просто поспешные выводы. Я все это выясняла постепенно. Я твоя жена, Джорджио, а не глупенькая, безмозглая девчонка, которая не может догадаться о простейших вещах! Я эффективно занималась твоим бизнесом, вытащила тебя из дерьма и все это время работала в потемках! Все говорили мне: "Ты должна присмотреть за его делами, он же твой муж". Что ж, именно этим я и занималась. Это - так, к слову сказать, если ты вдруг чего-то не заметил. Честно говоря, было бы намного легче, если знать весь расклад с самого начала. Например, я являюсь владелицей дома, а я никогда об этом не знала. В моей собственности также строительные участки, а ты лишь директор. Какого черта происходит, Джорджио?! Посреди ночи меня вытаскивают из постели два полицейских и говорят, что какие-то вандалы разгромили наши машины, действуя по собственному капризу! Неужели я кажусь такой дурочкой? И потом - какой черт позвонил твоему брату Стефану? Он приехал ко мне, будучи уже в курсе всего. И я только сегодня поняла, пока плыла сюда на этом проклятом пароме, что никто из полиции не мог войти с ним в контакт. Прошлой ночью я спросила Дэви, не связывался ли он по этому поводу с кем-нибудь, и тот ответил: "Нет". Итак, я хочу спросить прямо: о чем еще я и понятия не имею?!
Джорджио был ошеломлен. Донна следила, как на лице его одно выражение сменяет другое. Она почувствовала внезапный порыв схватить мужа в объятия и ласкать его так долго, пока все не будет забыто. Но вместо этого Донна выпрямила спину и поудобнее устроилась на стуле, трезво понимая: наступило время принятия решения. Или перелома.
Джорджио опустил глаза, уперся взглядом в столешницу и наконец заговорил:
- Послушай, любимая, я никогда не желал, чтобы ты знала о проблемах, связанных с моим бизнесом. Последние несколько лет бизнес шел довольно трудно. Это тяжелая работа. Строительный бум за одну ночь накрылся, и цены на дома упали. Надеюсь, мне не нужно рисовать перед тобой полную картину? Я много денег вложил в землю и прочую недвижимость, а когда осознал, что превышаю определенные пределы, зарегистрировал все на твое имя - на случай, если меня разоблачат. Так делают многие типы. Если бы меня обанкротили, никто не смог бы добраться до твоего имущества. Ты не являлась владелицей ни автомобильной площадки, ни строительных участков, пока не приблизился день суда надо мной. Я не надеялся, что Стефан каким-то образом будет управлять бизнесом и вернет его к прежнему уровню. Однако когда ты начала всерьез заниматься делами, я поначалу испугался этого. Но ты так радовалась каждому успешному шагу, любовь моя, тебе так приятно было помогать мне, помогать нам обоим, что я не смог лишить тебя этого удовольствия. К тому же я должен признать, что ты провела замечательную работу. Я просто никогда не осознавал, какие хорошие мозги спрятаны в этой прелестной головке. Думаю, так. Мне очень жаль, что тебе пришлось выяснить реальное положение дел таким путем, но ведь со временем это все равно выявилось бы…
Голос Джорджио прервался, и вся его самоуверенность улетучилась. Донна почувствовала, что у нее разрывается сердце из-за него: она понимала, чего ему стоило сказать ей эти слова - Большому Джорджио, Джорджио Бруносу, жене которого никогда не нужно было ни о чем беспокоиться с самого дня их свадьбы. И ведь он очень гордился самим этим фактом. В этом отношении он был своего рода шовинистом, и ей лишь оставалось с этим мириться. Даже когда она получила степень бакалавра в университете, он расценил это лишь как небольшое увлечение жены.
Она намеренно подыгрывала его "я" все годы супружества, вела себя и поступала только так, как он хотел. До Донны только теперь дошло, что долгие годы она жила во лжи. Настолько долго, что ложь постепенно превратилась в правду… Она попыталась выбросить эту мысль из головы. Она отчаянно хотела Джорджио и принимала мужа таким как есть, на его условиях. И усматривала в происшедшем с ними и свою вину. Ах, если бы она раньше поговорила с ним! Она бы тогда лучше поняла, что происходит, и по мере выяснения всех обстоятельств не испытала бы такого шока.
По-видимому, Кэрол и Дэви Джексон были скорее партнерами, чем любящими супругами, как когда-то могли считаться они с Джорджио. И эта мысль тоже глубоко задела ее. Она вдруг догадалась, что это Кэрол Джексон наверняка настояла на том, чтобы ее, Донну, точно проинформировали обо всем, что происходит. И почувствовала, что за какие-то доли секунды во сто крат больше стала уважать эту женщину.